CC BY
56
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 11. ПРАВО. 2020. № 5
проблемы
административного судопроизводства
м. р. Эагидуллин, кандидат юридических наук, доцент кафедры экологического, трудового права и гражданского процесса юридического факультета Казанского (Приволжского) федерального университета*
меры процессуального принуждения неимущественного характера в административном судопроизводстве, гражданском и арбитражном процессах России
Административное судопроизводство сделало заметный шаг в развитии института юридической (прежде всего процессуальной) ответственности, что отразилось в появлении специального раздела кодекса. Определяя соотношение мер процессуального принуждения и мер процессуальной ответственности, автор показывает, что эти понятия пересекаются: не все меры процессуального принуждения неимущественного характера в административном судопроизводстве являются мерами процессуальной ответственности (так, обязательство о явке нельзя считать мерой юридической ответственности), при этом не все меры процессуальной ответственности являются мерами процессуального принуждения. Кроме того, автором проведен сравнительный анализ реализации каждой меры процессуального принуждения с гражданским и арбитражным процессами.
Ключевые слова: процессуальная ответственность, меры процессуального принуждения, административное судопроизводство, цивилистический процесс.
Administrative procedure is noted by a significant step in the development of the institution of legal (primarilyprocedural) responsibility, which is reflected in the appearance of a special section of the Code. Determining the place of the ratio of measures of procedural compulsion and measures of procedural responsibility, the author shows that these concepts overlap: not all measures of non-property procedural compulsion in ad-ministrativeproceedings are measures of procedural responsibility (so, the obligation to appear cannot be considered a measure of legal responsibility), while not all measures of procedural responsibility are measures of procedural compulsion. In addition, the author conducted a comparative analysis of the implementation of each measure of procedural coercion with civil and arbitration procedures.
* Zagidullin.mr@yandex.ru
Keywords: procedural responsibility, measures of procedural coercion, civil procedure, administrative procedure.
Судебная система России и зарубежных стран в последнее время подвергается активному и весьма динамичному реформированию, направленному на повышение эффективности работы судов и качества рассмотрения дел, сокращение процессуальных сроков и уменьшение затрат. Состязательность судебного процесса, и особенно цивили-стического, определяет особую значимость института юридической ответственности как основного инструмента в ее обеспечении и реализации. Тем не менее, несмотря на проводимые реформы, на сегодняшний день при рассмотрении споров продолжает наблюдаться весьма большое количество процессуальных нарушений, совершаемых участниками судопроизводства, что свидетельствует о необходимости реформирования института юридической ответственности, что в свою очередь требует серьезной научной основы. Указанные обстоятельства определяют актуальность темы настоящего исследования, которая проявляется в нескольких аспектах.
Говоря в настоящей статье о цивилистическом процессе, автор, осознавая дискуссионность такой точки зрения и не отрицая публичную материально-правовую природу части категорий дел, рассматриваемых в административном судопроизводстве, исходит из исторически сложившейся в России концепции единства гражданского процесса, сформулированной еще профессором Е. А. Нефедьевым1, и из того, что административное судопроизводство по своей процессуальной природе и форме является в большей степени цивилисти-ческим. Поэтому автор присоединяется к группе ученых, выступающих за единство гражданского, арбитражного и административного процессов2. Подробно данному вопросу автор посвятил отдельную статью3.
1 См.: Нефедьев Е. А. Единство гражданского процесса. Казань, 1892.
2 См.: Мельников А. А. Право граждан обжаловать в суд действия должностных лиц // Советское государство и право. 1978. № 11; Решетникова И. В. Унификация процессуального законодательства. Ждать ли революций?! // Законы России. 2015. № 3; Голубцов В. Г. К вопросу об обеспечении единства теоретических подходов к реформированию гражданского права, судоустройства и цивилистического процесса в современной России // V Пермский конгресс ученых-юристов (г. Пермь, 24-25 октября 2014 г.): избр. материалы / Отв. ред. В. Г. Голубцов, О. А. Кузнецова. М., 2015; Плешанов А. Г. Развитие принципов цивилистического процесса в свете намечающейся реформы процессуального законодательства России // Российский юридический журн. Электрон. прил. 2018. № 3; Валеев Д. Х., Зайцев А. И., Фетюхин М. В. Комментарий к Федеральному закону «О третейских судах в Российской Федерации» // Вестн. гражданского процесса. 2016. № 1-4.
3 См.: Загидуллин М.Р. О содержании понятия «цивилистический процесс» // Журн. российского права. 2020. № 5.
Социально-экономический аспект роли института юридической ответственности в правовой системе вообще и в цивилистическом процессе в частности не нуждается в особом обосновании. Снижение эффективности юридической ответственности и увеличение количества процессуальных правонарушений неизбежно ведет к понижению качества разрешения споров, увеличению социальной напряженности, снижению гражданского оборота и экономического роста, оттоку инвестиций и так далее. Нельзя не отметить, что доверие населения к судебной системе Российской Федерации все еще находится на весьма низком уровне. Откровенный обман сторон в цивилистическом судебном процессе все еще даже не считается процессуальным правонарушением. Кроме того, одной из заявленных задач судебных реформ, проведенных за последнее время, является снижение нагрузки на судебную систему, что в свою очередь должно привести к снижению бюджетных затрат на финансирование ее деятельности. Повышение эффективности института юридической ответственности и снижение количества процессуальных правонарушений должно существенно повлиять на снижение судебной нагрузки. Между тем характер последней реформы судебной системы и цивилистического процесса показывает, что законодатель не учел вышеуказанный аспект.
Правотворческий аспект. Правовое регулирование цивилисти-ческого процесса, как видно, находится в постоянной динамике. За последние десять лет проведена не одна судебная реформа (причем как законодательная, так и структурная), приняты Кодекс административного судопроизводства РФ и новые процессуальные законы, предпринимались попытки объединения цивилистического процесса, ведется работа по унификации норм гражданского, арбитражного и административного судопроизводства. Указанные события касались и института юридической ответственности, вводились новые меры и/или субъекты ответственности в отдельных видах циви-листического процесса или изменялся размер судебных штрафов. Между тем указанные изменения не всегда носили системный характер. Появление или усовершенствование отдельных мер в кодексе административного судопроизводства не всегда влекло синхронное изменение в других кодексах — гражданский и арбитражный процессы, несмотря на свою наибольшую близость, до сих пор содержат различия в составе мер юридической ответственности. Внесудебные процедуры урегулирования споров характеризуются значительным различием в правовом регулировании института юридической ответственности, а иногда его отсутствием (например, в процедуре медиации). Кроме того, законодательные подходы в отношении некоторых мер юридической ответственности цивилистического процесса не
всегда объяснимо отличаются от аналогичных мер ответственности в других видах судебного процесса или административного процесса. По-прежнему слабо и по-разному развита система мер против недобросовестного процессуального поведения участников цивилисти-ческого процесса. Эти обстоятельства свидетельствуют о необходимости акцентирования внимания законодателя на реформировании института юридической ответственности в цивилистическом процессе, что невозможно без формирования соответствующей научной основы.
Правоприменительный аспект. В продолжение вышеизложенных тезисов нельзя не отметить, что единство подходов не наблюдается и в правоприменительной практике. Специальное Постановление Пленума Верховного Суда РФ по вопросам применения мер юридической ответственности за процессуальные правонарушения на сегодняшний день отсутствует. Отдельные разъяснения Верховного Суда РФ и Высшего Арбитражного Суда РФ носят разрозненный характер, некоторые из них приняты уже достаточно давно и вступают в противоречие с действующим процессуальным законодательством. Наблюдается высокой степени неединообразная правоприменительная практика по вопросам применения мер процессуальной ответственности за недобросовестное процессуальное поведение, несвоевременное или неполное представление доказательств, затягивание судебного процесса. Например, вполне удачная и уже относительно давно закрепленная в арбитражном процессе норма о праве суда отказать лицу в ходатайстве или заявлении при недобросовестном процессуальном поведении применяется судами относительно нечасто, в том числе по причине отсутствия понимания, как правильно ее разграничивать со значительно более «старым», но формально действующим разъяснением Высшего Арбитражного Суда РФ о необходимости принятия судом даже несвоевременно представленных доказательств. На сегодняшний день среди практикующих юристов и адвокатов фактически сложилось твердое понимание того, что строгое и добросовестное соблюдение всех процессуальных норм ставит сторону в фактически проигрышное положение по сравнению со стороной, ведущей себя недобросовестно.
Вышеуказанные обстоятельства, по мнению автора, можно рассматривать как признаки некоторого кризиса института юридической ответственности в цивилистическом процессе.
Кодекс административного судопроизводства Российской Федерации (далее — КАС РФ) отличается тем, что в нем нормы об ответственности сконцентрированы в специальном разд. 2 «Меры процессуального принуждения». Статья 116 данного раздела КАС РФ закрепляет следующий перечень мер процессуального принуждения,
применяемых в административном судопроизводстве, который имеет смысл полностью процитировать4:
— ограничение выступления участника судебного разбирательства;
— лишение участника судебного разбирательства слова;
— предупреждение;
— удаление из зала судебного заседания;
— привод;
— обязательство о явке;
— судебный штраф.
Рассмотрим подробнее каждую из вышеуказанных мер, в том числе на предмет наличия отличий в их правовом регулировании в сравнении с гражданским и арбитражным процессами. Не будут являться предметом данной статьи лишь судебные штрафы, поскольку они носят имущественный характер и соответственно имеют совершенно иную правовую природу. Судебным штрафам в административном судопроизводстве посвящена отдельная статья автора5.
Соответственно, вышеуказанные меры, кроме судебного штрафа и обязательства о явке (обоснование этого тезиса будет приведено в данной статье), следует считать мерами такого вида юридической ответственности, как цивилистическая процессуальная ответственность, под которой следует понимать подвид процессуальной ответственности, представляющий собой обязанность субъекта цивилистического процесса претерпевать предусмотренные нормой гражданского процессуального права неблагоприятные процессуальные последствия, влияющие на ход процесса, за совершенное им процессуальное правонарушение. Меры цивилистической процессуальной ответственности в свою очередь подразделяется на: меры фиктивной юридической ответственности, меры процессуального принуждения, отводы и ответственность в виде иных неблагоприятных последствий6.
Ограничению выступления участника судебного разбирательства в Гражданском процессуальном кодексе Российской Федерации (далее — ГПК РФ) посвящены п. 1 и 1.1 ст. 159, в Арбитражном процессуальном кодексе Российской Федерации (далее — АПК РФ) — ч. 4.1, 4.2 ст. 154. Содержание положений указанных пунктов почти дослов-
4 Кодекс административного судопроизводства Российской Федерации от 08.03.2015 г. № 21-ФЗ // Собрание законодательства РФ. 2015. № 10. Ст. 1391.
5 См.: Загидуллин М.Р. Судебный штраф как мера юридической ответственности в административном судопроизводстве // Российская юстиция. 2020. № 7.
6 См.: Загидуллин М. Р. Процессуальная ответственность в цивилистическом процессе // Арбитражный и гражданский процесс. 2020. № 1; также см.: его же. Виды юридической ответственности в цивилистическом процессе // Российский юридический журн. 2020. № 2 (131).
но совпадает. Но в КАС РФ указано иное, нежели в гражданском и арбитражном процессах: основание для применения такой меры — изложение участником процесса обстоятельств, не относимых к делу. При этом те процессуальные правонарушения (самовольное нарушение последовательности выступления, грубые выражения и другие), за которые в арбитражном и гражданском процессах предусмотрено ограничение выступления участника, в административном судопроизводстве являются основаниями для применения иной, отсутствующей в гражданском и арбитражном процессах, меры — лишение слова. Автору не удалось заметить, чтобы в юридической литературе именно на это обстоятельство было обращено особое внимание.
По мнению автора, однозначно положительно следует оценить добавление в КАС РФ такого основания для применения меры принуждения ограничения выступления, как изложение участником процесса обстоятельств, не имеющих отношения к делу. Данная мера в цивилистическом процессе назрела уже достаточно давно и в правоприменительной практике используется часто, поскольку в ином случае судебный процесс может быть значительно затянут недобросовестным или некомпетентным участником процесса, причиняя вред не только участникам непосредственно рассматриваемого дела, но и участникам судебных разбирательств по иным делам, назначенным, например, к рассмотрению в тот же день. И также автор не видит причин, чтобы не распространить эту норму на арбитражный и гражданский процессы.
Что касается того, какая именно мера (ограничение выступления или лишение слова) лучше для таких общих для всех трех процессов оснований, как нарушение последовательности выступлений, повторное неисполнение требований судьи, грубые или оскорбительные высказывания, призыв к совершению правонарушений, — то мы полагаем, что в данном случае подход, реализованный в КАС РФ, — лишение слова — является более правильным, поскольку вред от таких действий несколько выше, а ограничение выступления может не принести должного результата, поскольку в таком случае в рамках пусть и ограниченного, но все же оставшегося для него времени выступления участник процесса может снова повторить указанные действия. Лишение участника судебного разбирательства слова как мера процессуального принуждения уже существовала в российском законодательстве и до принятия Кодекса административного судопроизводства. Так, в ст. 58 Федерального конституционного закона от 21.07.1994 г. № 1-ФКЗ «О Конституционном Суде Российской Федерации» предусмотрено полномочие председательствующего в заседании Конституционного Суда лишать слова участников процесса «при самовольном нарушении ими последовательности выступлений, дву-
кратном неисполнении требований председательствующего, использовании грубых или оскорбительных выражений, провозглашении преследуемых по закону утверждений и призывов»7. Однако мы полагаем, что для применения столь ощутимой процессуальной меры, как лишение участника слова, которая фактически может существенно ограничить или лишить участника права на судебную защиту, суду необходимо убедиться в умышленном характере таких действий или по крайней мере в их неслучайности. Ведь необходимо признать, что даже опытный и весьма сдержанный судебный представитель может в ходе выступления в суде нечаянно обронить некорректную фразу. Поэтому мы считаем, что указанная мера должна применяться судом лишь в случае, если участник совершает данное действие повторно, после предварительного предупреждения судьи (председательствующего).
Предупреждение как мера процессуальной ответственности применяется и в гражданском, и в арбитражном, и в административном судопроизводствах. Однако и здесь есть некоторое отличие. Исходя из формулировок ст. 159 ГПК РФ и ст. 154 АПК РФ, в указанных процессах предупреждение применяется только с целью последующего удаления нарушителя из зала судебного заседания. А ст. 119 КАС РФ сформулирована и сконструирована таким образом, что предупреждение выступает в ней самостоятельной мерой, которая может быть применима не только перед удалением, но и перед применением иных мер ответственности или независимо от них. Последняя модель представляется более правильной, но требующей уточнения относительно возможности/невозможности применения судом повторного предупреждения, возможность которого, в свою очередь, мы предлагаем исключить.
Удаление из зала судебного заседания как мера процессуальной ответственности по-разному урегулирована во всех трех цивилисти-ческих процессах. Так, в гражданском и административном судопро-изводствах удаление из зала судебного заседания возможно как на все время судебного заседания, так и на его часть, а в АПК РФ это не конкретизировано. При этом, как было отмечено выше, в арбитражном и гражданском процессах перед удалением из зала судебного заседания председательствующий судья должен сделать предупреждение, тогда как ст. 119 КАС РФ такого не требует. Кроме того, в КАС РФ, равно как и в АПК РФ, не закреплено такое основание для удаления из зала судебного заседания, как массовое нарушение порядка.
7 Федеральный конституционный закон № 1-ФКЗ от 21.07.1994 г. «О Конституционном Суде Российской Федерации» // Собрание законодательства РФ. 1994. № 13. Ст. 1447.
Лишь на некоторые из вышеуказанных обстоятельств обращено внимание в юридической литературе. Так, например, Л. Ф. Бадыко-вым, Т. В. Богдановой, В. А. Гуреевым, К. Б. Ряховским отмечено отсутствие в КАС РФ положений о мерах суда в отношении массового нарушения порядка в судебном заседании или в отношении совершаемых гражданами преступлений в судебном заседании8. Со своей стороны считаем необходимым дополнить и уточнить, что действительно в специальных статьях, посвященных мерам, принимаемым судами в отношении нарушения порядка судебного заседания, в КАС РФ, равно как и в АПК РФ, отсутствует специальное положение о необходимости направления материалов в органы дознания или предварительного следствия для решения вопроса о возбуждении уголовного дела. Между тем мы полагаем, что нормы ч. 4 ст. 200 КАС РФ, равно как и недавно введенной ч. 4 ст. 188.1 АПК РФ, о частных определениях охватывают и случаи нарушения порядка в судебном заседании.
Что касается отсутствия в КАС РФ такой меры процессуальной ответственности, как удаление из зала и переход в закрытое судебное разбирательство в случае массового нарушения гражданами, присутствующими в судебном заседании, как это реализовано в ч. 5 ст. 159 ГПК РФ, то мы относимся к этому позитивно по следующим причинам. Видно, что на самом деле вышеуказанная мера состоит из двух мер: удаление и переход в закрытое судебное заседание, — которые вполне можно разделить. Удалять из зала нарушителей позволяет суду ст. 119 КАС РФ, и отсутствие словосочетания «массовые нарушения» не означает, что она не распространяется и на этот случай тоже. Переход же в закрытое судебное заседание порождает негативные процессуальные последствия не только и не столько для правонарушителей (которых уже удалили из зала судебного заседания), но и для иных лиц (не нарушавших порядка судебного заседания), неопределенного круга лиц или общества в целом, поскольку:
— создает возможность ограничения права лиц, участвующих в деле, фиксировать ход судебного разбирательства;
— лишает иных лиц, не нарушавших порядок в судебном заседании, возможности использовать видеоконференцсвязь (ч. 8 ст. 11 КАС РФ);
— объявляется публично только резолютивная часть решения суда.
Представляется, что основной целью именно перехода в закрытое судебное заседание как меры ответственности за массовые нарушения порядка является недопущение повторного массового на-
8 См.: Административное судопроизводство. Ч. 1: Подготовка, подача и рассмотрение иска / Под ред. В. А. Гуреева. М., 2016. Вып. 11.
рушения порядка судебного заседания, риск повторения которого, например новой группой слушателей или иных лиц, может, по мнению судьи, достаточно высок. Поэтому мы считаем целесообразным, чтобы массовое (а также и не массовое) нарушение порядка в судебном заседании являлось основанием для перехода в закрытое судебное заседание не в качестве меры процессуальной ответственности, применяемой на усмотрение суда, а как процессуального действия, осуществляемого судом с учетом мнения лиц, участвующих в деле, по смыслу ч. 2 ст. 11 КАС РФ. Перечень оснований в данной статье носит открытый характер, и нарушение порядка в судебном заседании вполне относимо к нему уже сейчас, хотя небольшое законодательное уточнение было бы не лишним.
Привод. Как уже было отмечено, целесообразность применения привода как меры процессуальной ответственности в цивилистиче-ском процессе является спорной. Тем не менее с принятием КАС РФ законодатель пошел по пути именно развития данной меры ответственности. Так, в отличие от гражданского процесса, где привод может быть применим лишь в отношении неявившегося по неуважительной причине свидетеля, и от арбитражного процесса, где привод не предусмотрен законодательством вообще, в административном судопроизводстве привод возможен в отношении не только свидетеля, но и следующих лиц:
— «надлежащим образом извещенное лицо, участие которого в судебном разбирательстве в соответствии с законом является обязательным или признано судом обязательным» (ч. 1 ст. 120 КАС РФ);
— «надлежащим образом извещенный административный ответчик, который не наделен государственными или иными публичными полномочиями и присутствие которого в судебном заседании в силу закона является обязательным или признано судом обязательным» (п. 2 ч. 1 ст. 150 КАС РФ).
Пунктом 47 Постановления Пленума Верховного Суда РФ № 36 от 27.09.2016 г. «О некоторых вопросах применения судами Кодекса административного судопроизводства Российской Федерации»9 раскрыт перечень лиц, в отношении которых суд может признать явку на судебное заседание обязательной. Но все эти лица относятся к категории наделенных публичными полномочиями, а потому они не могут быть подвергнуты приводу.
9 Постановление Пленума Верховного Суда РФ № 36 от 27.09.2016 г. «О некоторых вопросах применения судами Кодекса административного судопроизводства Российской Федерации» // Бюл. ВС РФ. 2016. № 11.
Что касается лиц, в отношении которых явка в суд является обязательной в силу закона, то к ним можно отнести:
— эксперта, обязанного явиться в суд по его вызову согласно ч. 2
ст. 49 КАС РФ;
— специалиста — аналогично (ч. 3 ст. 50 КАС РФ);
— свидетеля (как уже было указано выше);
— переводчика — аналогично (ч. 4 ст. 52 КАС РФ).
Таким образом, исходя из вышеуказанного анализа видно, что субъектами процессуальной ответственности в виде привода в административном судопроизводстве РФ в действительности по состоянию на сегодняшний день могут быть лишь лица, содействующие правосудию.
Авторская позиция относительно законодательного закрепления возможности применения привода в административном процессе, а также в цивилистическом процессе в целом является нижеследующей.
Необходимо понимать, что привод представляет собой достаточно суровую меру административного характера, пусть и временно, но существенно ограничивающую гражданские права, в том числе ограничивающие свободу и личную неприкосновенность гражданина. На это обращено внимание в п. 1 Постановления Пленума Верховного Суда РФ № 47 от 25.12.2018 г. «О некоторых вопросах, возникающих у судов при рассмотрении административных дел, связанных с нарушением условий содержания лиц, находящихся в местах принудительного содержания»10. И там же Пленум Верховного Суда РФ обратил внимание на необходимость применения мер принуждения, в том числе привода, с соблюдением общих принципов права и критериев необходимости, разумности и соразмерности. Мы полностью согласны с такой позицией, более того, считаем очевидным, что не только правоприменители, но и законодатель должен этого придерживаться.
Несмотря на то что свидетель, эксперт, переводчик и специалист относятся к одной группе субъектов процесса — лицам, содействующим правосудию, способ и порядок вовлечения их в судебный процесс и соответственно характер процессуальных правоотношений суда с ними отличаются.
Так, суд вызывает свидетеля без учета его мнения и вопреки его воле, и свидетелю не предоставлено право отказаться от дачи свиде-
10 Постановление Пленума Верховного Суда РФ № 47 от 25.12.2018 г. «О некоторых вопросах, возникающих у судов при рассмотрении административных дел, связанных с нарушением условий содержания лиц, находящихся в местах принудительного содержания» // Российская газета. 2019. № 2.
тельских показаний по своему усмотрению, то есть, ссылаясь лишь на свое конституционное право на личную свободу, ему необходимо представить суду доказательства уважительности, на усмотрение суда, причин невозможности дачи им свидетельских показаний (ст. 51 КАС РФ). Более того, за отказ от дачи показаний свидетель несет уголовную ответственность по ст. 308 УК РФ, а также штрафную ответственность (ч. 8 ст. 51 КАС РФ). В то же время вышеуказанные нормы о приводе свидетеля, а также о его ответственности за отказ от дачи свидетельских показаний без уважительных причин и/или неявку в суд не содержат в себе каких-либо критериев целесообразности, разумности или соразмерности и формально могут применяться в любой категории дел с любой ценой иска на усмотрение суда. Какие-либо дополнительные разъяснения относительно конкретных критериев целесообразности, разумности или соразмерности применения привода в гражданском (до принятия КАС РФ) или административном судопроизводствах на уровне Верховного Суда РФ или Конституционного Суда РФ отсутствуют, т. е. на сегодняшний день данный вопрос оставлен полностью на усмотрение суда.
Несколько иной подход на законодательном уровне реализован в отношении эксперта. Во-первых, в отличие от свидетеля, эксперт вовлекается в судебный процесс не внезапно и не без учета его воли. Проведение судебных экспертиз либо является для эксперта профессией, которую он когда-то выбрал осознанно и добровольно, либо судебным экспертом может быть назначено любое лицо, обладающее специальными знаниями, но лишь при его предварительном согласии провести такую судебную экспертизу, которое выражается в ответе суду о готовности провести экспертизу, сроках и стоимости. Во-вторых, за отказ от проведения судебной экспертизы эксперт не несет уголовной ответственности. Уголовная ответственность в отношении эксперта предусмотрена лишь за представление в суд заведомо ложного заключения (ст. 307 УК РФ). Аналогична ситуация со специалистами и переводчиками.
Полагаем, что подход законодателя, закрепляющий возможность возложения на свидетеля, неожиданно и вопреки его воле вовлекаемого в судебный процесс, ответственности более суровой, нежели в отношении иных лиц (экспертов, специалистов, переводчиков), осознанно и добровольно вовлекаемых в процесс, не является разумным и справедливым сам по себе изначально.
Далее, необходимо проанализировать, насколько соразмерен привод как мера процессуального принуждения и мера ответственности тому вреду, который может быть причинен в результате неявки эксперта, специалиста, переводчика или свидетеля. Ответ на этот вопрос будет базироваться на следующих тезисах.
Принцип состязательности в административном судопроизводстве реализован в достаточной степени, а характер и рассматриваемые дела касаются защиты прежде всего гражданских (цивилисти-ческих) прав, свобод и законных интересов граждан и организаций. Понимая, что данная точка зрения является дискуссионной, приводим и другие тезисы.
Если обратить внимание на КАП РФ, то в нем привод не применяется к лицам, содействующим правосудию. В уголовном процессе из лиц, содействующих правосудию, могут быть подвергнуты приводу лишь свидетели. Но в уголовном процессе характер общественной опасности процессуальных правонарушений и преступлений совершенно иной, поэтому в нем привод свидетеля является оправданным. В административном судопроизводстве так же, как и в гражданском и арбитражном процессах, обязательность явки свидетеля, а также иных лиц, содействующих правосудию, должна основываться на принципе состязательности, а потому она не является критически важной для целей доказывания.
Таким образом, на основании вышеизложенного мы считаем: привод как мера процессуального принуждения и процессуальной ответственности должна быть исключена из административного судопроизводства, а также из гражданского процесса. При этом считаем, что в отношении свидетеля в цивилистическом процессе необходимо исключить обязательность его явки в суд, а также иную (не только привод) ответственность за его неявку или за отказ от дачи свидетельских показаний: штрафную, уголовную.
Следующая мера — это обязательство о явке, предусмотренная ст. 121 КАС РФ. Исходя из ее содержания, ее сложно отнести к мере юридической ответственности, поскольку ее применение судом не является реакцией на совершенное лицом процессуальное правонарушение и соответственно не обладает по крайней мере таким элементом юридической ответственности, как его основание — процессуальное правонарушение11.
Таким образом, на основании вышеизложенного можно сделать следующие выводы:
1. Административное судопроизводство сделало заметный шаг в развитии института юридической (прежде всего процессуальной) ответственности, что отразилось в появлении специального раздела кодекса. Тем не менее правовое регулирование юридической ответственности, в том числе новеллы, производят как по-
11 См.: Загидуллин М.Р. Понятие процессуального правонарушения как элемента юридической ответственности в цивилистическом процессе // Российская юстиция. 2020. № 3.
ложительное, так и отрицательное впечатление. В юридической науке им уделено недостаточное внимание, в связи с чем представляются актуальными нижеследующие замечания по каждой мере процессуального принуждения.
2. Не все меры процессуального принуждения неимущественного характера в административном судопроизводстве являются мерами процессуальной ответственности. Так, обязательство о явке нельзя считать мерой юридической ответственности. При этом не все меры процессуальной ответственности являются мерами процессуального принуждения. Такие разновидности процессуальной ответственности, как меры фиктивной юридической ответственности, ответственности в виде неблагоприятных процессуальных последствий, отводы, не относятся к мерам процессуального принуждения.
3. В КАС РФ, в отличие от АПК РФ и ГПК РФ, основанием для ограничения выступления участника процесса является изложение обстоятельств, не относимых к делу. Предлагается распространить данную норму на гражданский и арбитражный процессы.
4. Применение такой меры, как лишение участника процесса слова, за нарушение порядка в судебном заседании, как это реализовано в КАС РФ, является более удачным вариантом, нежели ограничение выступления, как это реализовано в ГПК РФ и АПК РФ. Предлагается распространить вариант, используемый в КАС РФ, на весь судебный цивилистический процесс, но при этом законодательно установить ограничение в виде возможности применения данной меры лишь за повторное нарушение после предупреждения.
5. Отсутствие в КАС РФ, в отличие от ГПК РФ, специальной нормы о переходе в закрытое судебное заседание как меры процессуальной ответственности за массовые нарушения порядка в судебном заседании является более правильным законодательным подходом, поскольку позволяет суду применять данную меру в рамках общих положений о принципе гласности и соответственно с его соблюдением, в том числе с учетом мнения лиц, участвующих в деле.
6. Выявлено, что в действительности согласно нормам КАС РФ применение привода возможно лишь в отношении лиц, содействующих правосудию: свидетелей, экспертов, переводчиков, специалистов. Обосновано, что законодательное закрепление возможности применения привода в отношении указанных лиц в разной, но достаточной степени не соответствует критериям необходимости, разумности и соразмерности и необоснованно
ограничивает свободу и личную неприкосновенность гражданина, а также не соответствует законодательным подходам, реализованным в других судебных процессах. При этом в отношении свидетеля предлагается также исключить обязанность являться в суд по его вызову и соответственно всякую ответственность за отказ от дачи свидетельских показаний как в административном судопроизводстве, так и в судебном цивилистическом процессе в целом.
список литературы
1. Административное судопроизводство. Ч. 1: Подготовка, подача и рассмотрение иска / Под ред. В. А. Гуреева. М., 2016. Вып. 11.
2. Валеев Д. Х., Зайцев А. И., Фетюхин М. В. Комментарий к Федеральному закону «О третейских судах в Российской Федерации» // Вестн. гражданского процесса. 2016. № 1; № 2; № 3; № 4.
3. Голубцов В. Г. К вопросу об обеспечении единства теоретических подходов к реформированию гражданского права, судоустройства и цивилисти-ческого процесса в современной России // V Пермский конгресс ученых-юристов. Пермь, 24—25 октября 2014 г.: избр. материалы / Отв. ред. В. Г. Голубцов, О. А. Кузнецова. М., 2015.
4. Загидуллин М. Р. О содержании понятия «цивилистический процесс» // Журн. российского права. 2020. № 5.
5. Загидуллин М. Р. Судебный штраф как мера юридической ответственности в административном судопроизводстве // Российская юстиция. 2020. № 7.
6. Загидуллин М. Р. Процессуальная ответственность в цивилистическом процессе // Арбитражный и гражданский процесс. 2020. № 1.
7. Загидуллин М. Р. Виды юридической ответственности в цивилистическом процессе // Российский юридический журнал. 2020. № 2 (131).
8. Мельников А. А. Право граждан обжаловать в суд действия должностных лиц // Советское государство и право. 1978. № 11.
9. Нефедьев Е. А. Единство гражданского процесса. Казань, 1892.
10. Плешанов А. Г. Развитие принципов цивилистического процесса в свете намечающейся реформы процессуального законодательства России // Российскому юридическому журналу (электрон. прил.). 2018. № 3.
11. Решетникова И. В. Унификация процессуального законодательства. Ждать ли революций?! // Законы России. 2015. № 3.
