CC BY
64
МИР И МЫ
И. СТРАХОВСКАЯ, профессор Государственная академия славянской культуры
На протяжении ряда лет мне пришлось готовить институтские курсы лекций по дисциплинам «Концепции современного естествознания», «История науки», «Экология». При этом гораздо чаще, чем ожидала, я была вынуждена обращаться к философской литературе, систематизировать, соотносить и сравнивать парадигмы доклассического, классического, неклассического и постнеклассическо-го периодов науки с учетом соответствующих историко-культурных ситуаций. Все это заставило по-новому взглянуть на то, чему и как следовало бы сегодня учить студентов, понять необходимость формирования знаний нового типа - нового по характеру, структуре, уровню, что связано с преодолением немалых трудностей.
Первую трудность я бы определила как императив междисциплинарности. Использование междисциплинарных подходов, учитывающих основные актуальные проблемы естественнонаучных и гуманитарных дисциплин, затруднено не только дефицитом конкретных учебно-методических материалов, но и отсутствием методологии, позволяющей освоить и целостно осмыслить широкий спектр вопросов, традиционно излагаемых посредством разных профессиональных языков. Любому узкому специалисту трудно сформулировать алгоритмы подобной методологии, что рождает сомнение в целесообразности самой затеи. Некоторые из моих коллег даже считают, что меж-
Меон и Эйдос
дисциплинарность неизбежно предполагает поверхностную популяризацию, снижение профессионального уровня, скатывание в постыдный дилетантизм и псевдонаучность.
Вторая трудность коренится в том, что можно назвать принципом достижения максимальной информационной плотности, или вместимости. Об этом много говорят и пишут в связи с глобальной компьютеризацией, превращающей информационные потоки во все более мощные и необъятные. Но какую именно информацию для целей образования следует считать необходимой? Этот вопрос порождает четыре других: 1) обладает ли знание кумулятивным характером? 2) что означают повторы в сфере знания? 3) возможно ли универсальное знание [1]? 4) должно ли междисциплинарное знание быть системным?
Третью трудность я усматриваю в диктате учебников. Студенты получают знание, формирующее их миропонимание, часто из третьих рук по известной цепочке: ученые-авторы - автор учебника - преподаватель. Последний доходчиво транслирует положения учебника, представляющего собой упрощенный вариант идей ученых-авто-ров. При этом неизбежно игнорируется самое главное для становления будущего специалиста: самобытность творческого мышления, неизменно находящая отражение в первоисточнике.
Наконец, четвертая трудность обусловлена тем, что наука является лишь
подсистемой культуры, и адекватное понимание ее задач, целей, практических реализаций вне понимания культуры как целостной системы весьма проблематично. И хотя любое научное знание базируется на рациональном мышлении, каждый исторический период характеризуется особым типом рациональности и общей методологии. При этом дискурсы различных дисциплин в каждом периоде формируют единую систему знаний - «эпистему», своего рода интеллектуальную проекцию структуры менталитета соответствующей эпохи. Видный французский философ М. Фуко определяет эпистему как общее пространство или поле знания, выведенное на уровень научных представлений своего времени, и выделяет как минимум пять «познавательных полей»: античное, средневековое, возрожденческое, просветительское, современное. Эти эпистемы кардинально разнятся и «соответствуют константному характеру некоего специфического языкового мышления, всюду проникающей дискурсивности, которая -и это самое важное - неосознаваемым для человека образом существенно предопределяет нормы его деятельности, сам факт специфического понимания феноменов окружающего мира, оптику его зрения и восприятия действительности» [2].
Сложившаяся система образования с ее упрощенным взглядом на исторический процесс, с ее встраиванием в линейную схему «наука - образование
- практика» вот уже не одно столетие следует основным принципам классической науки, сводя процесс обучения к развитию логико-вербального мышления, к овладению фактологическими основами разрозненных дисциплин. Такое образование формирует у учащихся линейный стиль мышления, тяготеющий к менталитету эпохи Просвещения (ХУШ век), тогда как окру-
жающая действительность диктует иные представления, существенные особенности которых выражает философия постструктурализма, акцентирующая внимание на принципиально сложных, неоднозначных, «нелинейных» отношениях между означающими и означаемыми...
Быть может, приводимые ниже фрагменты моей беседы с А.Е. Чучи-ным-Русовым, заведующим кафедрой междисциплинарно-системного образования в Московском государственном гуманитарном институте, помогут наполнить эти беглые заметки живым, конкретным, пусть подчас и дискуссионным для обсуждаемой темы содержанием.
Творческая биография моего собеседника необычна. Ее начало связано с деятельностью ученого, доктора химических наук, теоретика и практика, работавшего на стыках химии, физики, биологии, электротехники. Продолжение - с деятельностью профессионального писателя, автора более десяти романов, повестей, рассказов, эссе. Затем ученый и писатель становится дизайнером, задавшимся целью создать виртуальную культурную среду обитания Кижли [3-5]. Наконец, в начале 1990-х гг. он обращается к педагогической деятельности, читает в разных вузах студентам разных специальностей курсы «Культурология», «Концепции современного естествознания», «Методы изучения культуры», создает и публикует в научных периодических изданиях новую концепцию культуры, а также разрабатывает новые учебные курсы «Междисциплинарные коммуникации: язык и метод» и «Парадигма единого знания». Итогом этой многогранной деятельности становится собственноручно доведенное до стадии макета иллюстрированное (более 3 тысяч изобразительных единиц, включая репродукции произведений изобрази-
тельного искусства, архитектуры, других объектов материальной культуры, станковых коллажей, натурных фотографий, компьютерной графики) двухтомное издание «Единое поле мировой культуры. Кижли-концепция» [6], которое в 2002 году выпустило в свет московское издательство «Прогресс-Традиция» при поддержке Российского гуманитарного научного фонда.
В этой книге Чучин-Русов рассматривает культуру как «вторую природу» (Гёте), имеющую свой генетический код, и обращает внимание читателей на семантическую триаду, позволяющую раскрыть смысловое единство латинского слова cultura: 1) возделывание, обрабатывание, уход, разведение; 2) воспитание, образование, развитие; 3) почитание, поклонение. Теоретически концепция строится из двух взаимодополняющих парадигм-антиподов: 1) культургенетика (вневременные, универсальные, статические аспекты культуры) и 2) культуркинетика (историкокультурные, динамические аспекты). Механизм же самопознания культуры включает в себя, помимо культургене-тического и культуркинетического видов анализа («науки знания»), культур-герменевтический синтез («искусство понимания»), формируемый интерпретацией культурных явлений.
И.Страховская: Ваша работа называется «Единое поле мировой культуры». Какой смысл вкладывается в понятие «поле»? Что это - поле битвы? Некая физическая данность? Поле для взращивания чего-то?
А.Чучин-Русов: Термин «поле» заимствован у английского историка А.Дж. Тойнби, который часто использовал в тексте «Постиженияистории» выражение «интеллигибельное поле». Он имел в виду поле, создаваемое разумом, воображением. Ведь как иначе
создать поле, на котором поместилось бы множество осознаваемых, но невидимых, неслышимых, неосязаемых вещей, которые невозможно воспринять непосредственно органами чувств? В данном случае «поле» - метафизическое понятие, каковыми являются и другие многозначные абстрактные понятия, выражаемые, например, такими словами-именами, как «свобода», «любовь»...
- Не влечет ли за собой ссылка на Тойнби упоминания имени немецкого врача и историка Карла Ясперса, написавшего книгу с похожим названием «Смысл и назначение истории»? Если по аналогии добавить к этим названиям третье - «Смысл и назначение культуры», не здесь ли стоило искать ответ? Могла ли так называться Ваша книга?
- Имя Ясперса неизбежно возникло бы в нашем разговоре. Четыре литературных источника, автор одного из которых уже назван, сыграли важную роль в формировании концепции единого поля. Кроме Ясперса, упомяну немецкого философа Мартина Хайдеггера, швейцарского психолога и философа Карла Густава Юнга и русского гу-манитария-универсала Алексея Федоровича Лосева.
- Мне бы хотелось вернуться к вопросу о смысле и назначении культуры.
- Я старался не выходить за рамки смыслов перевода слова «cultura» в латинско-русском словаре И.Х. Дворецкого. Гораздо большие трудности возникли в отношении устоявшегося выражения «история культуры». Одно время мне даже казалось, что смыслы слов «культура» и «история» плохо сочетаемы. Тойнби и Ясперс понимают под историей историческое время протяженностью в пять тысяч лет. То есть время, оставившее в виде разнообразных культурных пластов (изобразительное искусство, тексты, предметы
утвари и т.д.) свои многочисленные следы в виде тех или иных материальных свидетельств. Но здесь возникает непростой вопрос: культура ли оставляла следы во времени, или историческое время оставляло на теле культуры следы своих зубов? От характера ответа зависит и понимание культуры, и отношение к ней.
Вдумываясь в смыслы слов, транслирующих понятие «cultura» на русский язык, приходишь к выводу, что ими на самом деле обозначается не что иное, как специфичная для вида Homo sapiens форма иммунитета. Поэтому вопрос «что такое культура?» является на поверку вопросом-загадкой сфинкса. Ответ сулит либо жизнь, либо смерть. Мы же за два последних века привыкли думать, что культура - всего лишь приятное времяпрепровождение. По ходу истории мы не только утратили основной смысл этого слова, но даже исключили его из обозначающих первичные, самые необходимые условия человеческого существования, ограничив последние со школы усвоенной триадой «пища, жилище, одежда». На самом деле культура присуща человеку в том же смысле, в каком иммунная система присуща живому организму.
- И в книге, и в журнальных публикациях Вы много пишете о том, что эта иммунная система сильно подорвана.
- Да, безусловно, подорвана. Человечество переживает эпидемию синдрома приобретенного иммунодефицита. Как в медико-биологическом, так и в надбиологическом, то есть в социально-культурном смысле.
- Из сказанного следует, что культура возникла одновременно с человеком. Мне приходит на память мысль Владимира Ивановича Вернадского о «монолите жизни», о том, что на планете жизнь возникла каким-то единым конгломератом. Он не м-ог на-
звать причины и время ее появления, но считал, что жизнь повсеместно возникла единовременно. Культура возникла подобным образом?
- Появление жизни на Земле - большая загадка, а появление человека -загадка загадок, мифологические разгадки которой выглядят порой достовернее ученых теорий. По-моему, сегодня мы знаем о себе меньше, чем знали когда-то. Одно из самых древних высказываний «познай себя - познаешь истину» приписывается дельфийскому оракулу. Поскольку культ самопознания пришел в упадок, всякий, дерзнувший заняться этим неблагодарным делом, обречен почувствовать на собственной шкуре болезненные укусы тех самых зубов. В условиях всепоглощающего рынка [мира внешнего), ставшего своего рода «осью вращения» и ключевым содержанием человеческой жизни (изначально мира внутреннего), историческое время и нынешняя цивилизация в точности совпали «по фазе», превратились в своего рода деловых партнеров по бизнесу - главных идейных противников, конкурентов и пожирателей культуры.
Тем не менее отбросивший школьные премудрости современник, непредвзято заинтересовавшийся извечной загадкой человека, неизбежно столкнется с очень странными фактами. Возможно, самая большая странность -это культурная модель дикаря. Вот первые люди. Об их диком состоянии нас вынуждают судить по археологическим экспонатам - наконечникам стрел, осколкам черепков, костям, следам древних стоянок. И вдруг, сверяя неточные исторические даты, мы обнаруживаем, что эти дикари начинают строить пирамиды, загадки которых мы со всем багажом наших ученых знаний не в силах разгадать. При этом никаких поддающихся системной классификации промежуточных артефактов между дика-
рями и строителями пирамид обнаружить не удается.
Еще одна археологическая странность, относимая примерно к тому же периоду, - первые образцы великой древней литературы. Если сравнивать с ними сочинения, именуемые нами «современной литературой», то уровень последних окажется несравнимо ниже. Так что по логике эволюционного развития современные сочинения должны были быть написаны, по крайней мере, за много тысячелетий до того, как появился первый папирус. Ведь сколько исторического времени нужно для того, чтобы из дописьменного нуля переместиться в культурное пространство великой письменной литературы!
Естественнонаучные странности носят подобный же характер. Мыслимое ли дело - из аммиака, кислорода, углекислоты сотворить нечто такое, что мы называем «жизнью»? Этот вопрос я задаю как химик. Дальше - больше. Сперва инфузория, потом рыбка, затем рыбка, выползающая на берег... Помилуйте, в мировых мифологиях сюжеты и характер метаморфоз выглядят куда более значимо, жизненно, убедительно. Это я осмеливаюсь утверждать уже как человек, имеющий некоторое профессиональное отношение к литературе.
То, чему нас учили и продолжают учить, часто ни одна наука объяснить не может. Ни физика, которую мы изучаем в школе. Ни химия с биологией, которые мы изучаем там же. А нас по-прежнему уверяют: наука показала, наука доказала... На протяжении едва ли не всего ХХ века слово «наука» произносилось с таким же трепетом, как имя вождя всех народов. Какая наука способна пролить свет на смысл человеческой жизни? Или на то, может ли простейшее само по себе превратиться в наисложнейшее?
Превращать сложное в простое мы
научились давно. Сила есть - ума не надо. Достаточно взорвать атомную бомбу, чтобы живое стало не просто мертвым, но превратилось в те самые «простые» химические вещества, от которых обычно начинают свой отсчет эволюционисты. А как произвести обратную операцию? Где проходят, посредством чего преодолеваются прозрачные границы между мирами атомов и состоящих из атомов молекул (первые изучают физики, вторые - химики)? Между состоящими из молекул неживыми и живыми телами (первые изучают опять-таки физики, вторые -биологи)? Какова природа границ, разделяющих биологическое и психическое, личностное и социальное, «физическое» и «метафизическое», науку и искусство, историю и культуру?
- Вы все-таки не ответили на вопрос, касающийся гипотезы Вернадского.
- Вернадский высказал замечательно емкую и, очевидно, точную мысль. Но я слишком многого не понимаю, многому не доверяю, во многое не верю. Есть еще одно обстоятельство, мешающее мне вполне разделить убеждения эволюционистов. Ведь если эволюция -восхождение от низшего к высшему, я должен по своему развитию превосходить Пифагора, Сократа, Платона... Но мое самосознание категорически отрицает это. Если, кроме того, я допущу, что являюсь продуктом эволюции и мой далекий предок был дикарем, то мои родители неизбежно окажутся на лестнице поколений ближе к дикарям, чем нахожусь я сам. Как, обладая подобным знанием, могу я ценить, уважать и любить их, поклоняться и почитать? Что касается поколений дедушек-бабу-шек, то они, в соответствии с эволюционной моделью, должны оказаться еще более дикими, нежели поколение родителей... Но это отрицает весь мой жизненный и профессиональный опыт. Я
написал три книги по материалам истории моей семьи, восходящей с материнской стороны к XVIII, а со стороны отца - к Х1-Х11 вв. То, что я узнал о своих предках, не дает ни малейших оснований смотреть на них «сверху вниз». Но если бы я и не писал этих книг, то все равно считал бы аморальным эволюционный взгляд на иерархию поколений. О каких традициях можно тогда говорить? О какой культуре?
Мы почти ничего не знаем о той размытой границе, которую считаем началом своей истории, но, судя по многим приметам новой культурной ситуации [7], можем ожидать, что знание о ней даст нам скорее не наука, а сама жизнь. Причем уже в ближайшее время. Возможно, формула этого знания будет предельно краткой и драматичной, как ответ на вопрос сфинкса или как разрешение остроконфликтных ситуаций в мифах и сказках. Если же все-таки наше сознание сумеет и успеет освободиться от им же некогда наброшенных на себя пут, то многое будет увидено, понято и объяснено иначе. Возникнут другие объекты исследования, иные цели, модели, задачи...
- Во все эпохи существовали так называемые вопросы века,. Могли бы Вы сформулировать главный вопрос современности?
- Полагаю, им мог бы стать третий, последний вопрос из триады вечных наших вопросов: кто мы? откуда? куда идем?
Чтобы сформировать предметное поле педагогики и методологический аппарат реформируемой системы об-
разования, необходимо адекватно воспринять, оценить и воссоздать социокультурную картину современного мира, выйти за рамки чисто практических вопросов («физики») и сосредоточить внимание на долгое время находившейся в загоне «метафизике». Лишь сочетание двух этих извечных начал -меона и эйдоса, как именовали их древние греки, - способно обеспечить полноту понимания задач и наметить продуктивные пути их решения.
К этому хочется добавить призыв последовать совету прекрасного ху-дожника-графика, педагога и мыслителя В.А. Фаворского, данному им в середине прошлого века своим ученикам, молодым художникам, - всегда смотреть шире, чем того требуют будущий рисунок или картина, захватывать шире того, что хочешь изобразить.
Литература
1. А.Е. Чучин-Русов. Образование и культу-
ра // Педагогика.- 1998.- №1.
2. И. Ильин. Постструктурализм. Деконст-
руктивизм. Постмодернизм.- М., 1996.
3. А.Е. Чучин-Русов. Конвергенция куль-
тур.- М., 1997.
4. А.Е. Чучин-Русов. Книга эпохи новой ар-
хаики // Общество и книга: от Гутенберга до Интернета.- М., 2000.
5. Александр Чучин-Русов. Кижли-дерево // Знамя.- 2000.- №10.
6. Александр Чучин-Русов. Единое поле ми-
ровой культуры. Кижли-концепция. Кн. 1-2.- М., 2002.
7. А.Е. Чучин-Русов. Новый культурный
ландшафт: постмодернизм или неоархаика? // Вопросы философии.- 1999.-№4.
