CC BY
144
УДК 008 (1-6) Т.В. Агапова
МЕНТАЛЬНОСТЬ КАК ОСОБЫЙ ТЕКСТ СОЗНАНИЯ В КУЛЬТУРЕ
Статья раскрывает ментальность как особый текст сознания в культуре. В пределах указанных разновидностей ментальности выделяется этнический менталитет, который разграничивает народы и определяет их «национальную физиономию». В качестве примера автор рассматривает в сравнении русский и английский менталитет и выделяет основные компоненты традиционного русского менталитета.
Ключевые слова: культура, текст, сознание, ментальность, этнический менталитет, язык, языковое сознание.
T.V. Agapova MENTALITY AS THE SPECIAL TEXT OF CONSCIOUSNESS IN CULTURE
The article considers mentality as the particular text of consciousness in the culture. The ethnic mentality, which differentiates nations and defines their «national physiognomy», is distinguished among shown in the article varieties. As the example the author compares Russian and English mentalities and determines the main components of traditional Russian mentality.
Key words: culture, text, consciousness, mentality, ethnic mentality, language, language consciousness.
Менталитет, как специфическое проявление сознания в культуре, может рассматриваться и как особый (характерный) текст сознания этой культуры, т.е. это образ мышления, общая духовная настроенность человека, группы. «Содержание менталитета, - пишет А.Я. Гуревич, - представляет собой некоторый сложившейся образ, внутреннюю картину мира, отражающую культуру общества. Именно картина мира, включающая в себя, в частности, представления о личности и ее отношении к социуму, о свободе, равенстве, чести, добре и зле, о праве и труде, о семье и сексуальных отношениях, о ходе истории, о ценностях времени, о соотношении старого и нового (картина мира, в принципе, неисчерпаема), эта картина мира, унаследованная от предыдущих поколений и непрерывно изменяющаяся в процессе общественной практики, лежит в основе человеческого поведения» [1; 3].
М.К. Мамардашвили отметил, что «сознание - это весьма странное явление, которое есть и которое в то же время нельзя ухватить, представить как вещь. То есть в принципе о нем нельзя построить теорию. Ни в виде предельного философского понятия, ни в виде реального явления, описываемого психологическими и другими средствами, сознание не поддается теоретизации, объективированию» [2, 90].
Понятие «ментальность» - это русифицированный вариант немецкого менталитета. Однако последние по времени появления словари иностранных слов пытаются развести понятия «менталитет» и «ментальность». Исследователи сходятся на том, что понятие ментальности относится к числу трудно определимых. Полагают, что ментальность можно скорее описать, чем определить. Ле Гофф призвал «смириться с расплывчатостью термина ментальность для того, чтобы не потерять богатство, связанное с его многозначностью» [3].
Хроленко объясняет слово менталитет как странное и непонятное явление, происходящее в культуре и истории других народов. Ментальность глубже мышления, норм поведения, сферы чувств. Она не структурирована и представляет собой внутреннюю готовность человека действовать определенным образом, это своеобразная область возможного для человека, сфера форм сознания и поведения. Проявляется ментальность в повседневности, полуавтоматическом поведении человека и его мышлении. Менталитет скрывается в поведении, оценках, национальном характере, манере мыслить и говорить. Его нельзя подделать и выучить, можно лишь «впитать» вместе с языком, который вмещает в себя мировоззрение и коды данной культуры [3, 45].
Ментальность как особый текст сознания - это отдельный феномен, отражающий жизненные и практические установки людей, устойчивые образы мира, эмоциональные предпочтения, свойственные данному сообществу и данной культурной традиции.
В современной культурологической литературе делают попытки дифференцировать менталитет как культурно-историческую форму бытия. Выделяют, как правило, 1) «западный» дедуктивно-познавательный
менталитет, стремящийся в форме понятий и суждений отражать окружающую действительность и имеющий практическую направленность; 2) «восточный» менталитет, ориентированный на интуитивное мышление, в большей степени направленный на созерцание, духовное самоусовершенствование, развитие внутреннего мира, чаще всего использующий не понятия, а смыслообразы и мифы; 3) менталитет «традиционного общества», ориентированный на предметное решение жизненных ситуаций и конкретных проблем, стоящих перед этнокультурной общностью [3, 51]; 4) латиноамериканский; 5) африканский менталитет.
В пределах указанных разновидностей менталитета можно говорить об этническом менталитете, который разграничивает народы и определяет их «национальную физиономию» [6]. Этнический менталитет является первичной формой менталитета любых социокультурных образований, так как все иные его формы представляют собой конкретные модификации этнического менталитета. Этнический менталитет - это исторически сложившаяся устойчивая органическая целостность социально-психологических качеств и черт, присущих именно этой этнической общности, составляющим ее группам и гражданам, существующая на осознаваемом и неосознаваемом уровнях, которая обусловливает специфический для каждой общности тип мировосприятия, аксиологической оценки, поведения и самоидентификации.
А.А. Ворожбитова говорит о проявлении ментальности на всех уровнях речевой деятельности:
1) речевого акта;
2) речевого поступка, как цепи речевых актов, объединенных единой коммуникативной целью;
3) речевого поведения, как совокупности речевых поступков (рассматриваемых на уровне обобщения их особенностей, типичных для данной индивидуальности);
4) речевой политики, как регулируемой государством стратегии желательного речевого поведения в масштабах совокупной языковой личности этносоциума [4, 129-130].
Чтобы понять текст сознания той или иной культуры, попробуем рассмотреть ментальность через языки. Каждый язык имеет характерные особенности, так или иначе отражающие ментальные признаки сознания. Возьмем в качестве примера русский язык:
1. В русском языке нет артиклей, что приводит к размыванию границ между употреблением имен в речи. Если англ. a table связано с выражением понятия о столе или представления о нем вообще, то с определенным артиклем the table уже указывает на определенный стол. Разведение в сознании двух уровней семантической связки вещи и понятия, как они отражены в слове, делает англичанина стихийным номиналистом, тогда как некоторая размытость границ между вещью и понятием об этой вещи у русских направляет их в сторону реализма.
2. Неопределенность высказывания с большим количеством неопределенных местоимений и различных синтаксических конструкций повышает степень уклончивости и размытости русской мысли. Сказать до конца ясно, прямо - значит открыться до времени и обезоружить себя. Александр Герцен с иронией замечал: «Русские говорят громко там, где другие говорят тихо, и совсем не говорят там, где говорят громко» [5]. Это черта своеобразной скромности и смирения, неуверенности в том, что твоя мысль, явленная в слове, может быть кому-то интересна.
3. Вежливая уклончивость в русском языке проявляется в том, что императив не является собственно повелительным наклонением, он восходит к древней форме оптатива - пожелательного наклонения. Например, в таких формулах типа: хотелось бы, чтобы...; некоторые, вот, говорят, что... и т.д.
4. И наоборот свое собственное мнение русский человек признает за истину в последней инстанции. Иностранцы говорят: мне кажется, что.; я думаю, что... и т.п., в то время как русский строит свое высказывание без уклончивых отступлений, так как категоричность личной точки зрения не требует, на его взгляд, никаких смягчений: я ведь говорил!
5. Категоричность самоутверждения и бытовой нигилизм находят себе поддержку в способности русского языка строить отрицание таким образом, что каждое отдельное слово высказывания отрицается само по себе: никто никому никогда ничего не должен! Англичанин или француз употребят здесь только одно - два отрицания.
6. Все особенности русского языка, формирующие на основе ментальности обыденное сознание русского человека, выделяются общей установкой на характер общения: как типичное проявление речемысли преобладает не монолог-размышление, а активно протекающий диалог, в котором и рождается обоюдно приемлемая мысль.
Э. Холл разделяет культуры на высоко- и низкоконтекстуальные. Для низкоконтекстуальных культур (представителями которых являются США, Канада) в процессе общения необходима подробная информация обо всем происходящем. Практически вся информация содержится в словах, а не в контексте общения. Такие культуры отличаются индивидуализмом, письменные договоренности здесь ценятся
больше. Высококонтекстуальные культуры (например, русская) ориентированы на установку личных и профессиональных связей, т.е. на диалог. Это коллективистские культуры, где взаимоотношения между людьми важнее графиков [6]. Корни коллективного общения кроются в историческом развитии нашей страны, где долгое время традиционной формой организации труда была общинная форма.
7. Безличные, неопределенно-личные, обобщенно-личные и другие типы предложений русского языка создают совершенно непереводимое на другие языки представление о зыбком внешнем мире. Например, бывает, ладно; давай-давай и т.д.
8. Для английского языкового сознания в инструктивных текстах характерным является наличие такой доминанты, как личность, которая отсутствует в русском языке. В английском языке доминирует субъект действия, управляющий событиями в мире. Например, «You will obtain the best results with a slightly soft dough». Русский язык представляет мир таким образом, что происходящие в нем события случаются независимо от воли субъекта. В большом количестве употребляются безличные и пассивные конструкции: «Данная функция не может быть использована в России». Говорящий в русском языке как бы подчеркивает свое превосходство, считает себя вправе навязывать свои правила, подавляя желания адресата.
9. В русском языке желательность или нежелательность предстает в виде предписаний, а в английском в виде описаний. «No parking» («Здесь не паркуются»), в отличие от «Машины не ставить». В русском языке мы видим установку жестких правил, в английском - проявление вежливости по отношению к клиентам.
Становление русской ментальности определяется развитием самого языка. Конечно, в общем масштабе мысль и язык развиваются параллельно и совместно, но для каждого отдельного человека, вступающего в ментальное пространство, мысль направлена словом.
Можно выделить два основных компонента традиционного русского менталитета: «идеал синкрезиса» и «сущее-должное» [7]. «В основании культурного кода лежит определенный конструкт, понимаемый как абсолютный социокультурный идеал. Социокультурный идеал традиционной культуры обращен в глубокое прошлое и представляет собой образ изначального нераспавшегося синкрезиса. Мы называем его социальным абсолютом» [7,9]. Формирование русской ментальности началось в древнем язычестве, затем поддерживалось православием и окончательно закрепилось в эпоху СССР в образах коммунизма как «самом чистом, незамутненном царстве синкрезиса» [7,10]. Все коммунистические лозунги были направлены на единство партии и народа, умственного и физического труда, на слияние города и деревни и т.д. Синкретическое сознание присуще и современной русской ментальности. Оно проявляется в самых разнообразных формах - в способах функционирования власти и ее коррумпированности, в состоянии демократических институтов и мафиозных «крышах» и т.д.
Вторым элементом русской ментальности является «сущее-должное». «Сущее» - это мир повседневного обыденного бытия человека. «Должное» выступает как система норм и идеалов, к которым стремится сознание приземленного человека. Любой русский, даже опущенный на социальное дно, любит рассуждать о высших материях, о несостоятельности власти и руководства, но, как правило, не хочет организовать себя на выполнение своих собственных жизненных задач.
Современный русский человек является носителем двух противоположных, хорошо совмещающихся в его сознании, культурных систем. С одной стороны, он страдает от беззакония и ратует за общественный порядок, а с другой - любуется и упивается образами бандитов и бандитской лирикой. Русский человек противоречив, его амбивалентность просматривается и в языке. В.В. Колесов говорит о неуверенности русского человека (использование в речи большого количества неопределенных местоимений), с одной стороны, а, с другой, наоборот, о признании своих слов за истину в последней инстанции (я же говорил).
Литература
1. Кукоба, О.А. Природа и структура этнического менталитета / О.А. Кукоба // Философия и общество. -
2004. - № 4. - С. 89-105.
2. Мамардашвили, М.К. Сознание как философская проблема / М.К. Мамардашвили // Вопросы
философии. - 1990. - № 10. - С. 3-18.
3. Хроленко, АТ. Этническая ментальность // Основы лингвокультурологии: учеб. пособие / АТ. Хроленко. -
М.: Флинта, 2005. - 184 с.
4. Ворожбитова, А.А. Концептуальные основы лингвориторической парадигмы // Теория текста: Антропоцентрическое направление: учеб. пособие / А.А. Ворожбитова. - М.: Высш. шк., 2005. - 367 с.
5. Колесов, В.В. Основные признаки ментальности в языке / В.В. Колесов // Язык и ментальность. - СПб.: Петербургское востоковедение, 2004. - С. 24-31.
6. Власова, Ю.А. Национально-культурные особенности текстов инструктивного характера / Ю.А. Власова // Вестн. Южно-Уральского гос. ун-та. - 2008. - № 1. - С. 71-75.
7. Морина, Л.П. Эволюция русской ментальности / Л.П. Морина // Вопр. культурологии. - 2007. - № 8. -С. 9-12.
'--------♦------------
УДК 321.019.5 А.В. Зберовский
ФОРМИРОВАНИЕ «КУХОННОЙ КУЛЬТУРЫ» КОНТРЭЛИТЫ КАК ПРИЗНАК СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКОГО КРИЗИСА
В статье рассматривается начавшийся в современной России процесс складывания контрэлиты, что является предпосылкой возможных социально-политических потрясений.
Ключевые слова: «кухонная культура», антиэлита, социально-политический кризиз.
A.V. Zberovskiy
«KITCHEN CULTURE» ANTIELITE FORMING AS THE SOCIAL-POLITICAL CRISIS SIGN
Antielite forming process which is a premise for the possible social-political crisis in modern Russia is considered in the article.
Key words: «kitchen culture», antielite, social-political crisis.
Стабильное бытие любого человеческого общества - есть признак более или менее отрегулированных отношений между властью и тем самым «маленьким человеком», который составляет большинство населения любой страны. Однако неурегулированность этих отношений рано или поздно приводит к очень интересному явлению: из социальной толщи «маленьких людей» выдвигается группа, недовольная поведением и власти перед лицом народа, и поведением народа перед лицом власти. Эта группа пытается говорить с властью от лица всего народа, а в случае неудачи этого разговора пытается конституционными или радикальными способами стать новой властью.
Отсюда понятно, что смена правящих режимов принципиально невозможна без появления в той или иной стране того слоя людей, который должен прийти на смену бывшей правящей элите и потому объективно является контрэлитой. Понятно, что определенная оппозиционность и наличие какой-то контрэлиты является нормальным явлением в любой стране в любые исторические периоды. И появление в стране именно значительного слоя контрэлиты, являющегося некой «лакмусовой бумажкой» приближающихся политических потрясений, должно иметь определенные закономерности, являться следствием определенных ошибок элиты пока еще властвующей. Представляется интересным рассмотреть это явление в современный момент истории России. Особенно через призму вторичного формирования в стране той «кухонной культуры» контрэлиты, что была когда-то характерна для предперестроечного периода истории СССР.
Значимость подобного рассмотрения очевидна. Феномен скрытого накопления оппозиционных сил общества на «кухнях» был известен еще с конца XIX века и прекрасно описан как в «Бесах» и «Братьях Карамазовых» у Федора Достоевского (на уровне элиты), так и в произведении «Мать» Максима Горького (на уровне рабочей среды). Известна и потенциальная опасность этого явления культуры, вследствие которого правящие режимы не в состоянии адекватно оценить скрытую угрозу, повышение внутреннего радикализма в обществе. Так, вплоть до февраля 1917 года партию В.И. Ленина российское самодержавие хотя и знало, однако большой опасности для себя от нескольких сотен рассеянных по всей стране и до поры до времени
