CC BY
117
УДК 811.161.Г37
Zhukovskaya L.I. MENTALITETVS MENTAL'NOST': DISTINCTIVE FEATURES OF LANGUAGE EXPLICATION OF THE CONCEPT IN MODERN RUSSIAN SPEECH. In the work distinctive features of language realization of the concept mentalitet / mental'nost' in the modern Russian national conceptual sphere as the reflection of the process of "import of concept". The question of potential distinguishing of the language representation of mentalitet and mental'nost' in theoretical comprehension and in native speaker's speech is being solved. The researcher sees a very small conceptual, semantic and stylistic difference in the functioning of the Russian words mentalitet and mental'nost' in the speech of the modern Russian speakers and mentions about the insufficient acquisition of these terms in the cultural conscience. At some stage of the work the author notices that the word mentalitet tends to have a meaning of 'a particular category of conscience', and the word mental'nost' means 'a way of realization of mentality, a set of specific properties of this category'. The research is partly based on the materials of the Internet National Corpus of the Russian Language.
Key words: concept of mentalitet / mental'nost', national conceptual sphere, import of concept, language explication, modern Russian speech.
Л.И. Жуковская, соискатель каф. современного русского языка и общего языкознания, Нижегородский гос. университет им. Н.И. Лобачевского, г. Нижний Новгород, E-mail: [email protected]
МЕНТАЛИТЕТ VS МЕНТАЛЬНОСТЬ: ОСОБЕННОСТИ ЯЗЫКОВОЙ ЭКСПЛИКАЦИИ КОНЦЕПТА В СОВРЕМЕННОЙ РУССКОЙ РЕЧИ
В работе рассматриваются особенности языковой реализации концепта менталитет / ментальность в современной русской национальной концептосфере как отражение процесса «импорта концепта». Ставится вопрос о возможности разграничения его языковых представлений в виде менталитет и ментальность в теоретическом осмыслении и в речевой практике носителей языка. Отмечается, что факт концептуальной, семантической и стилистической нераспределенности в функционировании слов менталитет и ментальность в речевой практике современных носителей языка указывает на недостаточную освоенность термина в культурном сознании. На определенном этапе исследования автор отмечает, что иногда отчасти имеет смысл говорить о тяготении слова менталитет к значению 'определенная категория сознания', а ментальность - к значению 'способ реализации менталитета, совокупность определенных свойств указанной категории'.
Ключевые слова: концепт «менталитет / ментальность», национальная концептосфера, импорт концепта, языковая экспликация, современная русская речь.
Концепты, будучи лингво-культурно-ментальными образованиями, всегда выступают в качестве своего рода посредников между внеязыковой действительностью и языком. По мнению Н.Д. Арутюновой, концепт «становится как бы контрагентом людей. Люди постоянно взаимодействуют друг с другом и с природой, но они осмысливают это взаимодействие через отношения с отвлеченными понятиями, получающими символическую значимость» [1, с. 3]. Сказанное выше справедливо и для концепта менталитет / ментальность, который выступает как «мировоззренческий концепт», говоря словами Н.Д. Арутюновой.
В настоящее время в национальной концептосфере отчетливо формируется тенденция к «новому осмыслению» основ традиционной русской культуры в связи с проблемой национальной идентичности этноса, с извечным поиском «национальной идеи». При этом осознается необходимость в обобщающем понятии, объем и содержание которого могло бы охватить такие давно воспринятые в культуре, но не имеющие четкой терминирован-ности обозначения, как «дух народа», «народное мировоззрение / мироощущение», «национальный характер» и пр. На роль такого обобщающего понятия сегодня претендует распространенное терминоупотребление менталитет / ментальность. В наши дни эти слова являются значимыми обозначениями важных духовных, культурных, этических ценностей в плане национальной идентичности этноса, о чем свидетельствует значительная активизация этих терминов в современной русской речи, особенно в языке СМИ или в политическом дискурсе.
Как пишет Т.Б. Радбиль, слово менталитет, употреблявшееся примерно с 20-х гг. XX в. в качестве узкоспециального исторического (Л. Февр и М. Блок) и культурно-антропологического (Л. Леви-Брюль) научного термина, сегодня проходит стадию «популяризации» (как это было в свое время с такими строгими научными понятиями, как «квант», «черная дыра» или, позднее, «виртуальная реальность» и т.п.), становясь общепринятым и даже в чем-то «модным» обозначением всего, что, так или иначе, связано с нематериальной, духовной сферой деятельности человека [2].
Отсюда становится важным вопрос о том, как входит это понятие в языковое сознание носителей языка, насколько они
осознают его объем и содержание, как соотносится его теоретическое научное осмысление с его употреблением в стихии живой русской речи, пусть и в книжной ее ипостаси - публицистическом или научно-популярном дискурсе.
Необходимо отметить особую семантическую природу этого концепта как смыслового образования, входящего в национальную концептосферу на базе иноязычного источника. Иными словами, данный концепт обозначен в языке посредством заимствованного слова. Таким образом, мы имеем дело с явлением «импорта концепта», который понимается как «внедрение в иную культуру концепта - ментального образования, опирающегося на многослойный культурный опыт, сконцентрированный в индивидуальном и коллективном языковом сознании» [3, с. 253].
В.И. Карасик указывает на те параметры, по которым могут быть охарактеризованы чужие концепты, импортируемые в русскую национальную концептосферу: это признак формальности, признак наличия ценностного компонента, признак разновидности ценностного компонента и признак ценностной специфики. Ученый обращает внимание на то, что ряд подобных импортируемых концептов употребляются в современной русской речи просто как дань моде, без смысловой и коммуникативной мотивированности. Однако существуют и такие концепты, которые заполняют определенную лакуну в концептосфере, как в номинативном, так и в ценностном плане, выделяя те явления и те ценностные ориентиры, которых до этого в нашей культуре не было [3, с. 253].
Концепт менталитет /ментальность относится именно к таким концептам. В плане его языкового освоения это означает внедрение в его концептуальное содержание новых по отношению к существующей в языке-источнике лексико-семантической системе когнитивных признаков и переосмысление сложившегося оценочного потенциала.
Согласно представлениям современной когнитивной лингвистики, наиболее адекватное понимание подобных явлений может быть осуществлено при учете известных расхождений экстралингвистического, понятийно-терминологического содержания концепта, которое актуализовано в научных работах и энциклопедических источниках, и собственно языковой семантики
слов - репрезентантов концепта, реализованной в парадигматических, синтагматических и деривационных особенностях их функционирования, как это последовательно проводится, например, в работах [4; 5].
В современном научном понимании менталитет - это «совокупность символов, формирующихся в рамках каждой данной историко-культурной эпохи и национальности. Эта совокупность символов закрепляется в сознании людей в процессе общения с себе подобными, то есть путем повторения. Эти символы (понятия, образы, идеи) служат в повседневной жизни объяснением, способом выражения знаний о мире и человеке в нем» [6, с. 4647].
РА. Додонов в своей монографии выделяет общую доминанту существующих в гуманитарном знании определений менталитета / ментальности, которую связывает с понятием «особенности мировосприятия, объединяющие представителей той или иной человеческой общности». Вероятно, эти особенности мировидения-мировосприятия можно было бы выразить понятием «особый, присущий только данной этнической общности или социальной группе стиль (тип) мировосприятия» [7].
Одним из показателей «импорта концепта», на наш взгляд, является параллельное употребление двух слов, заимствованных на базе одного и того же иноязычного корня, которое имеет функционально и семантически нераспределенный характер употребления. Это касается и слов менталитет и менталь-ность. Мы можем видеть, как одни авторы используют слово менталитет, а другие - ментальность примерно в одних и тех же смыслах и в сходных контекстах употребления. Кроме того, часто предлагается недифференцированное употребление обоих терминов в одном ряду, когда дублетный вариант актуализу-ется в скобках: менталитет (ментальность) - или через запятую: менталитет, ментальность. См., например, определение Л.А. Микешиной: «Ментальность, менталитет - это неосознанные представления, верования, ценности, традиции, модели поведения и деятельности различных этнических и социальных групп, слоев, классов общества, над которыми надстраиваются теоретические и идеологические системы» [8, с. 431]. Указанная нераспределенность свидетельствует о недостаточной освоенности этого термина в нашем культурном сознании, несмотря на его широкое распространение.
Однако отметим и попытки ряда авторов осознанно развести эти термины. Так, В.Г. Нестеренко говорит о том, что «менталь-ность» означает определенную совокупность устоявшихся неосознанных форм мировосприятия, присущих какой-либо группе людей, которые определяют общие черты отношения и поведения этих людей применительно к феноменам их бытия - жизни и смерти, здоровья и болезни, труда и потребления, природы, детства и старости, семьи и государства, прошлого и будущего. Тогда под «менталитетом» следует понимать свойственную это свойственную определенной группе людей система неосознанных регуляторов жизни и поведения, непосредственно вытекающая из соответствующей ментальности и, в свою очередь, поддерживающей эту ментальность [цит. по 2].
В учебнике В.А. Масловой «ментальность» определяется как способ видения мира, как определенный уровень общественного сознания, на котором мысль не отчленена от эмоций, от латентных привычек и приемов сознания. А «менталитет» -это категория, которая отражает внутреннюю организацию и дифференциацию ментальности, склад ума, склад души наро-
Библиографический список
да; под менталитетом понимают некоторую глубинную структуру сознания, зависящую от социокультурных, языковых, географических и других факторов; менталитеты представляют собой психо-лингво-интеллекты разномасштабных лингвокультурных общностей [9, с. 49].
Можно сделать вывод, что менталитет как «склад ума» представляет собой содержательный и структурный компонент мировидения, тогда как ментальность, видимо, есть способ актуализации, функционирования менталитета. Именно так понимает ментальность и В.В. Колесов: «Ментальность есть миросозерцание в категориях и формах родного языка, соединяющее в процессе познания интеллектуальные, духовные и волевые качества национального характера в типичных его проявлениях» [10, с. 81].
Возможно, имеет смысл говорить о тяготении словоупотребления менталитет к значению 'определенная категория сознания', а ментальность - к значению 'способ реализации менталитета, совокупность определенных свойств указанной категории'. Однако в современной речевой практике это семантическое и стилистическое разграничение последовательно не проводится: словоупотребления менталитет и ментальность фактически не распределены ни семантически, ни стилистически, что можно видеть из следующих примеров, взятых из Национального корпуса русского языка [11].
МЕНТАЛЬНОСТЬ:
Меняется ли российская ментальность?;
Первый гость проекта, режиссер Андрей Кончаловский, рассуждал о том, что включает в себя русская менталь-ность... ;
Постоянно задается риторический вопрос, кто мы такие и кем должны быть, чтобы оставаться самими собой, иными словами, речь идет о нашей самоидентификации, о том, какова наша ментальность...
МЕНТАЛИТЕТ:
Российский менталитет - это преобладающие у россиян схемы, стереотипы и шаблоны мышления;
Главный редактор журнала «Мир России» - о русском менталитете, изобретательности и нашем месте в мире;
«<Наш менталитет не так уж сильно отличается от западного, и нам легко понять европейцев», - думаем мы, а при общении часто поражаемся их манерам.
Сам факт концептуальной, семантической и стилистической нераспределенности в функционировании слов менталитет и ментальность в речевой практике современных носителей языка является рефлексом все еще продолжающегося языкового освоения этого сравнительно нового для нас концепта, продуктом сложного взаимодействия значений, привнесенных из языка-источника (латыни), традиций употребления этой интернациональной лексемы в современных западных языках и значений, существующих под влиянием русскоязычных коррелятов концепта менталитет / ментальность, которые издавна закреплены в культурной традиции: дух народа, народное мировиде-ние / мироощущение / миропонимание, национальное сознание и пр.
С учетом того, что в обыденном употреблении на сегодняшний день трудно установить существенную семантическую, стилистическую или функциональную дифференциацию между этими понятиями, мы в наших исследованиях предлагаем двоякое обозначение этого концепта - менталитет / ментальность.
1. Арутюнова, Н.Д. От редактора: Вступительная статья // Логический анализ языка: культурные концепты: сб. научн. трудов / ИЯ АН СССР; отв. ред. Н.Д. Арутюнова. - М., 1991.
2. Радбиль, Т.Б. Основы изучения языкового менталитета: учеб. пособ. - М., 2012.
3. Карасик, В.И. Культурные доминанты в языке // Языковая личность: культурные концепты: сб. научн. тр. - Волгоград; Архангельск, 1996.
4. Радбиль, Т.Б. Языковая аномальность в русской речи: к проблеме типологии // Русский язык в научном освещении. - 2006. - № 1(11).
5. Радбиль, Т.Б. Аномалии в сфере языковой концептуализации мира // Русский язык в научном освещении. - 2007. - № 1(13).
6. Культура и этнос: учеб. пособ. для самостоятельной работы студентов / сост. Л.В. Щеглова, Н.Б. Шипулина, Н.Р. Суродина. - Волгоград, 2002.
7. Додонов, Р.А. Этническая ментальность: опыт социально-философского исследования. - Запорожье, 1998.
8. Микешина, Л.А. Философия науки: Современная эпистемология. Научное знание в динамике культуры. Методология научного исследования: учеб. пособ. - М., 2005.
9. Маслова, В.А. Лингвокультурология: учеб. пособ. - М., 2001.
10. Колесов, В.В. Язык и ментальность. - СПб., 2004.
11. Национальный корпус русского языка [Э/ р]. - Р/д: www.ruscorpora.ru
Bibliography
1. Arutyunova, N.D. Ot redaktora: Vstupiteljnaya statjya // Logicheskiyj analiz yazihka: kuljturnihe konceptih: sb. nauchn. trudov / lYa AN SSSR; otv. red. N.D. Arutyunova. - M., 1991.
2. Radbilj, T.B. Osnovih izucheniya yazihkovogo mentaliteta: ucheb. posob. - M., 2012.
3. Karasik, V.I. Kuljturnihe dominantih v yazihke // Yazihkovaya lichnostj: kuljturnihe konceptih: sb. nauchn. tr. - Volgograd; Arkhangelsk, 1996.
4. Radbilj, T.B. Yazihkovaya anomaljnostj v russkoyj rechi: k probleme tipologii // Russkiyj yazihk v nauchnom osvethenii. - 2006. - № 1(11).
5. Radbilj, T.B. Anomalii v sfere yazihkovoyj konceptualizacii mira // Russkiyj yazihk v nauchnom osvethenii. - 2007. - № 1(13).
6. Kuljtura i ehtnos: ucheb. posob. dlya samostoyateljnoyj rabotih studentov / sost. L.V. Theglova, N.B. Shipulina, N.R. Surodina. - Volgograd, 2002.
7. Dodonov, R.A. Ehtnicheskaya mentaljnostj: opiht socialjno-filosofskogo issledovaniya. - Zaporozhje, 1998.
8. Mikeshina, L.A. Filosofiya nauki: Sovremennaya ehpistemologiya. Nauchnoe znanie v dinamike kuljturih. Metodologiya nauchnogo issledovaniya: ucheb. posob. - M., 2005.
9. Maslova, V.A. Lingvokuljturologiya: ucheb. posob. - M., 2001.
10. Kolesov, V.V. Yazihk i mentaljnostj. - SPb., 2004.
11. Nacionaljnihyj korpus russkogo yazihka [Eh/ r]. - R/d: www.ruscorpora.ru
Статья поступила в редакцию 01.10.14
УДК 811.161.1'37
Radbil T.B. ON SOME NATIONAL-SPECIFIED MODELS OF PHATIC COMMUNICATION IN RUSSIAN CONVERSATIONAL SPEECH. In the work some Russian national-specific models of phatic communication represented in dialogues by correlational pairs of phrases are analyzed. The specific functioning of these pairs of phrases in the discourse is under the focus of special study: the author has a task to find out how the illocutionary force of a speech act is verbalized, and how the conditions of successfulness and Grice's maxima of a conversation are exploited. The fact of the use of metalanguage implicationary units of discourse mitigates the tension that may occur in a conversation. Part of the paper studies the Russian phrase "horosho tebe" (I wish I were you; I envy you; I'm sorry I'm not in your place) typical to the Russian discourse. The author distinguishes the sematic context for its use: the unwillingness to continue the theme suggested by the partner, what makes it a marker of a potential proneness to conflict in a dialogue-based communication.
Key words: national-specified models of communication, phatic communication, correlational pairs of phrases in a dialogue, conversational implications, Russian conversational speech.
Т.Б. Радбиль, д-р филол. наук, проф. каф. современного русского языка и общего языкознания, Нижегородский гос. университета им. Н.И. Лобачевского, г. Нижний Новгород, E-mail: [email protected]
О НЕКОТОРЫХ НАЦИОНАЛЬНО-ОБУСЛОВЛЕННЫХ МОДЕЛЯХ ФАТИЧЕСКОЙ КОММУНИКАЦИИ В РАЗГОВОРНОЙ РУССКОЙ РЕЧИ
В работе рассматриваются некоторые русские национально-специфичные модели фатической коммуникации, представленные в диалогических единствах. Обсуждаются особенности функционирования указанных пар в дискурсе, которые основаны на импликатурах дискурса, а именно на вербализации иллокутивной силы высказывания, а также на эксплуатации условий успешности и постулатов общения Грайса. Автор приходит к выводу, что все рассматриваемые случаи ориентированы на конфликтные модели речевого взаимодействия. При этом факт использования метаязыковых импликатур дискурса смягчает напряженность. В статье анализируется фраза «Хорошо тебе», которая, по мнению автора, означает нежелание развивать тему, предложенную говорящим, и может оцениваться как маркер потенциальной конфликтогенности диалогического взаимодействия.
Ключевые слова: национально-специфичные модели коммуникации, фатическая коммуникация, смежные пары, импликатуры дискурса, разговорная русская речь.
В живой разговорной речи огромное место занимает плат так называемой фатической коммуникации (Р Якобсон), т.е. коммуникации, направленной на поддержание самого процесса общения как такового [1, с. 201]. Реально говорящие, особенно в условиях неформального общения, мало озабочены информативностью речевого взаимодействия: им важнее установить определенный «эмоциональный градус», доверительный тон общения, что обычно мы именуем «выяснением отношений».
В этом плане особый интерес, на наш взгляд, представляют примечательные явления типизированных ответных реплик в минимальном (двучленном) диалогическом единстве, некоторые из которых можно рассматривать в плане национально-обусловленных моделей коммуникации как значимых рефлексов мотива-цинно-прагматического (речеповеденческого) уровня языкового менталитета, наличие которого постулировалось нами в работе [2, с. 60]. Мы имеем в виду так называемые двучленные диалогические единства (их еще иногда называют «смежные пары» / «adjacency pairs»), которые представляют собой семантически и структурно взаимосвязанные реплики в поле диалогического взаимодействия говорящий / адресат и выступают, соответственно, как минимальные единицы диалога.
Нас будут интересовать такие двучленные диалогические единства, вторые реплики которых обладают разной степенью
иллокутивной вынужденности, т.е. не столько семантической или структурной, сколько прагматической обусловленностью, исходя из наличия у отвечающего неких весьма специфических интенций. В интересующих нас моделях диалогических единств «иллокутивная вынужденность» имеет чисто формальный характер: на вопрос следует формальный ответ, на предложение - формальное согласие или отказ, на выражение какой-то мысли -формальное подтверждение. Поэтому ее даже в большинстве примеров можно назвать «псевдо-иллокутивной вынужденностью», потому что ответная реплика в таких случаях порождается специфической, порою негативной реакцией адресата не на пропозициональное содержание реплики инициатора, а на его личность, на свое или его психологическое состояние, настроение.
Чаще всего подобные «псевдо-иллокутивно вынужденные» реплики целиком и полностью апеллируют к контексту и к ситуации общения, к общему фонду знаний говорящего и адресата, т.е. эксплуатируют невербализованные компоненты смысла в прагматике речевого взаимодействия. Примером подобных типизированных единств могут служить такие часто встречающиеся модели диалогической коммуникации:
- Ты откуда, Миша? //- Да все оттуда...
- Почему ты вчера не пришел? // Потому...
