CC BY
18
УДК 81'246.2
Ю. А. Баранова
Новосибирский государственный университет ул. Пирогова, 2, Новосибирск, 630090, Россия
МЕХАНИЗМЫ ВОЗНИКНОВЕНИЯ ДЕВИАНТНЫХ ЯВЛЕНИЙ В РЕЧИ БИЛИНГВА СКВОЗЬ ПРИЗМУ ГРАФИЧЕСКИХ МОДЕЛЕЙ
Представлены некоторые механизмы возникновения девиантных и малохарактерных для русского языка явлений в речи французско-русского билингва М. Дебренн вследствие языкового контакта. Описываемые механизмы иллюстрируются конкретными примерами из различных языковых ярусов. С целью наглядного представления некоторых механизмов приводятся графические модели, позволяющие схематично «реконструировать» процесс мышления билингва, предшествующий возникновению в его речи на иностранном языке тех или иных девиант-ных явлений.
Ключевые слова: французско-русский билингвизм, интерференция, языковая девиация, калька, русский язык как иностранный.
В процессе исследования особенностей русскоязычного дискурса французско-русского билингва Мишель Дебренн, носителя французского языка и культуры, уже около 40 лет проживающей на территории России и свободно владеющей русским языком в его устной и письменной формах (подробнее см. [Баранова, 2015а]), мы сосредоточили наше внимание на случаях влияния норм ее родного, французского языка, на русский, иностранный, т. е. на явлении межъязыковой интерференции [Баранова, 2014а; 2014в; 2015б)]. Под межъязыковой интерференцией (межъязыковым переносом), следуя за У. Вайнрайхом [1979. С. 22], мы понимаем случаи отклонения от языковых норм, происходящие в речи билингвов вследствие языкового контакта.
В рамках настоящей статьи рассматриваются наиболее типичные случаи языковых девиаций, а также примеры малохарактерных для русского языка выражений и конструкций, обнаруженных в речи указанного билингва. Для более детального анализа причин и обстоятельств их появления в русскоязычном дискурсе М. Дебренн представлены графические модели, отражающие процесс мышления билингва в момент возникновения указанных явлений в ее речи.
Для построения моделей использовались следующие условные обозначения: А - единица родного языка билингва (в случае, если единиц более одной, - А1 и А2); В (В1 и В2) - соответствие данной единице в иностранном языке; А' - единица родного язы-
Баранова Ю. А. Механизмы возникновения девиантных явлений в речи билингва сквозь призму графических моделей // Вестн. Новосиб. гос. ун-та. Серия: Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2015. Т. 13, вып. 3. С. 15-22.
ISSN 1818-7935
Вестник НГУ. Серия: Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2015. Том 13, выпуск 3 © Ю. А. Баранова, 2015
ка, в том или ином виде перенесенная в иностранный.
Текстами, послужившими источниками примеров, являются некоторые предоставленные нам фрагменты личной переписки билингва, а также аудиозаписи устной речи.
Данная модель схематично иллюстрирует межъязыковую ситуацию, при которой одна языковая единица родного языка билингва (А1) соответствует двум (или более) единицам в иностранном для него языке (В1 и В2). В случае описанной межъязыковой асимметрии билингв, имея в своем сознании некое целостное представление, сформированное под влиянием родного языка, не всегда способен осуществить верный выбор на иностранном языке, поскольку в нем присутствует более одной эквивалентной единицы, каждая из которых отражает лишь часть значений соответствующей единицы с более абстрактной семантикой либо содержит в себе признаки, не встречающиеся в родном языке билингва.
На фонетическом уровне в речи М. Деб-ренн можно отметить спорадически проявляющееся неразличение [ш] / [ш'], связанное с отсутствием оппозиции по твердости-мягкости данных фонем во французском языке, а также в целом с разностью восприятия русскими и французами мягкости согласных звуков (по признанию билингва, в ее собственном имени «Мишель» ей слышится скорее мягкая фонема, тогда как для носителей русского языка в данном случае она однозначно является твердой). Слож-
Блок № 1 - механизм неверного выбора члена оппозиции иностранного языка
1а. Неверный выбор члена безэквивалентной оппозиции иностранного языка:
ность представляет и не имеющая аналогов во французском языке оппозиция [и] / [ы], однако в аспекте комбинаторики: при способности верно воспроизводить каждую из двух фонем по отдельности билингв склонен к межслоговой вокалической ассимиляции в случае необходимости произнесения обеих фонем в рамках одной лексемы, что проявляется не только в устной речи, но и на письме (былы, выноваты), а также признается в сложности запоминания цельного звукового образа некоторых лексем с точки зрения наличия в них фонемы [и] либо [ы].
На уровне лексики описанная модель проявляется прежде всего в лексических ошибках, обусловленных наличием во французском языке одной широкозначной лексемы, соответствующей в русском языке двум и более лексемам с более конкретной семантикой, например: «Как ты во французском обходишься с "языковой личностью"?» - глагол обходиться, как и необходимый в данном контексте трактовать, переводится на французский язык глаголом traiter; «обязательство есть все, даже если тебе это не нравится» - обязательство вместо необходимых в данном контексте обязанность или долг (французский аналог, имеющий все указанные значения, - obli-
р о д н о и я з ы к
и н о с т р а н н ы й я з ы к
gation); «что-нибудь знаю, но мало» - употребление местоимения что-нибудь вместо кое-что (фр. quelque chose - что-то, что-нибудь, нечто, кое-что) [Баранова, 2014в].
Указанные языковые несоответствия объясняются тем, что для французского языка характерна меньшая специализация лексики по сравнению с русским: там, где французский язык использует одно слово, русский может выбирать между исконным и заимствованным вариантами реализации его семантики; там, где русский язык имеет два слова - общеупотребительное и поэтическое, французский довольствуется одним [Гак, 2013. С. 249, 251]. Исследователи связывают данную особенность с тем, что французский язык, в отличие от русского, стремится к выражению семантической доминанты и к нивелированию семантических подробностей [Степанов, 2003. С. 144].
Примечателен и еще один специфический тип несовпадения между русским и французским языком на уровне лексики, особенность которого обусловлена не только интралингвистическими причинами, но и спецификой этнокультурной логики описания одного и того же фрагмента действительности. Так, выбор лексемы в оппозиции лежать / стоять (о физическом положении материальных объектов в пространстве), а также логически связанной с ней оппозиции каузативных глаголов класть / ставить, оказывается для рассматриваемого билингва по-настоящему непростой задачей. Это обусловлено тем, что французский язык использует для индикации положения предметов лишь бытийный глагол être (каузальное же значение выражается при помощи глагола mettre), не предоставляя аналогов смысловой оппозиции русского языка, указывающей на способность предмета находиться в том или ином состоянии опоры на физическую поверхность, и, следовательно, не формируя у носителей данного языка потребности в различении указанных значений. В подобном соотношении находятся и хромонимы русского языка голубой / синий, которым во французском соответствует единственное прилагательное bleu [Там же, 2003. С. 122], что также создает для билингва значительные трудности в понимании разницы между указанными оттенками цвета. Характерно, что понятия синий и bleu соотносятся с разными участками спектра, и если синий противостоит голубому, то bleu
охватывает все оттенки данного цвета: и ярко-синий, и голубой, и даже сизый [Гак, 2012. С. 30].
Однако наибольшее количество примеров неверного выбора члена безэквивалентной оппозиции иностранного языка можно выявить на грамматическом уровне: употребление полных форм прилагательных вместо кратких («все гениальное - простое», «я вездесущая», «сейчас у меня в этом смысле руки завязанные» и др.), неверный выбор наречий либо падежных форм существительных в смысловой оппозиции место / направление («для поступления в российской аспирантуре нужно сдавать экзамены», «посмотрите в группу, которую я открыла», «приходите либо в НГУ, либо ко мне дома», «ты там не попадешь» и др.), неверное употребление глагольного вида в инфинитиве («не забудьте переводить свидетельство о рождении», «невозможно проникаться в современную французскую цивилизацию, игнорируя комиксы», «французу никогда не нужно будет рассказать, что такое пещера Ласко» и др.), и некоторые другие случаи грамматических ошибок, объясняющихся отсутствием перечисленных грамматических оппозиций в родном языке билингва.
В завершение описания представленной межъязыковой ситуации, особенность которой заключается в наличии в иностранном для билингва языке оппозиции, не имеющей аналогов в родном, следует отметить, что именно данный вид несоответствия между единицами французского и русского языков является главной предпосылкой для возникновения девиантных явлений в русскоязычном дискурсе М. Дебренн.
1б. Неверный выбор в комплексном соотношении оппозиций родного и иностранного языков (см. рисунок ниже).
В отличие от предыдущей модели, описывающей причины возникновения наиболее широкого пласта девиаций в речи билингва на различных языковых уровнях, настоящая графическая модель описывает более редкий, частный случай межъязыкового несоответствия.
Рассмотрим примеры реализации данной модели.
1. Грамматические ошибки при выборе между совершенным и несовершенным видом в личных глагольных формах прошедшего времени: схематично отражая слож-
р о д н о й я з ы к
и н о с т р а н н ы й я з ы к
ный характер соответствия французских времен русским, представленная модель демонстрирует тот факт, что несовершенный вид в русском языке (В2) является немаркированным членом оппозиции, т. е. гораздо более универсальным, чем совершенный (Bi), и в одних ситуациях соответствует законченному времени французского языка (passé composé, A1), в других же - длительному (imparfait, A2), что создает определенные трудности для использования носителем французского языка («знал бы он чем я занимаюсь, точно бы крутил пальцем у виска», «поменяю формат работы в четверг - но в том числе и потому, что мы мало отработали один из видов работы» и др.) [Баранова, 2015a. С. 249].
Важно отметить, что такого рода грамматические ошибки при выборе глагольного вида имеют в речи изучаемого билингва скорее «остаточный» характер (в отличие от ошибок при выборе вида в инфинитиве), что свидетельствует о высокой степени овладения грамматической категорией вида в личных глагольных формах. Очевидным оказывается и тот факт, что категория вида имеет в русском языке сложный, комплексный характер и, как это наглядно иллюстрируется двумя представленными моделями, в языковом сознании билингва вступает в различные соотношения с грамматическими категориями глагола других языков, в частности французского, поскольку имеет различную специфику употребления в зависимости от того, является форма глагола личной или неопределенной.
2. Ошибочное употребление лексем оппозиции лапа / нога, являющейся специфической в целом для носителей французского языка и для указанного билингва в частности: существительное нога (B2), в отличие от французского jambe (A2), употребляется не только по отношению к людям, но также и по отношению к животным, чьи конечности, как правило, характеризуются наличием копыт, а не мягких подушечек (в случае чего уже уместно употребление существительного лапа (Bj)), в то время как французское patte (Ai) служит для номинации конечности любого животного.
Блок № 2 - механизм
спонтанного калькирования
Еще один тип часто встречающейся языковой ситуации, порождающей в речи билингва возникновение девиантных и малоупотребительных в русском языке явлений, был представлен в следующем виде.
2а. Спонтанное калькирование (см. рисунок ниже).
Механизм спонтанного калькирования наиболее часто проявляется в тех случаях, когда билингв, желая выразить ту или иную мысль, не знает либо не может вспомнить необходимые эквиваленты на иностранном языке, что наиболее характерно для ситуаций спонтанного говорения либо в случае с онлайн-перепиской. Это значит, что даже при наличии необходимых знаний, но отсутствии достаточного времени на рефлексию над совершаемым языковым выбором
р о д н о й я з ы к
©
?
©
©
спонтанное калькирование
и н о с т р а н н ы и я з ы к
билингв неосознанно прибегает к использованию языковых единиц, «копирующих» по тому или иному признаку те, которые он употребил бы на родном языке.
Такое неосознанное калькирование справедливо назвать скрытым иноязычным влиянием, обнаруживающимся на различных языковых уровнях [Багана, Безрукая, Тарасова, 2007. С. 8]. Так, во фрагментах онлаИн-переписки билингва мы находим примеры калькирования фонетического и / или орфографического облика французских лексем, что обусловлено либо незнанием устоявшихся в русском языке фонетических аналогов топонимов Франции и некоторых других лексем, заимствованных из французского языка, либо недостаточным количеством времени на рефлексию: Лозанн (что соответствует французскому произношению топонима Lausanne вместо устоявшегося в русском языке написания и произношения Лозанна), Палэзо (вместо устоявшегося Палезо, выбор в пользу «э» демонстрирует стремление передать открытый французский звук [е] в Palaiseau), Мон-пеллье (вместо устоявшегося Монпелье, фр. Montpellier), «на маньер» (соответствует произношению фр. manière, вместо устоявшегося в русском на манер), алльянс (вместо устоявшегося альянс от фр. alliance). Результатом калькирования орфографического облика французских лексем являются и следующие примеры дефисного написания при необходимом в русском языке слитном, обнаруженные уже не в личной переписке, а в текстах научных статей француженки: «человека, говорящего на не-родном для него
языке» (фр. non-maternelle), «возводят к индо-европейскому корню», «восходят к индо-европейскому праязыку» (фр. indoeuropéen).
Также, кроме некоторых устойчивых сочетаний, представляющих собой «дословный перевод» с французского и не являющихся узуальными в русском языке («как найти жилье у меня нет ни малейшей идеи», «ужасно жалею, что не смогу быть на вашей защите» и др.), в речи М. Дебренн можно выделить и особый пласт конструкций, отличительной чертой которых является несоответствие грамматическим или синтаксическим нормам русского языка. Возникновение данного рода девиантных и малохарактерных для русского языка явлений обусловлено влиянием грамматических и синтаксических норм родного языка: так, употребление билингвом существительных в соответствии с грамматическим родом их аналогов во французском языке обусловлено глубинной связью между денотатом и родом обозначающего его существительного в родном языке [Дебренн, 2006. С. 12] («они пригласили на устный экзамен только 1 человека - которая скорее всего пойдет... », «был дан название», «одновременно на обеих языках», «по этому местности» и др.); использование настоящего времени в условно-следственных предложениях является правилом для французского языка, тогда как для русского в этом случае более характерно использование будущего времени либо условного наклонения [Сергеева, 2007. С. 45] («если Вам общагу не дают -вы живете там»); постановка отрицатель-
ной частицы при глаголе обязательна для французского языка и необязательна для русского («поэтому не узнаю раньше, чем он приедет») [Баранова, 2015б. С. 1415]; использование употребительных во французском языке генитивных конструкций в случаях, когда в русском языке предпочтительнее сочетание существительного с прилагательным («на сайтах различных университетов или учреждений образования»); предпочтение конструкций с союзом чтобы, присоединяющих новую часть сложного предложения, вместо компрессии
с существительным, сохраняющей предложение простым («Ниже представлены анализы структуры трех ассоциативных полей, согласно разным методологическим подходам, для того чтобы оценить потенциал этих методов в сопоставительных исследованиях» и др.).
В качестве отдельной модели спонтанного калькирования единиц родного языка был выделен и следующий прием.
2б. Переключение на привычную систему языкового членения внеязыковой действительности:
Модель демонстрирует, что в силу определенных особенностей вербального отражения результатов мышления, сформированных под влиянием родного языка и культуры, носители разных языков могут различным образом (А и В) членить и систематизировать одни и те же фрагменты окружающей действительности.
В рамках исследования практики русского языка М. Дебренн под данным механизмом неосознанного межъязыкового переноса мы подразумеваем те случаи использования лексических обозначений времени, которые соответствуют узусу французского языка (А), противореча при этом узусу русского (А'): «он должен был прожить 6 недель в Москве», «университетский профессор свое время планирует за месяц, если не за 6 месяцев», «в лучшем случае месяцев шесть». По нашим наблюдениям, при столкновении с данными языковыми явлениями, не представляющими собой девиаций в чистом виде и в целом не затрудняющими процесса понимания, носитель русского языка может прибегнуть к мысленному «переводу» данных обозначений времени согласно более привычной системе членения временных отрезков (особенно ярок случай сочетания «6 недель», узуальным соответствием которого в русском языке является «полтора
месяца»), что свидетельствует о культурной «чужеродности» данных элементов в русскоязычном дискурсе.
Приведенные выше языковые несоответствия объясняются тенденцией французского языка оперировать членимыми или меньшими по объему временными понятиями, тогда как русский оперирует цельными [Степанова, 2009. С. 137]. Именно данные «правила речи» отражают «дух языка», поскольку в них обобщены языковые привычки и нормы, принятые в языковом коллективе [Гак, 2012. С. 11].
Делая вывод из сказанного в рамках данной модели, необходимо констатировать, что, несмотря на высокий уровень владения русским языком и в целом редкое использование в русскоязычном дискурсе вышеописанных элементов, рассматриваемый билингв оказывается несвободным от влияния некоторых базовых представлений о времени, присущих носителям французского языка и культуры.
В завершение описания представленных механизмов возникновения девиантных и малохарактерных для русского языка явлений в русскоязычном дискурсе билингва также приведем некоторые сравнения межъязыковых ситуаций, проиллюстрированных в настоящей статье, с ситуациями,
служащими предпосылками для сознательного межъязыкового переноса, описанными нами ранее [Баранова, 2014а].
1. Межъязыковая ситуация, способствующая неверному выбору единицы иностранного языка (1а: соответствие одной языковой единицы родного языка двум единицам иностранного), противоположна межъязыковой ситуации, которая способствует восполнению лакунарного смысла (соответствие двух единиц родного языка одной единице иностранного) [Баранова, 2014а. С. 15]. При этом мы наблюдаем «несимметричную» реакцию рассматриваемой языковой личности на данные несоответствия: при желании искусственно «реконструировать» на иностранном языке оппозицию, существующую в родном, билингв проявляет «невнимательность» по отношению к безэквивалентным оппозициям иностранного языка, тем самым, образно выражаясь, «отстаивая интересы» родного языка и «игнорируя интересы» иностранного. Иными словами, сознательно наделяя некоторые единицы родного языка релевантностью, при этом неосознанно уменьшая значимость некоторых единиц иностранного, билингв реализует определенные языковые потребности, сформированные под влиянием родного языка, и проявляет отсутствие потребностей, которые обнаруживаются у носителей языка, являющегося для билингва иностранным.
2. Межъязыковую ситуацию, служащую предпосылкой спонтанно возникающих калек из родного языка билингва (2а), справедливо сравнить с межъязыковой ситуацией, следствием которой является заполнение лакун [Там же. С. 14] - как в целом по сходному характеру обеих ситуаций, так и по идентичности результатов разрешения их билингвом (привнесение в русскоязычный дискурс единицы из французского языка). Тем не менее между ними также обнаруживаются качественные различия: если заполнение лакун является следствием рефлексии над различиями двух языков и сознательным выбором, в определенном смысле даже обогащающим русскую речь билингва, то спонтанное калькирование демонстрирует невозможность отказа от некоторых базовых формул родного языка и неосознанное их использование в неподготовленном речевом акте.
3. И, наконец, механизм нивелирования билингвом различий двух языков, схематично представленный моделью 2б, можно сравнить с механизмом заимствования в силу экстралингвистических причин [Там же. С. 16]. Вместе с тем отличия двух моделей также существенны: переключение на привычную систему языкового членения внеязыковой действительности вновь доказывает неспособность билингва в определенных ситуациях игнорировать базовые представления, сформированные под влиянием родного языка, в то время как внедрение в русскоязычный дискурс варваризмов и калек с французского языка служит целям самовыражения.
Таким образом, резюмируя вышесказанное, необходимо сделать вывод о том, что, несмотря на высокий, свободный уровень владения иностранным языком французско-русским билингвом М. Дебренн, в ее речи обнаруживается целый пласт типовых деви-антных и малохарактерных для русского языка явлений, главными предпосылками возникновения которых следует назвать межъязыковую асимметрию (в некоторых случаях обусловленную лишь интралингви-стическими причинами, в других же - спецификой этнокультурной логики описания фрагментов действительности), а также, как было отмечено выше, неосознанное использование базовых формул и представлений, сформированных под влиянием родного языка.
Список литературы
Багана Ж., Безрукая А. Н., Тарасова М. В. Калька и заимствование как результат иноязычного влияния // Вестн. Рос. ун-та дружбы народов. Серия: Лингвистика. 2007. № 1. С. 5-10.
Баранова Ю. А. Как стать французско-русским билингвом, или языковая биография М. Дебренн // Вопросы психолингвистики. 2015а. № 1 (23). С. 247-253.
Баранова Ю. А. О некоторых моделях, отражающих механизмы и причины сознательного межъязыкового переноса (на примере исследования речи французско-русского билингва) // Вестн. Новосиб. гос. ун-та. Серия: Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2014а. Т. 12, вып. 2. С.13-20.
Баранова Ю. А. Особенности лексической интерференции в речи французско-русского билингва // Коммуникативные аспекты языка и культуры: Сб. материалов XIV Междунар. науч.-практич. конф. студентов и молодых ученых / Под ред. С. А. Песоцкой; Нац. исслед. Том. политехн. ун-т. Томск, 2014в. С. 60-64.
Баранова Ю. А. «Смесь французского с новосибирским»: механизмы сознательного и неосознанного межъязыкового переноса в речевой практике русского языка М. Деб-ренн // Язык и культура в эпоху глобализации: Сб. науч. тр. по материалам II Междунар. науч. конф.: В 2 ч. / Редкол.: Е. В. Белоглазова, И. В. Кононова, Н. А. Алексеева, Е. Ю. Иванова, И. Б. Руперт, Т. И. Воронцова. СПб., 2015б. С. 11-19.
Вайнрайх У. Языковые контакты. Состояние и проблемы исследования. Киев, 1979. 263 с.
Гак В. Г. Беседы о французском слове. Из сравнительной лексикологии французского и русского языков. 6-е изд. М.: КомКнига, 2012. 334 с.
Гак В. Г. Сравнительная типология французского и русского языков: Учебник. М.: Либроком, 2013. 288 с.
Дебренн М. Девиантное выражение родовых значений существительных французского языка у носителей русского языка // Вестн. Новосиб. гос. ун-та. Серия: Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2009. Т. 7, вып. 1. С. 5-13.
Сергеева Е. М. Употребление глагольных форм французского языка в спонтанной устной речи взрослых русских: анализ корпуса устной речи // Вестн. Новосиб. гос. унта. Серия: Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2007. Т. 5, вып. 2. С. 38-48.
Степанов Ю. С. Французская стилистика (в сравнении с русской): Учеб. пособие. 3-е изд., стереотип. М.: Едиториал УРСС, 2003. 360 с.
Степанова Н. П. Модели времени: этнокультурный аспект // Вестн. Иркут. гос. лингвистического ун-та. 2009. № 3. С. 135141.
Материал поступил в редколлегию 05.07.2015
Yu. A. Baranova
Novosibirsk State University 2 Pirogov Str., Novosibirsk, 630090, Russian Federation
MECHANISMS OF DEVIANT LINGUISTIC PHENOMENA OCCURRENCE IN ONE BILINGUAL'S WRITTEN AND SPOKEN LANGUAGE: ILLUSTRATION WITH GRAPHIC MODELS
This article presents some mechanisms of deviant (or unusual) Russian linguistic phenomena occurring in the written and oral language production of a French-Russian bilingual, M. Debrenne, because of interfering language contact. All types of deviation are illustrated with specific examples found at different language tiers. Also, in order to visualize these mechanisms at work, we present graphic models that allow us to schematically reconstruct a bilingual's thinking process that precedes the occurrence of the deviant linguistic phenomena in her Russian oral or written language.
Keywords: French-Russian bilingualism, linguistic interference, language deviations, calque, Russian as a foreign language.
