CC BY
29
ПСИХО- И СОЦИОЛИНГВИСТИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ МЕЖКУЛЬТУРНОЙ КОММУНИКАЦИИ
УДК 81*246.2 (Билингвизм)
Ю. А. Баранова
Новосибирский государственный университет ул. Пирогова, 2, Новосибирск, 630090, Россия
О НЕКОТОРЫХ МОДЕЛЯХ, ОТРАЖАЮЩИХ МЕХАНИЗМЫ И ПРИЧИНЫ СОЗНАТЕЛЬНОГО МЕЖЪЯЗЫКОВОГО ПЕРЕНОСА (НА ПРИМЕРЕ ИССЛЕДОВАНИЯ РЕЧИ ФРАНЦУЗСКО-РУССКОГО БИЛИНГВА)
Рассматриваются некоторые механизмы межъязыкового переноса, наблюдаемого в речи французско-русского билингва М. Дебренн, проявляющегося в творческом, сознательном привнесении различных норм родного языка в иностранный, русский, с целью компенсации межъязыковых лакун, придания речи выразительности, создания комического эффекта и др.
Ключевые слова: интерференция, билингвизм, французский язык, лакуна, заимствование, варваризм, калька.
Термин «интерференция», изначально пришедший в лингвистику из физики, впервые был использован в языкознании представителями Пражского лингвистического кружка, однако широко применяться начал лишь после выхода в свет монографии У. Вайнрайха «Языковые контакты», в которой автор определяет интерференцию как «случаи отклонения от норм, которые происходят в речи двуязычных в результате того, что они знают больше языков, чем один, т. е. вследствие языкового контакта» [1979. С. 22].
Таким образом, интерференция предполагает различные случаи влияния норм родного языка на иностранный, проявляющегося на всех языковых уровнях: фонетическом, лексическом, морфологическом, синтаксическом. Из этого следует, что билингв, владеющий в неодинаковой степени двумя разными языками, проявляет тенденцию к использованию уже хорошо закрепленных языковых навыков, сформировав-
шихся в результате освоения одного языка, в своей речевой практике на другом языке, что приводит к появлению интерферентных ошибок.
Изучение интерференции на примере речи конкретных билингвов позволяет исследователям выявить как общие тенденции, характерные для данного феномена, так и частные особенности и случаи его проявления, характерные лишь для речевой практики отдельных билингвов.
Объектом научного интереса автора настоящей работы является изучение речи французско-русского билингва Мишель Дебренн, профессора кафедры французского языка ФИЯ НГУ, носителя французского языка, проживающей на территории России в течение 38 лет и свободно владеющей русским языком в его устной и письменной формах. В рамках данного исследования наше внимание сфокусировано на речевой практике русского языка указанного билингва, а именно, на случаях влияния норм ее
Баранова Ю. А. О некоторых моделях, отражающих механизмы и причины сознательного межъязыкового переноса (на примере исследования речи французско-русского билингва) // Вестн. Новосиб. гос. ун-та. Серия: Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2014. Т. 12, вып. 2. С. 13-20.
ISSN 1818-7935
Вестник ИГУ. Серия: Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2014. Том 12, выпуск 2 © Ю. А. Баранова, 2014
родного, французского, языка на иностранный, русский, т. е. на явлении межъязыковой интерференции.
Бесспорным является тот факт, что М. Дебренн не только владеет русским языком на высоком уровне, но и обладает богатыми и глубокими знаниями о русской культуре и менталитете, однако при этом очевидно и то, что даже длительная практика использования иностранного языка при проживании в стране его носителей не освободила русский язык билингва от влияния родного. Помимо различных случаев нарушения нормы русского языка (девиантных явлений, т. е. ошибок), возникающих в результате неосознанного переноса на него норм французского, проявляющихся на всех языковых уровнях, в ее речи можно отметить и частный случай межъязыковой интерференции - особый пласт явлений, которые, несмотря на то, что они сформированы под влиянием французского, не могут быть оценены как девиантные, т. е. не представляют собой ошибки.
При анализе такого рода явлений мы поставили перед собой цель проследить, каким образом, по каким причинам и в каких обстоятельствах возможно возникновение в речи билингва данных явлений, и в результате нам удалось выявить некоторые общие тенденции, представление которых, как нам кажется, наиболее целесообразно в виде графических схем (моделей).
Ниже нами представлено и рассмотрено несколько таких моделей, дающих общее понимание некоторых межъязыковых ситуаций (графически обозначенных левой половиной моделей), в которые попадает билингв, их разрешение билингвом (правая половина моделей), приемов их разрешения, т. е. механизмов сознательного межъязыкового переноса (схематично представленных вертикальной стрелкой от единицы родного языка к единице иностранного в правой части модели), следствие которого наблюдается в речи указанного билингва (нижний правый элемент модели).
В моделях нами использованы следующие условные буквенные обозначения: «А» - единица родного языка билингва (либо, в случае если единиц более одной, -«А]» и «А2»), «В» («Б]», «В2») - соответствие данной единице в иностранном для билингва языке; «А'« обозначает единицу родного языка, в том или ином виде привне-
сенную в иностранный; символом 0 обозначено отсутствие аналогичной единицы в иностранном либо родном языке билингва.
Все модели были разделены нами на три крупных блока в соответствии с общностью механизмов межъязыкового переноса. Для каждой модели приводится общее объяснение, а также, по возможности, иллюстрация ее конкретными примерами из различных языковых уровней.
Текстами, послужившими источниками примеров, являются две научные публикации и одна рукопись, указанные в «Списке источников» настоящей статьи, а также некоторые предоставленные нам фрагменты личной переписки билингва.
Блок 1 - модели, представляющие механизм заполнения межъязыковых лакун
1а. Заполнение этнографических лакун:
родной язык
А
А
0
искусственное заполнение
А'
иностранный язык
Модель 1а тесно связана с явлением так называемой этнографической лакуны, представляющей своеобразные лексические «пробелы», непосредственно связанные с вне-языковой национальной реальностью, с различиями этнолингвистического и национально-культурного плана [Полянская, 2003. С. 28]. Абсолютные этнографические лакуны обычно встречаются среди лексики, обозначающей те или иные явления, характерные для культуры и быта данного народа. При контактировании языков встает вопрос о заполнении таких понятийно-языковых «пробелов». Одним из способов заполнения абсолютных этнографических лакун является заимствование [Габидуллина, 2010. С. 232].
Представленная модель описывает межъязыковую ситуацию, когда при наличии некой специфической, присущей родной культуре билингва реалии, которая имеет название в его родном языке (A), но является чуждой для иностранной культуры и потому не имеет точного и употребительного лексического аналога (0); билингв привносит в иностранный язык заимствование (A'), позволяющее компенсировать данную языковую лакуну.
К таким лексическим заимствованиям, отмеченным в речи билингва, называющим реалии французской культуры, которые не имеют аналогов в русской, можно отнести следующие: синтез (от фр. synthèse) - вид письменной работы, при котором студенту предлагается из нескольких статей, посвященных одной теме, составить небольшой по объему, но емкий по содержанию текст; фиш (фр. fiche), по поводу которого в переписке М. Дебренн мы находим следующий комментарий, включающий в себя дефиницию: «....слова такого нет и явления тоже -прям лакуна <...>. Une fiche - исходно это такая карточка, чаще всего формата А5 (но каждый выбирает любимый размер, цвет картона и т. п.), на котором в сжатом виде излагается суть какого-то явления. Например, студент, готовящийся к экзамену по литературе, составит такие фиши по каждому произведению в программе, или по авторам, или по жанрам, а потом будет заучивать. <...> Вот такой способ представления знания».
Как особый, частный пример иллюстрации данной модели нами была также выделена одна графическая особенность, регулярно встречающаяся в письменной речи М. Дебренн: обозначение точного времени с использованием буквы «ч» («час») («11ч30», «до 18ч30», «9ч30» и др.) как аналога привычного для носителя французского языка «h» («heure») (фр. «11h30», «18h30», «9h30»); по признанию самого билингва, использование буквы «ч» в данном случае удобно еще и потому, что начертание данной буквы напоминает перевернутую на 180° букву «h».
Необходимо сделать следующее пояснение: частным в рамках модели 1б этот пример назван нами не в силу отсутствия средств для обозначения некой реалии, а в силу отсутствия потребности у носителей русского языка (0) в обозначении того, что
под первой цифрой в данном случае понимается именно час, потому как для них этот факт является очевидным и не требует специальной, дополнительной индикации; более того, наличие либо отсутствие указанной потребности проистекает и из привычного для носителей двух языков способа вербализации указаний точного времени: если носитель французского регулярно произносит «neuf heures et demie» («девять часов тридцать»), не пропуская лексему «час», то, следовательно, у него возникает необходимость коротко отразить данный способ произношения на письме, используя букву «h» (A), тогда как носитель русского языка с целью экономии речевых усилий ограничится лишь словосочетанием «девять тридцать» и использует для графического отделения цифр, обозначающих часы и минуты, лишь абстрактный разграничивающий знак - точку.
Следовательно, билингв, искусственно привнося в русский язык вышеуказанный элемент (A'), не являющийся в нем узуальным и широкоупотребительным, реализует особую графическую потребность, сформированную под влиянием французского языка.
В других случаях лакуна обусловлена не отсутствием в одном из языков соответствующего денотата, а тем, что одному языку как бы не важно различать то, что различает другой [Жаркова, 2011. С. 225]; межъязыковая ситуация, при которой нерелевантность в иностранном языке билингва некого смысла, релевантного в родном, отражена в виде следующей модели, демонстрирующей также и способ устранения билингвом данного несоответствия:
1б. Восполнение лакунарного смысла:
родной язык
иностранный язык
Представленная модель подразумевает, что билингв, при наличии в родном языке двух языковых единиц (Ai и A2), семантически разграниченных по некому важному для носителей признаку, сталкивается в иностранном языке лишь с одной эквивалентной единицей (B), которая имеет более абстрактную семантику, покрывает значения обеих единиц родного языка и не предоставляет возможности сохранения оппозиции по вышеупомянутому важному признаку; разрешение обозначенного противоречия происходит путем заимствования из родного языка лексемы с более узким значением (A2'), что позволяет билингву «реконструировать» привычную оппозицию на иностранном для него языке.
Важно отметить, что в силу яркой специфики данной модели (обусловленной прежде всего тем, что французский язык по сравнению с русским в целом предоставляет гораздо более узкую палитру синонимов различных частей речи, что свидетельствует о меньшей потребности носителей французского языка в отражении разнообразных тонких смысловых нюансов) ее иллюстрация большим количеством примеров представляется затруднительной. Единственный найденный нами пример из речи билингва -лексема колокатер («я думаю, тебе очень повезло с колокатерами»), компенсирующая недостающий смысловой нюанс в русском сосед (B), при обычном употреблении носителями русского языка покрывающем ситуации употребления лексем voisin (Ai) и colocataire (A2), однако не дающем релевантного для носителей французского языка указания, является ли указанное лицо соседом по жилищу, т. е. снимающим одну квартиру совместно с другим лицом (=colo-cataire), либо лишь соседом по дому, лестничной площадке или подъезду (=voisin).
Обе модели не могут быть представлены большим количеством примеров по причине своей узкой специфики: во-первых, сами по себе межъязыковые лакуны - нечастое, скорее исключительное, обусловленное рядом особых языковых и экстралингвистических причин явление на пересечении двух языков; во-вторых, для возможности заполнения лакун средствами родного языка билингву требуется дополнительное внешнее условие - владение данным языком собеседником, при этом являющимся носителем языка, иностранного для билингва.
Следующим механизмом осознанного переноса билингвом норм французского языка на русский является заимствование.
Блок 2 - модели, представляющие механизм искусственного заимствования
2а. Заимствование в силу экстралингвистических причин:
родной язык
искусственное заимствование
иностранный язык
Межъязыковая ситуация, представленная в настоящей модели, заключается не в том, что билингв не находит в иностранном языке подходящих средств для выражения того или иного смысла, в отличие от блока 1, а в том, что при наличии неких языковых единиц иностранного языка (В), качественно отличных по форме, содержанию, особенностям употребления от аналогичных из родного (А), билингв привносит в иностранный язык более привычный способ выражения того же смысла (А') исключительно по экстралингвистическим причинам: в соответствии с личными языковыми предпочтениями либо в специальных целях - самовыражения, достижения определенного эффекта воздействия на читателя.
В лексике - наиболее проницаемом языковом уровне - реализация данной модели легко прослеживается в употреблении билингвом варваризмов, полных заимствований, т. е. сохраняющих форму прототипа [Мирошниченко, Малышева, 2011. С. 126]. Варваризмы в речи билингва служат средством создания комического эффекта, поскольку рассчитаны лишь на такого адресата сообщения, который при владении на достаточном уровне французским языком
способен восстановить исходные выражения на языке оригинала и понять их значение в предлагаемом контексте, но получает их записанными кириллицей, что сознательно искажает их орфографию и предполагаемое произношение, создавая эффект русского акцента: «Коман са ва?» (от фр. «Comment ça va?» - «Как дела?»), «Бон ан-ниверсэр!» и «Бон аннив!» (от фр. «Bon anniversaire!» и усеченного разговорного варианта «Bon anniv'!» - «С днем рождения!»).
С той же целью употребляется и обнаруженная в речи билингва калька «летающий олень» (фр. cerf-volant - «воздушный змей»), образованная путем буквального перевода на русский язык французского словосочетания, обыгрывающая различия внутренней мотивации устойчивых словосочетаний, которые употребляются в двух языках для обозначения одной и той же реалии, и пародирующая комический эффект «плохого переводчика», который дословно переводит устойчивые словосочетания.
В качестве отдельного случая иллюстрации данной модели на примере речи рассматриваемого билингва следует отметить и заимствование из другого, гораздо менее проницаемого, чем лексический, языкового яруса - стилистического. В данном случае мы имеем в виду особый авторский стиль научных статей М. Дебренн на русском языке, проявляющийся в первую очередь в наличии определенных языковых средств и приемов, использование которых гораздо более характерно для французской традиции написания научных текстов, чем для русской.
Наиболее яркой характерной чертой можно назвать использование автором в текстах научных статей стилистически маркированных средств: разговорной, просторечной («"зацикленность" французов на правильности языка», «сообщение "висит" на сайте», «русская публика - в шоке», «французский профессор не остался бы в памяти своих русских коллег как матерщинник», «оно [слово] еще не стало разговорным и на телевидении, скорее всего, будет забикано» и др.), даже грубой и об-сценной лексики, которая, как следует отметить, входит в круг научных интересов автора; здесь необходимо дать пояснение, что данный лексический пласт для носителей французского языка и культуры является
гораздо менее табуированным, чем для носителей русской, воспринимается гораздо менее эмоционально и, как следствие, имеет гораздо более широкую сферу употребления; в качестве подтверждения данных мыслей приведем цитату самой М. Дебренн из рукописи статьи «Об одной межкультурной коммуникационной ошибке»: <Дело в том, что во Франции не существует табу на произнесение грубых, неприличных слов в присутствие дам. К тому же, наш французский коллега, который, конечно же, знал о существовании такового табу в России, видимо, счел, что в университетской среде им можно пренебречь - ведь во Франции интеллигенция выражается порой существенно более грубо, нежели другие слои населения». Также в текстах статей билингва встречаются некоторые устойчивые сочетания, являющиеся экспрессивно окрашенными («...когда комментаторы исправляют ошибки других комментаторов (часто при этом нарушая другие правила языка -притча о бревне в глазу в действии)», «Очевидным образом, это оказалось больной темой», «Также спорили о других выражениях, в том числе о набивших оскомину...», «Вполне вероятно, что наш уважаемый коллега "встретил по одежке" юных москвичек и петербуржек и пал жертвой этого распространенного заблуждения - ведь, как говорится, "свечку не держал" и др.), многие из которых используются в повседневном общении, быту, употребление которых в большом количестве нехарактерно для русской традиции, требующей от жанра научной статьи более строгого, выдержанного стиля, серьезного тона и минимума специфических средств выразительности.
Также в качестве характерной особенности научного стиля М. Дебренн, привнесенной в русский язык из французской традиции, можно привести и факт гораздо меньшей дистанции автора с читателем, общение с ним не в рамках парадигмы «коллега - коллега», а скорее «приятель-приятель», что нередко проявляется в малохарактерном для русской научной традиции обращении автора к подробным фактам из собственной жизни, использовании самоиронии, юмора, а также повествовании от первого лица единственного числа. Яркой иллюстрацией последнего может послужить статья «Я выбрала свободу», которая, будучи посвященной сопоставлению концепта
французского LIBERTE с русскими концептами ВОЛЯ и СВОБОДА, открывается краткими фактами из жизни автора и его личными мотивами к написанию указанной статьи в повествовании от первого лица единственного числа. При этом, осознавая чуждость русской научной традиции подобных явлений, автор сам дает следующий комментарий: <Данное исследование является результатом длительных размышлений автора, связанных с ее специфическим жизненным опытом, поэтому необходимо указать некоторые личные подробности, от первого лица, вопреки принятой русской научной традиции».
Сама М. Дебренн отмечает, что использование указанных средств и приемов помогает ей достичь желаемого эффекта воздействия на читателя и отражает ее авторский замысел, что свидетельствует именно о сознательном, не случайном внедрении этих элементов, широко применяемых франкоязычными авторами научных статей, в тексты данного жанра на русском языке.
Другой, более частный случай окказионального заимствования лег в основу еще одной модели.
2б. Заимствование в целях экономии речевых усилий:
Примерами для демонстрации данной модели могут служить некоторые окказиональные лексические заимствования, используемые билингвом в профессиональной деятельности (преподавание и координация программ сотрудничества с французскими университетами): котютель от фр. cotu-telle - 'совместное научное руководство' («Насколько мне известно, есть две вещи -котютель сама по себе и стипендия фр<анцузского> правительства»), а также "карт де сежур" (фр. carte de séjour), которое хоть и представляет собой словосочетание, однако является гораздо более компактным, чем русский аналог 'удосто-верение личности иностранца, дающее право на длительное проживание' («Советую <...> обратиться к ребятам, которые там сейчас и делали эту самую "карт де сежур"»).
Несмотря на регулярное проявление в языке закона экономии речевой энергии, описанную модель также следует отнести к категории малопродуктивных по причине ее специфики: при разрешении билингвом представленной межъязыковой ситуации средства для экономии речевых усилий являются не внутриязыковыми, а межъязыковыми.
родной язык
О
©
искусственное заимствование
иностранный язык
Модель описывает ситуацию, когда при наличии в родном языке единицы, обладающей емким значением (А), билингв сталкивается в иностранном с эквивалентом, передающим аналогичный смысл лишь с помощью словосочетания (В1 + В2 + В3); в данном случае билингв с целью экономии речевых усилий делает выбор в пользу более компактного варианта из родного языка
(А').
Блок 3 - механизм сознательного игнорирования билингвом некоторых единиц иностранного языка:
родной язык
0
сознательное игнорирование
В
иностранный язык
Данная модель иллюстрирует межъязыковую ситуацию, при которой у билингва отмечается отсутствие потребности в выражении определенной языковой единицы либо смысла (0), что проистекает из структур-
ных особенностей родного языка; при этом в иностранном для билингва языке та же языковая единица / смысл является реле-вантным(ой) и, как правило, получает регулярное выражение в той или иной внешней форме (В), о чем свидетельствует наблюдение за речью носителей. Однако у билингва под влиянием нормы родного языка не происходит формирования аналогичной языковой потребности, и данное противоречие разрешается лишь игнорированием указанного элемента в иностранном языке, т. е. сознательным отказом от его выражения (0) при помощи форм, привычных для носителей.
Наиболее ярко эта модель реализуется в пунктуационных особенностях М. Дебренн, обнаруживаемых в текстах жанра личной переписки: поскольку многие правила пунктуации французского языка не являются строго обязательными и предоставляют гораздо большую, чем в русском языке, свободу в плане постановки знаков препинания, особенно запятых, билингв делает осознанный выбор в пользу их отсутствия даже в тех случаях, когда их постановка в соответствии с правилами русского языка является не только желательной, но даже обязательной. Например: при обращениях («Вера мое письмо про Эколь де Мин получили?», «Добрый день Андрей», «Здравствуй Виталий»), при вводных словах и междометиях («добрый день когда я была в Париже-10...», «да я часто слышала...», «нет не знаю», «думаю это не очень сложно», «уточни пожалуйста две вещи», «к сожалению не знаю» и др.), в простом предложении («я буду не в Париже а в Клюни», «и увидев вывеску остановился», «либо в НГУ либо ко мне», «я помню но не знаю», «он пришел общаться с тобой а не обсуждать кулинарные изыски» и др.), и даже в сложном («почту я смотрела по утрам а они -по вечерам», «если бы не безумно сложное аудирование <...> было бы еще лучше», «то письмо которое Вы получили...», «я написала но пока ответа нет» и др.).
Необходимо отметить, что пропуск запятых в вышеуказанных случаях не является результатом невнимательности либо незнания правил, а представляет собой действительно осознанный выбор: во-первых, по признанию самого билингва, «пунктуация -вещь очень интимная», т. е. постановка знаков препинания должна быть продиктована внутренней потребностью пишущего, а не внешней необходимостью; во-вторых, как нами было отмечено из высказываний
М. Дебренн, в ее языковом сознании присутствует устойчивая ассоциация знаков препинания с определенными видами интонации, и запятые в рамках этих представлений, как правило, обозначают интонационные паузы, чем прежде всего и обусловлен отказ от постановки данного знака препинания в случаях отсутствия необходимости совершения паузы; в-третьих, в пользу осознанности такого выбора свидетельствует и тот факт, что при написании серьезных и важных текстов (официальные документы, научные статьи и др.) билингв уделяет пунктуации несравнимо больше внимания, чем в случае с личной перепиской, которая, как было сказано выше, и послужила источником примеров для иллюстрации вышеописанной языковой модели.
В рамках указанной модели можно также привести одну характерную для билингва графическую особенность обозначения точных дат, проявляющуюся в отсутствии окончаний на письме (которые, однако, в аналогичных случаях произносятся в устной речи): отмеченные нами предложения из письменной речи билингва «улетаю 5 утром», «я буду в Нске 12», «поменяла билет на 13» могут представлять некоторые трудности для понимания носителями русского языка либо оставлять возможности интерпретации (в частности, при отсутствии контекста) именно по причине пропуска падежных окончаний (вместо 5-го, 12-го, на 13-е), позволяющих однозначно прояснить смысловое отношение числительного к другим компонентам предложения. Отсутствие потребности в указании падежных окончаний обусловлено отсутствием самой категории падежа во французском языке, где для обозначения даты на письме требуется только постановка определенного артикля перед числительным («1е 5», «1е 12», «1е 13»).
Таким образом, нами были представлены пять моделей, описывающих межъязыковые ситуации, с которыми сталкивается билингв, и три общих механизма сознательного межъязыкового переноса (искусственное заполнение лакуны, искусственное заимствование, сознательное игнорирование), являющихся способом разрешения данных ситуаций. Это позволило нам проследить некоторые условия возникновения этих ситуаций, интра- и экстралингвистические причины (отсутствие в иностранном языке и культуре определенных реалий и лексем для их обозначения, релевантность некого смысла в родном языке и нерелевантность его в другом, и наоборот, а также наличие в
иностранном языке громоздких аналогов более компактных лексем родного языка) возникновения явлений сознательного межъязыкового переноса в речи М. Деб-ренн, а также некоторые цели и языковые потребности конкретного билингва (выражение некоторых релевантных смыслов и, напротив, отказ от выражения нерелевантных, воздействие на реципиента сообщения, создание комического эффекта, экономия речевых усилий и др.).
На наш субъективный взгляд, достоинствами вышерассмотренных моделей можно назвать то, что, будучи представленными в наиболее общем виде, они могут быть применены к описанию явлений сознательного межъязыкового переноса на всех языковых уровнях, а также то, что - при условии правильного анализа результатов такого переноса и восстановления его причин - с их помощью возможна наиболее общая, схематичная «реконструкция» процесса мышления билингва при выборе определенных языковых средств, позволяющая проследить все основные этапы, приведшие к данному выбору.
В заключение автору хотелось бы подчеркнуть, что представленная концепция моделей пока не может быть ни универсальной, ни окончательной: список самих моделей, их графическое представление и наполнение могут варьироваться и дополняться, поскольку разработанные нами модели межъязыковых ситуаций и способов их разрешения были выделены только на примере речевой практики отдельного билингва.
Габидуллина А. Н. Заимствование как способ заполнения этнографических лакун в межкультурной коммуникации (на материале русского, английского арабского языков) // Учен. зап. Рос. гос. соц. ун-та. 2010. № 3. С.231-234.
Жаркова Т. И. Лакуны в межкультурной коммуникации // Актуальные проблемы филологии и педагогической лингвистики. 2011. № 13. С. 225-227.
Мирошниченко М. Г., Малышева Н. В. Французские варваризмы в английском лексиконе // Международный журнал экспериментального образования. 2011. № 8. С. 126.
Полянская Л. П. Этнографические лакуны в русском и французском языках // Язык и культура. М., 2003. С. 28-34.
Список источников
Дебренн М. Об одной межкультурной коммуникационной ошибке (рукопись неопубликованной статьи).
Дебренн М. Правильный французский язык с точки зрения пользователей интернета // Обыденное метаязыковое сознание: онтологические и гносеологические аспекты. Ч. 4: Моногр. / Под ред. Н. Д. Голева. Кемерово; Барнаул, 2012. С. 327-337.
Дебренн М. «Я выбрала свободу» // Бытие в языке: Сб. науч. тр. к 80-летию В. И. Жель-виса. Ярославль, 2011. С. 21-44.
Список литературы
Вайнрайх У. Языковые контакты. Состояние и проблемы исследования. Киев, 1979.
Материал поступил в редколлегию 15.10.2014
Yu. A. Baranova
Novosibirsk State University 2 Pirogov Str., Novosibirsk, 630090, Russian Federation
ABOUT SOME MODELS REFLECTING MECHANISMS AND REASONS OF THE CONCIOUS CROSS-LANGUAGE TRANSFER (THE CASE OF THE SPEECH OF FRANCO-RUSSIAN BILINGUAL)
This article discusses some of the mechanisms of cross-language transfer observed in the speech of the Franco-Russian bilingual M. Debrenne and manifested in creative, conscious introduction of different rules of her native language into the foreign one to compensate interlanguage gaps, to give her speech expression, to create a comic effect, etc. Keywords: linguistic interference, bilingualism, French, lacuna, loanword, barbarism, calque.
