CC BY
76
УДК 343
DOI 10.23672^8162-3015-9263^
Савин Андрей Александрович
старший преподаватель кафедры публично-правовых дисциплин, Владимирский юридический институт Федеральной службы исполнения наказаний Aasavin33@mail.ru
Мешков Денис Николаевич
кандидат юридических наук, доцент кафедры ФПиТД, Владимирский государственный университет имени А.Г. и Н.Г. Столетовых Meshkov33@mail.ru
Andrei A. Savin
Senior Lecturer of the Department Public Law Disciplines, Vladimir Law Institute Federal Service Enforcement of Sentences Aasavin33@mail.ru
Denis N. Meshkov
Candidate of Legal Sciences,
Associate Professor
of the Department of FPiTD,
Vladimir State University
named after A.G. and N.G. Stoletovs
Meshkov33@mail.ru
Механизм реализации принципа вины в уголовном праве
Mechanism of implementation
of the principle of guilt in criminal law
Аннотация. Авторы статьи предпринимают попытку по разграничению концепции вины и содержания деяния, которое может нередко рассматриваться как преступное. Ими сопоставляются различные формы вины, отношение «условно» виновных лиц к последствиям неосторожных проступков. Рассматривается неотъемлемость причинно-следственной связи между поведением субъекта и преступным ущербом. Авторы на основе собранной информации пытаются создать единое отношение лица к совершенному деянию, исходя из различно происходящих ситуаций, учитывая наличие и отсутствие умысла.
Ключевые слова: противоправное деяние, концепция вины, отношение к содеянному, отношение к содеянному.
Annotation. The authors attempt to distinguish between the concept of guilt and the content of the act, which can often be considered as criminal. Various forms of guilt, the attitude of «conditionally» guilty persons to the consequences of careless misconduct are compared. The article considers the inherent causal relationship between the subject's behavior and criminal damage. The authors, based on the collected information, try to create a unified attitude of a person to the committed act, based on different situations, taking into account the presence and absence of intent.
Keywords: illegal act, the concept of guilt, attitude to the deed, attitude to the deed.
Отсутствие концепции вины в уголовном законодательстве порождает и углубляет его несистемный характер, в частности, в институте вменения уголовной ответственности. Вина представляет собой характер и степень причастности лица к причиненному уголовному деянию, признаки которого должны быть мотивом и целью данного деяния, характеризующим мотивы и направленность на причинение уголовного вреда.
Принцип виновности является основополагающим принципом уголовного права, который посредством разграничения виновного и невиновного поведения определяет структуру уголовного права и его содержание, цели и задачи, другие принципы, основания и виды наказания.
Вопросы концепции и содержания вины неизбежно затрагивались и затрагиваются философами, учеными и практиками с момента
появления наказания в целом. С давних времен актуален вопрос: если нет понятия вины, то, возможно, это связано с желанием предотвратить избыточность юридических понятий? Однако разные подходы и научные споры вокруг категории вины свидетельствуют о том, что за этой концепцией скрыты гораздо более серьезные интересы, чем законодательная экономика и лаконизм текста. В толковом словаре В.И. Даля вина определяется как «начало, причина, источник, оправдание», вина означает состояние виновного, а обвинение означает виновность в чем-либо [1]. Это предполагает, что без вины как начала, причины и источника явления, возникновение и существование уголовных правоотношений невозможно. О том же говорится в пункте 1 ст. 5 Уголовного кодекса Российской Федерации, предусматривающем уголовную ответственность только за те общественно опасные действия (бездействие) и
общественно опасные последствия, которые возникли.
Институт уголовного права постоянно совершенствуется. Формально понятие вины рассматривается в гл. 5 УК РФ, хотя ее содержание и признаки не упоминаются. Как законодатель определяет наличие вины человека в совершении деяния, если уголовное право не раскрывает ни его содержание, ни особенности? Для этого, полагаем, используется определенный переход.
На основании п. 1 ст. 24 УК РФ провозглашается виновность лица, которая усматривается в совокупности признаков. Затем в ст. 25 и ст. 26 УК РФ раскрываются признаки умышленной и неосторожной форм вины. Кроме того, в ст. 27 УК РФ рассматривается ответственность за преступление, совершенное с двумя формами, а в ст. 28 -признаки невиновного причинения вреда.
Эффективное использование функционального назначения слов как способа идентификации объектов, явлений и связей между ними, используемых в процессе общения людей, возможно только в ситуации однозначного и понятного для сторон обмена информацией. Однако такое требование не соблюдается в рассматриваемой ситуации. Слово «вина» как существительное должно характеризовать объект, явление со стороны их сущности как внутреннюю основу, содержание, значение [2]. В свою очередь, виновный как имя прилагательное является производным от вины, которое указывает качество, свойство объекта или явления [3], но не раскрывает его. Таким образом, в действующем уголовном законодательстве вместо вины в качестве основополагающего принципа, предлагается форма виновного отношения к совершенному преступлению. Такая замена не может считаться эквивалентной, потому что характер преступления и отношение к нему - не одно и то же.
Кроме того, предлагаемые формы внутреннего отношения к преступности (умысел и неосторожность) имеют существенные недостатки: их признаки не способны преодолеть проблему субъективного восприятия окружающей действительности, поскольку они основаны только на субъективном факторе, т.е. имеют оценочную природу. Интеллектуальные и волевые признаки обеих форм вины в основном не привязаны к конструктивным признакам преступного поведения, которые способны лишь проявлять и неизбежно демонстрировать наличие или отсутствие существенного признака преступления, а именно общественной опасности в форме преступного вреда. Речь идет о мотивах и целях субъекта преступления, значение которого было упомянуто ранее [4].
При таких обстоятельствах субъективное восприятие судом лиц, обвиняемых в совершении преступного деяния, способно в любой ситуации трансформировать субъективное наложение уголовной ответственности в объективную, что запрещено ст. 5 УК РФ. Поэтому все гарантии, направленные на обеспечение полноты и объективности судебного разбирательства, ограничиваются свободой оценивать доказательства со
стороны сотрудников правоохранительных органов, что непосредственно влияет на законность, обоснованность и справедливость приговора.
Согласимся с Г.В. Назаренко и А.И. Ситниковой о том, что опасность оценочного подхода к понятию вины заключается в тактическом отказе от принципа субъективного вменения и перехода к объективному (оценочному) вменению. Сущность оценочной теории вины, в отличие от психологической теории, заключается в попытке обосновать приоритет социально-оценочных (идеологических) признаков вины над психологическими [5].
Поскольку под понятием «вина» понимается психическое отношение субъекта к совершенному преступлению, мы полагаем справедливым идентифицировать субъективную сторону преступления с чувством вины, включая мотивы и цели преступления. Предложение связать признаки вины с такими конструктивными признаками преступного поведения, как мотив и цель, в теории далеко не всегда воспринимается как допустимое. Часто возникает вопрос о неосторожной форме вины, конструкция которой не связана с преступными мотивами и целями. Таким образом, можем заключить, что отсутствие понятия вины, с одной стороны, не позволяет однозначно определить криминологическую обоснованность форм неосторожной виновности. Но, с другой стороны, конструкция неосторожных форм вины не содержит признака осознанности, а небрежность даже не имеет предвидения возможности наступления общественно опасных последствий. Соответственно, возникают вопросы о содержании внутреннего отношения человека к последствиям небрежности и целям наказания.
Существование причинно-следственной связи между поведением субъекта и преступным ущербом должно быть безусловным. Тот факт, что этот признак относится к объективной стороне преступления, не означает, что человек не должен знать об этом, тем не менее, конструкция легкомыслия указывает просто на бессознательность такого знака.
Что же касается самонадеянного расчета, то суть такого понятия сводится к тому, что субъект надеется на себя в своих расчетах. Человек всегда в поведении руководствуется субъективными представлениями и концепциями. Другое дело, что они могут быть искажены или фальшивы, но не может быть иначе, потому что каждый человек воспринимает окружающую реальность субъективно. Если рассуждать иначе, то оказывается, что субъект должен полагаться на «чужие мозги» в своих «расчетах», что невозможно при рассуждении о здравомыслящем человеке.
Наиболее дискуссионной в теории уголовного права является законность и обоснованность небрежности как формы неосторожного отношения к наступлению общественно опасных последствий. Как уже отмечалось, эта форма неосторожности не является признаком не только осознания, но и предвосхищения возможности наступления социально опасных последствий своего деяния. Как указано в п. 3 ст. 26 УК РФ, виновный, с
необходимой осторожностью и дальновидностью, должен и мог предвидеть последствия. Требование необходимой заботы и предусмотрительности одновременно указывает на отсутствие таких компонентов поведения в то время, когда субъект совершил инкриминируемое деяние. В качестве обоснования такого требования законодатель выдвигает объективный критерий, который отражается в соответствующем нормативном акте (должен был предвидеть), и субъективный, отражающий внутреннее состояние лица (могло предвидеть).
Однако легко понять, что требования небрежной формы вины, предложенные законодателем, предполагают иное жизненное положение и другие внутренние состояния субъекта, чем те, которые имели место на самом деле во время совершения предполагаемого деяния. В результате, признаки такой вины вступают в противоречие со ст. 8 УК РФ, где говорится, что основанием для привлечения к уголовной ответственности является фактически совершенное деяние, содержащее все элементы состава преступления.
Таким образом, небрежность отрывает правоприменительные органы от конкретной жизненной
Литература:
1. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 1-4; Т. 1: А-З. М. : Русский язык, 2012. С. 204.
2. Ожегов С.И. Словарь русского языка: ок. 57000 слов. Екатеринбург : Урал-Советы (Весть), 2004. С. 679.
3. Ожегов С.И. Там же. С. 513.
4. Петин И.А. Мотив и цель как сущностные критерии поведения индивида и вменения преступного вреда / И.А. Петин // Российский следователь. 2014. № 8. С. 28-31.
5. Назаренко Г.В. Состав преступления : учеб. пособие / Г.В. Назаренко, А.И. Ситникова. Орел : ОрелГТУ, 2014. С. 101.
ситуации и реального внутреннего состояния человека, что указывает на объективное привлечение к уголовной ответственности.
В пользу вышесказанного можно привести положения ст. 28 УК РФ, раскрывающей невиновное причинение вреда, где предусматривается невиновность при совершении деяния, если лицо не осознавало и не могло осознавать общественной опасности деяния либо не предвидело возможности наступления общественно опасных последствий и по обстоятельствам дела не должно было или не могло их предвидеть.
Таким образом, необходимо прийти к выводу, что двусмысленный подход законодателя к содержанию различных форм вины определяется отсутствием концепции вины и приводит к несистемности в вопросах вменения уголовной ответственности, отдавая при этом возникающие вопросы «на откуп» правоприменителю. Разрешение проблемы видится в определении вины характера и степени причастности субъекта к причиненному им преступному вреду, признаками которой видятся мотив и цель деяния, характеризующие побуждения и направленность на причинение преступного вреда.
Literature:
1. Dal V.I. An interpretive dictionary of the living Great Russian language. Vol. 1-4; Vol. 1: A-Z. M. : Russian, 2012. P. 204.
2. OzhegovS.I. Dictionary of the Russian language: about 57000 words. Yekaterinburg : Ural-Soviets (News), 2004. P. 679.
3. Ozhegov S.I. In the same place. P. 513.
4. Petin I.A. Motif and purpose as essential criteria of individual behavior and imputation of criminal harm. 2014. № 8. P. 28-31.
5. Nazarenko G.V. The composition of the crime : textbook. Orel : OrelGTU, 2014. P. 101.
