CC BY
62
Медицина во все времена несла в себе сначала практическое, а позже и научное знание о здоровье и болезни человека. Знание передавалось от одного другому внутри объединений лиц медицинской профессии - медицинской корпорации, члены которой стремились свой труд приравнять к искусству.
«Опытный врач драгоценнее многих других человеков», - говорит Гомер в своей «Илиаде» о медиках, труд которых всегда высоко оценивался.
Сегодня мы не часто слышим слово «корпорация», но оно живо, и если мы употребляем и слышим его, то почему-то исключительно относительно медиков, медицины. Следовательно, есть в медицинской деятельности то, что сохранилось во все времена, то, что объединяет самих медиков, и то, что все другие ценят в медицине.
В трагедии Эсхила «Прометей» говорится о благах, которые предоставил Прометей человеку. Прометей перечисляет эти блага, и первое место среди благ отводит медицине, ибо без медиков люди «не знали ни целящих мазей, ни снедей, ни питья и погибали за недостатком помощи врачебной».
Человек смертен, в течение жизни бывает неоднократно болен, то есть человек всегда связан с медициной. Благо всех благ - это знания о причинах болезни, ее признаках, о способах излечения болезни. Эти знания \ специфические, приумножение их продляет, сохраняет ¥ жизнь человеку. Поэтому медицинская корпорация - это всегда культурная корпорация, в ней действует клятва Г иппократа, связывающая учителей и учеников, собратьев по профессии, нравственными принципами и поисками научной истины.
Но каково человеку в этой профессии? Действительно ли в корпорации есть «рамки», за которые медик не может выйти?
Общеизвестно, что отечественная медицина возглавляется Министерством здравоохранения как центральным правительственным учреждением, ведающим и управляющим этой важнейшей сферой в жизни общества. И сегодня медицинская корпорация объединяет медиков-практиков, медиков-ученых, медиков-организаторов. Жизнь медицинской корпорации в свете решения новых для нее медицинских проблем, обозначенных биоэтическими проблемами, является предметом пристального внимания ученых [1, 2, 3,4].
Тот, кто соприкоснется с медициной как с особым видом научной, организационной, практической и педагогической деятельности и задумается над тем, почему судьба людей в медицине в чем-то всегда сходна, придет к выводу о том, что среди медиков больше так называемых психологически «корпоративных медиков», но есть и «одиночки», точнее - психологические «одиночки».
Можно ли в медицине быть «одиночкой»? Казалось бы, нет, на то она и корпорация, скрепленная клятвой Г иппократа и организационно оформленная в виде разного рода институтов [5]. Тогда как и откуда берутся две крайности: «светила» и яркие индивидуальности или «хронические неудачники»? Сначала о первых. Какова судьба этих «психологических одиночек» в медицине? Все ли они развиваются в рамках корпорации?
На последний вопрос ответ очевиден: вне корпорации, вне своей профессии медик не может состояться в медицине. Однако среди тех, кто явно и психологически корпоративен, есть и другие, которых мы условно назвали «одиночками».
Некоторые из них не бегут от свободы своих собственных мыслей и поисков, не считают, что мир слишком опасен, чтобы быть в нем индивидуальностью, и поэтому лучше опираться на авторитеты и «укрыться» в корпорации. Некоторые из них сами становятся авторитетами, людьми, пользующиеся признанием, уважением. Эти люди вызывают безусловное доверие и оказывают нравственное влияние. Они также принадлежат корпорации - этому братству, живут по его законам, но внутренне, психологически, они одиночки.
Это фактически два типа жизни в медицине. Из числа тех и других можно найти яркие примеры служения медицине.
Почти отшельническую судьбу практикующего в Африке врача выбрал во второй половине своей жизни Альберт Швейцер, но создал и оставил нам свою философию «благоговения перед жизнью». Именно философию, ибо сумел охватить глобально проблему жизни, живого. Его философия - результат не только образованности, но и медицинской практики философствующего врача. К образованности добавился опыт «отшельничества» и того «одиночества», которые (в условиях своего рода подвига врачевания в Африке) Швейцер создал для самоуглубления в себя, в свой разум. В результате Швейцер с новыми силами обратился к решению проблем общественных, даже глобальных. Способность к отрешенности, к погружению в себя у Швейцера была почти буддийская. Можно сказать, что это штрих к портрету «психологического одиночки», чей ум медика-практика работал как ум философа-мыслителя.
Философия всегда приковывала думы людей, мыслящих о самых сокровенных вопросах бытия. Не оттесняя философию на второй план, Швейцер наполнил ее новым содержанием. Философия была для пего средством, а не целью.
За разгадкой вопроса о смысле жизни Швейцер обратился не только к философии, но и к религии, к искусству. Что касается философии, то он считал, что философия может быть и препятствием, если остановиться на фило-
софских абстракциях, обособить теоретический фундамент от практики. Это проблема для самой философии. И сегодня люди, имеющие профессиональное отношение к философии, порой недоумевают: почему же иногда происходит резкое охлаждение между философией и жизнью?! [6].
Практика оплодотворяет философию, иначе философия оказывается вдали от жизни.
Философия Швейцера обогащалась медицинско-пра-ктической, научной и художественной рефлексией. Рефлексия возможна, когда человек «один на один» с собой. Для этого не нужны друзья мудрости в светских салонах. Дух «одиночки» и общественного деятеля в одном лице прорывался у Швейцера через толщу чужих, иногда мертвых и мертвящих рассуждений, но объединялся с полетом мысли близких по духу людей. Т ак рождались собственные выводы, собственная философия. Выводы касались смысла жизни, назначения человека - это то, над чем бьется каждая человеческая душа.
Проблема всех проблем, как считал Швейцер, - это жизнь. Решается она только через простор стремления к жизни. Необходимо понимать и приветствовать эту устремленность к жизни. Для этого, утверждал Швейцер, необходимо сбросить путы схоластики. Философия не должна жить только на одних университетских кафедрах, а врач должен быть философствующим врачом. Насколько типичны такие взгляды для медиков?
Мудрость Гете: в тиши зреет интеллект, в бурях закаляется характер, - помогает понять, как «одиночки», находясь в рядах тех, кто самоотверженно трудится в практической медицине, кто «врач от Бога», все-таки нуждаются в «тишине». Они испытывают потребность уйти от светской суеты, углубиться в те проблемы, которые одной только медициной не решаются, но влияют на саму медицину. Здесь речь идет не только о единстве «бурь» и интеллекта, но и способности и потребности разума охватить мир многогранно и многопланово. Это особый настрой души и ума.
Влияет ли эта особенность на то, как делится медицинское ремесло между различными представителями медицины? Какие виды деятельности выбирают психологические «корпоративщики» и «одиночки»? Очевидно, «одиночки» более склонны к духовным исканиям, к способности через углубление в себя создавать свою философию жизни и следовать ей.
Судьба хирурга Войно-Ясенецкого - это не просто судьба врача, но судьба проповедника Луки. Врач-проповедник ушел от крайностей, он не был ни догматиком в
религии, ни иконоборцем, такова была его философия жизни. В 1923 году Войно-Ясенецкий принимает монашеский постриг под именем Луки. Имя взято в честь апостола Луки, ученика Христа, врача и художника.
Философия - это созерцание мира во всей его полноте: творимого, фактического и должно - идеального. О религии можно сказать то же самое, только она не ставит под сомнение творение мира Богом.
В философии это проблема начал, которые человек волен как связать с Богом, с верой в него, так и нет. Предметом философии является Универсум. Пока что наукам не удается охватить и познать Универсум, и человек приходит к выводу о том, что поиск истины не должен ограничиться только материальным миром. Отсюда понятна та роль, которую играли, играют и будут играть понятия Бога и веры в философских учениях [7].
Иногда человек спрашивает не то, в чем сходны философия и религия, а то, чем они отличаются. Философия и религия по многим вопросам находятся в близком родстве, разница очевидна в том, к какой сфере они обращаются и какими словами (философия сомнениями и логикой, а религия верой), какими интонациями говорят часто об одном и том же: о мире и человеке в нем. В биоэтике как новой учебной дисциплине в медицинских вузах подчеркивается необходимость опоры на все проявления мудрости [6].
Швейцер и Войно-Ясенецкий мыслили об одном и том же, но говорили разным языком, разными словами и в разной форме: о философии жизни, назначении человека, долге служения другим.
Судьбы Войно-Ясенецкого и Швейцера в чем-то сходны. Тот и другой не сразу стали врачами, но, став ими, вышли за пределы своей профессии, не бросив врачевания, один как врач-философ, другой как врач-проповедник.
До того как выучиться на врача и стать врачом, Швейцер уже был известным музыкантом - органистом, музыковедом, его считали зачинателем Баховского ренессанса в Европе.
Войно-Ясенецкий окончил Киевскую академию художеств, мечтал стать художником. Внезапно изменив свое решение быть художником, он поступил на медицинский факультет того же Киевского университета. А дальше для него началась жизнь российского врача сначала в послереволюционной, а потом военной России.
Процесс принятия жизненно важных решений сложен. Вряд ли решение стать священником было принято Войно-Ясенецким после чьей-то фразы о том, что ему, доктору, надо быть священником. Очевидно, внутренне он им был и до принятия сана дьякона. Ему было что сказать соотечественникам, сан же давал ему право произносить речи религиозно-назидательного плана - проповеди. Конечно, если бы эти речи не были исключительно патриотическими (военное время), они вообще не были бы возможны. Проповеди Войно-Ясенецкого ложились на психологию уставших, измотанных войной людей, которые в своих молитвах обращались к Богу, святым, они просили, умоляли о сохранении жизни своих близких, тем самым укрепляли свой дух, сохраняли свою духовную энергию.
Воспринимал ли сам Войно-Ясенецкий эту миссию как ответственное «задание» Бога, как особую роль, возло-
женную на него Богом, - все это вопросы его внутренней жизни, его внутреннего мира, результат его «одиночества», его личного общения с Богом.
У Швейцера идея миссионерства была посеяна в детстве. Отец Швейцера - пастор (протестантский священник), в своих проповедях рассказывал о миссионере Ка-залисе, о его жизни в Южной Африке. Но нужны были еще и другие эпизоды в жизни Швейцера. Один из них - знакомство с памятником скульптора Бартольди адмиралу Брюя, где на постаменте была высечена фигура африканца, и задумчивая грусть негра говорила о горестях Черного континента.
Идея миссионерства стала для Швейцера реальной жизнью. От паломничества к памятнику, от копии головы бартольдовского африканца в кабинете Швейцера он сделал решительный шаг к врачеванию в Африке, к самому себе, к человеку, которого потом называли «знаменитым габонцем», а президенты и философы, врачи, священники, поэты, политики и музыканты называли его «Великим Человеком». Этот человек - из медицины (никогда не порывал с ней), человек уникальный, нетипичный, даже человек-исключение.
Миссионерский смысл медицинской деятельности общеизвестен [8]. Из числа медиков - большая часть психологически «корпоративных медиков», ибо в большей части они - врачи практической медицины. Это люди, которые являются представителями различных медицинских специальностей. Многие из них прекрасно владеют искусством общения с пациентами, или, как говорят, «актерским искусством врача».
Однако среди «корпоративных медиков» есть и догматики, и консерваторы. Это те, кто психологически держится
только за известное, апробированное, за авторитет учителя и школы. Но это крайность. Может быть, истина «посредине»?
Сами медики-психологи охарактеризовали бы такое состояние своих коллег как потребность в иррациональном авторитете, как стремление к авторитарному послушанию, как готовность к зависимости.
Тогда возникает вопрос: можно ли в медицине избежать состояний подчиненности, зависимости, несвободы?
Медицина как специфически организованный труд, со своими правилами, дисциплиной, субординацией, всегда будет нуждаться в людях дисциплинированных, исполнительных, «императивных». Тогда «подчиненность», «послушание», «несвобода» предстают как условия пребывания в корпорации и выступают качествами со знаком плюс.
Если личность врача несет в себе перечисленные качества «добровольно», то есть естественным путем в силу особенностей своего характера, то она поддерживает ситуации, когда именно эти черты характера нужны коллективу, группе, руководителю. В этом ее реализация и польза. Но иногда на фоне некритического мышления таких людей устойчивое и положительное переходит в свою противоположность: враждебность к нововведениям, а отсюда и страх, и неспособность к последним. С другой стороны, благодаря их убежденности, «консервативности» и «старомодности» сохраняются этические принципы в медицине. Им, как «бойцам» за эти принципы, иногда трудно противостоять даже тем, кто полностью ушел в «нововведения», и тем, кто пренебрегает моральными ценностями медицинской корпорации.
Из сказанного следует вывод, что подчинение не должно стать таким «бегством от свободы» [9], где люди уходят в стереотипы до такой степени, что сами себе дают установки на некритическое мышление.
Заметим, что в основном ряды «корпоративных медиков» пополняются теми, кто до поступления в медицинский вуз был как-то связан с медицинской профессией (их родители, родственники - медики). Они еще не знают, кто они по своей психологии, кем станут в медицине, но указывают на этические мотивы, предполагают в себе добро, милосердие, сострадание, то есть то, что всегда ценится в медицине, будь ты психологически корпоративным медиком или «одиночкой».
Уже во время обучения в вузе можно предположить, кто из студентов пополнит ряды «корпоративных медиков», а кто - «одиночек». Если среди других наук студент преуспевает в теоретических и гуманитарных дисциплинах, то, скорее всего, это «одиночка». Он может быть не так прагматичен и целеустремлен, как его сокурсники. Он может и не попасть в число удачников и счастливчиков, которые уже ориентированы на те виды деятельности, которые расцветают в корпорации и к которым он чувствует склонность. Последние в дальнейшем будут действовать и творить в духе корпорации, поэтому им, скорее всего, удастся состояться в медицине без особых препятствий на жизненном пути.
Люди такого плана смогут самореализоваться и блистать, оставаясь в той же корпорации естественным образом согласно своим профессиональным склонностям. Но к плюсам корпоративности для некоторых медицинских работников добавляются и минусы: некая размытость и зашоренность, когда медику как члену корпорации не нужно никакое имя, никакой учитель, достаточно принадлежать корпорации. Случается и так, что «корпоративным» не нужен и «одиночка», разве только для того, чтобы подчеркнуть оторванность последнего от корпорации и, наоборот, подчеркнуть свою принадлежность к ней. Более того, «корпоративных» могут раздражать «одиночки»,
вплоть до их отрицания. Ведь врачевание принадлежит братству (корпорации) и ему - члену корпорации, такова их психология.
Вышесказанное, как подчеркивалось, отнюдь не означает, что в корпорации медиков нет творческих индивидуальностей, «светил» и выдающихся личностей, отмечается лишь то, что психологически «корпоративным медикам» легче проявить себя на основе этой корпорации, что не скажешь об «одиночках».
Конечно, жизнь иногда вносит изменения в выбор людей, и «одиночка» всю жизнь работает с «корпоративными медиками». И наоборот, «корпоративный» по каким-либо причинам как бы «выпадает» из корпорации, пополняя ряды психологических «одиночек». Но не всегда это такие «одиночки», как Швейцер и Войно-Ясенецкий, которые ярко заявили о своей индивидуальности.
«Корпоративные медики» могут и не видеть того разделения, о котором идет речь, «одиночке» же всегда нужно будет завоевывать свое право на медицинский труд у тех «отцов», которым это право принадлежит по традиции.
К вопросу об «отцах» в медицине. Т аковыми становятся лидеры в корпорации. Для других они могут предстать как некий идеализированный авторитет своей группы. Влияние их может быть противоречивым. С одной стороны, они руководят и ведут за собой людей, им нужно подчинение и послушание. От того, как влияют и куда ведут, зависит их репутация. Приверженность общественным ценностям и нравственно-гуманистическим традициям делает их людьми уважаемыми.
Другой путь связан с авторитарной агрессией, где даже на фоне вежливости право осуждать, отвергать, наказывать сопровождается враждебностью к праву других на субъективную душевную тонкость. Последнее есть не что иное, как отрицание права других на индивидуальность, что означает принижение человека.
Случается, что борьба за самобытность «одиночки» в условиях корпорации - высокая цена за призвание. Ведь может быть и так, что корпоративное поколение «отцов» в медицине будет принимать «одиночек» только на условиях подчинения, и «одиночке» в корпорации постоянно нужно будет подчеркивать, что все, что он ни делает, все это во имя интересов медицинской корпорации и общества в целом (ибо корпорация - важнейшая, но часть его).
Однако «одиночка» в медицине - это отнюдь не портрет непризнанного гения. К психологическим одиночкам, очевидно, следует отнести представителей так называемой модели «технического» типа врачевания. Различные типы взаимоотношений между медицинскими работниками и пациентами описал Р. Витч [10, 11]. У него модель «технического» типа называется «инженерной» моделью.
Как известно, данная модель складывается в том случае, когда врач более ученый, чем практик, ученый-прикладник. Такой врач следует как бы научной традиции, он беспристрастен, объективен, опирается на факты, но избегает ценностных суждений [12, 13]. Врач полагает, что его задача - предоставить все данные пациенту, а все решения остаются за самим пациентом. «Одиночка»-врач оставляет пациента один на один с болезнью, делает пациента одиночкой, не выполняет такую важную функцию врачевания, как моральная поддержка.
Психологические «одиночки» пополняют ряды и врачей патерналистского типа врачевания. В этом случае «одиночка»-врач берет всю моральную ответственность на себя. Личные профессиональные способности и достоинства врача дополняются властными, авторитарными, иногда амбициозными решениями и действиями. Подавляя свободу пациента, врач действует как профессионал-одиночка, оформляя это: «Говорю как врач».
Однако необходимо заметить, что патерналистская модель наиболее адекватна по отношению к детям и к пациентам с ограниченной дееспособностью [14]. Здесь нужен «одиночка» со знаком плюс, умеющий мудро разделить «отеческий» авторитет с родителями ребенка или родственниками пациента. В этой удваиваемой авторитарности огромную роль играет уникальный набор профессиональных и личностных качеств врача, уверенно ведущего свою линию врачевания.
Врач, выстраивающий патерналистскую (отеческую) модель, даже будучи признанной индивидуальностью среди коллег, в случаях неудачи или ошибки не вызывает в них сочувствия, так как решал и действовал, не используя преимуществ корпоративности. Избегал обращения к опыту коллег, обращения за советом к ним и консультаций с ними, то есть потерял возможности и продуктивность профессионального диалога.
Другая модель - модель коллегиального типа врачевания - оказывается психологически весьма сложной, ибо врач имитирует (более или менее искусно) некие коллегиальные отношения с пациентом.
Психологически «корпоративные» врачи прибегают больше к этой модели врачевания. Внешне эта модель взаимоотношений врача и пациента выглядит как взаимоотношения коллег. Психологически корпоративный врач настроен и здесь совместно стремиться к общей цели: излечению болезни и защите здоровья пациента, но с участием самого пациента [15].
В этой модели врач - друг больного, больному как бы предлагается равенство в достоинстве, уважение и содействие. Но врач-то знает, что они не коллеги. В коллегиальной модели со стороны врача должно быть понимание асимметричности и неравноправия с пациентом, но свойственная его психологии корпоративность помогает выстраивать коллегиальную модель и добиваться успеха. В нем одновременно сживаются и «корпоративный», и «одиночка». Как представитель профессионального братства медиков он постоянно должен внутренне дистанцироваться от пациента, но не от своих коллег. Но он же и «одиночка»: именно он - этот врач с этой внешностью и
речью, с этими приемами беседы и диалога, со своим искусством врачевания и т. д. вступает в отношения с пациентом. Эти способности врач вырастил в себе сам, они результат его личных размышлений и суждений, внутренней работы души и ума.
Эксклюзивность личности «корпоративного» врача будет особенно востребована тогда, когда он и пациент (даже единственный) являются носителями одних и тех же национальных и религиозных взглядов, придерживаются одних традиций и т. д. Здесь врач выступает как уникальный одиночка именно в силу своей нетипичности среди коллег, как врач-мусульманин, врач-иеговист и т. д.
Будучи психологически корпоративным, врач, выстраивающий коллегиальную модель отношений с пациентом, знает и разделяет мнение других врачей о так называемом новом пациенте, о «полузнайках» в медицине, о феномене мировоззренческого невроза и т. д. Он знает и том, что в отдельных случаях коллегиальная модель является полнейшей утопией, но в других 01учаях только она и возможна (в случае длительно текущих хронических заболеваний пациента).
Насколько другая модель, модель контрактного типа, гармонизирует в личности врача его корпоративность и индивидуальность - предмет особых рассуждений. Однако очевидно то, что врач действует в рамках корпорации, и этим как бы вдвойне гарантирует качество врачевания.
Юридическое содержание понятия «контракт» - договор. Договор - контракт в медицине, как и в других областях жизнедеятельности, идет от идеи общественного договора со времен Просвещения. Специалисты считают контрактную модель наиболее морально обоснованной моделью отношений по линии врач - пациент. Модель защищает моральные ценности автономной личности как врача, так и пациента [14]. В ней взаимодействуют индивидуумы и группы. Выполнение контракта - показатель того, как даже психологический «одиночка» вписывается в сообщество своих коллег. Выполняя правила «вертикальных» отношений, он заявляет о своей индивидуальности через успешное завершение работы.
Для чего приведены вышеизложенные рассуждения? Для чего нужен этот анализ и деление медиков на психологически «корпоративных» и «одиночек»?
Медицина всегда была и будет корпорацией людей, м которые занимаются врачеванием. В медицинской корпорации всегда был и будет дух и традиции оказания помощи больным людям. Но врачи сами связаны с медициной не только профессионально, но и как пациенты. От всех других людей их отличает то, что они знают, как оказывать помощь людям в случае болезни.
Однако комфортность пребывания в медицине зависит от того, как человек видит себя в этой профессии, где лучше себя проявит. От того, как медик найдет для самого себя ответы на эти вопросы, во многом зависит его профессиональная судьба.
Если интуитивное устремление медика совпадает с обстоятельствами его профессиональной деятельности, то медицина в целом только выигрывает от того, что человек нашел свое место в профессии. Т аким образом, медицинская мудрость и практика прирастают как от «корпоративных» медиков, так и от «одиночек».
Обстоятельства профессиональной деятельности во многом зависят от того, кто и как управляет в медицине, кто готовит, подбирает и «расставляет» кадры. В корпорации отдельный человек в определенной степени как бы отдаляется от самого себя. Он оказывается в более обширной, чем он сам, совокупности, которая дает ощущение устойчивости и надежности. Но эти устойчивость и надежность неразрывны с зависимостью от корпорации. Попасть в зависимость от этой совокупности профессионалов - условие быть в ней.
Во все времена врачевание связывалось с нравственными действиями в оказании помощи людям. Но понятно, что зависимость можно развернуть от безукоснительного следования клятве Гиппократа (что делает врачевание почетным и уважаемым трудом) в сторону предпочтения выгоды и принятия субъективно привлекательных решений, от покровительства до покрывательства и т. д.
В медицинской корпорации любой медик, и психологически «корпоративный», и «одиночка» - это прежде всего звено корпорации, а потом уже центр. Но быть в корпорации - это не только быть в ее пространстве, оформленном разного рода медицинскими структурами, организациями и институтами. Это еще, и это главное, ощущать потребность хранить гуманистические медицинские традиции, следовать им и тем самым поддерживать связь поколений в медицине.
Условно подразделяя медиков на психологически «корпоративных» и «одиночек», следует подчеркнуть, что время диктует большую востребованность то одних, то других, создает условия для их интенсивного развития. Управляя сферой медицины, необходимо видеть тенденции ее развития, улавливать потребность времени.
«Отцам» в медицине всех уровней иногда трудно изменить программу намеченных в другое время и в других обстоятельствах действий. Условия требуют перестройки, но в этом случае обнаруживается так называемая когнитивная ригидность, то есть трудность перестройки и восприятия своих собственных представлений по поводу изменившихся обстоятельств.
Трудность перестройки руководителей неизбежно сказывается на подчиненных. Склонность первых мыслить в жестких категориях и монотонность стимуляции старых, возможно, отживших схем взаимодействия - путь к
деструктивным действиям, а руководитель попадает в разряд непрогрессивных личностей либо «страдальцев», так как его не покидает чувство собственной праведности.
Т еперь и для него мир слишком опасен, выход он видит в том, что ищет «авторитета», лучше того, кто вернет его к стереотипизации отношений, подскажет, укажет, потребует.
Тем, кто управляет в медицине, очевидно, необходимо понимать, что стихийный процесс, когда «корпоративные» в какой-то области пропускают на передний план «одиночек» и наоборот, может стать процессом сознательных действий. Для этого всего лишь нужно «увидеть» личность, признать, к примеру, что не только «корпоративные», но и «одиночки» могут быть прекрасными организаторами (и это не противоречит смыслу их деятельности в качестве психологических «одиночек»). Это те «одиночки», которые становятся лоцманами - проводниками в пространстве медицинских проблем, ибо понимают глубину этих проблем, их сложность и способны прокладывать путь к их решению.
Управленческим структурам, тем, кто их возглавляет, здесь можно и «власть употребить», ибо эти решения и действия пойдут на пользу медицине и обществу.
Ситуации непростые. Возглавляя корпорацию, находясь в ней, руководителю иногда необходимо и самому в определенном смысле стать психологическим «одиночкой». Это означает абстрагироваться как от амбиций «корпоративных» помощников и советчиков, так и от одиночек-реваншистов, то есть не мыслить только как врачу по профессии, но и как общественному деятелю, охватить умом процессы и тенденции в медицине, гармонизировать внутрикорпоративные отношения.
При расстановке кадров, определении ролей необходимо видеть и признать, к примеру, что на фундаменте корпоративности формируются яркие индивидуальности, что, к примеру, «одиночки» могут прекрасно представлять отечественную медицину в международных объединениях, они хорошо умеют говорить и убеждать, знают диалектику как искусство диалога, они прирожденные логики.
Из их числа зачастую получаются и лучшие педагоги в медицине. Почему? Они чаще обращаются к будущему, и этим привлекательны для молодежи. Понятно, что этим же они могут раздражать своих коллег, не иметь понимания среди них. Но руководитель на то и руководитель, чтобы не оставить таких людей в статусе непризнанных.
На вопрос, почему медики вписываются в любое время, живут и действуют в нем, ответ очевиден: потому, что в медицине есть всегда и «корпоративные», и «одиночки». Представители и тех, и других попеременно набирают силу, могут временно отходить на второй план, но в целом и те, и другие позволяют медицине быть единым, хотя и противоречивым, целым, дышать в одном ритме со сменой поколений в медицине. С помощью тех и других медицина совершенствует свои достижения, свое ремесло, знания, науку.
Если взглянуть на медицину с другой стороны, а именно на ее взаимоотношения с обществом, то сразу бросается в глаза то, что медицина переживает трудные времена.
Возможно, «трудные времена» не для психологически «корпоративных» медиков. Последние, скорее всего, лучше проявляются в «добрые времена», времена более или менее гармоничные. Исторически в различных областях в самые трудные, тяжелые, «смутные времена» выходят на первые роли «одиночки».
Сегодня они, конечно, есть, но медицина в целом оказалась «в тени». Она не попадает в часть самых важных видов деятельности, что в принципе противоречит здравому смыслу.
Сегодня в обществе по своему значению перевешивает поколение прагматиков всех видов, олигархов, технологов различных направлений. По сути, это время «одиночек», но не в медицине, а в политике и экономике. В медицине тоже появились смелые «одиночки», это те, кто
пошел по пути создания частной медицины. Но они зачастую не «лоцманы»-одиночки, о которых шла речь выше, не те, кто схватывает разумом время и ситуацию в медицине в целом.
Если их условно выделить из общего числа медиков и мысленно объединить, то они создали ситуацию «корпорация в корпорации». То есть в медицине сейчас подобные «одиночки» представлены «мини-корпорациями». Ситуация получилась такая: «мини-корпорации» находятся в рамках медицинской корпорации в целом, по сути иногда лишь номинально присутствуют в медицинской структуре.
Чтобы быть среди «одиночек» от экономики и политики, чтобы вписаться во время олигархов, они должны, с одной стороны, отойти от «отцов» медицины, с другой - остаться в рамках корпорации. Допустить политику «вытеснения» одних другими - значит навредить медицине. Ибо у тех и других имеются сильные стороны. Одни традиционно корпоративны, традиционно организованы, другие, может быть, лучше чувствуют (а не просто «ловят» или полагаются на момент) тенденции. Они делают ставку на свои личные качества и возможности.
Сегодня «отцы» в медицине - это медики периода Советского Союза. «Перестроечное» поколение в медицине - это люди среднего возраста, которые большей частью остались в рамках традиционной корпоративности. Молодые - это новое поколение медиков, устремленных к переменам.
Сегодня «единое целое» - медицина, как никогда, противоречива, «дышать» ей в одном ритме со сменой поколений трудно. Но на то и есть система здравоохранения, которая по определению должна хранить нравственный дух
корпоративности, выдвигать «лоцманов» от медицины, гармонизировать отношения с социумом в целом, ведать и управлять медициной как важнейшей сферой жизни общества.
