CC BY
27
Вестник Омского университета. Серия «Исторические науки». 2017. № 1 (13). С. 102-109. УДК 94(571).084.5
А. В. Быков
МЕДИКО-САНИТАРНОЕ ОБЕСПЕЧЕНИЕ МЕСТ ЗАКЛЮЧЕНИЯ ЗАПАДНОЙ СИБИРИ В 1920-е гг.
Рассматриваются вопросы организации медицинского обслуживания, поддержания санитарии, санитарного просвещения в местах заключения Западной Сибири в период 1920-х гг. как одного из наиболее проблемных аспектов деятельности советских пенитенциарных учреждений в исследуемый период.
Ключевые слова: РСФСР; Народный комиссариат внутренних дел РСФСР; Главное управление мест заключения НКВД РСФСР; места заключения; медицина; санитария; Западная Сибирь.
A. V. Bykov
THE MEDICAL CARE PRISON WESTERN SIBERIA IN 1920s
In the article the questions of organization of medical care, maintain sanitation, health education in prisons of Western Siberia in the period of the 1920s, as part of one of the most problematic aspects of Soviet penitentiary institutions during the study period.
Keywords: the Russian Federation; the people's Commissariat of internal Affairs of the RSFSR; the Main administration of places of confinement of the RSFSR NKVD; places of detention; medicine; sanitation; Western Siberia.
К числу важных функций исправительных учреждений и организационных основ их деятельности относится медико-санитарное обеспечение лишённых свободы. Такое обеспечение представляет собой совокупность медико-санитарных факторов, призванных сохранить здоровье и обеспечить нормальное существование человека в местах лишения свободы.
В начале 1920-х гг. медико-санитарное обеспечение заключённых регламентировалось Положением об общих местах заключения, изданным НКЮ РСФСР 15 ноября 1920 г. [1]. Общий порядок и условия организации медицинского надзора были определены Инструкцией для мест лишения свободы РСФСР по медико-санитарной части, утверждённой 21 июля 1921 г.
В соответствии со ст. 103-110 Положения, в случае болезни, заключённые пользовались определённой медицинской помощью врачебного персонала места заключения. Подследственные с разрешения следствен-
ных властей имели право воспользоваться за свой счёт услугами посторонних врачей.
Интересно, что, несмотря на общую антирелигиозную пропаганду, Положение 1920 г. разрешало, в случае тяжёлой и угрожающей смертельным исходом болезни, по просьбе заключённых вызывать духовное лицо соответствующего вероисповедания.
Поскольку не все места заключения располагали собственными больницами, а также ввиду отсутствия в большинстве губерний специальных больниц для заключённых, Положение разрешало помещать больных осуждённых в общегражданские лечебные учреждения, но при наличии особого надзора.
Приложение № 1 «О врачебно-сани-тарной части в местах лишения свободы» поясняло организацию врачебно-санитарных мероприятий. Врачебно-санитарная часть в местах лишения свободы находилась в ведении Народного комиссариата здравоохранения и его органов на местах.
© Быков А. В., 2017 102
Все врачебно-санитарные мероприятия, касающиеся общего распорядка в местах лишения свободы, санкционировались Центральным карательным отделом (после 1922 г. -Главным управлением мест заключения (далее - ГУМЗ)).
Назначение и увольнение медицинского персонала производилось местным губернским или городским отделом здравоохранения или по предложениям губернского Карательного отдела в отношении врачей и коллегией или заведующим местом заключения в отношении среднего и младшего персонала. Весь медицинский персонал подчинялся существующим в местах лишения свободы правилам. Заведующий местом заключения имел право приостанавливать те распоряжения врача, которые затрагивали установленный в местах лишения свободы порядок, с немедленным внесением на рассмотрение коллегии, а в случае разногласия в коллегии по этому вопросу - на разрешение губернского Карательного отдела.
С введением в действие Исправительно-трудового кодекса 1924 г., в соответствии со ст. 195 пятого отдела «Медико-санитарные мероприятия в исправительно-трудовых учреждениях», медико-санитарное обеспечение осуждённых и надзор за ними организовывались Народным комиссариатом здравоохранения РСФСР по согласованию с ГУМЗ на основании особого Положения.
Новое Положение о медико-санитарном обслуживании мест заключения РСФСР было принято в мае 1927 г. Данное положение отличала довольно чёткая и подробная регламентация вопросов, связанных с деятельностью медицинской части, поддержанием санитарного состояния [2, л. 3].
Большое положительное значение имел опыт привлечения самих заключённых к деятельности по улучшению санитарного порядка в местах заключения. В апреле 1928 г. был издан совместный Циркуляр ГУМЗ и Народного комиссариата здравоохранения РСФСР № 130 от 2 апреля 1928 г. «О сани-тарно-просветительной работе в местах заключения», содержащий Инструкцию о са-нитарно-просветительной работе в местах заключения [Там же, л. 33]. Целью этой инструкции было активизировать деятельность по популяризации медико-санитарных зна-
ний среди заключённых, привлечь их к делу обеспечения санитарного порядка.
В условиях крайне неудовлетворительного технического состояния зданий, приспособленных для содержания заключённых, проблемы санитарного состояния помещений, медицинского обеспечения заключённых являлись наиболее сложными, их решение требовало принятия неотложных мер со стороны центральных и губернских органов.
Администрации мест лишения свободы пытались поддерживать помещения в должном санитарном состоянии. Так, в докладе о деятельности Новониколаевского губернского управления мест заключения и подведомственных ему исправтруддомов в 1923 г. указывалось, что санитарное состояние мест лишения свободы в целом удовлетворительное. В исправительно-трудовом доме (далее -ИТД) проводились ежемесячные дезинфекции помещений, побелка стен, мытьё полов. Баня для заключённых устраивалась не реже 2 раз в месяц [3, л. 2]. На наш взгляд, такие меры по поддержанию санитарии в местах массового скопления людей нельзя полностью считать удовлетворительными. Таковыми они виделись только на фоне ещё более худших условий жизни заключённых.
По различным причинам мероприятия по обеспечению санитарного порядка не всегда бывали успешными. Санитарное состояние ряда мест лишения свободы Омской губернии в 1923 г. оценивалось как критическое. Так, по результатам обследования Славгородского места заключения камеры были грязные, заключённых заедали вши. Бани для заключённых не было с сентября по ноябрь [4, л. 216]. Аналогичная ситуация зафиксирована и в Татарском месте заключения [Там же, л. 224]. Санитарное состояние в Омском доме лишения свободы (далее -ОДЛС) также было тяжёлым. Вследствие переполнения камер (на 272 штатных места в августе 1923 г. приходилось 807 человек) большинство заключённых спали на примитивных нарах или топчанах, а зачастую и просто на полу. Во многих камерах на одного заключённого приходилось не больше 1,07 м3 при норме на одного заключённого -9 м [5, л. 47]. Даже летом воздух в камерах был тяжёлым, спёртым, «кислым». Умывальников в камерах не было. Умывались над па-
рашами, которые выносились два раза в день [6, л. 22]. В 1925 г. помощник прокурора Омской губернии оценивал санитарное состояние Калачинского места заключения как неудовлетворительное. В составленных им актах осмотра дома заключения от января и марта 1925 г. отмечено, что санитарный надзор отсутствует, стены грязные, закопчённые, пол грязный, дезинфекции не проводятся. В январском акте отмечено, что заключённые мылись последний раз осенью [Там же].
Причины подобного состояния всё те же, что и в других местах заключения: плохое техническое состояние помещений, перепол-няемость, недофинансирование. Калачинский дом заключения размещался в наспех переоборудованном строении бывшего склада при мельнице, настолько ветхом, что заключённые камер нижнего и верхнего этажей могли свободно сообщаться через доски пола, а из верхних камер в нижние сыпался мусор. Заключённым отводилось 6 тесных камер, рассчитанных на 24 человека, причём в январе 1925 г. в них размещалось 68 человек.
Неудовлетворительное или вовсе катастрофическое санитарное состояние мест заключения в условиях сложной эпидемиологической обстановки в целом по стране приводили к тому, что в начале 1920-х гг. одной из наиболее острых проблем мест заключения были эпидемические заболевания.
Распространению эпидемических и вообще инфекционных заболеваний способствовало переполнение камер, усугубляющееся отсутствием специальных больниц. Так, в 1923 г. в Славгородском месте заключения на фоне общей антисанитарии больные находились в общих камерах (причём в трёх камерах в ноябре - 336 человек) [4, л. 216]. К маю 1923 г. отмечалось снижение числа эпидемических заболеваний, но вскоре снова наметилось увеличение, так как следственные камеры были перегружены, подследственные находились в Славгородском месте заключения по 6-8, 11 месяцев [Там же, л. 54].
Между тем, при условии поддержания элементарного санитарного порядка, своевременной изоляции больных осуждённых при прохождении карантина при поступлении в исправительно-трудовые учреждения (далее - ИТУ), предотвратить развитие эпи-
демии можно было достаточно легко. Так, на 1 января 1924 г. в ОДЛС зафиксирован всего 1 случай возвратного тифа. Немедленная дезинфекция камер предотвратила эпидемию [4, л. 224].
Наиболее неблагоприятными были первые годы рассматриваемого периода. Какую-либо общую закономерность уровня заболеваемости выделить нельзя. На увеличение или уменьшение общего числа больных влияли условия конкретного места заключения (наполняемость, финансирование и т. д.), эпидемическая ситуация в районе расположения ИТУ и др. Уровень заболеваемости несколько ниже в уездных местах заключения, что, возможно, связано с меньшей плотностью населения и, соответственно, несколько более благополучной эпидемиологической ситуацией, в отличие от крупных губернских городов.
Наиболее распространёнными эпидемическими заболеваниями были различные виды тифа. Ниже был уровень заболеваемости холерой и дизентерией. Весьма распространён был и извечный спутник мест лишения свободы - туберкулёз. При этом следует отметить, что при всей сложности организации медицинского обеспечения в местах заключения Сибири средние показатели заболеваемости тифом и смертности от него в 1920 г. в разгар эпидемии среди заключённых были ниже, чем среди городских жителей [7].
Распространению некоторых заболеваний способствовало и наличие вшей, борьба с которыми в начале 1920-х гг. была чрезвычайно затруднена из-за редких посещений бани и отсутствия мыла. Так, в ОДЛС в сентябре 1923 г. мыло для бани не выдавалось [8, л. 230]. Та же ситуация в июне 1923 г. в концлагере № 3. Но даже если бани были регулярно и с мылом, вшивость продолжала сохраняться, так как постельное и нательное бельё у заключённых не менялось ввиду его отсутствия. Подобная ситуация отмечалась в Татарском месте заключения в июне 1923 г. [6, л. 12]. Крайне неблагополучное положение со снабжением бельём и одеждой складывалась во всех местах заключения Сибири.
В зимнее и особенно весеннее время возрастало количество заболеваний цингой. Одной из причин цинги являлось плохое питание в целом и недостаток овощей в частности.
Во второй половине 1920-х гг. среди осуждённых снижается заболеваемость эпидемическими болезнями, в первую очередь тифом. Так, по данным начальника Новосибирского ИТД № 1, в 1926 г. заболеваемость среди заключённых не превышала 20 % от общего числа осуждённых. Основными видами заболеваний были внутренние болезни [9, л. 17]. Согласно отчёту за первый квартал 1926 г. в амбулатории Новосибирского ИТД № 1 первичных обращений, в связи с заболеваниями внутренних органов, было зафиксировано 413, болезнями глаз - 31, кожно-венерическими - 368, простудными заболеваниями и гриппом - 104 [10, л. 137].
По данным Народного комиссариата здравоохранения, в сентябре 1927 г. в местах лишения свободы Сибирского края было зафиксировано 6 случаев тифа, 318 малярии, 215 гриппа, 14 дизентерии, 83 туберкулёза, 143 случая венерологических заболеваний [11, л. 3].
Чтобы избежать массовых эпидемических заболеваний и ослабить воздействие на здоровье заключённых негативных факторов (большая скученность заключённых в камерах, недостаток свежего воздуха, скудное вещевое довольствие и др.) в местах лишения свободы, требовались усиленные меры медико-санитарного надзора. На протяжении довольно длительного времени эта функция возлагалась на тюремных врачей и фельдшеров. Так, в 1923 г. в штате ОДЛС было врачей - 1, фельдшеров - 4, фармацевтов - 1, дезинфекторов - 1, сестёр и братьев милосердия - 1, санитаров - 5 [12, л. 61]. Как правило, в качестве санитаров, дезинфекторов, а иногда и фельдшеров использовались заключённые. Для этих целей в ОДЛС в феврале 1923 г. ежедневно выделялось до 15 человек [Там же, л. 58].
В ряде мест заключения Западной Сибири в первой половине 1920-х гг. вообще не было медицинского персонала. Сохранившаяся в Томском государственном архиве переписка между Губернской инспекцией мест заключения и Губздравотделом свидетельствует об острой нехватке медицинского персонала и низкой квалификации врачей в местах лишения свободы, постоянном отсутствии необходимых медикаментов [13, л. 68]. Так, в 1923 г. в результате проверки
Томской прокуратурой трудового дома для несовершеннолетних было выявлено отсутствие в штате врача. В результате чего помощь больным детям вовремя не оказывалась [14, л. 113].
С учётом особенностей состава заключённых особое внимание уделялось организации психиатрического надзора в местах заключения. В апреле 1920 г. за подписью народного комиссара здравоохранения Н. А. Семашко и заведующего медико-санитарным отделом мест лишения свободы Ерё-мича по согласованию с карательным отделом НКЮ и НКВД в целях упорядочения психиатрического надзора в местах лишения свободы РСФСР было принято специальное постановление по этому вопросу [15, л. 108]. Постановление требовало усиления психиатрического надзора за уголовными преступниками, в особенности за малолетними. Для осуществления надзора за психически больными или подозреваемыми в заболевании психозом политическими преступниками здравотделами по согласованию с учреждениями, за которыми последние числились, выделялись врачи-психиатры. Психически больные или подозреваемые в таких болезнях подлежали помещению в психиатрическое отделение при тюремных больницах или при отсутствии таковых в соответствующие отделения при губернских психиатрических больницах. Выявление психически больных в местах заключения производилось при периодических посещениях данных учреждений специально назначенным для этой цели врачом-психиатром и врачом места заключения в порядке текущего лечебного надзора. В случае необходимости допускалось проведение психиатрической экспертизы комиссией в составе трёх врачей: два врача-психиатра городской службы и врач данного места заключения [16, с. 102-103].
Общий порядок и условия организации медицинского надзора были определены Инструкцией для мест лишения свободы РСФСР по медико-санитарной части, утверждённой 21 июля 1921 г. народным комиссаром здравоохранения Н. А. Семашко, Председателем ВЧК И. С. Уншлихтом, народным комиссаром внутренних дел М. Ф. Владимирским, народным комиссаром юстиции Д. И. Курским [17, л. 1033-1039].
Согласно Инструкции назначение врачей в местах лишения свободы производилось исключительно губернским или гор-здравотделом. Губернскому органу власти, в ведении которого находилось данное место лишения свободы, а также чрезвычайным органам принадлежало право отвода кандидатур назначаемых врачей по политическим мотивам.
Становление советской исправительно-трудовой системы было связано с поиском наиболее рациональной и приемлемой формы оказания медицинской помощи и обеспечения медицинского надзора, при которой исключалась бы полная зависимость медицинского персонала от администрации мест заключения.
Начальник места лишения свободы был ограничен в правах по отношению к врачам, назначенным для работы в подведомственное ему учреждение. Он имел право «налагать вето» на те распоряжения врача, которые касались установленного центральной властью порядка. При этом он обязан был немедленно внести на рассмотрение коллегии места заключения спорный вопрос, а в случае разногласий в коллегии по этому вопросу доложить губернской карательной власти по существу разногласия. Комиссия, в свою очередь, должна была рассмотреть этот вопрос с губернским или городским здравотделом.
Независимость медперсонала мест заключения от администрации заключалась и в том, что санитарно-статистическая отчётность по местам заключения велась исключительно органами Наркомздрава. Отчёты предоставлялись старшими врачами мест заключения в Губернские отделы здравоохранения, а последние - в Народный комиссариат здравоохранения. И от них же могли получать информацию Главное управление и уездные инспекции мест заключения, администрация мест заключения не имела права вести учёт и составлять отчёты по медико-санитарной части. Указанный порядок особо подчёркивался в Циркуляре Наркомата здравоохранения № 64/113 от 14 марта 1924 г. [18, л. 84].
В обязанности врача мест лишения свободы вменялось наблюдение за санитарным состоянием всех помещений и точным соблюдением в них гигиенических требований в целях поддержания санитарного благоустройст-
ва и предотвращения эпидемических заболеваний среди заключённых. Врач обязан был по возможности ежедневно обходить все помещения, дворы, мастерские, места работы заключённых, при этом особое внимание обращая на устройство водоснабжения, отвода сточных жидкостей, на содержание пекарни, бани, прачечной, уборной и т. п.
Для постоянного санитарного обслуживания места лишения свободы и контроля за санитарным порядком врачу предоставлялась возможность по его выбору и с согласия администрации создать из числа заключённых санитарный отряд, численность которого зависела от наполнения места заключения. В качестве стимулов для заключённых, принимавших участие в работе санитарного отряда, он мог использовать денежное вознаграждение за счёт Наркомздрава, а также возбуждать ходатайства перед администрацией места заключения о применении предусмотренных законом льгот.
Инструкция специально оговаривала порядок приёма лиц, вновь поступавших в места заключения. Для этих лиц в обязательном порядке выделялось изолированное от остальных карантинное помещение, срок пребывания в котором должен составлять не менее 2 недель. Для обслуживания карантинного отделения рекомендовалось назначать особый медицинский персонал и надзор, с тем чтобы можно было своевременно выявлять заболевших и, в случае необходимости, изолировать их от других лиц, содержавшихся в карантинном отделении. Переводы заключённых из карантинного отделения в другие помещения, а равно из камеры в камеру в пределах карантина без разрешения врача категорически запрещались. В случаях особой необходимости такой перевод мог быть осуществлён только в особую камеру внутри карантина с последующим уведомлением врача.
При решении вопросов трудового использования заключённых администрация места заключения обязана была руководствоваться заключением врача об их пригодности или непригодности к выполнению конкретных работ. В случае внезапных заболеваний или отказа от работ по болезни заключённый до осмотра врачом не должен был направляться на работу.
Медицинскую помощь заключённые получали в больницах при местах лишения свободы. В случаях особо тяжёлых заболеваний или при отсутствии больниц при местах заключения осуждённые лечились в городских стационарах. Так, при ОДЛС в 1923 г. существовали больница (стационар), амбулатория и аптека. Больница располагалась в отдельном деревянном здании. В ней лечились только мужчины, для женщин была выделена одна палата в корпусе женского отделения. Медицинский персонал больницы состоял из врача, трёх лекпомов (фельдшеров), сестры милосердия. В докладе Губернской рабоче-крестьянской инспекции по результатам ревизии Омского губернского управления местами заключения и ОДЛС в сентябре 1923 г. отмечалось, что больница испытывала затруднения в снабжении медикаментами и бельём. Больные лежали на голых досках, старых одеялах или халатах. Часть заключённых имела собственное бельё, остальные лежали под одеялами абсолютно раздетые. При амбулатории работал зубоврачебный кабинет. В её штат входили лекпом и зубной врач. В больнице и амбулатории в качестве санитаров использовались заключённые. При ОДЛС работала аптека. Она размещалась в одном здании с пекарней и обслуживалась лекпомом и фармацевтом [6, л. 24].
В отличие от ОДЛС в 1926 г. в Новосибирском ИТД № 1 медицинскую помощь заключённые получали только в амбулатории. Ежедневный приём осуществлял фельдшер. При амбулатории также действовал зубоврачебный кабинет. В докладе о деятельности и состоянии Новосибирского ИТД № 1 в октябре 1926 г. отмечалось постоянное снабжение амбулатории медикаментами и перевязочными материалами [9, л. 18].
В худшем положении в отношении медико-санитарного обеспечения находились уездные места лишения свободы. Так, в 1923 г. в ходе обследования больницы Ма-риинского дома заключения было выявлено, что больные заключённые спят на голых нарах, отсутствуют постельные принадлежности и бельё. Питание больных не отличается от питания здоровых, диетическое питание вообще отсутствует. «Надзор медперсонала недостаточен. Врач посещает больных один раз в месяц. Квалификация фельдшера
не внушает доверия. Медикаментов в больнице нет» [13, л. 68].
С конца 1922 г. больницы при местах лишения свободы находились в ведении Губернских органов здравоохранения, которые решали вопросы медико-санитарного обслуживания и снабжения больниц и амбулаторий [6, л. 24; 13, л. 68]. Такое подчинение имело целью улучшение медицинской помощи заключённым. В условиях острой нехватки средств Губернские органы здравоохранения сокращали число штатных коек в больницах при местах лишения свободы. Эти действия вызывали негативную оценку со стороны администраций мест заключения. Так, администрация Омского дома принудительных работ (далее - ОДПР) в апреле 1923 г. обратилась с просьбой к прокурору о содействии в отмене постановления совещания заведующих лечебными учреждениями о сокращении числа штатных коек в больнице ОДПР с 50 до 40. В качестве аргумента о недопустимости этой меры указывалось, что больница ОДПР обслуживает три места лишения свободы (ОДПР, концлагеря № 2 и 3) со средним числом заключённых до 1 200 человек. «Принимая во внимание, что число больных достигает 30 %, имеющееся количество коек является далеко не достаточным. За февраль - апрель 1923 г. в больнице лечилось 359 человек. В течение апреля зарегистрировано 82 тифозных заболевания, а малярийные больные, за отсутствием мест, в больницу не принимались и пользовались только амбулаторным лечением». За три месяца зафиксировано 100 случаев отказа в стационарном лечении ввиду переполнения больницы. Администрация ОДПР просила пересмотреть решение совещания заведующих лечебными учреждениями о сокращении числа штатных коек в больнице и принять решение об увеличении их числа до 60 [12, л. 94].
Имелись случаи полного отсутствия медико-санитарной помощи в уездных местах заключения. К примеру, согласно акту обследования Калачинского дома заключения помощником прокурора Омской губернии от 30 марта 1925 г. отмечено полное отсутствие санитарного надзора, неудовлетворительное оказание медицинской помощи заключённым. Уездный отдел здравоохранения
не назначил постоянного врача, а выделять бесплатно медикаменты вовсе отказался [19, л. 107]. Такое положение сохранялось долгое время. Только в июле 1925 г. после неоднократных обращений прокуратуры и Омской губернской инспекции мест заключения Ка-лачинский уездный отдел здравоохранения закрепил за Калачинским домом заключения лекпома с обязательством еженедельного приёма, санитарный осмотр должен был проводить сам заведующий отделом здравоохранения. Однако в бесплатном отпуске лекарств категорически отказали, ссылаясь на то, что заключённые дома заключения находятся на хозрасчёте [Там же, л. 148]. Приведённая ситуация является наглядным примером отношения руководства некоторых уездных отделов здравоохранения, которые неверно понимали предназначение мест заключения, их роль в системе государственных структур. И уж тем более извращённо понимали тезис о хозрасчётности мест заключения, а в данном случае о хозрасчёте не могло быть и речи: в домах заключения большинство спецконтингента составляли подследственные, трудоиспользование которых весьма ограничено. К сожалению, неизвестно, как отреагировали на подобное заявление заведующий уездным отделом здравоохранения, прокуратура и Омская губернская инспекция мест заключения.
Наряду с разработкой правовых основ работы медико-санитарной службы в местах заключения предпринимались меры для придания этому направлению большой общественной значимости, привлечения к делу обеспечения санитарного порядка не только администрации, но и заключённых. В этих целях народными комиссарами внутренних дел и здравоохранения 28 апреля 1928 г. была утверждена Инструкция по санитарно-просветительной работе в местах заключения [20, л. 28-30].
Согласно Инструкции проведение сани-тарно-просветительной работы в местах лишения свободы возлагалось на: 1) врачебно-санитарную часть; 2) учебно-воспитательную часть и 3) санитарно-просветительные бюро (ячейки), формируемые из числа заключённых.
Для обеспечения надлежащего взаимодействия в каждом месте заключения создавались санитарно-просветительные бюро
(санпросветячейки) в составе врача места заключения на правах председателя, представителя учебно-воспитательной части и санитарных старост, выбираемых из заключённых по одному от камер каждого отделения. На санитарно-просветительное бюро возлагались такие обязанности: разработка плана санитарно-просветительных мероприятий и обеспечение его выполнения, а также инструктаж старост по вопросам организации их работы.
Основными формами санитарно-просве-тительной работы в местах заключения были признаны: а) массовая, б) кружковая, в) камерная.
Массовая работа проводилась на базе клубов мест заключения и включала в себя доклады о работе медико-санитарной части, публичные лекции, демонстрации кинофильмов, проведение вечеров вопросов и ответов, диспутов, инсценировок, агитсудов и т. д. Кроме того, рекомендовалось широко использовать устройство в местах заключения передвижных выставок, «уголков здоровья», проводить кампании за здоровый быт, формировать санитарные отряды.
Кружковая работа по санпросвещению возлагалась на существующие кружки: драматический, изобразительного искусства, бюро самообразования, а также на стенные газеты.
В камерах санитарным просвещением и непосредственной работой по поддержанию порядка занимались старосты, камерные культурники (заключённые, ответственные за проведение культурно-просветительной работы в камере. - А. Б.). Они должны были организовывать конкурсы на лучшее санитарное состояние камеры, оформлять «доски вопросов и ответов по вопросам здоровья», плакаты и т. п.
Интересно отметить, что в 1920-х гг. в журнальных публикациях, официальных отчётах, имеющих достаточно полный статистический материал по всем основным положениям исправительно-трудовой политики, сведения о заболеваемости среди заключённых и вообще об организации медицинского обеспечения практически полностью отсутствуют.
Подобное положение представляется неслучайным. Анализ медико-санитарного
обеспечения деятельности мест заключения показывает крайне негативную картину. Медико-санитарное обеспечение представляется наиболее слабым, наиболее проблемным звеном в советской пенитенциарной системе. Именно в нём наиболее резко проявились все её недостатки.
ЛИТЕРАТУРА
1. Положение об общих местах заключения РСФСР. Постановление НКЮ от 15 ноября 1920 г. // Сборник нормативных актов по советскому исправительно-трудовому праву (1917-1959). - С. 54-94.
2. ГАРФ. Ф. Р-4042. Оп. 2. Д. 449.
3. ГАНО. Ф. Р-1958. Оп. 1. Д. 71.
4. ИсАОО. Ф. Р-1063. Оп. 1. Д. 5.
5. ГАНО. Ф. Р-1958. Оп. 1. Д. 101.
6. ИсАОО. Ф. Р-1063. Оп. 1. Д. 10.
7. Диденко А. В., Михеенков Е. Г. Историко-пра-вовые аспекты медицинского обеспечения за-
ключённых в пенитенциарных учреждениях Западной Сибири в годы новой экономической политики // Казанская наука. - 2015. - № 8. -С. 91-95.
8. ИсАОО. Ф. Р-1063. Оп. 1. Д. 4.
9. ГАНО. Ф. Р-1958. Оп. 1. Д. 89.
10. Там же. Д. 87.
11. ГАРФ. Ф. Р-4042. Оп. 2. Д. 443.
12. ИсАОО. Ф. Р-1063. Оп. 1. Д. 3.
13. ГАТО. Ф. Р-188. Оп. 1. Д. 33.
14. Там же. Д. 34.
15. ГАРФ. Ф. Р-4042. Оп. 1. Д. 5.
16. Детков М. Г. Содержание пенитенциарной политики Российского государства и её реализация в системе исполнения уголовного наказания в виде лишения свободы в период 1917-1930 годов. - М., 1992. - 192 с.
17. ГАРФ. Ф. Р-4042. Оп. 4. Д. 68.
18. ИсАОО. Ф. Р-762. Оп. 2. Д. 1.
19. ИсАОО. Ф. Р-762. Оп. 2. Д. 6.
20. ГАРФ. Ф. Р-4042. Оп. 2. Д. 448Б.
