CC BY
11
& М. Л. ЧУХЛОВИНА, 1995 УДК 615.916.546.491.06:616.81-07
М. Л. Чухловина
МЕДИКО-БИОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ НЕЙРОТОКСИЧНОСТИ РТУТИ (ОБЗОР)
Санкт-Петербургская государственная педиатрическая медицинская академия
В последние годы одной из наиболее актугшьных научно-практических проблем стало изучения влияния ухудшающейся экологической обстановки на здоровье населения [9, 10, 13]. В связи с этим особого внимания гигиенистов и клиницистов заслуживает вопрос о загрязнении окружающей среды ртутью [2, б, 11, 12, 15]. Традиционно, рассматривая хронические ртутные отравления, выделяли "классические" формы отравления ртутью и формы, вызванные малыми дозами ртути — микромер-куриализм. Однако в наше время между этими достаточно различающимися клинически и патогенетически формами появилось большое число переходных форм. Следует подчеркнуть, что ужесточение контроля за содержанием ртути в производственных помещениях предприятий, связанных с производством ртути, хлора, щелочи, на химико-фармацевтических фабриках, электровакуумных заводах, золотодобывающих рудниках привело к уменьшению случаев ртутных отравлений среди рабочих. В то же время бесконтрольное хранение препаратов ртути, приборов, содержащих ртуть, употребление пищевых продуктов, содержащих повышенные концентрации ртути, применение ртуть-органических пестицидов в сельском хозяйстве способствовало резкому расширению контингента лиц, страдающих ртутной интоксикацией, не знающих об этом и длительно не обращающихся к врачам.
Для оценки воздействия ртути в условиях производства наиболее информативным тестом считают определение концентрации ртути в 8-часовой пробе воздуха в рабочем помещении и в моче работающих. По данным ВОЗ, ПДК ртути
в воздухе составляет 30 мкг/м3, в моче — 250— 300 нмоль/л (30—70 мкг на 1 г креатинина), в крови — 50—100 нмоль/л. При обследовании 1190 рабочих 8 шведских заводов, где хлор и каустическая сода производятся электролизом поваренной соли в ртутных ячейках, среднее содержание ртути в моче составило 250 нмоль/л, в крови — 50 нмоль/л, что соответственно в 10 и 3 раза превышает уровень ртути в тех же биологических жидкостях населения Швеции, не связанного с указанным производством |38]. При данном производстве ртуть попадает в организм главным образом через дыхательные пути. Около 80% ртутных паров проникает в кровеносное русло, где ртуть быстро окисляется, частично накапливается в мозге, печени, почках. Выведение ртути осуществляется с мочой и испражнениями. При этом концентрация ртути после однократного попадания в организм уменьшается в крови в 2 раза через несколько дней, в моче — через 2 мес. После кратковременного воздействия высокого уровня ртути концентрация ее в моче постепенно снижается в течение 4—10 мес [19].
Известно, что при воздействии паров ртути на организм в первую очередь поражается цен-
тральная нервная система, ртуть обнаруживается в цереброспинальной жидкости [39]. При обследовании рабочих электролампового завода 15 Бразилии, имеющих контакт с ртутью, у 78,9% обследованных обнаружены симптомы поражения нервной системы [45]. При интоксикации ртутью принято выделять 2 фазы процесса: 1) повышенная возбудимость симпатических отделов нервной системы, 2) гипореактивность и явления охранительного торможения. Э. А. Дро-гичина [7] рассматривает при ртутной интоксикации несколько синдромов: астеновегетатив-ный, астеноневротический, диэнцефальный, в далеко зашедших случаях хронической интоксикации ртутью — стадию ртутной энцефалопатии.
Для ранней стадии ртутной интоксикации характерны явления вегетативной дисфункции. Больные жалуются на головную боль, головокружение, сердцебиение, повышенную потливость, понижение аппетита, утомляемость, нарушение сна, тревожное состояние, снижение памяти. Появляется раздражительность, склонность к волнению по недостаточным поводам, лабильность настроения. В отличие от тяжелых форм ртутной интоксикации ранние формы часто сопровождаются развитием мелкоамплитудного тремора пальцев вытянутых рук, век, иногда тремора стоп. У больных иногда наблюдается тремор стоп при отсутствии тремора пальцев рук |4|. В ходе дальнейшего развития интоксикации отмеченные клинические симптомы обычно нарастают. Наиболее ранним признаком перехода ртутной интоксикации из функциональной в органическую фазу считают появление интенцион-ного тремора. При прогрессировании интоксикации развивается картина ртутной энцефалопатии, сочетающаяся с "ртутным эретизмом". Последний представляет собой состояние повышенной эмоциональной возбудимости с болезненной застенчивостью, нерешительностью, раздражительностью, непереносимостью наблюдения за выполнением ими какой-либо работы.
По данным [35], при обследовании больших контингентов лиц. контактировавших с ртутью, выявляется корреляция между встречаемостью, выраженностью клинических симптомов поражения нервной системы и концентрацией ртути в крове и моче. В то же время нередко даже при выраженной ртутной интоксикации ртуть в. моче может не обнаруживаться; возможно, в этих случаях имеется недостаточное выведение, отложение ее в тканях. Следует отметить, что хроническая экспозиция к ртути приводит к.ре-зидуальным поражениям нервной системы. В связи с этим представляют интерес исследования [29], в которых были обследованы рабочие через 18 лет после контакта с высоким уровнем ртути (более 10 мг/м ). В конце экспозиции к ртути у рабочих развивались картина "ртутного эретизма", нарушения памяти, расстройства координа-
— зч —
ции. Через 18 лет после прекращения контакта с ртутью у обследованных выявлялись нарушения двигательной сферы — интенционный тремор конечностей, снижение психомоторной деятельности; расстройства интеллектуальных спо-■ собностей, нарушения памяти, снижение вербального интеллекта, изменение эмоционального состояния — угнетенность, апатия, безразличие; картина полиневропатии. Ранее [16] сходные клинические симптомы находили у рабочих, имевших контакт с ртутью за 20—35 лет до обследования, у которых концентрация ртути в моче в период экспозиции достигала 0,6 мг/л. Необходимо отмстить, что картина полиневропатии встречалась реже, чем другие поражения нервной системы. Хотя ртутные полиневриты возникают редко, выявляется особая ранимость локтевых нервов [7].
Учитывая нейротоксические свойства ртути, подчеркивают необходимость выявления ранних признаков ртутной интоксикации [17, 22]. В последние годы загрязнение ртутью окружающей среды приводит к накоплению ртути в водорослях, рыбе, продуктах животноводства [27, 31, 37]. По данным [44], в ФРГ поступление ртути в организм человека с пищевыми продуктами в среднем составляет: у мужчин 123 мкг/нед, у женщин 93 мкг/нед; у жителей загрязненных районов эти показатели значительно выше, что проявляется увеличением концентрации ртути в моче более 5 мкг/л, возможностью развития симптомов поражения нервной системы. Источником ртути в организме могут быть запломбированные с использованием амальгамы зубы, так как 5 пломб среднего размера содержат в среднем 3 г ртути [33]. Установлено, что концентрация паров ртути, выделяемых из пломб, пропорциональна количеству пломб [11]. Имеются данные, что ртуть, содержащаяся в пломбах, может быть одним из этиологических факторов рассеянного склероза [28, 41].
Каковы же механизмы нейротоксичности ртути? Еще в 1970 г. были описаны результаты 2 вскрытий умерших, работавших в условиях хронической ртутной интоксикации: наиболее высокие концентрации ртути были найдены в коре затылочных и теменных долей, а также в черной субстанции. Специфические гистологические изменения не были обнаружены, однако в цитоплазме нервных клеток, особенно в клетках Пур-кинье, при электронной микроскопии выявлены плотные гранулы [43]. Сходные результаты, получены при экспериментальных исследованиях. Следует отметить, что токсичность ртути для культуры клеток на порядок выше, чем для организма лабораторных животных. Наиболее чувствительным критерием действием соединений ртути в культуре клеток являются процессы их роста и размножения [8]. Механизмы влияния ртути на клеточный обмен достаточно сложны. Большую роль, по-видимому, играет способность ртути к молекулярной мимикрии — комплексы, образованные катионом металла и клеточными лигандами, имитируют свойства эндогенных субстратов и вступают в обменные превращения. Так, комплекс метилртути с цистеином имитирует метионин [23]. Ртуть в концентрации менее 1 мкМ значительно ингибирует клиренс
внеклеточного глутамата в культурах клеток спинного мозга и церебральных астроцитов и угнетает образование и освобождение из клеток глутамина в культурах астроцитов [20]. Особое внимание уделяется действию ртути на клеточные мембраны. Ртуть вызывает блокаду освобождения ацетилхолина из пресинаптических окончаний, нарушая работу кальциевых каналов [30, 40]. В эксперименте показано, что ртуть взаимодействует с мембранной Ыа+, К+-АТФазой, отвечающей за работу Ыа-насоса, аналогично блокаторам тиоловых групп; работа выполнена на микросомах мозга [21 [. Ртуть вызывает угнетение не только активности мембранных ферментов, но и митохондриальных, участвующих в процессах энергопродукции [18]. Результаты экспериментальных исследований согласуются с клиническими данными. У рабочих, имевших контакт с парами ртути, через 17 мес после воздействия отмечались симптомы поражения нервной системы (нарушение памяти, чувство тревоги, угнетенное состояние, бессонница, эмоциональная неустойчивость), при этом позитрон-но-эмиссионная томография позволила выявить очаги гипометаболизма в коре мозга [32]. Следует подчеркнуть, что ртуть может оказывать влияние на деятельность нервной системы, не только проникая через гематоэнцефалический барьер, но и опосредованно, изменяя гормональный фон и процессы иммуногенеза [25, 26, 34]. Установлено действие ртути на функции Т-лимфоци-тов, уровень иммуноглобулинов в крови [36, 42]. В связи с тем что ртуть оказывает влияние на процессы пролиферации и дифференцировки, особенно опасен контакт с ней во время беременности. При развитии ртутной интоксикации у беременных их новорожденные имеют выраженную микроцефалию с тотальным поражением нейронов коры головного мозга, возможна атрофия коры затылочной доли, гибель зернистого слоя мозжечка, часто развивается гидроцефалия [1]. В эксперименте введение ртути в дозе 5 мг/кг крысам с 15-го по 21-й день беременности не оказывало токсического действия на материнский организм, но вызывало гибель потомства (до 18%). У погибших крысят выявляли расширение желудочков мозга и атрофию мозжечка [24].
Таким образом, развитие ртутной интоксикации приводит к поражению нервной системы. В связи с этим особое значение приобретают обеспечение эколого-гигиенической безопасности жилищ и рабочих помещений [5], разработка новых методов демеркуризации [3, 14), лечебных мероприятий, направленных на борьбу с ртутной интоксикацией.
Дальнейшее изучение медико-биологических аспектов нейротоксичности ртути необходимо для разработки современных методик гигиенической оценки ртутного загрязнения окружающей среды, что будет способствовать предупреждению неблагоприятного воздействия ртути на организм.
Л итература
1. Авцын А. П., Жаворонков А. А., Рши М. А., Строчкова Л. С.
Микроэлементозы человека. — М., 1991.
2. Борисенко II. Ф., Кучак Ю. А. // Гиг. и сан. — 1989. — № 12. — С. 65-69.
3. Гладков С. 10., Чурилова Н. А., Еремин А. Л. и др. // Там же. - № 7. - С. 61-64.
4. Грацианская Л. II., Розенцвит Г. Э. Клиника профессиональных нейтротоксикозов. — Л., 1961.
5. Губернский 10. Д. // Гиг. и сан. - 1994. — № 2. — С. 42-45.
6. Дмитриев М. Т., Ермаченко А. Б., Литвиненко В. Г. // Там же. - 19S9. - № 8. - С. 71-73.
7. Дрогичина Э. А. Профессиональные болезни нервной системы. — М., 1968.
8. Иванова Л. А., Коршун M. Н., Савченко М. В., 'Галакин 10. Н. // Гиг. труда. — 1991. - № 3. — С. 42-43.
9. Красовский Г. II., Егорова Н. А. // Гиг. и сан. — 1994. — № 6. - С. 5-9.
10. Можаев Е. А., Печенникова Е. В. // Там же. — № 3. — С. 9-12.
11. Моторкина А. В. // Актуальные вопросы экспериментальной и клинической медицины. — М.. 1993. — С. 11.
12. Семенов С. В. // Гиг. и сан. — 1994. — № 4. - С. 55-58.
13. Сидоренко Г. И., Можаев Е. А. // Там же. — № 3. — С. 12-17.
14. Степанова II. И. // Медицина труда и пром. экология.
- 1994. - № 2. - С. 34-36.
15. Трахтенберг И. М., Коршун M. Н. // Врач. дело. — 1993.
- № 4. — С. 14—19.
16. Albers J. W., Kallenbach L. В., Fine L. J., Langoff G. D. // Aim. Neurol. - 1988. — Vol. 24, N 3. — P. 651—659.
17. Andersen A. // Acta neurol. scand. — 1993. — Vol. SS, N 6.
- P. 427-433.
IS. Atchison W. D.. Hare M. F. // FASEB J. — 1994. — Vol. 8. N 9. — P. 622—629.
19. Barregard L., Hultberg J. В., Schutz A., Solisten G. // Int. Arch, occup. environ. Hltli. — 1988. — Vol. 61, N 1—2. — P. 65-69.
20. Brookes N. // Toxicology. — 1992. - Vol. 76, N 3. — P. 245-256.
21. Chetty C. S., Stewart T. C.. Cooper A. // Drug chem. Toxicol.
- 1993. — Vol. 16, N 1. — P. 101—110.
22. Chi a S. E., Phoon W. H., Lee II S. // Occup. Med. — 1993.
- Vol. 43, N 1. — P. 18-22.
23. Clarkson T. IV. // Annu. Rev. Pharmacol. Toxicol. - 1992.
- Vol. 41. N 3. - P. 545-571.
& c.
УДК
Анализ современного состояния лабораторного обеспечения в системе Госсанэпиделужбы России (далее — Службы) свидетельствует, что за годы ее развития в структуре Службы создана наиболее развития и организованная по сравнению с другими контролирующими органами лабораторная база.
В 1994 г. в учреждениях Службы имелось 682 гигиенические и 2255 бактериологических лабораторий. Основное число (53% гигиенических и 74% бактериологических) лабораторий, лабора-
24. Delongeas J. L., Leonard J. E., Caiilaud J. M. // Teratology.
- 1993. - Vol. 47, N 5. - P. 416-417.
25. Delongeas J. L., Leonard J. E. // Ibid. — Vol. 48, N 2. — P. 25.
26. Ellingsen D. G., Andersen A., Nordhagen II. P. // Brit. J. in-dustr. Med. - 1993. - Vol. 50, N 10. - P. S75-880.
27. Grandjean Ph., Cardoso В., Guimaraes G. // Lancet. — 1993.
- N 8877. — P. 991.
28. Herrstrom P., Holmen A.. Karlsson A.. Roihle G. // Arch, environ. Hltli. - 1994. — Vol. 49, N 3. - P. 160-164.
29. Kishi В. Ц Occup. environ. Med. — 1994. — Vol. 51, N 1. — P. 35-41.
30. Koivisto A. // Pflügers Aich. — 1993. — Bd 425, N 5—6. — S. 549-551.
31. Martineiii L A., Ferreira J. R., Forsberg В. P., Victoria R. L. // AMBIO. - 1988. - Vol. 17, N 4. — P. 252—254.
32. Meyer M. A., Hubner K. F., Rajas S., Miller L. // J. nucl. Med. - 1993. - Vol. 34, N 5. — Suppl. — P. 209.
33. Mills А. Ц Science. - 1990. - Vol. 24S, N 4956. — P. 615-616.
34. Perry G. F. // J. occup. Med. — 1993. — Vol. 35, N 8. — P. 750.
35. Obel N.. Hansen В., Christensen M. // Hum. exp. Toxicol. —
1993. - Vol. 12. N 5. - P. 361-364.
36. Queiroz M. L. // Pharmacol. Toxicol. — 1994. — Vol. 74, N 2. - P. 72-75.
37. Santos F., Souza S., Barretto H. // Rev. Saude publ. — 1993.
- Vol. 27, N 1. - P. 59-67.
3S. Solisten G., Barregard L., Jarvholm В. Ц Anr.. occup. Hyg. — 1990. - Vol. 34, N 2. - P. 205—214.
39. Solisten G. // Environ. Res. — 1994. - Vol. 65, N 2. — P. 195—206.
40. Shafer Т., Atchison WD. // Brain Res. - 1992. — Vol. 595, N 2. - P. 215-219.
41. Siblered R. L. // Sei. Total. Environ. — 1994. - Vol. 142, N 3. - P. 191-205.
42. Slowinski S., Moszczynsky P., Rutowski J. Ц Med. Pracy. —
1994. — Vol. 45, N 1. - P. 45-49.
43. Tanahata N., Ilayashi II, Watanabes A. // Folia psychiatr. neurol. jap. — 1970. — Vol. 24, N 1. — P. 59—69.
44. Zander D., Ewers U., Freier I., Jermann E. // Zbl. Bakt. B. — 1990. - Bd 190, N 4. - S. 315-324.
45. Zavariz C., Glina D. // Rev. Saude publ. — 1992. — Vol. 26. N 5. - P. 356-365.
Поступила 18.01.95
торных отделений и групп развернуто в центрах Госсанэпиднадзора сельских районов.
Специализированные лабораторные подразделения — токсикологические (74), по определению остаточных количеств ядохимикатов (302), физико-химических методов исследования (120), радиологические (206), по контролю за физическими факторами (11), особо опасных инфекций (64), вирусологические (89) — организованы в основном на базе центров Госсанэпиднадзора в республиках, краях, областях, круп-
Социальная гигиена, история гигиены, организация
санитарного дела
В. СЕМЕНОВ, В. Н. ШЕСТ01ШЮВ. 1995 613.3/.4(470)
С. В. Семенов, В. Н. Шестопалов
О СОСТОЯНИИ ОРГАНИЗАЦИИ ЛАБОРАТОРНОГО КОНТРОЛЯ В СИСТЕМЕ ГОСУДАРСТВЕННОЙ САНИТАРНО-ЭПИДЕМИОЛОГИЧЕСКОЙ СЛУЖБЫ РОССИЙСКОЙ
ФЕДЕРАЦИИ
Государственный комитет санитарно-эпидемиологического надзора Российской Федерации, Москва
