CC BY
54
УДК 341.64 (4)
Gurushkin P.Yu., Cand. of Science (Politics), senior lecturer, Institute of Higher School of Journalism and Mass Communications, St. Petersburg State University
(St. Petersburg, Russia), E-mail: gurupavel@yandex.ru
THE MEDIATIZATION OF THE BREXIT CONFLICT. Britain's exit from the European Union is an unprecedented event in the history of European integration. The European Union, which throughout its existence has been subject exclusively to expansion, lost one of its members for the first time. The British precedent may be the starting point for a global trend towards a decline in the effectiveness of decision-making in general elections, as the results of the latter can be significantly influenced by the media. The process of Britain's withdrawal from the European Union is considered in the context of the impact of national media institutions on the conflict situation. The article describes the genesis of the development of Eurosceptic sentiments within the United Kingdom in a complex system of interaction between society, government and the media, where all elements are characterized by varying degrees of mutual dependence.
Key words: mediatization, "brexit", political conflict, media.
П.Ю. Гурушкин, канд. полит. наук, доц., Институт «Высшая школа журналистики и массовых коммуникаций» СПбГУ, г. Санкт-Петербург,
Е-mail: gurupavel@yandex.ru
МЕДИАТИЗАЦИЯ КОНФЛИКТА ВОКРУГ BREXIT
Выход Великобритании из Европейского союза стал беспрецедентным случаем в истории европейской интеграции. Европейский союз, который на всём протяжении своего существования подвергался исключительно расширениям, впервые потерял одного из участников. Британский прецедент может стать отправной точкой для общемировой тенденции к падению эффективности принятия решений в рамках всеобщих голосований, так как результаты последних могут быть в значительной степени подвержены влиянию медиа. Процесс выхода Великобритании из состава Европейского союза рассмотрен в контексте влияния на конфликтную ситуацию национальных медиаинститутов. В статье описан генезис развития евроскептических настроений внутри Соединенного Королевства в сложной системе взаимодействия между обществом, властью и медиа, где все элементы характеризуются разной степенью взаимной зависимости.
Ключевые слова: медиатизация, «brexit», политический конфликт, медиа.
Путь к комплексной политико-экономической европейской интеграции начался с середины двадцатого века. Тогда был создан первый прообраз Европейского союза (Европейская ассоциация свободной торговли), который существует и в настоящее время. Чуть позже слияние сразу нескольких организаций (Европейское экономическое сообщество, Европейское сообщество по атомной энергии, Европейское объединение угля и стали) легло в основу создания нового конфедеративного объединения на территории современной Европы. Великобритания стала частью этого проекта лишь со второй попытки, первую пресёк президент Франции Шарль де Голь, считавший Соединённое Королевство аффилированной США державой. Кроме того, Франция, Германия, Италия и страны Бенилюкса стали пионерами в процессах европейской интеграции и имели некоторое преимущество в решении подобных вопросов. В середине 70-х был проведён референдум, в результате которого большинство граждан высказалось в поддержку входа Великобритании в состав нового европейского объединения. Необходимо отметить, что на данном этапе речь шла только об изменениях структуры рынка, который открывался для новых участников и расширял экономические возможности внутренних игроков, а также связанных с этим процессом корректировок в законодательстве [1]. Несмотря на то, что о полномасштабной политической интеграции пока говорить не приходится, евроскептические настроения являются вполне оформленными, но недостаточно популярными. Лейбористы, сделавшие в 1983 году антиевропейский лозунг частью своей предвыборной программы, отдали большинство в парламенте консерваторам.
Сам термин «ВгехЬ, согласно Оксфордскому словарю английского языка, появился благодаря руководителю компании «Британское влияние» и идейному стороннику сохранения Британии в составе ЕС Питеру Уилдингу по аналогии с <ЮгехЬ (вопрос о выходе Греции из Еврозоны).
Введение единой валюты, изменения в судебной системе и, главное, корректировка внешнеполитического направления развития в начале 90-х спровоцировало создание сразу ряда партий, выступавших за выход Великобритании из ЕС (например, Партия референдума, Партия независимости Соединённого Королевства и пр.). Именного с этого времени евроскептические настроения начинают перерастать в реальную политическую силу. Несмотря на это, основными импульсами к активной деятельности, направленной на выход из Европейского союза, стали в первую очередь экономические проблемы. Во время кризиса 2008 года вопрос резко обострился, а к 2011 году количество недовольных нахождением Великобритании в составе ЕС достигло исторического максимума (выше этот показатель был только в 1978 - 1983 годах и начале 90-х). По мнению жителей Соединённого Королевства, доступ к единому рынку стоит слишком дорого - порядка 35 млн фунтов ежедневно, что ставит под сомнение выгоду от нахождения в льготной торговой зоне. В данном случае важен тот факт, что Великобритания имела особый статус в составе Европейского союза. Соединённое Королевство активнее других членов пользовалась правом отказа от подчинения общим договорам и законодательным актам, выступало против интеграции в единое валютное пространство, а при перерасчете стоимости членства на душу населения Великобритания оказалась лишь на 8-м месте. При достаточно высоком объеме привилегий другим сдерживающим фактором евроскептицизма является еще и понимание зависимости национальной экономики от внешнеторгового оборота с ЕС, который составляет более 50%.
В 2015 году лидер Консервативной партии и председатель Правительства Дэвид Кэмерон внес в парламент законопроект о проведении референдума по
вопросу выхода Великобритании из Европейского союза. 23 июня 2016 года 51,9% проголосовавших высказались в пользу ВгехЛ. Такой минимальный перевес лишь подтвердил сложность и противоречивость сложившейся ситуации, с одной стороны, с другой - аккумулировал убеждения большей части электората относительно целесообразности выхода из ЕС.
Несмотря на принятое решение, де-юре отношения между Великобританией и Европейским союзом были разорваны только 31 января 2020 года, с 11-месячным инерционным взаимодействием в области торговых и экономических вопросов. Со дня референдума до ВгехЛ на должности премьер-министра Дэвид Кэмерон уступил свое место Терезе Мэй, а ту, в свою очередь, сменил Борис Джонсон - один из самых убеждённых евроскептиков.
Крайне важным в этом процессе является отношение к ВгехЛ британских регионов. Англия стала самой скептически настроенной частью Соединенного Королевства - 53,4% проголосовало за выход из Евросоюза, в то время как совокупная доля таких избирателей в Шотландии, Уэльсе и Ирландии составила лишь 43,6%. То есть если бы голосование проходило бы только в этих трёх регионах, результат референдума был бы противоположным. Однако именно в Англии проживает наибольшее количество населения Великобритании, поэтому итоговый общий процент (51,9%) кажется вполне справедливым [2].
Необходимо отметить, что с 2015 по 2020 гг. движение к «брекзит» было сложным и прерывистым. В 2016 году общественные активисты подали иск в Верховный суд с требованием получения одобрения разрыва отношений с Евросоюзом Парламента [3]. В 2017 году Палата Общин проголосовала в поддержку инициативы Правительства, но уже в следующем году законодатели Шотландии выступили против принятия «Билля об отмене» (законы ЕС, действовавшие на территории Великобритании, де-факто становятся внутренними). Тем не менее, Елизавета II подписала документ, который получил статус закона. Однако принятие окончательного нормативного акта откладывалось по разным причинам в течение этого периода трижды. Параллельно проходили многотысячные акции протеста против разрыва с ЕС и сбор подписей он-лайн-петиции (5,34 млн голосов) в его поддержку. Таким образом, эта ситуация наилучшим образом иллюстрирует полученные в ходе референдума результаты голосования: если чаша весов и склонилась в одну сторону, то незначительно. Отсюда крайне интересным будет проследить роль медиа в процессах формирования повестки дня, влияние на общественное мнение и принятие политических решений вокруг ВгехЛ.
Процесс медиатизации любой системы социальных отношений, обладая особенными отличительными чертами, в каждом ее преломлении имеет вполне устойчивые базовые характеристики. Несмотря на то, что этимология понятия «медиатизация», в том числе лингвистическая его составляющая, находятся в фокусе научных интересов академического сообщества довольно давно, по-прежнему ведется активная работа по развитию и дополнению его концепта, в первую очередь за счет эмпирических подтверждений. Несмотря на обилие подходов в трактовании феномена медиатизации, большинство авторов сходятся на том, что это процесс интеграции медиа в функционировании социальных институтов осуществляется не только в качестве посредника, но и полноценного актора и участника.
Особый интерес вызывает медиатизация в системе политических отношений, где диффузное взаимовоздействие всех элементов позволяет говорить
о принципиально новых алгоритмах выстраивания цепочки интеракции [3]. Речь идет не только о борьбе за власть и контроль над аудиторией между политическими элитами и медиа, но и появлении совершенно новых коммуникационных практик, которые не ограничиваются освещением социально значимых событий, таких как парламентские, президентские выборы (либо любые региональные электоральные мероприятия) или референдумы. Кроме того, в научном дискурсе стало широко распространено понятие «медиа масс», в котором раскрывается креативный (созидательный) потенциал аудитории, способной не только создавать контент, но и относительно свободно его транслировать. С более глубокой интеграцией медиа в политическую сферу меняется не только содержание информации - терпит серьезные изменения сама структура политической деятельности и администрирования, которые вынуждены подстраиваться под новые коммуникативные реалии. В то время как аудитория подвергается мощнейшим информационным нагрузкам, а политика становится все более сложной и прямолинейной, возникает понимание того, что для наивысшего результата необходимо максимально гибко подходить к взаимодействию с медиа, не ограничиваясь созданием собственных средств массовой информации, цензурой и жестким контролем [3].
Также необходимо заметить, что чем сильнее неопределённость тех или иных процессов с точки зрения общественности, тем выше их зависимость от медиа как от источника информации [4]. По причине того, что подавляющее большинство граждан Европейского союза не вовлечены напрямую в процессы принятия решений в интеграции, а панъевропейская политическая повестка дня, как правило, не затрагивает их повседневную жизнь, именно медиа являются главным актором распространения и адаптации специализированной информации. Процессы углубления европейской интеграции, наряду с расширением числа стран-участниц, сопровождались ростом осведомлённости населения о важности объединения, его действующих программах и инициативах [5]. При этом риторика политического дискурса в значительной степени определяется деятельностью медиаинститутов, формирующих общественное мнение путём создания целостных образов и сюжетов. По причине того, что углубление интеграции неизбежно ведёт к её усложнению, роль СМИ как посредника между парламентариями и общественностью существенно возросла. Таким образом, на современном этапе развития Европейского союза медиарепрезентация внешнеполитических аспектов оказывает существенное влияние на политические процессы.
Британская журналистика и традиционная пресса прошли довольно насыщенный путь изменений. Классическое деление на национальные и провинциальные, качественные и массовые издания заложило основы функционирования, управления и развития британской журналистики на долгое время. С появлением такого конкурента, как Интернет, большинство качественной прессы перешло в таблоидный формат для увеличения удобства и привлекательности продукта. Таким образом, традиционные качественные СМИ попытались противопоставить цифровому оппоненту сочетание более сложного, чем в массовом сегменте материала и компактного таблоидного формата. Тем не менее, именно они большим образом интегрированы в политическую жизнь общества, обладают возможностью взаимного влияния, имеют определенные политические и идеологические пристрастия и оказывают влияние на процесс принятия решения.
Палитру политических предпочтений детерминирует партийная система Великобритании и характер политического плюрализма. Для развития событий вокруг выхода Великобритании из состава Европейского союза характерна борьба двух партий: консерваторов и лейбористов. Это отнюдь не значит, что баланс сил по Brexit разделен именно по такому полярному принципу, партия консерваторов (их большинство в парламенте) не имеет единого консолидированного мнения относительно этого вопроса [6]. В процессе аналитики заголовков и содержания материалов ведущих британских качественных и массовых изданий была определена крайне важная тенденция. Несмотря на то, что пресса традиционно поддерживала конкретную политическую силу, отражая, защищая и продвигая соответственные политические позиции, тональность и уровень агрессии британских СМИ менялись в зависимости от изменения ситуации вокруг Brexit и конкретных шагов политиков. Например, газета «The Times» в целом поддерживала правое крыло политических деятелей, однако после провала переговоров по сделке выхода из Евросоюза Терезы Мэй оно обрушило на нее большой объем критики. Таким образом, британская пресса довольно гибка и критична в данном вопросе, что говорит об относительной свободе выбора не только тональности материалов, но и стратегии поддержки самого Brexit, в ущерб репутации лояльных политиков, в том числе премьер-министра. По этой же причине сменила свою позицию относительно поддержки Терезы Мэй и другое массовое издание - «The Sun».
Схожая картина складывается и с противоположным крылом. Либерально настроенная «The Guardian», оказывающая поддержку противникам выхода Великобритании из ЕС, разделяющая политические взгляды лидера лейбористской партии Джереми Корбина, также охотно критиковала его действия относительно вопроса о Brexit. Непостоянство демонстрировали и другие массовые издания, например, «The Daily Mail» - газета с богатой «консервативной» историей, идеологически, по большей части, разделяющая взгляды тори, но только то, что касаемо производства собственных новостей. «The Daily Mail» охотно цитирует другие источники, где плюрализм мнений, в том числе и о Brexit, гораздо шире, не исключая и простого нейтрального изложения фактов по данной проблеме.
Можно с уверенностью сказать, что радикальных отличий в раскрытии вопроса вокруг выхода Великобритании из Европейского Союза качественной и массовой внутренней прессе нет Политическая палитра взглядов представлена достаточно широко, теме посвящено большое количество материалов в обоих сегментах, однако в первом больше аналитических статей и заметок, позволяющих максимально обдуманно, взвешенно и критично подойти к данному непростому процессу. Массовые издания, не уступая в объеме внимания, служили импульсом для обсуждения ВгехЛ, поддерживая постоянный интерес общественности к теме.
Однако риторика СМИ в отношении институтов ЕС характеризуется ригидностью: любой негативный прецедент, будь то кризис либо конфликт, имеющий отношение к Европейскому союзу, как правило, резонирует и в следующих публикациях. Таким образом, зачастую обсуждение проблем растягивается во времени, что неизбежно формирует негативный информационный фон вокруг деятельности наднациональных органов ЕС. Важен и другой аспект. В определённый момент времени произошла поляризация повестки в медиа: вместо аргументированной беспристрастной дискуссии национальные медиа оперировали риторикой национализма либо наоборот радикального интернационализма, поддержкой или противопоставлению себя истеблишменту, жёсткой критикой иммиграции. Результатом этого стало возникновение у общественности ощущения неуверенности в происходящем, что, в свою очередь, стало дополнительным фактором эскалации популистской риторики.
Британские исследователи Р. Дженкинс и М. Мендельсон в своей работе, посвящённой институту референдума в современных демократиях, указывают, что в электоральных процессах медиаинституты зачастую не выполняют функцию объективного информирования граждан [7, с. 217]. Это особенно важно с учётом того, что «избиратели испытывают большую потребность в информации в рамках референдума по сравнению с обычными выборами» [7, с. 218].
В 1971 году только 13% из 1867 опрошенных британцев смогли правильно перечислить шесть стран - участниц Европейского экономического сообщества, а 24% опрошенных не смогли назвать ни одного. Также по результатам опроса общественного мнения в 1975 году более половины британцев даже не смогли правильно расшифровать аббревиатуру «Еи» [8]. Также важно отметить, что для граждан Великобритании проблема Европейского союза никогда не играла большой роли в повестке дня. Так, отвечая на вопрос о главных проблемах, стоящих перед британцами, наиболее частыми ответами были стоимость жизни, безработица, забастовки, а также конфликт в Северной Ирландии. При этом Единый рынок, как правило, упоминался в 4 - 8% ответов, лишь четырежды превысив показатель в 10% за всё время проведения опроса.
Прецедент медиатизации на уровне перемещения центра формирования общественного дискурса от политических институтов к средствам массовой информации также проиллюстрирован в работе Яна Клейнниенхёйса, посвящён-ной влиянию повестки дня в медиа на парламентскую повестку [9]. С помощью построения модели структурных уравнений [10] исследователь приходит к выводам о постоянно растущем влиянии британских СМИ на парламентскую повестку в период с 1988 по 2002 гг и главенствующем положении медиа в формировании вектора политического дискурса. Эти выводы соответствуют тем хронологическим рамкам стадий медиатизации, которые в своей теоретической работе указал Стиг Хьярвард [11]. Если рассматривать динамику процесса медиатизации британской политики через модель четырёх стадий, предложенную Йеспером Стрёмбеком [12], можно заключить, что в период между 1975 и 2016 годами британские медиа прошли значительный путь от важного ресурса политической агитации до ведущей роли в формировании современного политического дискурса Великобритании. Так, если в рамках референдума 1975 года британские СМИ транслировали идеи поддерживаемых ими партий, то к концу XX века уже политикам приходилось адаптироваться к риторике медиа. Это особенно заметно в контексте феномена евроскептицизма в повестке британской прессы, эмоциональная и ультимативная природа которой фактически сделала невозможной попытку любого рационального опровержения.
Таким образом, уместно сделать вывод о том, что роли британской прессы в политическом дискурсе 1975 года соответствует вторая фаза медиатизации, а конкретно - состояние перехода к независимости медиаинститутов от политических акторов. В то же время референдум 2016 года стал индикатором процесса перехода британского политического дискурса к четвёртой фазе медиатизации. В частности, медиа сформировали негативные предубеждения массовой аудитории относительно проевропейской аргументации, что значительным образом снизило удельный вес последней в современном британском политическом дискурсе. В рамках британской политической дискуссии медиаинституты зачастую не выполняют функцию объективного информирования граждан. Более того, значительная часть британцев не испытывает заинтересованности в основательном изучении внешнеполитической проблематики. Сенсационализация политического процесса, вызванная провозглашением критерия экономической эффективности в качестве главенствующего фактора деятельности британских таблоидов, привела к частичной утрате средствами массовой коммуникации своих первоначальных функций. Таким образом, мы можем говорить о возникшем разрыве между объективной политической реальностью и формой её социального восприятия, что, безусловно, сказалось на характере развернувшегося конфликта вокруг ВгехЛ.
Библиографический список
1. Жидков А.В. Влияние британских СМИ на итоги референдума о членстве Великобритании в ЕС (Brexit). Общество: политика, экономика, право. 2017; № 7.
2. Матвеев М.А. Переговоры Великобритании и ЕС по Брексит: отсутствие выхода. Казанский вестник молодых учёных. 2018; № 3 (6).
3. Гурушкин П.Ю., Сандрачук Я.Ф. Медиатизация как глобальный процесс социально-политических изменений. Этносоциум и межнациональная культура. 2020; № 4: 57 - 69.
4. Menendez Alarcon A.V. Media Representation of the European Union: Comparing Newspaper Coverage in France, Spain, and the United Kingdom. International Journal of Communication 4. Butler University, 2010: 398.
5. Kleinnijenhuis J., van Noie L., Oegema D. Loss of Parliamentary Control Due to Mediatization and Europeanization: A Longitudinal and Cross-Sectional Analysis of Agenda Building in the United Kingdom and the Netherlands. British Journal of Political Science. 2008; № 38 (03): 455 - 478.
6. Esser F., Stromback J. (ed.). Mediatization of politics: Understanding the transformation of Western democracies. Springer. 2014.
7. Fuchs C. Nationalism 2.0: The making of Brexit on social media. London: Pluto Press, 2018.
8. Хлебников И.Е. Brexit: предпосылки, факторы и перспективы. Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Политология. 2017; Т. 19, Ч. I, № 2.
9. Kline R.B. Principles and Practice of Structural Equation Modeling. New York, London: The Guilford Press, 2011.
10. Davies J. Farel is voting to stay in his bed. Daily Express. 1975; 4 June: 2.
11. Jenkins R. & Mendelsohn M. The News Media and Referendums. Basingstoke: Palgrave, 2001.
12. Hjarvard S. The mediatization of society: A theory of the media as agents of social and cultural change. Nordicom review. 2008; Т. 29, № 2: 102 - 131. References
1. Zhidkov A.V. Vliyanie britanskih SMI na itogi referenduma o chlenstve Velikobritanii v ES (Brexit). Obschestvo: politika, 'ekonomika, pravo. 2017; № 7.
2. Matveev M.A. Peregovory Velikobritanii i ES po Breksit: otsutstvie vyhoda. Kazanskij vestnik molodyh uchenyh. 2018; № 3 (6).
3. Gurushkin P.Yu., Sandrachuk Ya.F. Mediatizaciya kak global'nyj process social'no-politicheskih izmenenij. 'Etnosocium i mezhnacional'naya kul'tura. 2020; № 4: 57 - 69.
4. Menendez Alarcon A.V. Media Representation of the European Union: Comparing Newspaper Coverage in France, Spain, and the United Kingdom. International Journal of Communication 4. Butler University, 2010: 398.
5. Kleinnijenhuis J., van Noie L., Oegema D. Loss of Parliamentary Control Due to Mediatization and Europeanization: A Longitudinal and Cross-Sectional Analysis of Agenda Building in the United Kingdom and the Netherlands. British Journal of Political Science. 2008; № 38 (03): 455 - 478.
6. Esser F., Stromback J. (ed.). Mediatization of politics: Understanding the transformation of Western democracies. Springer. 2014.
7. Fuchs C. Nationalism 2.0: The making of Brexit on social media. London: Pluto Press, 2018.
8. Hlebnikov I.E. Brexit: predposylki, faktory i perspektivy. VestnikRossijskogo universiteta druzhby narodov. Seriya: Politologiya. 2017; T. 19, Ch. I, № 2.
9. Kline R.B. Principles and Practice of Structural Equation Modeling. New York, London: The Guilford Press, 2011.
10. Davies J. Farel is voting to stay in his bed. Daily Express. 1975; 4 June: 2.
11. Jenkins R. & Mendelsohn M. The News Media and Referendums. Basingstoke: Palgrave, 2001.
12. Hjarvard S. The mediatization of society: A theory of the media as agents of social and cultural change. Nordicom review. 2008; T. 29, № 2: 102 - 131.
Статья поступила в редакцию 20.01.21
УДК 82
Lamina A.T., Cand. of Science (Economics), doctoral postgraduate, Department of Literary Studies and Journalism, Elets State University n.a. I.A. Bunin
(Yelets, Russia), E-mail: Kamalovа82@inbox.ru
PSEUDO-CARNIVAL IN THE NOVEL-ANTIUTOPIA AND IN THE WORKS OF RUSSIAN CYBERPANK. The article discloses pseudo-carnival in the dystopian novel and in the works of Russian cyberpunk. It is noted that pseudo-carnival, implying unnaturalness, artificiality behavior of the characters as a consequence of fear is a characteristic of both a dystopian novel and Russian cyberpunk. The reason for the unnatural behavior of the characters in the art world of the dystopian novel is absolute fear of the totalitarian system, and at the same time reverence for state power. Unlike the dystopian novel in the works of Russian cyberpunk totalitarianism cannot be considered the only cause of absolute fear that underlies pseudo-carnival. The article concludes that the reasons for the unnatural behavior of the characters in the works of the analyzed genre (in addition to the absolute fear of totalitarianism) are also fear of virtual reality and other negative consequences of scientific and technological progress (environmental disasters).
Key words: cyberpunk, novel, antiutopia, pseudo-carnival, totalitarianism, scientific and technological progress.
А.Т. Ламина, канд. экон. наук, докторант, ФГБО ВО «Елецкий государственный университет имени И.А. Бунина», г. Елец,
E-mail: Kamalovа82@inbox.ru
ПСЕВДОКАРНАВАЛ В РОМАНЕ-АНТИУТОПИИ И ПРОИЗВЕДЕНИЯХ РУССКОГО КИБЕРПАНКА
Статья посвящена раскрытию псевдокарнавала в романе-антиутопии и произведениях русского киберпанка. Отмечается, что псевдокарнавал, подразумевающий неестественность, искусственность и наигранность поведения персонажей как следствие страха, свойственен как роману-антиутопии, так и русскому киберпанку. Причиной неестественного поведения персонажей в художественном мире романа-антиутопии является абсолютный страх перед тоталитарной системой и в то же время благоговение перед государственной властью. В отличие от романа-антиутопии в произведениях русского кибер-панка тоталитаризм не может считаться единственной причиной абсолютного страха, который лежит в основе псевдокарнавала. В статье делается вывод, что причинами неестественного поведения персонажей в произведениях анализируемого жанра кроме абсолютного страха перед тоталитаризмом также является страх перед виртуальной реальностью и другими негативными последствиями научно-технического прогресса (экологические катастрофы).
Ключевые слова: киберпанк, роман, антиутопия, псевдокарнавал, тоталитаризм, научно-технический прогресс.
Анализируя различные теоретические положения [1 - 4], а также рассматривая русский киберпанк [5, - 12] в контексте антиутопии [13 - 18], мы считаем необходимым охарактеризовать следующие элементы в его структуре:
- псевдокарнавал;
- аттракцион;
- противостояние научно-технической утопии;
- антропоцентричность;
- использование фантастики.
Данные элементы являются и ведущими признаками романа-антиутопии, которые выделил Б. Ланин. Он писал: «Псевдокарнавал - структурный стержень антиутопии. Принципиальная разница между классическим карнавалом, описанным М. Бахтиным, и псевдокарнавалом - порождением тоталитарной эпохи - заключается в том, что основа карнавала - амбивалентный смех, основа псевдокарнавала - абсолютный страх...» [1].
Таким образом, псевдокарнавал, подразумевающий неестественность, искусственность и наигранность поведения персонажей как следствие страха, свойственен как роману-антиутопии, так и русскому киберпанку.
Причиной неестественного поведения персонажей в художественном мире романа-антиутопии является абсолютный страх перед тоталитарной системой и в то же время благоговение перед государственной властью, что характерно и для романа Е. Замятина «Мы».
Б. Ланин отмечает: «Сущность тоталитарного страха, которым охвачен замятинский герой Д-503, - в освобождении от страха «экзистенциального». Этот страх перед самым фактом человеческого существования остается в глубинах подсознания и переносится на страх перед «врагами великой цели». Объявление всеобщего врага, врага псевдокарнавала в данном случае превращает его во врага народа, ибо весь народ кружится в этом действе - кульминация, за которой следует катарсис. Выявление,
