CC BY
67
ЖУРНАЛИСТИКА В ИСТОРИКО-ТЕОРЕТИЧЕСКОМАСПЕКТЕ JOURNALISM IN HISTORICAL AND THEORETICAL ASPECT
УДК 070.19
DOI 10.36622/AQMPJ.2023.38.72.013
Московский государственный институт между- Moscow State Institute of International Relations народных отношений МИД Российской Федерации (MGIMO-University) Канд. филоc. наук, доцент кафедры международной журналистики The chair of international journalism Крынжина М.Д. PhD, associate professor Россия, г. Москва, тел. +7(495) 2253884 KrynzhinaM.D. e-mail: m.krynzhina@inno.mgimo.ru Russia, Moscow, tel. +7(495) 2253884
e-mail: m. krynzhina@inno. mgimo.ru
Международное видеоагентство Ruptly International news agency Ruptly
Магистр по направлению «Журналистика», редак-Master in Journalism,
тор editor
Дедочева А.А. Dedocheva A.A.
Россия, г. Москва, тел. +7(968) 9399277 Russia, Moscow, +7(968) 9399277
e-mail: dedocheva@gmail.com e-mail: dedocheva@gmail.com
М.Д. Крынжина, А.А. Дедочева
МЕДИА В ЭПОХУ «ПОСТПРАВДЫ»: О ПОНЯТИЯХ «ЛЖЕНАУКА», «КОНСПИРОЛОГИЯ» И «ФЕЙК»
В статье рассматривается феномен конспирологии во взаимосвязи со лженаукой и фейк-ньюс. Актуальность темы обусловлена растущим недоверием граждан по отношению к данным официальной науки. Результаты опроса ВЦИОМ, опубликованные в мае 2020 года, показали, что авторитет ученых в глазах россиян снизился с 2018 года на фоне пандемии коронавируса. В статье выделены основные черты теорий заговора в эпоху постправды, а также их отличия от лженауки и фейк-ньюс на материале зарубежных и российских научных исследований. Определены социальные, экономические, политологические и психологические факторы, способствующие распространению конспирологических теорий в обществе. Показано, что лженаука нередко апеллирует к конспирологическому дискурсу, чтобы объяснить причины своей непопулярности и своего маргинального статуса в глазах ученого сообщества. Доказано, что некоторые конспирологические идеи имеют в своей основе лженаучные учения, однако их главная отличительная черта - противостояние влиятельной группе (порой вымышленной) или группам, так как склонные к вере в заговор люди часто являются адептами нескольких теорий. Сделан вывод, что некоторые СМИ освещают события из сферы конспирологии и лженауки, чтобы повысить количество посещений сайта и привлечь новых читателей. При этом крупные медиа проверяют полученную информацию перед публикацией, нередко раскрывают фальсификации, предпринимая попытку не дать фейкам распространяться в качестве истины. Однако в эпоху посправды, когда субъективность вытесняет объективность, а факт становится синонимом мнения, процесс разоблачения мифов приносит популярность обеим сторонам: как разоблачителям, так и популяризаторам мифов. В результате использование фейков в информационной повестке становится выигрышным для всех участников коммуникационного процесса.
Ключевые слова: постправда, лженаука, популяризация науки, фейк-ньюс, теории заговора
M.D. Krynzhina, A.A. Dedocheva
MEDIA IN THE POST-TRUTH ERA: THE CONCEPTS OF "PSEUDOSCIENCE", "CONSPIRACY" AND "FAKE-NEWS"
© Крынжина М.Д., Дедочева А.А., 2023
The article examines the phenomenon of conspiracy theory in connection with pseudoscience and fake news. The relevance of the topic is due to the growing distrust of citizens in relation to the data of official science. The results of sociological survey, published in May 2020, showed that the authority of scientists in the eyes of Russians has declined since 2018 during the coronavirus pandemic. The article highlights the main features of conspiracy theories in the post-truth era, as well as their differences from pseudoscience and fake news based on foreign and Russian scientific research. Social, economic, political science and psychological factors contributing to the spread of conspiracy theories in society are identified. It is shown that pseudoscience often appeals to conspiracy discourse in order to explain the reasons for its unpopularity and its marginal status in the eyes of the scientific community. It has been proven that some conspiracy ideas are based on pseudoscientific teachings, but their main distinguishing feature is opposition to an influential group (sometimes fictional) or groups, since people prone to believing in a conspiracy are often adherents of several theories. It is concluded that some media cover events from the sphere of conspiracy theories and pseudoscience in order to increase the number of visits to the site and attract new readers. At the same time, large respectable media check the information received before publication, often reveal falsifications, making an attempt to prevent fakes from spreading as the truth. However, in the era of truth, when subjectivity replaces objectivity, and fact becomes synonymous with opinion, the process of debunking myths brings popularity to both parties: both debunkers and popularisers of myths. As a result, the presence of fake-news in the information agenda becomes beneficial for all participants in the communication process.
Key words: posttruth, pseudoscience, science popularization, fake news, conspiracy theory
Лженаучные теории глубоко укоренены в общественном сознании. По данным ВЦИОМ [1], в России наиболее яркими их представителями являются миф о вреде ГМО (66% опрошенных в это верят) и вакцин (21% считает их вредными для здоровья). Также популярны такие дисциплины как астрология, гомеопатия, фольк-хистори (лженаучное направление в исторической науке, наиболее известной теорией является «Новая хронология», требующая полного пересмотра хронологии и утверждающая, что Античности и раннего Средневековья не существовало), алхимия, френология и другие. При этом некоторые из перечисленных лженаучных направлений и заблуждений можно назвать и конспирологическими, так как в них включается идея заговорщицкой роли правительства или привилегированных групп населения (вспомним, например, обвинения Билла Гейтса в причастности к пандемии и его желании «чипировать» население посредством вакцин) [2].
Согласно точке зрения С.В. Тихоновой, лженаучные теории распространились благодаря эволюции медиа, внедрению «научного знания в медийный контекст» и упрощению формы изложения, что привело не только и не столько к популяризации науки, но и к изменению моделей диалога науки и общества [3]. В свою очередь, О.Н. Яницкий указывает, что в эту коммуникацию также включились государственные институты и СМИ, из-за чего выросла «значимость средового знания, которое придает первостепенное значение местным условиям и интегрированному субъективному восприятию» [4; c. 88].
Как следствие, чрезмерное упрощение транслируемого знания, стремление его сократить и сделать более привлекательным для аудитории нередко сказывается на качестве представляемой информации. В Сети наибольшую популярность набирают ролики типа «Философия Хайдеггера за 10 минут» или «Теория относительности на пальцах», значительно уступая по просмотрам многочасовым лекциям по теме. Таким образом, известность научно-популярного сообщения вступает в прямо пропорциональную зависимость от формата инфотейнтмента (термин образован от двух английских слов «INFOrmation» (информация) и «enterTAINMENT» (развлечение), в определении Д.А. Ерёминой это «все возможности развлекательного оформления информации, будь то выбор тематики, визуальные и вербальные методы» [5; c. 11], характеризующиеся апелляцией к эмоциям зрителя). Именно этим методом наиболее часто пользуются лженаука и конспирология.
Увлекательность подобных сообщений дает псевдонауке значительное преимущество перед официальной наукой в борьбе за умы аудитории. При этом для потребителя контента ложность информации далеко не очевидна из-за присущих обеим формам знания характеристикам: терминологичности, социальной значимости, стремлению к рациональности и возможности проверить теорию опытным путем [6]. Таким образом, критерием отбора контента становится не его истинность, а его привлекательность для аудитории.
М.А. Казаков выделяет 15 сущностных признаков псевдонауки, однако последний из них он называет «неуниверсальным» и «косвенным», а также относящимся исключительно к прикладным наукам, в связи с чем принято решение отказаться от этой характеристики. Исследователь подчеркивает, что одновременное присутствие всех качеств необязательно, однако наличие хотя бы нескольких черт должно вызывать подозрение к учению или работе [7]. Наибольший интерес для данной статьи представляет пункт 11: использование публикаций в СМИ, а не в научных изданиях для подтверждения достоверности исследования. М.А. Казаков поясняет, что медиа склонны освещать сенсационные идеи и громкие открытия, таким образом
способствуя распространению лженаучных учений, причем придавая им позитивный образ.
Таким образом, лженаука - это мнимая или выдуманная наука; совокупность связанных между собой представлений о мире, ошибочно считающихся основанными на научном методе или имеющими тот статус, который сейчас имеют научные истины.
В отличие от лженауки, конспирология обязательно включает в себя конфликт обывателя и власти. Итак, конспирологическая теория - это убеждение в том, что группа действующих лиц состоит в тайном соглашении с целью достижения какой-то злонамеренной цели [8].
Исследователь И.А. Яблоков связывает распространение конспирологии как с либерализацией общественной и политической жизни, так и с настоящей революцией в медиасфере - появлением телевидения и впоследствии Интернета. Информация стала доступна для всех слоев населения, более того, доступность (и как следствие, привлечение большей аудитории) стала самоцелью производителей контента, что, как было отмечено ранее, неизменно ведет к бульваризации сообщения. А частое появление подобных верованиях в медиа (изначально на страницах «желтой» прессы или в телепередачах, а затем и в культовых произведениях искусства) сделало их неотъемлемой частью нашего знания о мире.
Теории заговора стали дополнением к реальности, призванным упростить её для обывателя. При этом часто они «перемещаются в центр общественного внимания» [9], становясь основной призмой для восприятия мироустройства. Ян-В. ван Пройен и М. ванн Вюгт замечают, что, вопреки мнению, что подобные верования являются аномальными, значительная часть населения Земли верит минимум в одну теорию заговора [10].
Приверженность конспирологическим теориям становится формой оспаривания социальных фактов или заполнения информационных лакун, если публичных данных недостаточно или они неправдоподобны. Ученые-психологи, основываясь на эмпирических данных, пришли к выводу, что существует определенная индивидуальная предрасположенность к вере в теории заговора. К. Дуглас и Р. Саттон пишут, что, выбирая из двух версий событий, человек чаще будет отдавать преимущество альтернативной точке зрения, подвергая сомнению любую официальную или научную позицию [11]. Информация, полученная из неподтвержденных источников, таким людям кажется более правдоподобной ввиду своей эксклюзивности.
Как уже было сказано выше, лженаука и теории заговора существуют уже тысячи лет, однако с развитием информационных технологий многие из них получают новую жизнь и с легкостью завоевывают умы все большего числа последователей. Несмотря на существование Интернета, социальных сетей, в которых есть аккаунты большинства государственных деятелей и ведомств, а также инструментов для верификации информации, человечество сейчас переживает эпоху «посправды», «инфодемии» и при этом «информационного вакуума», что является благоприятной средой для распространения псевдонаучных учений и конспирологических верований.
Постправда - это феномен, при котором происходит разрушение социальной реальности в результате инверсии семантики событий [12]. Эмоции, вызываемые сообщением, становятся гораздо важнее для формирования общественного мнения, чем смысл и истинность сообщения. Таким образом, более влиятельной оказывается та новость, которая дошла до аудитории быстрее и вызвала больший общественный резонанс, чем та новость, которая оказалась объективной.
Несмотря на то, что фальшивки, «газетные утки» и ложь в СМИ существовали всегда, причем нередко они распространялись намеренно для достижения каких-либо материальных или политических целей, термин «постправда» появился в 1992 году в эссе сербо-американского сценариста Стива Тесича о войне в Персидском заливе, а прочно вошел в лексикон всего мира во время референдума за выход Великобритании из Европейского союза и предвыборной компании 45-го президента США Дональда Трампа, который применил алгоритмы социальных сетей для распространения своей программы, а также для ведения «войны компроматов» с оппонентом Хилари Клинтон. Так, в 2016 году, термин стал словом года по версии Оксфордского словаря [13].
Важно отметить, что постправда внешне может напоминать пропаганду, так как в медиа информация выстраивается таким образом, чтобы склонить общество к принятию необходимого решения. Однако в случае пропаганды транслируется лишь одна позиция, а также предпринимается попытка ограничить доступ к любым альтернативным точкам зрения. Постправда же, напротив, может существовать исключительно при информационном переизбытке, «в условиях кризиса так называемого объективного факта» [12; с. 186]. Человек, стремясь сделать окружающий мир проще и понятнее, самостоятельно примыкает к какой-либо группе со схожими мнениями, окружая себя информацией, которая вписывается в его картину мира.
Главный инструмент и одновременно отличительная черта постправды - это фейк-ньюс (от англий-
ского fake-news - фальшивые новости). Исследователи, изучающие это явление, до сих пор спорят, что можно считать фейком, а что нет, поэтому в статье предпринята попытка проанализировать возможные дефиниции и выявить ту, которая наиболее точно опишет новости, касающиеся псевдонауки или конспироло-гии.
В работах некоторых исследователей можно встретить мнение, что фейк - это любая ложная информация или недостоверная публикация, распространяемая в Интернете [14]. Так, под эту дефиницию могут попасть и шуточные заметки, написанные типичным для новостных изданий инфостилем, например, публикации сатирического ИА «Панорама», которые являются вымыслом и не позиционируются как правда. Тем не менее, если такая «новость» попадает в ленту авторитетного медиа без указания источника, она автоматически становится фейком, так как вводит аудиторию в заблуждение.
О.Е. Гловацкая определяет фейк как «информационную мистификацию или намеренное распространение дезинформации в социальных медиа и традиционных СМИ с целью введения в заблуждение, для того чтобы получить финансовую или политическую выгоду» [15; c. 139]. Однако возможно ли утверждать, что ложное сообщение, которое было представлено медиа как объективный факт ввиду недостаточно тщательной проверки, не является фейком? Очевидно, что нет. При этом СМИ может не преследовать цель получения определенных бонусов, а лишь стремиться оставаться конкурентоспособным, напечатав новость не позже других ресурсов.
При этом большинство исследователей сходится на том, что в «генетическом коде» любого фальшивого информационного сообщения лежит стремление «замаскироваться» под факт при полностью или частично ложном содержании. Главная задача фейка - привлечение внимания, манипуляция общественным сознанием для искажения картины мира.
Итак, фейк-ньюс - это недостоверные сообщения, способные ввести аудиторию в заблуждение. Исследователи Глеб Ципурский и Фабио Вотта считают, что распространение фейков может быть возможно, главным образом, в эпоху быстрых технологических изменений, когда информация достигает своей аудитории быстрее, чем успевает быть верифицирована [16]. Реципиент, в свою очередь, из-за лавинообразного потока новостных сообщений не может проанализировать каждое из них, в связи с чем теряет способность отделять факты от фальшивок.
И.Б. Архангельская и А.С. Архангельская в работе «Фейк-ньюс в доцифровую и цифровую эпохи» [17] выделяют несколько причин появления фейк-ньюс: 1) формирование общественного мнения в отношении какой-либо проблемы (например, Брексита); 2) создание компромата с целью нанесения удара по имиджу своего политического или экономического оппонента (например, борьба за лидерство в сфере интернет коммуникаций с китайской компанией Huawei привела к созданию мифа о распространении корона-вируса через волны 5G); 3) стремление привлечь новую аудиторию благодаря сенсациям или открывшимся подробностям в громких делах, способным вызвать общественный резонанс (например, очередная статья на тему «Так кто же на самом деле убил Кеннеди?»); 4) ошибочные трактовки заявлений политиков или ученых, которые как минимум ведут к появлению фейковых заголовков, как максимум - к созданию новых теорий заговора.
Такие недостоверные новости проникают в общественное сознание «вирусным» путем, однако, в отличие от своих «коллег» из сферы биологии, влияют не на внутренние органы человека, а на его моральное состояние - благодаря эффекту «эмоционального заражения» [18]. Основным механизмом распространения фейков становятся социальные сети, так как именно они являются «вирусными» технологиями, где новость передается новому получателю посредством пары «кликов» мышкой или касания сенсорного экрана смартфона.
При этом большую весомость подобным «вбросам» придаёт облечение их в форму слухов и «секретной» информации. Например, во время пандемии коронавируса в мессенджере WhatsApp были популярны голосовые сообщения, которые начинались со слов «Мой знакомый, который работает в больнице/ правительстве/ службе внешней разведки, услышал, что...» или «Троюродный брат моего двоюродного дедушки рассказал, что. » и подобные. Такие рассылки явно апеллируют не к разуму получателя, а к его эмоциям, и производят на людей больший эффект, чем научные статьи.
Однако иногда для того, чтобы придать фейку видимость достоверности, необходимо расставить «маркеры научности»: продемонстрировать регалии эксперта, а затем терминологизированным языком создать логические конструкции, апеллирующие к здравому смыслу аудитории, а также неким (часто несуществующим или приходящим к противоположным выводам) исследованиям. Периодически достаточно фразы «Ученым давно известно», чтобы придать публикации большую авторитетность. Из-за того, что в социальных сетях не принято оставлять ссылки на первоисточник и информацию сложно верифицировать, а также из-за большого потока информации, аудитория оказывается в позиции жертвы информационного
давления и рано или поздно начинает считать заведомо ложные сообщения фактами, а также делиться фей-ками в социальных сетях или в личных беседах [19]. При этом большинство пользователей не диверсифицирует каналы получения информации, и достоверные источники в глазах потребителя приобретают одинаковый вес с недостоверными, а часто и проигрывают борьбу за внимание аудитории ввиду того, что вымысел априори привлекательнее реальности [20].
А.В. Землянский, в свою очередь, добавляет, что за распространение ложных сенсаций ответственны не только среднестатистические пользователи соцсетей, но и представленные в них СМИ. По мнению исследователя, первыми на фейки реагируют небольшие или не пользующиеся доверием аудитории медиа, например, блоги, посвященные конспирологии [2]. Затем возникает «вторая волна» роста интереса к сенсационной новости: её публикуют более крупные издания, причем без указания на источник информации. Таким образом, недостоверное сообщение постепенно перестает выглядеть маргинальным, превращаясь в тренд. Крупные, в том числе мировые медиа, обязанные реагировать на общественный диссонанс, публикуют фейк, часто его разоблачая, тем самым вызывая еще больший интерес у еще большей аудитории.
Некоторые СМИ освещают события из сферы конспирологии и лженауки, чтобы повысить количество посещений сайта и привлечь новых читателей. При этом исследователи подчеркивают, что крупные медиа «транслируют, а не популяризируют теории заговора», проверяют полученную информацию перед публикацией, нередко раскрывают фальсификации, предпринимая попытку не дать фейкам распространяться в качестве истины. Однако в эпоху постправды, когда субъективность вытесняет объективность, а факт становится синонимом мнения, процесс разоблачения мифов приносит популярность обеим сторонам: как разоблачителям, так и самим мифам. В результате использование фейков в информационной повестке становится выигрышным для всех участников коммуникационного процесса. Так, в июне 2017 года жители подмосковной деревни Барыбино в Домодедовском районе инсценировали падение метеорита [21], чтобы привлечь внимание журналистов и общественности к строительству транспортно-разгрузочного комплекса «Центральный сухой порт», против которого и выступали жители населенного пункта. В фальсификации признались сами авторы фейка, направив в редакции СМИ, опубликовавших новость, письмо с объяснением.
Таким образом, фейки - это инструмент, которыми пользуются и лженаука, и теории заговора, однако недостоверная информация далеко не всегда несет в себе конспирологическую коннотацию.
Библиографический список
1.Наука и учёные на фоне пандемии: кризис общественного доверия? URL: https://wciom.ru/analytical-reviews/analiticheskii-obzor/nauka-i-uchyonye-na-fone-pandemii-krizis-obshhestvennogo-doveriya (дата обращения: 09.09.2020)
2. Землянский А. В. Практика инфодемии: теории «коронавирусного» заговора, их циркуляция и разоблачение в СМИ // Наука и школа. 2021. № 3. С. 51-61.
3.Тихонова С. В. Конкуренция науки и лженауки в эпоху постправды // Известия Саратовского университета. Новая серия. Серия Философия. Психология. Педагогика. 2018. Т. 18. № 3. С. 287-291.
4.Яницкий О. Н. Диалог науки и общества // Общественные науки и современность. 2004. № 6. С. 86-96.
5.Ерёмина Д. А. Интерпретация термина «инфотейнмент» в немецких и российских исследованиях масс-медиа // Медиаскоп. 2013. № 4. С. 11.
6.Finn P., Bothe A. K., Bramlett R. E. Science and pseudoscience in communication disorders // American Journal of Speech-Language Pathology 2005. Vol. 14. P. 172-186.
7. Казаков М. А. Псевдонаука как превращенная форма научного знания: теоретический анализ // Философия науки и техники. 2016. Т. 21. № 2. С. 130-148.
8.Bale J. M. Political paranoia v. political realism: On distinguishing between bogus conspiracy theories and genuine conspiratorial politics // Patterns of prejudice. 2007. Vol. 41. № 1. P. 45-60.
9.Яблоков И. А. Теория заговора и современное историческое сознание (на примере американской исторической мысли): автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук: 07.00.09. Томск : [б. и.], 2010.
10.Prooijen J.-W. van, Vugt M. van. Conspiracy theories: Evolved functions and psychological mechanisms // Perspectives on psychological science. 2018. Vol. 13. № 6. P. 770-788.
11.Douglas K. M., Sutton R. M. Does it take one to know one? Endorsement of conspiracy theories is influenced by personal willingness to conspire // British Journal of Social Psychology. 2011. Vol. 50. № 3. P. 544-552.
12.Гарбузняк А. Ю. Феномен постправды: девальвация факта в медийном дискурсе // Знание. Понимание. Умение. 2019. №. 1. С. 184-192.
13.Word of the Year 2016. URL: https://languages.oup.com/word-of-the-year/2016/ (дата обращения: 08.12.2021).
14.KleinD. O., Wueller J. R. Fake news: A Legal Perspective // Journal of Internet Law. 2017. Vol. 20. № 10. Р. 5-13.
15.Головацкая О. Е. Значение и происхождение термина «Fake news» // Коммуникология. 2019. Т. 7. №. 2. С. 139-152.
16.Tsipursky G., Votta F., Roose K. M. Fighting fake news and post-truth politics with behavioral science: The pro-truth pledge // Behavior and Social Issues. 2018. Vol. 27. №. 1. P. 47-70.
17. Архангельская И. Б., Архангельская А. С. Фейк-ньюс в доцифровую и цифровую эпохи // Знак: проблемное поле медиаобразования. 2020. №. 3 (37). С. 95-104.
18.Манойло А. В. Цепные реакции каскадного типа в современных технологиях вирусного распространения «фейковых новостей» // Вестник Московского государственного областного университета. 2020. №. 3. С. 75-107.
19.Телепова Л. В., Мхитарян Л. Ю. Обеспечение безопасности личности в информационном пространстве на современном этапе // Вестник Прикамского социального института. 2019. №. 1 (82). С. 72-79.
20.Крынжина М. Д. Влияние неолиберализма на модели научной коммуникации // Концепт: философия, религия, культура. 2022. Т. 6. № 2. С. 119-137.
21.Лже-метеорит над Домодедово: Яму, куда «упал» болид, жители Подмосковья копали 18 часов. URL: https ://www. msk.kp. ru/daily/26699.7/3723144/ (дата обращения: 08.12.2021)
References
I.Science and scientists in the pandemic: crisis of social trust. URL: https://wciom.ru/analytical-rsviews/analiticheskii-obzor/nauka-i-uchyonye-na-fone-pandemii-krizis-obshhestvennogo-doveriya (date of application: 09.09.2020)
2.Zemljanskij A. V. The practice of infodemic: the theories of the «corornvirus» conspiracy, their circulation and exposure in the media // Science and school. 2021. No. 3. pp. 51-61.
3.Tihonova S. V. Competition between science and pseudoscience in the era of post-truth // News of the Saratov University. New series. Series Philosophy. Psychology. Pedagogy. 2018. Vol. 18. No. 3.pp. 287-291.
4.Yanitskiy O. N. Dialogue of science and society // Social sciences and modernity. 2004. No. 6. pp. 86-96.
5.Erjomina D. A. Interpretation of the term "infotainment" in German and Russian media studies // Mediascope. 2013. No. 4. P. 11.
6.Finn P., Bothe A. K., Bramlett R. E. Science and pseudoscience in communication disorders // American Journal of Speech-Language Pathology. 2005. Vol. 14. pp. 172-186.
7.Kazakov M. A. Pseudoscience as transformed form os scientific knowledge: theory study // Philosophy of science and technology. 2016. Vol. 21. No. 2. pp. 130-148.
8.Bale J. M. Political paranoia v. political realism: On distinguishing between bogus conspiracy theories and genuine conspiratorial politics // Patterns of prejudice. 2007. Vol. 41. No. 1. pp. 45-60.
9.Jablokov I. A. Conspiracy Theory and Modern Historical Consciousness (on the Example of American Historical Thought): PhD thesis in History, 07.00.09. Tomsk: [b. i.], 2010.
10.Prooijen J.-W. van, Vugt M. van. Conspiracy theories: Evolved functions and psychological mechanisms // Perspectives on psychological science. 2018. Vol. 13. No. 6. pp. 770-788.
II.Douglas K. M., Sutton R. M. Does it take one to know one? Endorsement of conspiracy theories is influenced by personal willingness to conspire // British Journal of Social Psychology. 2011. Vol. 50. No. 3. pp. 544-552.
12.Garbuznjak A. Ju. The fenomenon of posttruth: devalvation of fact in media discourse // Knowledge. Understanding. Skills. 2019. No. 1. pp. 184-192.
13.Word of the Year 2016. URL: https://languages.oup.com/word-of-the-year/2016/ (date of application: 08.12.2021).
14.Klein D. O., Wueller J. R. Fake news: A Legal Perspective // Journal of Internet Law. 2017. Vol. 20. No. 10. pp. 5-13.
15.Golovackaja O. E. Meaning and signifacance of term «fake news» // Communicology. 2019. Vol. 7. No. 2. pp. 139152.
16.Tsipursky G., Votta F., Roose K. M. Fighting fake news and post-truth politics with behavioral science: The pro-truth pledge // Behavior and Social Issues. 2018. Vol. 27. No. 1. pp. 47-70.
17.Arhangel'skaja I. B., Arhangel'skaja A. S. Fake news in the pre-digital and digital eras. Sign: problematic field of media education // Sign: problematic field of media education. 2020. No. 3 (37). pp. 95-104.
18.Manojlo A. V. Cascade-type chain reactions in modern technologies for the viral spread of «fake news» // Bulletin of the Moscow State Regional University. 2020. No. 3. pp. 75-107.
19.Telepova L. V., Mhitarjan L. Ju. Ensuring personal security in the information space at the present stage // Bulletin of the Kama Social Institute. 2019. No. 1 (82). pp. 72-79.
20.Krynzhina, M. D. The influence of neoliberalism on models of science communication // Concept: philosophy, religion, culture. 2022. Vol. 6. No. 2. pp. 119-137.
21.False meteorite over Domodedovo: The hole where the car «fell» was dug by residents of the Moscow region for 18 hours. URL: https://www.msk.kp.ru/daily/26699.7/3723144/ (date of application: 08.12.2021)
