КОНСПИРОЛОГИЧЕСКОЕ МЫШЛЕНИЕ: ПОНЯТИЕ, ИЗМЕРЕНИЕ И ФАКТОРЫ Текст научной статьи по специальности «СМИ (медиа) и массовые коммуникации»

ПРОФЕССИОНАЛЬНЫЕ ОБЗОРЫ

А. Д. Казун

Конспирологическое мышление: понятие, измерение и факторы1

КАЗУН Анастасия Дмитриевна —

кандидат

социологических наук, старший научный сотрудник Лаборатории экономико-социологических исследований (ЛЭСИ), Национальный исследо вательский университет «Высшая школа экономики» (НИУ ВШЭ), старший преподаватель факультета социальных наук НИУ ВШЭ. Адрес: 101000, Россия, Москва, ул. Мясницкая, д. 20.

Email: adkazun@hse.ru

В статье представлен обзор литературы, посвящённой конспирологиче-скому мышлению. Хотя консенсус в отношении определения данного понятия отсутствует, исследователи, как правило, обращают внимание на следующие сходные аспекты: вера в секретные и тайные действия; наличие группы заинтересованных лиц, влияющих на мировые процессы или скрывающих информацию о чём-либо; ложный или неправдоподобный характер теорий заговора. Существуют два принципиально разных подхода для измерения конспирологического мышления: (1) с точки зрения согласия с рядом реальных теорий заговора; (2) в общих терминах, без ссылки на конкретные теории заговора. Каждый из них имеет серьёзные ограничения — как специфические (например, произвольность выбора теорий заговора для первого подхода и отсутствие одномерности шкал — для второго), так и общие (сложность использования шкал в сравнительных международных исследованиях). В обзоре приведены примеры инструментария, соответствующего каждому из подходов. Факторы, влияющие на веру в теории заговора, могут быть разделены на психологические и социальные. Конспиро-логическиеубеждения более свойственны людям с высокой тревожностью, низкой самооценкой и менее развитыми аналитическими способностями. Кроме того, в теории заговора чаще верят люди с низким социальным статусом и уровнем образования, невысоким уровнем генерализированного и политического доверия, принадлежащие к краям идеологического спектра, а также потребляющие информацию из глянцевых журналов и социальных сетей. Роль возраста и религиозности менее однозначна.

Ключевые слова: теории заговора; конспирология; мышление; неопределённость; риск; доверие; медиапотребление; рациональность; фейковые новости.

Введение

Проблема неточной или неполной информации, а также доверия к ней остро стоит в современном мире. Так, люди могут контактировать с заведомо ложными сведениями — фейковыми новостями [Казун 2020; Bryanov, Vziatysheva 2021], оказываются в изоляции от идеологически чуждой для них информации (пузыри фильтрации и эхо-камеры [Flaxman, Goel, Rao 2016]) или сознательно её игнорируют (селективное влияние [Ball-Rokeach, Grube, Rokeach 1981; Stroud 2008; Iyengar, Hahn 2009]), испытывают воздействие пропаганды [Robinson et al. 2016; Zollmann 2019], сталкива-

Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ в рамках научного проекта № 20-111-50403.

ются с тем, что отдельные аспекты события могут замалчиваться, а другие, напротив, подсвечиваться, формируя необъективную картину (акцентный фрейминг [Nisbet, Brossard, Kroepsch 2003]). Важность имеет и менее институционализированное распространение информации — слухи, теории заговора и др. Именно конспирологическому мышлению как одной из форм ложных убеждений и будет посвя-щён данный обзор.

Актуальность изучения доверия к теориям заговора связана с их социальными последствиями и высокой распространённостью. Многочисленные негативные эффекты конспирологических убеждений (conspiracy beliefs) неоднократно отмечались исследователями. Так, вера в теории заговора часто не способствует благоприятному для здоровья поведению [Oliver, Wood 2014b], в числе прочего может снижать вероятности вакцинации [Zimmerman et al. 2005; Goertzel 2010; Dunn et al. 2017], приводить к небезопасному сексу [Grebe, Nattrass 2012], формировать скептическое отношение к профилактическим мерам предотвращения распространения заболеваний [Bird, Bogart 2005]. Во время пандемии COVID-19 вера в теории заговора снижала вероятность следования мерам предосторожности — более частому и продолжительному мытью рук, соблюдению дистанции в общественных местах и т. д. [Allington et al. 2021]. Социальные и политические последствия веры в теории заговора также серьёзны; к ним относятся снижение политического участия [Jolley, Douglas 2014] и доверия к науке [Lewandowsky, Gignac, Oberauer 2013; Lewandowsky, Oberauer, Gignac 2013; Linden 2015], распространение расизма и деструктивного политического поведения [Swami 2012; Bilewicz et al. 2013]. Доля людей, которые верят хотя бы в какие-то конспирологические теории, по-видимому, высока и, по некоторым оценкам, составляет около половины населения США [Oliver, Wood 2014a] и Италии [Mancosu, Vassallo, Vezzoni 2017]. При этом противодействовать распространению теорий заговора бывает затруднительно. Так, опровержения конспирологических нарративов могут истолковываться, напротив, в их пользу. Вера в теории заговора приводит к тому, что доказательства их недостоверности интерпретируются через призму самих теорий. Следовательно, приводимые рациональные аргументы воспринимаются как дополнительное подтверждение того, что определенные группы интересов желают сохранить соответствующую информацию в тайне [Sunstein, Vermeule 2009]. Все это делает необходимым более детальное изучение данного феномена.

В частности, на фоне коронавируса COVID-19 проблема распространения теорий заговора начала обсуждаться более активно, чем ранее. Интерес к данной теме устойчиво увеличивался в течение длительного периода времени (см. рис. 1), но именно пандемия способствовала росту числа публикаций о конспирологии. Так, в 2019 г. увидели свет 363 статьи по данной тематике; в 2020 г. — уже 536, а в 2021 г. — 917. Можно предположить, что данная тенденция сохранится.

1000 i— Число публикаций

800

600

400

200

СЛСЛСЛСЛСЛСЛСЛСЛСЛСЛОООООООООО'—'— "—rsrs

Ol^rnOKSOl^OllíaOOOOOOOOOOOOOOOOOOOOOO >->-T-,->-,-T-,-T-,-rS(N(NrSrSrS(NrSINrS(NrS(NrSrSfS(NrSrS(MINrS

Годы

Рис. 1. Динамика числа публикаций, индексируемых базой данных «Scopus» и содержащих термин conspiracy в заголовке, ключевых словах или аннотации. 1990-2020 гг.

0

В рамках данного обзора мы обратимся к академической литературе о конспирологическом мышлении и теориях заговора. Поиск источников произведён по базе данных «Scopus»; рассматриваются наиболее цитируемые и наиболее недавние статьи (2018-2021 гг.), что позволяет охватить как классические, так и современные работы по теме.

Настоящий обзор отвечает на четыре основных вопроса:

— что такое конспирологическое мышление?

— вокруг каких событий возникают теории заговора?

— как можно измерить склонность к конспирологическому мышлению, и какие методологические проблемы возникают на этом пути?

— с какими психологическими и социальными факторами связано конспирологическое мышление, и есть ли в литературе консенсус об этих факторах?

Ответу на каждый из этих вопросов посвящён отдельный раздел, после чего сделаны общие выводы.

Что такое конспирологическое мышление?

Распространение теорий заговора рассматривалось социальными науками уже достаточно давно [Popper 1969; Moscovici 1987]. Наиболее раннее определение конспирологической теории общества (conspiracy theory of society) как «точки зрения, согласно которой объяснение социального феномена состоит в обнаружении людей или групп, заинтересованных в возникновении этого явления <...> и тех, кто спланировал и сговорился осуществить его» [Popper 1969: 295], во многом созвучно подходам, используемым в современных исследованиях. Вместе с тем границы данного понятия остаются дискуссионными, а подходы к изучению указанной проблемы разнообразны, многие аспекты нуждаются в уточнении и дальнейшем изучении. Так, одно из часто используемых определений конспирологи-ческого мышления характеризует его как «ложное убеждение, согласно которому конечной причиной того или иного события является заговор нескольких действующих лиц, имеющий чёткую цель и осуществляемый часто в тайне и незаконно» [Swami et al. 2014: 572]. Такое понимание теорий заговора отчасти созвучно термину «фейковые новости» (fake news) [Allcott, Gentzkow 2017], поскольку также постулирует ложность транслируемой и воспринимаемой информации.

Впрочем, приведённое выше определение имеет существенный недостаток: ложность той или иной теории заговора нередко не может быть подтверждена. Убедительные доказательства того, что корона-вирус COVID-19 не создан в США или не является результатом теневой деятельности «мирового правительства», очень сложно предложить. Соответственно, насколько неубедительными ни казались бы нам эти идеи, считать их заведомо неверными мы не можем. Ряд исследователей предлагают считать теориями заговора не ложные, а неправдоподобные объяснения [Stojanov, Halberstadt 2019] или же «ненужные предположения о заговоре, когда другие объяснения более вероятны» [Aaronovitch 2011: 5]. Таким образом, более продуктивным представляется определять конспирологическое мышление как тенденцию объяснять социальные факты со ссылкой на «тайные договорённости между небольшой группой субъектов, узурпировавших политическую или экономическую власть, скрывающих жизненно важную информацию или незаконно распространяющих вред» [Uscinski et al. 2016: 58]. Теории заговора в данном случае объясняют сложные мировые события со ссылкой на секретную информацию, скрываемую влиятельными группами [Imhoff, Bruder 2014], конспирологические теории при этом характеризуются тремя основными убеждениями: всё не так, как кажется; всё взаимосвязано и ничего не

происходит случайно [Barkun 2013]. Именно такому пониманию рассматриваемого явления мы будем следовать в дальнейшем.

Вокруг каких событий возникают теории заговора?

Многочисленные исследования подчёркивают, что теории заговора могут возникать вокруг разнообразных событий [Leman 2007]: убийства национальных лидеров [McCauley, Jacques 1979; McHoskey 1995], теракты [Fenster 2008; Swami, Chamorro-Premuzic, Furnham 2010], возникновение различных заболеваний (ВИЧ, СПИД [Parsons et al. 1999; Bogart, Thorburn 2006], вирус Зика [Klofstad et al. 2019], COVID-19 [Ahmed et al. 2020; Abbasi 2021; Douglas 2021; Leibovitz et al. 2021; Кирзюк 2021]). Попытка типологизировать многообразные конспирологические теории позволила выделить пять ключевых сюжетов подобных убеждений [Brotherton, French, Pickering 2013]:

— тайные преступные действия правительств против своих граждан;

— небольшие глобальные элиты, контролирующие важные события;

— сокрытие доказательств контакта с внеземными цивилизациями;

— распространение болезней и испытание технологий контроля разума на неосведомлённых гражданах;

— сокрытие правительством (или отдельными организациями) информации от общественности.

Предполагается, что большая часть существующих теорий заговора может быть отнесена к одной из указанных категорий. Таким образом, сами конспирологические убеждения неоднородны. Более того, разные группы населения в той или иной степени могут верить в определенные типы теорий заговора. Например, популисты склонны доверять нарративам о деятельности глобального правительства, однако не разделяют опасений, связанных с намеренным распространением болезней и контролем над разумом [Silva, Vegetti, Littvay 2017].

Объединяет большинство событий, в отношении которых конструируются теории заговора, их негативный характер и способность вызывать у людей чувство неопределённости. Именно потеря контроля над ситуацией и непредсказуемость происходящих событий заставляют искать им объяснение, которое зачастую и оказывается конспирологическим [Whitson, Galinsky 2008; Sullivan, Landau, Rothschild 2010]. Причины распространения теорий заговора и функции, которые они выполняют в обществе, описываются в различных терминах, зависящих от дисциплинарной принадлежности исследователя. Тем не менее во всех работах, затрагивающих данный вопрос, обнаруживаются общие идеи. Конспирологическое мышление может характеризоваться как способ конструирования фигуры врага, который необходим человеку для поддержания чувства контроля над ситуацией [Sullivan, Landau, Rothschild 2010]. Упорядоченности жизни угрожают многочисленные факторы, поэтому для сохранения ощущения определённости требуется сокращение числа предполагаемых (и не просчитываемых) потенциальных источников несчастий, в результате чего происходит сужение рисков до отдельных людей или групп. Угроза, таким образом, становится персонифицированной, а значит — более понятной и управляемой, позволяя людям сохранять большее чувство контроля над ситуацией, чем было бы возможно в условиях многочисленных случайных рисков.

Помимо приписывания вины за проблемы врагам, теории заговора предоставляют людям простые ответы на сложные и неопределённые вопросы [Goertzel 1994]. Это может оказаться особенно важным

в условиях возникновения внезапных рисков, официальная информация о которых ещё неполна и неточна. К примеру, кризисные ситуации, связанные со здоровьем населения, обычно приводят к резкому росту спроса на соответствующую информацию, который нередко не может быть в полной мере удовлетворён органами власти и экспертным сообществом [Reynolds, Seeger 2005; Sopory et al. 2019]. Когда ситуация меняется быстро, сведения об угрозах и противодействии им часто оказываются неполными или изменчивыми, неточными или избыточно сенсационными [Kittler et al. 2004; Smith 2006]. Доверие населения такой информации закономерно снижается, а теории заговора в результате этого начинают казаться более убедительными и заполняют лакуны, которые наблюдаются в официальных заявлениях.

Как измерить конспирологию?

Существуют два основных методологических подхода к измерению конспирологического мышления. Первый из них предлагает респондентам согласиться или не согласиться с конкретными теориями заговора из предложенного списка; второй использует шкалу с утверждениями, не содержащими упоминаний отдельных конспирологических теорий, которая позволяет оценить предрасположенность к подобному восприятию реальности.

Первый подход возник несколько раньше второго и в настоящее время представлен значительным числом работ. Например, одно из таких исследований [Goertzel 1994] предлагает респондентам выразить степень согласия с десятью конспирологическими теориями, среди которых следующие: «Вирус СПИДа был создан намеренно в государственной лаборатории»; «Правительство намеренно распространяет вирус СПИДа среди чернокожих»; «ВВС скрывают доказательства того, что США посещали летающие тарелки»; «ФБР было причастно к убийству Мартина Лютера Кинга». Другое аналогичное исследование включало в опросник 22 теории заговора [Abalakina-Paap et al. 1999], также посвящён-ные самым разным темам: СПИД как способ уничтожения групп меньшинств; терроризм; контроль евреев над банками и проч.

В некоторых случаях доверие различным теориям заговора рассматривается на примере одного и того же события. К примеру, теракт 11 сентября 2001 г. в США породил значительное число конспирологи-ческих теорий, что позволяет проанализировать, какие из них являются наиболее убедительными для людей и какой процент населения готов поверить хотя бы в одну из них [Swami, Chamorro-Premuzic, Furnham 2010]. Аналогичное исследование проводилось в отношении теорий заговора о крушении малайзийского «Боинга» [Marchlewska, Cichocka, Kossowska 2018] и основывалось на согласии с четырьмя ключевыми утверждениями: «настоящая причина крушения заключалась в секретных действиях определённой группы людей»; «правду о причине крушения скрывали определённые группы лиц»; «разрушение самолёта было тщательно спланировано определённой группой людей»; «тем, кто попытается установить истинную причину крушения, не дадут говорить». Похожий подход, предполагающий использование нескольких конспирологических высказываний, относящихся к одному и тому же событию и объекту, использовался в других исследованиях, направленных, к примеру, на выявление доверия теориям заговора в отношении евреев [Swami 2012] или взрывов в Лондоне 7 июля 2005 г. [Swami et al. 2011].

Впрочем, стиль используемых формулировок может отличаться и в данном случае. Так, отдельные исследования, анализирующие конспирологическое мышление в отношении коронавируса COVID-19, опираются на более абстрактные формулировки теорий заговора: «правительство намеренно скрывает настоящее число заболевших людей»; «правительство манипулирует информацией о коронавирусе, чтобы расширить сферу своего влияния»; «коронавирус был создан, чтобы держать численность населения под контролем» [Kowalski et al. 2020]; «причиной пандемии являются чьи-то экономические или политические интересы»; «шумиха в СМИ по поводу COVID-19 используется для отвлечения

внимания общества от более важных проблем» [Нестик, Дейнека, Максименко 2020]. Другие исследования по данному вопросу, напротив, используют более конкретизированные формулировки: «вирус, вызывающий COVID-19, был, вероятно, создан в лаборатории»; «симптомы COVID-19 кажутся связанными с излучением мобильной сети 5G»; «пандемия COVID-19 была запланирована некоторыми фармацевтическими корпорациями и государственными органами» [Allington et al. 2021].

Полученные таким образом данные позволяют оценивать доверие конкретным теориям заговора (делаются выводы о том, какие категории респондентов более охотно готовы соглашаться с какими кон-спирологическими суждениями), долю респондентов, верящих по крайней мере в одну из теорий из списка, число теорий, которые разделяют респонденты (в среднем большинство). Тем не менее данный подход к изучению конспирологических убеждений не является единственным и уязвим для критики в первую очередь из-за произвольности отбора теорий заговора для включения в инструментарий. Хотя обычно вера в различные теории заговора коррелирует, так происходит не всегда [Prooijen, Acker 2015]. Можно предположить, что различные категории населения будут иметь склонность доверять разным теориям заговора, поэтому получаемые результаты могут быть связаны со спектром теорий, с которыми респондентам предлагалось выразить степень согласия. Кроме того, критические статьи фиксируют частое отсутствие проверки шкалы на одномерность [Swami et al. 2017]. Большинство публикаций, предлагающих респондентам выразить поддержку теорий заговора из фиксированного списка, не проводили факторный анализ, который должен был подтвердить, что все пункты шкалы относятся к одному фактору. Также в отдельных работах показатель согласованности шкалы альфа Кронбаха несколько ниже значений, которые принято считать хорошими (0,8), а объёмы выборки недостаточны для тестирования шкал с таким числом элементов [Swami et al. 2017] (например, тестирование шкалы из 17 теорий заговора на 138 респондентах; см.: [Wood, Douglas, Sutton 2012]).

Кроме того, многочисленные исследования подтверждают, что существуют индивидуальные различия в склонности людей доверять теориям заговора [Swami, Chamorro-Premuzic, Furnham 2010]. Убеждённость в одной теории заговора увеличивает вероятность доверия к другим, в том числе не связанным [Goertzel 1994], взаимно противоречащим [Wood, Douglas, Sutton 2012] или полностью вымышленным [Swami et al. 2011]. Таким образом, речь идёт, по-видимому, о некотором специфическом способе восприятия информации, а не о доверии конкретным конспирологическим нарративам. Это делает важной разработку более абстрактных шкал, направленных на изучение склонности верить в теории заговора.

Промежуточным вариантом методологии изучения конспирологического мышления можно считать предложенную М. Вудом шкалу, которая, с одной стороны, не предполагает полного отказа от использования конкретных теорий заговора в опросниках, с другой — несколько формализирует методологию [Wood 2017]. Подход автора заключается в использовании 17 утверждений, которые должны зафиксировать предрасположенность к конспирологическому восприятию реальности. Сами утверждения содержат пропуски, позволяющие подставить практически любую теорию заговора. Например, «те, кто

находится у власти, приложат немало усилий, чтобы не допустить досконального расследования_»;

«любой, кто обращал на это внимание, знает, что нам лгут о_, но большинству людей промыли

мозги»; «если правда о_станет известна, это нанесёт серьёзный ущерб интересам некоторых влиятельных людей» [Wood 2017]. Предполагается, что при проведении исследования на место пропусков будет подставлено упоминание об одной и той же теории заговора. В этом случае шкала показывает высокую согласованность и, по-видимому, хорошо отражает предрасположенность к конспирологиче-скому мышлению.

Впрочем, какое-либо упоминание конкретных теорий заговора в подобных исследованиях не является обязательным. В частности, в анкете о конспирологическом менталитете (Conspiracy Mentality Questionnaire) [Bruder et al. 2013: 5] используются обобщённые формулировки: «Я думаю, что...

1. .. .в мире происходит много очень важных вещей, о которых общественность никогда не узнает;

2. .политики обычно не сообщают нам истинных мотивов своих решений;

3. .государственные органы внимательно следят за всеми гражданами;

4. .события, которые внешне кажутся несвязанными, часто являются результатом секретных действий;

5. .существуют секретные организации, которые сильно влияют на политические решения».

Хотя последующие исследования, использующие данную шкалу, подтвердили её высокую надёжность [Lantian et al. 2016; Orosz et al. 2016; Leone et al. 2018], отдельные работы критиковали данный подход к изменению конспирологического мышления за отсутствие одномерности [Swami et al. 2017]. Используемые формулировки предположительно могут отражать не только веру в теории заговора, но и здоровый скептицизм, являющийся признаком критического мышления. Так, согласие с тезисом о том, что политики не сообщают гражданам об истинных мотивах своих решений, не обязательно будет свидетельствовать о вере в теории заговора, оно также может быть следствием понимания ограничений транслируемой публично информации.

Некоторые предлагаемые шкалы конспирологического мышления значительно более детализированы. В частности, Общая шкала конспирологических убеждений (Generic Conspiracist Beliefs Scale) [Brotherton, French, Pickering 2013] состоит из 15 тезисов, которые были отобраны из 75 утверждений, первоначально протестированных авторами. Предрасположенность к доверию теориям заговора в этом случае предполагается измерять на основе согласия со следующими высказываниями [Brotherton, French, Pickering 2013: 8]:

«1. Правительство участвует в убийстве невиновных граждан и (или) хорошо известных общественных деятелей и хранит это в тайне;

2. Власть, которой обладают главы государства, второстепенна по сравнению с властью небольших групп, реально контролирующих мировую политику;

3. Секретные организации общаются с инопланетянами, но скрывают это от общественности;

4. Распространение некоторых вирусов и (или) заболеваний является результатом преднамеренных и тайных усилий какой-либо организации;

5. Группы учёных фальсифицируют или скрывают факты, чтобы обмануть общественность;

6. Правительство разрешает или совершает акты терроризма на своей территории, маскируя свою причастность к ним;

7. Небольшая секретная группа людей ответственна за принятие всех основных мировых решений, таких как объявления войн;

8. Доказательства контактов с инопланетянами скрываются от общественности;

9. Технологии управления разумом используются на людях без их ведома;

10. Новые и передовые технологии, которые могут навредить текущей промышленности, сдерживаются;

11. Власть привлекает людей к сокрытию своего участия в преступной деятельности;

12. Некоторые важные события произошли в результате деятельности небольшой группы людей, которая тайно манипулирует событиями в мире;

13. Некоторые наблюдения и слухи о НЛО инсценируются для того, чтобы отвлечь общественность от контакта с реальными инопланетянами;

14. Эксперименты с использованием новых лекарств или технологий регулярно проводятся в обществе без ведома или согласия людей;

15. Много важной информации намеренно скрывается от общественности из чьих-либо личных интересов».

Данная шкала включает ряд тезисов, относящихся к типичным теориям заговора; в этих тезисах упоминаются наука и разработка лекарств, деятельность мирового правительства, криминальная активность власти, контакты с НЛО. Однако складывается ощущение, что шкала охватывает явления разного порядка. Впрочем, авторы получили достаточно высокую корреляцию между группами конспирологи-ческих теорий. Кроме того, сами эти группы коррелировали с полученным на основе шкалы общим показателем конспирологического мышления.

Ещё одна шкала, направленная на изучение теорий заговора, включает 64 тезиса с которыми респондентам предлагается выразить согласие или несогласие [Stojanov, Halberstadt 2019]. Фактически в данном случае используются высказывания, направленные на выявление двух способов мышления: (1) собственно вера в теории заговора, понимаемая как убеждённость в том, что некто влиятельный стоит за важными социальными или политическими событиями, а официальная версия событий не всегда достоверна; (2) общий скептицизм по отношению к человеческим знаниям и, возможно, рациональная подозрительность. Примерами первой группы тезисов могут служить следующие элементы шкалы: «секретная, тайная группа несёт ответственность за трагические события»; «обстоятельства, в которых мы находимся, являются результатом тайного плана»; «альтернативные объяснения важных социальных событий ближе к истине, чем официальная версия» и др. Скептицизм при этом фиксировался с помощью таких высказываний, как «многие вещи происходят без ведома общественности», «люди пытаются манипулировать фактами для достижения собственных целей» и др.

Опора на более общие шкалы, не содержащие упоминаний конкретных теорий заговора, имеет ряд ограничений для измерения конспирологического мышления. В частности, большая длина опросника предполагает значительные временные затраты на его заполнение. Подобное исследование непросто провести в формате онлайн-опроса из-за высокого риска прерывания заполнения анкеты. Ещё одной проблемой является возможная неоднозначность трактовки конспирологического мышления в разных странах2. Одни и те же высказывания в разных культурных контекстах могут быть признаками как конспирологического, так и критического мышления. Это делает необходимыми разработку, адаптацию и тестирование шкал для разных стран. Впрочем, использование конкретных теорий заговора для изменения конспирологических убеждений также нередко невозможно в рамках межстрановых

2 Подобную проблему отмечал Дж. Скотт в отношении сравнительных исследований коррупции. Феномен коррупции может трактоваться в различных странах неодинаково, что затрудняет сравнение его восприятия при условии использования одинакового инструментария [Scott 1969].

сравнительных исследовании, поскольку многие такие идеи релевантны и понятны только в конкретных культурных контекстах [Byford 2011]. К примеру, отдельные исследования такого рода включают теории заговора о Зоне 513 [Swami, Chamorro-Premuzic, Furnham 2010], которые могут быть неясны и незнакомы значительной части людей за пределами США.

Таким образом, существуют два принципиально разных подхода к измерению конспирологического мышления: (1) с точки зрения согласия с рядом реальных теорий заговора; (2) в общих терминах без ссылки на реальные теории заговора. Каждый из этих подходов имеет серьёзные ограничения — как специфические (например, произвольность выбора теорий заговора для первого подхода и отсутствие одномерности шкал для второго), так и общие (сложность использования шкал в сравнительных международных исследованиях). Следовательно, методология измерения конспирологического мышления нуждается в дальнейшей разработке.

Факторы веры в теории заговора

Логично, что не все люди обладают одинаковой склонностью к конспирологическому мышлению. Можно выделить индивидуальные и социальные факторы, которые оказывают влияние на подверженность теориям заговора. Согласно психологическим исследованиям, конспирологическое мышление более характерно для людей с высоким уровнем тревожности [Grzesiak-Feldman 2013] и низкой самооценкой [Abalakina-Paap et al. 1999; Swami et al. 2011]. Развитые аналитические способности снижают подверженность теориям заговора [Swami et al. 2014]. Эти выводы хорошо соотносятся с самой природой конспирологических убеждений, предполагающей, с одной стороны, наличие неопределённости, связанной с каким-либо негативным условием, а с другой — некритическое отношение к неофициальной информации.

Спектр социальных факторов, влияющих на склонность к конспирологическому мышлению, также широк. Значимым является уровень образования: более образованные люди реже верят в теории заговора [Prooijen 2017], что, возможно, отчасти связано с повышением критического мышления, которое важно для распознавания недостоверной информации. Играет определённую роль и социальный статус. В частности, конспирологические теории более популярны в менее влиятельных социальных группах, в том числе среди национальных меньшинств и нижних социальных слоёв [Stempel, Hargrove, Stempel 2007]. Также имеет значение идеология. Так, наиболее склонны доверять теориям заговора люди, принадлежащие к краям политического спектра [Prooijen, Krouwel, Pollet 2015]. Впрочем, отдельные исследования отмечают, что это характерно для крайне правых, но не для крайне левых [Mancosu, Vassallo, Vezzoni 2017]. Кроме того, конспирологические убеждения свойственны людям с низким уровнем доверия — политического [Einstein, Glick 2015; Mancosu, Vassallo, Vezzoni 2017] и генерализированного [JovanceviC, MiliceviC 2020]. Можно предположить, что низкое доверие власти приводит к скептическому отношению к официальной информации, заставляя обращаться к альтернативным, зачастую непроверенным источникам.

Этот вывод косвенно подтверждается наблюдением, что конспирологическое мышление более характерно для людей, которые потребляют информацию из «несерьёзных» медиа, таких как блоги и глянцевые журналы [Stempel, Hargrove, Stempel 2007], социальные сети [Allington et al. 2021]. Распространение недостоверной информации часто приписывается различным интернет-ресурсам. Так, примерно четверть роликов YouTube, посвящённых медицинским проблемам (вирусы Зика, Эбола, H1N1, COVID-19), вводили людей в заблуждение [Pandey et al. 2010; Pathak et al. 2015; Bora et al. 2018; Li et al. 2020]. По некоторым оценкам, их доля была ещё выше — около 37% [Moon, Lee 2020]. В дру-

3 Секретная военная база в США, в отношении которой существует множество теорий заговора. В частности о том, что в Зоне 51 проводятся исследования тел инопланетян.

гих социальных сетях (Facebook4 [Buchanan, Beckett 2014], Twitter [Oyeyemi, Gabarron, Wynn 2014; Kouzy et al. 2020]) также нередко циркулирует недостоверная и неподтверждённая информация. Как правило, ответственность за такой контент несут не официальные аккаунты, а индивидуальные пользователи и производители развлекательного контента. Традиционные медиа в целом контролируют достоверность транслируемой информации сильнее, чем индивидуальные блогеры. Интернет в данном случае становится платформой для распространения альтернативных точек зрения, в том числе и теорий заговора. Логично предположить, что вероятность столкнуться с конспирологическими теориями у тех, кто потребляет информацию из таких источников, выше. Впрочем, данные о России, Казахстане и Украине демонстрируют противоположное: получение новостей из телевизионных программ повышает склонность к конспирологическому мышлению, а обращение к блогам (для России и Украины) и новостным агрегаторам снижает [Казун, Поршнев 2021].

Отметим, что влияние на конспирологическое мышление некоторых факторов не столь однозначно. Так, по-разному оценивается роль религии. Согласно некоторым исследованиям, верующие люди более склонны к конспирологическому мышлению [Hart, Graether 2018; Mancosu, Vassallo, Vezzoni 2017]. Другие работы не фиксируют различий в доверии теориям заговора среди верующих и неверующих, подчёркивая при этом, что люди, для которых религиозное мировоззрение является важным, более склонны к конспирологическому мышлению [Jasinskaja-Lahti, Jetten 2019]. Анализ факторов доверия теориям заговора относительно COVID-19 в Корее также подтверждает вывод о том, что религиозность способствует большей склонности к конспирологическому мышлению [Kim, Kim 2021]. Интересно, что это исследование также фиксирует негативный эффект принадлежности к христианству на доверие теориям заговора. Таким образом, можно предположить, что конспирологическое мышление связано с религиозностью и вероисповеданием человека, а не с самим фактом наличия или отсутствия веры.

Влияние возраста на веру в теории заговора также неоднозначно. С одной стороны, в случае с вирусом Зика наблюдалось большее доверие к конспирологическим теориям со стороны молодых людей [Klofstad et al. 2019]; с другой стороны, отдельные исследования указывают, что вера в теории заговора более характерна для людей старшего возраста [Prooijen 2017]. Можно предположить, что влияние данного фактора различно в зависимости от рассматриваемого кейса.

Заключение

В последние годы наблюдается рост интереса к изучению конспирологического мышления по разным вопросам, во многом связанный с подтверждёнными негативными эффектами подобных убеждений. Вместе с тем отдельные аспекты веры в теории заговора остаются непрояснёнными и нуждаются в дальнейшем исследовании. В частности, расхождения наблюдаются даже при определении понятия «конспирологическое мышление». Так, некоторые работы указывают, что теории заговора являются ложными; в других случаях подчёркивается их неправдоподобие. Впрочем, эти различия не столь серьёзны, как путаница при разграничении разных терминов, связанных с проблемой ложной, неполной и недостоверной информации. К примеру, понятия «слухи» и «фейковые новости» достаточно близки к теориям заговора. В некоторых исследованиях, где в реальности рассматриваются конспирологиче-ские убеждения, используются именно эти понятия. Таким образом, границы рассматриваемого явления всё ещё остаются зыбкими.

Другая сложность связана с измерением склонности доверять теориям заговора. В рассмотренных в обзоре исследованиях используются два принципиально разных подхода: в одном случае оценивается

4 Роскомнадзор принял решение о блокировке доступа к Facebook (принадлежит компании Meta, призанной экстремист-кой организацией и запрещённой в России) на территории Российской Федерации 4 марта 2022 г. Источник: https://rkn. gov.ru/news/rsoc/news74156.htm — Примеч. ред.

вера в конкретные теории заговора из списка, а в другом — предрасположенность к доверию конспи-рологическим идеям на основании более общих вопросов. Каждый из этих подходов имеет серьёзные ограничения. В первом вопросы вызывает произвольность выбора теорий заговора. Кроме того, видя перед собой список нарративов, респонденты могут распознать значительную часть из них как конспи-рологические. В результате существует вероятность получения социально одобряемых ответов, когда опрашиваемый относит все приведённые тезисы к теориям заговора и декларирует отсутствие доверия какой-либо из них. Отчасти данная проблема может быть решена за счёт применения метода эксперимента [Климова, Чмель, Савин 2020]. При использовании более общих вопросов, не содержащих привязки к конкретным теориям заговора, существует риск, связанный с отсутствием одномерности шкал. Кроме того, оба подхода сложно адаптировать к проведению сравнительных международных исследований. Шкалы должны разрабатываться и тестироваться в конкретных культурных контекстах. В противном случае возможна ситуация, когда задаваемые вопросы фиксируют не только склонность к конспирологическому мышлению, но и критический взгляд на отдельные социальные процессы.

В отношении большинства факторов, влияющих на доверие к теориям заговора, среди исследователей существует консенсус. Конспирологические убеждения более свойственны людям с высокой тревожностью, низкой самооценкой и менее развитыми аналитическими способностями. Кроме того, в теории заговора чаще верят люди с низким социальным статусом и уровнем образования, невысоким уровнем генерализированного и политического доверия, принадлежащие к краям идеологического спектра, а также потребляющие информацию из глянцевых журналов и социальных сетей. Роль возраста и религиозности менее однозначна.

Хотя в отношении конспирологического мышления было проведено уже достаточно много исследований, можно выделить ряд теоретических, методологических и эмпирических задач, которые ещё не были решены. В частности, представляется важным более чётко разделить различные формы недостоверной или неполной информации, провести более явную границу между теориями заговора, фейковыми новостями и слухами. Необходимыми представляются разработка и тестирование шкал, направленных на оценку склонности к конспирологическому мышлению, которые были бы релевантны для России. Кроме того, имеет смысл более детальное рассмотрение влияния на веру в теории заговора тех факторов, которые в настоящий момент вызывают вопросы (например, возраст и религиозность).

В статье используется библиометрический подход к отбору публикаций для рассмотрения, имеющий свои преимущества и недостатки. Осуществляя поиск статей таким образом мы делаем его менее случайным и произвольным. В то же время такой подход к формированию выборки анализируемых исследований не позволяет охватить тематически близкие публикации, которые оперируют другими терминами (например, «параноидальный стиль» (paranoid style) [Hofstadter 2008]). Безусловно, такая фокусировка работы является ограничением данного обзора. Однако, на наш взгляд, соотнесение термина «конспирология» со смежными терминами является задачей, достойной отдельного рассмотрения. Ещё одним ограничением данного обзора (впрочем, как и большинства других работ, посвя-щённых конспирологическому мышлению) является нормативизм. Как и в случае с исследованиями фейковых новостей, большая часть текстов о конспирологии подчёркивает негативный характер данного феномена и, таким образом, имеет оценочный характер. Существуют отдельные примеры отказа от стигматизации конспирологического мышления и описания теорий заговора как формы рационального мышления, естественного для людей, нуждающихся в простых объяснениях сложных вещей и мыслящих мифологически [Bratich 2008]. Однако такой взгляд на проблему не является доминирующим. Тем не менее при дальнейшей разработке темы представляется целесообразным учитывать данные ограничения и раскрыть их более детально.

Литература

Казун А. Д. 2020. Так ли страшен фейк? Ложные новости и их роль в современном мире. Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. 4: 162-175. URL: https://doi. org/10.14515/monitoring.2020.4.791

Казун А. Д., Поршнев А. В. 2021. Кто верит в теории заговора? Факторы склонности к конспирологическому мышлению в России, Казахстане и Украине. Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. 6: 549-565. URL: https://doi.Org/10.14515/monitoring.2021.6.1889

Кирзюк А. 2021. «У меня нет страха»: ковид-диссиденты в поисках агентности и правды. Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. 2: 484-509. URL: https://doi. org/10.14515/monitoring.2021.2.1776

Климова А., Чмель К., Савин Н. 2020. Верю-не-верю: общественное мнение и слухи о происхождении нового коронавируса. Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. 6: 266-283. URL: https://doi.org/10.14515/monitoring.2020.6.1752

Нестик Т., Дейнека О., Максименко А. 2020. Социально-психологические предпосылки веры в кон-спирологические теории происхождения COVID-19 и вовлечённость в сетевые коммуникации. Социальная психология и общество. 11 (4): 87-104. URL: https://psyjournals.ru/social_psy/2020/n4/ Nestik_et_al.shtml

Aaronovitch D. 2011. Voodoo Histories: The Role of the Conspiracy Theory in Shaping Modern History. New York: Riverhead Books.

Abalakina-Paap M. et al. 1999. Beliefs in Conspiracies. Political Psychology. 20 (3): 637-647. URL: https:// doi.org/10.1111/0162-895X.00160

Abbasi J. 2021. COVID-19 Conspiracies and Beyond: How Physicians Can Deal with Patients' Misinformation. JAMA. 325 (3): 208-210. URL: https://doi.org/10.1001/jama.2020.22018

Ahmed W. et al. 2020. COVID-19 and the 5G Conspiracy Theory: Social Network Analysis of Twitter Data. Journal of Medical Internet Research. 22 (5): e19458. URL: https://doi.org/10.2196/19458

Allcott H., Gentzkow M. 2017. Social Media and Fake News in the 2016 Election. Journal of Economic Perspectives. 31 (2): 211-236. URL: https://doi.org/10.1257/jep.3L2.211

Allington D. et al. 2021. Health-Protective Behaviour, Social Media Usage and Conspiracy Belief during the COVID-19 Public Health Emergency. Psychological Medicine. 51 (10): 1763-1769. URL: https://doi. org/10.1017/S003329172000224X

Ball-Rokeach S. J., Grube J. W., Rokeach M. 1981. 'Roots: The Next Generation' — Who Watched and with What Effect? Public Opinion Quarterly. 45 (1): 58-68. URL: https://doi.org/10.1086/268634

Barkun M. 2013. A Culture of Conspiracy: Apocalyptic Visions in Contemporary America. Oakland, CA: University of California Press.

Bilewicz M. et al. 2013. Harmful Ideas, the Structure and Consequences of Anti-Semitic Beliefs in Poland. Political Psychology. 34 (6): 821-839. URL: https://doi.org/10.1111/pops.12024

Bird S. T., Bogart L. M. 2005. Conspiracy Beliefs about HIV/AIDS and Birth Control among African Americans: Implications for the Prevention of HIV, Other STIs, and Unintended Pregnancy. The Journal of Social Issues. 61 (1): 109-126. URL: https://doi.org/10.1111/j.0022-4537.2005.00396.x

Bogart L. M., Thorburn Sh. 2006. Relationship of African Americans' Sociodemographic Characteristics to Belief in Conspiracies about HIV/AIDS and Birth Control. Journal of the National Medical Association. 98 (7): 1144-1150.

Bora K. et al. 2018. Are Internet Videos Useful Sources of Information during Global Public Health Emergencies? A Case Study of YouTube Videos during the 2015-2016 Zika Virus Pandemic. Pathogens and Global Health. 112 (6): 320-328. URL: https://doi.org/10.1080/20477724.2018.1507784

Bratich J. 2008. Conspiracy Panics: Political Rationality and Popular Culture. New York: State University of New York Press.

Brotherton R., French C. C., Pickering A. D. 2013. Measuring Belief in Conspiracy Theories: The Generic Conspiracist Beliefs Scale. Frontiers in Psychology. 4 (279): 21 May. URL: https://doi.org/10.3389/ fpsyg.2013.00279

Bruder M. et al. 2013. Measuring Individual Differences in Generic Beliefs in Conspiracy Theories Across Cultures: Conspiracy Mentality Questionnaire. Frontiers in Psychology 4 (225): 30 April. URL: https:// doi.org/10.3389/fpsyg.2013.00225

Bryanov K., Vziatysheva V. 2021. Determinants of Individuals' Belief in Fake News: A Scoping Review Determinants of Belief in Fake News. PLOS ONE. 16 (6): e0253717. URL: https://doi.org/10.1371/ journal.pone.0253717

Buchanan R., Beckett R. D. 2014. Assessment of Vaccination-Related Information for Consumers Available on Facebook. Health Information and Libraries Journal. 31 (3): 227-234. URL: https://doi.org/10.1111/ hir.12073

Byford J. 2011. Conspiracy Theories: A Critical Introduction. London: Palgrave Macmillan.

Douglas K. M. 2021. COVID-19 Conspiracy Theories. Group Processes & Intergroup Relations. 24 (2): 270275. URL: https://doi.org/10.1177/1368430220982068

Dunn A. G. et al. 2017. Mapping Information Exposure on Social Media to Explain Differences in HPV Vaccine Coverage in the United States. Vaccine. 35 (23): 3033-3040. URL: https://doi.org/10.1016/j. vaccine.2017.04.060

Einstein K., Glick D. 2015. Do I Think BLS Data are BS? The Consequences of Conspiracy Theories. Political Behavior. 37 (3): 679-701. URL: https://doi.org/10.1007/s11109-014-9287-z

Fenster M. 2008. Conspiracy Theories: Secrecy and Power in American Culture. 2nd ed. Minneapolis, MN: University of Minnesota Press.

Flaxman S., Goel S., Rao J. M. 2016. Filter Bubbles, Echo Chambers, and Online News Consumption. Public Opinion Quarterly. 80 (S1): 298-320. URL: https://doi.org/10.1093/poq/nfw006

Goertzel T. 1994. Belief in Conspiracy Theories. Political Psychology. 15 (4): 731-742. URL: https://doi. org/10.2307/3791630

Goertzel T. 2010. Conspiracy Theories in Science. EMBO Reports. 11 (7): 493-499. URL: https://doi. org/10.1038/embor.2010.84

Grebe E., Nattrass N. 2012. AIDS Conspiracy Beliefs and Unsafe Sex in Cape Town. AIDS and Behavior. 16 (3): 761-773. URL: https://doi.org/10.1007/s10461-011-9958-2

Grzesiak-Feldman M. 2013. The Effect of High-Anxiety Situations on Conspiracy Thinking. Current Psychology. 32 (1): 100-118. URL: https://doi.org/10.1007/s12144-013-9165-6

Hart J., Graether M. 2018. Something's Going on Here. Journal of Individual Differences. 39 (4): 229-237. URL: https://doi.org/10.1027/1614-0001/a000268

Hofstadter R. 2008. The Paranoid Style in American Politics: And Other Essays (Vintage). New York: Random House Inc.; Vintage Books.

Imhoff R., Bruder M. 2014. Speaking (Un-)Truth to Power: Conspiracy Mentality as a Generalised Political Attitude. European Journal of Personality. 28 (1): 25-43. URL: https://doi.org/10.1002/per.1930

Iyengar Sh., Hahn K. S. 2009. Red Media, Blue Media: Evidence of Ideological Selectivity in Media Use. Journal of Communication. 59 (1): 19-39. URL: https://doi.org/10.1111/j.1460-2466.2008.01402.x

Jasinskaja-Lahti I., Jetten J. 2019. Unpacking the Relationship between Religiosity and Conspiracy Beliefs in Australia. British Journal of Social Psychology. 58 (4): 938-954. URL: https://doi.org/10.1111/bjso.12314

Jolley D., Douglas K. M. 2014. The Social Consequences of Conspiracism: Exposure to Conspiracy Theories Decreases Intentions to Engage in Politics and to Reduce One's Carbon Footprint. British Journal of Psychology. 105 (1): 35-56. URL: https://doi.org/10.1111/bjop.12018

Jovancevic A., Milicevic N. 2020. Optimism-Pessimism, Conspiracy Theories and General Trust as Factors Contributing to COVID-19 Related Behavior — A Cross-Cultural Study. Personality and Individual Differences. 167: 110216. URL: https://doi.org/10.10167j.paid.2020.110216

Kim S., Kim S. 2021. Searching for General Model of Conspiracy Theories and Its Implication for Public Health Policy: Analysis of the Impacts of Political, Psychological, Structural Factors on Conspiracy Beliefs about the COVID-19 Pandemic. International Journal of Environmental Research and Public Health. 18 (1): 266. URL: https://doi.org/10.3390/ijerph18010266

Kittler A. F. et al. 2004. The Internet as a Vehicle to Communicate Health Information during a Public Health Emergency: A Survey Analysis Involving the Anthrax Scare of2001. Journal of Medical Internet Research. 6 (1): e1. URL: https://doi.org/10.2196/jmir6.Le8

Klofstad C. A. et al. 2019. What Drives People to Believe in Zika Conspiracy Theories? Palgrave Communications. 5 (1): 1-8. URL: https://doi.org/10.1057/s41599-019-0243-8

Kouzy R. et al. 2020. Coronavirus Goes Viral: Quantifying the COVID-19 Misinformation Epidemic on Twitter. Cureus. 12 (3). URL: http://dx.doi.org/10.7759/cureus.7255

Kowalski J. et al. 2020. Adherence to Safety and Self-Isolation Guidelines, Conspiracy and Paranoia-like Beliefs during COVID-19 Pandemic in Poland — Associations and Moderators. Psychiatry Research. 294: 113540. URL: https://doi.org/10.1016Zj.psychres.2020.113540

Lantian A. et al. 2016. Measuring Belief in Conspiracy Theories: Validation of a French and English Single-Item Scale. International Review of Social Psychology. 29 (1): 1-14. URL: https://doi.org/10.5334/irsp.8

Leibovitz T. et al. 2021. COVID-19 Conspiracy Beliefs: Relations with Anxiety, Quality of Life, and Schemas. Personality and Individual Differences. 175: 110704. URL: https://doi.org/10.1016Zj.paid.2021.110704

Leman P. 2007. The Born Conspiracy. New Scientist. 195 (2612): 35-37. URL: https://doi.org/10.1016/S0262-4079(07)61774-6

Leone L. et al. 2018. Avoidant Attachment Style and Conspiracy Ideation. Personality and Individual Differences. 134: 329-336. URL: https://doi.org/10.10167j.paid.2018.06.043

Lewandowsky S., Gignac G. E., Oberauer K. 2013. The Role of Conspiracist Ideation and Worldviews in Predicting Rejection of Science. PLOS ONE. 8 (10): e75637. URL: https://doi.org/10.1371/journal. pone.0075637

Lewandowsky S., Oberauer K., Gignac G. E. 2013. NASA Faked the Moon Landing—Therefore, (Climate) Science is a Hoax: An Anatomy of the Motivated Rejection of Science. Psychological Science. 24 (5): 622633. URL: https://doi.org/10.1177/0956797612457686

Li H. O.-Y. et al. 2020. YouTube as a Source of Information on COVID-19: A Pandemic of Misinformation? BMJ Global Health. 5 (5): e002604. URL: https://doi.org/10.1136/bmjgh-2020-002604

Linden S. van der. 2015. The Conspiracy-Effect: Exposure to Conspiracy Theories (about Global Warming) Decreases pro-Social Behavior and Science Acceptance. Personality and Individual Differences. 87: 171173. URL: https://doi.org/10.1016/j.paid.2015.07.045

Mancosu M., Vassallo S., Vezzoni C. 2017. Believing in Conspiracy Theories: Evidence from an Exploratory Analysis of Italian Survey Data. South European Society & Politics. 22 (3): 327-344. URL: https://doi.or g/10.1080/13608746.2017.1359894

Marchlewska M., Cichocka A., Kossowska M. 2018. Addicted to Answers: Need for Cognitive Closure and the Endorsement of Conspiracy Beliefs. European Journal of Social Psychology. 48 (2): 109-117. URL: https://doi.org/10.1002/ejsp.2308

McCauley C., Jacques S. 1979. The Popularity of Conspiracy Theories of Presidential Assassination: A Bayesian Analysis. Journal of Personality and Social Psychology. 37 (5): 637-644. URL: https://doi. org/10.1037/0022-3514.37.5.637

McHoskey J. W. 1995. Case Closed? On the John F. Kennedy Assassination: Biased Assimilation of Evidence and Attitude Polarization. Basic and Applied Social Psychology. 17 (3): 395-409. doi: 10.1207/ s15324834basp1703_7

Moon H., Lee G. H. 2020. Evaluation of Korean-Language COVID-19-Related Medical Information on YouTube: Cross-Sectional Infodemiology Study. Journal of Medical Internet Research. 22 (8): e20775. URL: https://doi.org/10.2196/20775

Moscovici S. 1987. The Conspiracy Mentality. In: Graumann C., Moscovici S. (eds) Changing Conceptions of Conspiracy. NewYork, NY: Springer-Verlag; 151-169.

Nisbet M. C., Brossard D., Kroepsch A. 2003. Framing Science: The Stem Cell Controversy in an Age of Press/Politics. International Journal of Press/Politics. 8 (2): 36-70. URL: https://doi. org/10.1177/1081180X02251047

Oliver J. E., Wood T. 2014a. Conspiracy Theories and the Paranoid Style(s) of Mass Opinion. American Journal of Political Science. 58 (4): 952-966. URL: https://doi.org/10.1111/ajps.12084

Oliver J. E., Wood T. 2014b. Medical Conspiracy Theories and Health Behaviors in the United States. JAMA Internal Medicine. 174 (5): 817-818. URL: https://doi.org/10.1001/jamainternmed.2014.190

Orosz G. et al. 2016. Changing Conspiracy Beliefs through Rationality and Ridiculing. Frontiers in Psychology. 7: 1525. URL: https://doi.org/10.3389/fpsyg.2016.01525

Oyeyemi S. O., Gabarron E., Wynn R. 2014. Ebola, Twitter, and Misinformation: A Dangerous Combination? BMJ. 349: g6178. URL: https://doi.org/10.1136/bmj.g6178

Pandey A. et al. 2010. YouTube as a Source of Information on the H1N1 Influenza Pandemic. American Journal of Preventive Medicine. 38 (3): e1-3. URL: https://doi.org/10.1016/j.amepre.2009.11.007.

Parsons Sh. et al. 1999.A Test ofthe Grapevine:An Empirical Examination of Conspiracy Theories amongAfrican Americans. Sociological Spectrum. 19 (2): 201-222. URL: https://doi.org/10.1080/027321799280235

Pathak R. et al. 2015. YouTube as a Source of Information on Ebola Virus Disease. North American Journal of Medical Sciences. 7 (7): 306-309. URL: https://doi.org/10.4103/1947-2714.161244

Popper K. 1969. Conjectures and Refutations: The Growth of Scientific Knowledge. London: Routledge & Kegan Paul.

Prooijen J.-W. van. 2017. Why Education Predicts Decreased Belief in Conspiracy Theories. Applied Cognitive Psychology. 31 (1): 50-58. URL: https://doi.org/10.1002/acp.3301

Prooijen J.-W. van, Acker M. 2015. The Influence of Control on Belief in Conspiracy Theories: Conceptual and Applied Extensions. Applied Cognitive Psychology. 29 (5): 753-761. URL: https://doi.org/10.1002/ acp.3161

Prooijen J.-W. van, Krouwel A. P. M., Pollet T. V. 2015. Political Extremism Predicts Belief in Conspiracy Theories. Social Psychological and Personality Science. 6 (5): 570-578. URL: https://doi. org/10.1177/1948550614567356

Reynolds B., Seeger M. W. 2005. Crisis and Emergency Risk Communication as an Integrative Model. Journal of Health Communication. 10 (1): 43-55. URL: https://doi.org/10.1080/10810730590904571

Robinson P. et al. 2016. Pockets of Resistance: British News Media, War and Theory in the 2003 Invasion of Iraq. Manchester, UK: Manchester University Press.

Scott J. C. 1969. The Analysis of Corruption in Developing Nations. Comparative Studies in Society and History. 11 (3): 315-341.

Silva B. C., Vegetti F., Littvay L. 2017. The Elite is up to Something: Exploring the Relation Between Populism and Belief in Conspiracy Theories. Swiss Political Science Review. 23 (4): 423-443. URL: https://doi. org/10.1111/spsr.12270

Smith R. D. 2006. Responding to Global Infectious Disease Outbreaks: Lessons from SARS on the Role of Risk Perception, Communication and Management. Social Science & Medicine. 63 (12): 3113-3123. URL: https://doi.org/10.1016Zj.socscimed.2006.08.004

Sopory P. et al. 2019. Communicating Uncertainty during Public Health Emergency Events: A Systematic Review. Review of Communication Research. 7: 67-108. URL: https://doi.org/10.12840/ISSN.2255-4165.019

Stempel C., Hargrove T., Stempel G. H. 2007. Media Use, Social Structure, and Belief in 9/11 Conspiracy Theories. Journalism & Mass Communication Quarterly. 84 (2): 353-372. URL: https://doi. org/10.1177/107769900708400210

Stojanov A., Halberstadt J. 2019. The Conspiracy Mentality Scale: Distinguishing between Irrational and Rational Suspicion. Social Psychology. 50 (4): 215-232. URL: https://doi.org/10.1027/1864-9335/a000381

Stroud N. 2008. Media Use and Political Predispositions: Revisiting the Concept of Selective Exposure. Political Behavior. 30 (3): 341-366. URL: https://doi.org/10.1007/s11109-007-9050-9

Sullivan D., Landau M. J., Rothschild Z. K. 2010. An Existential Function of Enemyship: Evidence that People Attribute Influence to Personal and Political Enemies to Compensate for Threats to Control. Journal of Personality and Social Psychology. 98 (3): 434-449. URL: https://doi.org/10.1037/a0017457

Sunstein C. R., Vermeule A. 2009. Conspiracy Theories: Causes and Cures. Journal of Political Philosophy. 17 (2): 202-227. URL: https://doi.org/10.1111/j.1467-9760.2008.00325.x

Swami V. 2012. Social Psychological Origins of Conspiracy Theories: The Case of the Jewish Conspiracy Theory in Malaysia. Frontiers in Psychology. 3: 280. URL: https://doi.org/10.3389/fpsyg.2012.00280

Swami V., Chamorro-Premuzic T., Furnham A. 2010. Unanswered Questions: A Preliminary Investigation of Personality and Individual Difference Predictors of 9/11 Conspiracist Beliefs. Applied Cognitive Psychology. 24 (6): 749-761. URL: https://doi.org/10.1002/acp.1583

Swami V. et al. 2011. Conspiracist Ideation in Britain and Austria: Evidence of a Monological Belief System and Associations between Individual Psychological Differences and Real-World and Fictitious Conspiracy Theories. British Journal of Psychology. 102 (3): 443-463. URL: https://doi.org/10.1111/j.2044-8295.2010.02004.x

Swami V. et al. 2014. Analytic Thinking Reduces Belief in Conspiracy Theories. Cognition. 133 (3): 572-585. URL: https://doi.org/10.10167j.cognition.2014.08.006

Swami V. et al. 2017. An Examination of the Factorial and Convergent Validity of Four Measures of Conspiracist Ideation, with Recommendations for Researchers. PLoS ONE. 12 (2): 1-27. URL: https://doi.org/10.1371/ journal.pone.0172617

Uscinski J., Klofstad C., Atkinson M. 2016. What Drives Conspiratorial Beliefs? The Role of Informational Cues and Predispositions. Political Research Quarterly. 69 (1): 57-71.

Whitson J. A., Galinsky A. D. 2008. Lacking Control Increases Illusory Pattern Perception. Science. 322 (5898): 115-117. URL: https://doi.org/10.1126/science.1159845

Wood M. J. 2017. Conspiracy Suspicions as a Proxy for Beliefs in Conspiracy Theories: Implications for Theory and Measurement. British Journal of Psychology. 108 (3): 507-527. URL: https://doi.org/10.1111/ bjop.12231

Wood M. J., Douglas K. M., Sutton R. M. 2012. Dead and Alive: Beliefs in Contradictory Conspiracy Theories. Social Psychological and Personality Science. 3 (6): 767-773. URL: https://doi. org/10.1177/1948550611434786

Zimmerman R. K. et al. 2005. Vaccine Criticism on the World Wide Web. Journal of Medical Internet Research. 7 (2): e17. URL: https://doi.org/10.2196/jmir.7.2.e17

Zollmann F. 2019. Bringing Propaganda Back into News Media Studies. Critical Sociology. 45 (3): 329-345. URL: https://doi.org/10.1177/0896920517731

PROFESSIONAL REVIEWS

Anastasia Kazun

Conspiracy Thinking: Concept, Measurement and Factors

Abstract

The article provides an overview of the literature on conspiracy thinking. Although there is no consensus on the definition of this concept, as a rule, researchers pay attention to the following similar aspects: belief in secret and covert actions, a group of interested persons influencing world processes or hiding information about something, the false or implausible nature of conspiracy theories. There are two fundamentally different approaches to measuring conspiracy thinking: (1) in terms of agreement with several real conspiracy theories, (2) in general terms, without reference to specific conspiracy theories. Each of these approaches has serious limitations, both specific (for example, the arbitrariness of the choice of conspiracy theories for the first approach and the lack of one-dimensionality of the scales for the second), and general (the difficulty of using the scales in comparative international studies). The article provides examples of scales that correspond to each of the approaches. Factors influencing belief in conspiracy theories can be divided into psychological and social. Conspiracy beliefs are more common in people with high anxiety, low self-esteem and less developed analytical skills. In addition, conspiracy theories are more often believed by people with low social status and educational level, low level of generalized and political trust, belonging to the ends of the ideological spectrum, and consuming information from glossy magazines and social networks. The role of age and religiosity is less straightforward.

Keywords: conspiracy; conspiracy thinking; uncertainty; risk; trust; media consumption; rationality; fake news

Acknowledgements

The reported study was funded by RFBR, project number 20-111-50403.

References

Aaronovitch D. (2011) Voodoo Histories: The Role of the Conspiracy Theory in Shaping Modern History, New York: Riverhead Books.

Abalakina-Paap M., Stephan W. G., Craig T., Gregory W. L. (1999) Beliefs in Conspiracies. Political Psychology, vol. 20, no 3, pp. 637-647. Available at: : https://doi.org/10.1111/0162-895X.00160 (accessed 14 March 2022).

Abbasi J. (2021) COVID-19 Conspiracies and Beyond: How Physicians Can Deal with Patients' Misinformation. JAMA, vol. 325, no 3, pp. 208-210. Available at: https://doi.org/10.1001/jama.2020.22018 (accessed 14 March 2022).

KAZUN, Anastasia - PhD, senior research fellow at Laboratory for Studies in Economic Sociology, senior lecturer at the Faculty of Social Sciences, HSE University. Address: 20 Myasnitskaya str., 101000, Moscow, Russian Federation.

Email: adkazun@hse.ru

Ahmed W., Vidal-Alaball J., Downing J., López Seguí F. (2020) COVID-19 and the 5G Conspiracy Theory: Social Network Analysis of Twitter Data. Journal of Medical Internet Research, vol. 22, no 5, art. e19458. Available at: https://doi.org/10.2196/19458 (accessed 14 March 2022).

Allcott H., Gentzkow M. (2017) Social Media and Fake News in the 2016 Election. Journal of Economic Perspectives, vol. 31, no 2, pp. 211-236. Available at: https://doi.org/10.1257/jep.3L2.2n. (accessed 14 March 2022).

Allington D., Duffy B., Wessely S., Dhavan N., Rubin J. (2021) Health-Protective Behaviour, Social Media Usage and Conspiracy Belief during the COVID-19 Public Health Emergency. Psychological Medicine, vol. 51, no 10, pp. 1763-1769. Available at: https://doi.org/10.1017/S003329172000224X (accessed 14 March 2022).

Ball-Rokeach S. J., Grube J. W., Rokeach M. (1981) 'Roots: The Next Generation' — Who Watched and with What Effect? Public Opinion Quarterly, vol. 45, no 1, pp. 58-68. Available at: https://doi. org/10.1086/268634 (accessed 14 March 2022).

Barkun M. (2013) A Culture of Conspiracy: Apocalyptic Visions in Contemporary America, Oakland, CA: University of California Press.

Bilewicz M., Winiewski M., Kofta M., Wójcik A. (2013) Harmful Ideas, the Structure and Consequences of Anti-Semitic Beliefs in Poland. Political Psychology, vol. 34, no 6, pp. 821-839. Available at: https://doi. org/10.1111/pops.12024 (accessed 14 March 2022).

Bird S. T., Bogart L. M. (2005) Conspiracy Beliefs about HIV/AIDS and Birth Control among African Americans: Implications for the Prevention of HIV, Other STIs, and Unintended Pregnancy. The Journal of Social Issues, vol. 61, no 1, pp. 109-126. Available at: https://doi.org/10.1111/j.0022-4537.2005.00396.x (accessed 14 March 2022).

Bogart L. M., Thorburn Sh. (2006) Relationship of African Americans' Sociodemographic Characteristics to Belief in Conspiracies about HIV/AIDS and Birth Control. Journal of the National Medical Association, vol. 98, no 7, pp. 1144-1150.

Bora K., Das D., Barman B., Borah P. (2018) Are Internet Videos Useful Sources of Information during Global Public Health Emergencies? A Case Study of YouTube Videos during the 2015-16 Zika Virus Pandemic. Pathogens and Global Health, vol. 112, no 6, pp. 320-328. Available at: https://doi.org/10.1080/2047772 4.2018.1507784 (accessed 14 March 2022).

Bratich J. (2008) Conspiracy Panics: Political Rationality and Popular Culture, New York: State University of New York Press.

Brotherton R., French C. C., Pickering A. D. (2013) Measuring Belief in Conspiracy Theories: The Generic Conspiracist Beliefs Scale. Frontiers in Psychology, vol. 4, art. 279, published 21 May. Available at: https://doi.org/10.3389/fpsyg.2013.00279 (accessed 14 March 2022).

Bruder M., Haffke P., Neave N., Nouripanah N., Imhoff R. (2013) Measuring Individual Differences in Generic Beliefs in Conspiracy Theories Across Cultures: Conspiracy Mentality Questionnaire. Frontiers in Psychology, vol. 4, art. 225, published 30 April. Available at: https://doi.org/10.3389/fpsyg.2013.00225 (accessed 14 March 2022).

Bryanov K., Vziatysheva V. (2021) Determinants of Individuals' Belief in Fake News: A Scoping Review Determinants of Belief in Fake News. PLOS ONE, vol. 16, no 6, art. e0253717. Available at: https://doi. org/10.1371/journal.pone.0253717 (accessed 14 March 2022).

Buchanan R., Beckett R. D. (2014) Assessment of Vaccination-Related Information for Consumers Available on Facebook. Health Information and Libraries Journal, vol. 31, no 3, pp. 227-234. Available at: https:// doi.org/10.1111/hir.12073 (accessed 14 March 2022).

Byford J. (2011) Conspiracy Theories: A Critical Introduction, London: Palgrave Macmillan.

Douglas K. M. (2021) COVID-19 Conspiracy Theories. Group Processes & Intergroup Relations, vol. 24, no 2, pp. 270-275. Available at: https://doi.org/10.1177/1368430220982068 (accessed 14 March 2022).

Dunn A. G., Surian D., Leask J., Dey A., Mandl K. D., Coiera E. (2017) Mapping Information Exposure on Social Media to Explain Differences in HPV Vaccine Coverage in the United States. Vaccine, vol. 35, no 23, pp. 3033-3040. Available at: https://doi.org/10.1016/j.vaccine.2017.04.060 (accessed 14 March 2022).

Einstein K., Glick D. (2015) Do I Think BLS Data are BS? The Consequences of Conspiracy Theories. Political Behavior, vol. 37, no 3, pp. 679-701. Available at: https://doi.org/10.1007/s11109-014-9287-z (accessed 14 March 2022).

Fenster M. (2008) Conspiracy Theories: Secrecy and Power in American Culture, 2nd ed., Minneapolis, MN: University of Minnesota Press.

Flaxman S., Goel S., Rao J. M. (2016) Filter Bubbles, Echo Chambers, and Online News Consumption. Public Opinion Quarterly, vol. 80, no S1, pp. 298-320. Available at: https://doi.org/10.1093/poq/nfw006 (accessed 14 March 2022).

Goertzel T. (1994) Belief in Conspiracy Theories. Political Psychology, vol. 15, no 4, pp. 731-742. Available at: https://doi.org/10.2307/3791630 (accessed 14 March 2022).

Goertzel T. (2010) Conspiracy Theories in Science. EMBO Reports, vol. 11, no 7, pp. 493-499. Available at: https://doi.org/10.1038/embor.2010.84 (accessed 14 March 2022).

Grebe E., Nattrass N. (2012) AIDS Conspiracy Beliefs and Unsafe Sex in Cape Town. AIDS and Behavior, vol. 16, no 3, pp. 761-773. Available at: https://doi.org/10.1007/s10461-011-9958-2 (accessed 14 March 2022).

Grzesiak-Feldman M. (2013) The Effect of High-Anxiety Situations on Conspiracy Thinking. Current Psychology, vol. 32, no 1, pp. 100-118. Available at: https://doi.org/10.1007/s12144-013-9165-6 (accessed 14 March 2022).

Hart J., Graether M. (2018) Something's Going on Here. Journal of Individual Differences, vol. 39, no 4, pp. 229-237. Available at: https://doi.org/10.1027/1614-0001/a000268 (accessed 14 March 2022).

Hofstadter R. 2008. The Paranoid Style in American Politics: And Other Essays (Vintage), New York: Random House Inc.; Vintage Books.

Imhoff R., Bruder M. (2014) Speaking (Un-)Truth to Power: Conspiracy Mentality as a Generalised Political Attitude. European Journal of Personality, vol. 28, no 1, pp. 25-43. Available at: https://doi.org/10.1002/ per.1930 (accessed 14 March 2022).

Iyengar Sh., Hahn K. S. (2009) Red Media, Blue Media: Evidence of Ideological Selectivity in Media Use. Journal of Communication, vol. 59, no 1, pp. 19-39. Available at: https://doi.org/10.1111/j.1460-2466.2008.01402.x (accessed 14 March 2022).

Jasinskaja-Lahti I., Jetten J. (2019) Unpacking the Relationship between Religiosity and Conspiracy Beliefs in Australia. British Journal of Social Psychology, vol. 58, no 4, pp. 938-954. Available at: https://doi. org/10.1111/bjso.12314 (accessed 14 March 2022).

Jolley D., Douglas K. M. (2014) The Social Consequences of Conspiracism: Exposure to Conspiracy Theories Decreases Intentions to Engage in Politics and to Reduce One's Carbon Footprint. British Journal of Psychology, vol. 105, no 1, pp. 35-56. Available at: https://doi.org/10.1111/bjop.12018 (accessed 14 March 2022).

Jovancevic A., Milicevic N. (2020) Optimism-Pessimism, Conspiracy Theories and General Trust as Factors Contributing to COVID-19 Related Behavior — A Cross-Cultural Study. Personality and Individual Differences, vol. 167, art. 110216. Available at: https://doi.org/10.1016/j.paid.2020.110216 (accessed 14 March 2022).

Kazun A. D. (2020) Tak li strashen feyk? Lozhnye novosti i ikh rol' v sovremennom mire [Are Fakes Really Dangerous? Fake News and Their Role in the Modern World]. Monitoring of Public Opinion: Economic and Social Changes = Monitoring obshchestvennogo mneniya: ekonomicheskie i sotsial'nye peremeny, no 4, pp. 162-175 Available at: https://doi.org/10.14515/monitoring.2020.4.791 (accessed 14 March 2022) (in Russian).

Kazun A. D., Porshnev A. V. (2021) Kto verit v teorii zagovora? Faktory sklonnosti k konspirologicheskomu myshleniyu v Rossii, Kazakhstane i Ukraine. [Who Believes in Conspiracy Theories? Factors Influencing Propensity for Conspiracy Thinking in Russia, Kazakhstan and Ukraine]. Monitoring of Public Opinion: Economic and Social Changes = Monitoring obshchestvennogo mneniya: ekonomicheskie i sotsial'nye peremeny, no 6, pp. 549-565. Available at: https://doi.org/10.14515/monitoring.2021.6.1889 (accessed 14 March 2022).

Kim S., Kim S. (2021) Searching for General Model of Conspiracy Theories and Its Implication for Public Health Policy: Analysis of the Impacts of Political, Psychological, Structural Factors on Conspiracy Beliefs about the COVID-19 Pandemic. International Journal of Environmental Research and Public Health, vol. 18, no 1, art. 266. Available at: https://doi.org/10.3390/ijerph18010266 (accessed 14 March 2022).

Kirziuk A. (2021) «U menya net strakha»: kovid-dissidenty v poiskakh agentnosti i pravdy ["I Have No Fear": COVID Skeptics in Search of Agency and Truth]. Monitoring of Public Opinion: Economic and Social Changes=Monitoring obshchestvennogo mneniya: ekonomicheskie i sotsial'nye peremeny, vol. 2, pp. 484509 Available at: https://doi.org/10.14515/monitoring.2021.2.1776 (accessed 14 March 2022) (in Russian).

Kittler A. F., Hobbs J., Volk L. A., Kreps G. L., Bates D. W. (2004) The Internet as a Vehicle to Communicate Health Information during a Public Health Emergency: A Survey Analysis Involving the Anthrax Scare of 2001. Journal of Medical Internet Research, vol. 6, no 1, art. e1. Available at: https://doi.org/10.2196/ jmir.6.1.e8 (accessed 14 March 2022).

Klimova A., Chmel K., Savin N. (2020) Veryu-ne-veryu: obshchestvennoe mnenie i slukhi o proiskhozhdenii novogo koronavirusa [Believe it or Not: Public Opinion and Rumors About COVID-19]. Monitoring of Public Opinion: Economic and Social Changes= Monitoring obshchestvennogo mneniya: ekonomicheskie i sotsial'nyeperemeny, vol. 6, pp. 266-283. Available at: https://doi.org/10.14515/monitoring.2020.6.1752 (accessed 14 March 2022) (in Russian).

Klofstad C. A., Uscinski J. E., Connolly J. M., West J. P. (2019) What Drives People to Believe in Zika Conspiracy Theories? Palgrave Communications, vol. 5, no 1, pp. 1-8. Available at: https://doi.org/10.1057/ s41599-019-0243-8 (accessed 14 March 2022).

Kouzy R., Jaoude J. A., Kraitem A., El Alam M. B., Karam B., Adib E., Zarka J., Traboulsi C., Akl E. W., Bad-dour K. (2020) Coronavirus Goes Viral: Quantifying the COVID-19 Misinformation Epidemic on Twitter. Cureus, vol. 12, no 3. Available at: http://dx.doi.org/10.7759/cureus.7255 (accessed 14 March 2022).

Kowalski J., Marchlewska M., Molenda Z., Gorska P., Gaw^da L. (2020) Adherence to Safety and Self-Isolation Guidelines, Conspiracy and Paranoia-like Beliefs during COVID-19 Pandemic in Poland — Associations and Moderators. Psychiatry Research, vol. 294, art. 113540. Available at: https://doi.org/10.1016/j. psychres.2020.113540 (accessed 14 March 2022).

Lantian A., Muller D., Nurra C., Douglas K. M. (2016) Measuring Belief in Conspiracy Theories: Validation of a French and English Single-Item Scale. International Review of Social Psychology, vol. 29, no 1, pp. 1-14. Available at: https://doi.org/10.5334/irsp.8 (accessed 14 March 2022).

Leibovitz T., Shamblaw A. L., Rumas R., Best M. W. (2021) COVID-19 Conspiracy Beliefs: Relations with Anxiety, Quality of Life, and Schemas. Personality and Individual Differences, vol. 175, art. 110704. Available at: https://doi.org/10.1016/j.paid.2021.110704 (accessed 14 March 2022).

Leman P. (2007) The Born Conspiracy. New Scientist, vol. 195, no 2612, pp. 35-37. Available at: https://doi. org/10.1016/S0262-4079(07)61774-6 (accessed 14 March 2022).

Leone L., Giacomantonio M., Williams R., Michetti D. (2018) Avoidant Attachment Style and Conspiracy Ideation. Personality and Individual Differences, vol. 134, pp. 329-336. Available at: https://doi. org/10.1016/j.paid.2018.06.043 (accessed 14 March 2022).

Lewandowsky S., Gignac G. E., Oberauer K. (2013) The Role of Conspiracist Ideation and Worldviews in Predicting Rejection of Science. PLOS ONE, vol. 8, no 10, art. e75637. Available at: https://doi.org/10.1371/ journal.pone.0075637 (accessed 14 March 2022).

Lewandowsky S., Oberauer K., Gignac G. E. (2013) NASA Faked the Moon Landing—Therefore, (Climate) Science is a Hoax: An Anatomy of the Motivated Rejection of Science. Psychological Science, vol. 24, no 5, pp. 622-633. Available at: https://doi.org/10.1177/0956797612457686 (accessed 14 March 2022).

Li H. O.-Y., Bailey A., Huynh D., Chan J. (2020) YouTube as a Source of Information on COVID-19: A Pandemic of Misinformation? BMJ Global Health, vol. 5, no 5, art. e002604. Available at: https://doi. org/10.1136/bmjgh-2020-002604 (accessed 14 March 2022).

Linden S. van der (2015) The Conspiracy-Effect: Exposure to Conspiracy Theories (about Global Warming) Decreases pro-Social Behavior and Science Acceptance. Personality and Individual Differences, vol. 87, pp. 171-173. Available at: https://doi.org/10.1016/j.paid.2015.07.045 (accessed 14 March 2022).

Mancosu M., Vassallo S., Vezzoni C. (2017) Believing in Conspiracy Theories: Evidence from an Exploratory Analysis of Italian Survey Data. South European Society & Politics, vol. 22, no 3, pp. 327-344. Available at: https://doi.org/10.1080/13608746.2017.1359894 (accessed 14 March 2022).

Marchlewska M., Cichocka A., Kossowska M. (2018) Addicted to Answers: Need for Cognitive Closure and the Endorsement of Conspiracy Beliefs. European Journal of Social Psychology, vol. 48, no 2, pp. 109117. Available at: https://doi.org/10.1002/ejsp.2308 (accessed 14 March 2022).

McCauley C., Jacques S. (1979) The Popularity of Conspiracy Theories of Presidential Assassination: A Bayesian Analysis. Journal of Personality and Social Psychology, vol. 37, no 5, pp. 637-644. Available at: https://doi.org/10.1037/0022-3514.37.5.637 (accessed 14 March 2022).

McHoskey J. W. (1995) Case Closed? On the John F. Kennedy Assassination: Biased Assimilation of Evidence and Attitude Polarization. Basic and Applied Social Psychology, vol. 17, no 3, pp. 395-409. Available at: https://doi.org/10.1207/s15324834basp1703_7 (accessed 14 March 2022).

Moon H., Lee G. H. (2020) Evaluation of Korean-Language COVID-19-Related Medical Information on YouTube: Cross-Sectional Infodemiology Study. Journal of Medical Internet Research, vol. 22, no 8, art. e20775. Available at: https://doi.org/10.2196/20775 (accessed 14 March 2022).

Moscovici S. (1987) The Conspiracy Mentality. Changing Conceptions of Conspiracy (eds. C. Graumann, S. Moscovici), New York, NY: Springer-Verlag, pp. 151-169.

Nestik T., Deyneka O., Maksimenko A. (2020) Sotsial'no-psikhologicheskie predposylki very v konspiro-logicheskie teorii proiskhozhdeniya COVID-19 i vovlechennost' v setevye kommunikatsii [Socio-Psycho-logical Predictors of Belief in Conspiracy Theories of the Origin of COVID-19 and Involvement in Social Media]. Social Psychology and Society = Social'naya psihologiya i obshchestvo, vol. 11, no 4, pp. 87-104. Available at: https://psyjournals.ru/social_psy/2020/n4/Nestik_et_al.shtml (accessed 14 March 2022) (in Russian).

Nisbet M. C., Brossard D., Kroepsch A. (2003) Framing Science: The Stem Cell Controversy in an Age of Press/Politics. International Journal of Press/Politics, vol. 8, no 2, pp. 36-70. Available at: https://doi. org/10.1177/1081180X02251047 (accessed 14 March 2022).

Oliver J. E., Wood T. (2014a) Conspiracy Theories and the Paranoid Style(s) of Mass Opinion. American Journal of Political Science, vol. 58, no 4, pp. 952-966. Available at: https://doi.org/10.1111/ajps.12084 (accessed 14 March 2022).

Oliver J. E., Wood T. (2014b) Medical Conspiracy Theories and Health Behaviors in the United States. JAMA Internal Medicine, vol. 174, no 5, pp. 817-818. Available at: https://doi.org/10.3389/fpsyg.2016.01525 (accessed 14 March 2022).

Orosz G., Kreko P., Paskuj B., Toth-Kiraly I., Bothe B., Roland-Levy C. (2016) Changing Conspiracy Beliefs through Rationality and Ridiculing. Frontiers in Psychology, vol. 7, art. 1525. Available at: https://doi. org/10.3389/fpsyg.2016.01525 (accessed 14 March 2022).

Oyeyemi S. O., Gabarron E., Wynn R. (2014) Ebola, Twitter, and Misinformation: A Dangerous Combination? BMJ, vol. 349, art. g6178. Available at: https://doi.org/10.1136/bmj.g6178 (accessed 14 March 2022).

Pandey A., Patni N., Singh M., Sood A., Singh G. (2010) YouTube as a Source of Information on the H1N1 Influenza Pandemic. American Journal of Preventive Medicine, vol. 38, no 3, art. e1-3. Available at: https:// doi.org/10.1016/j.amepre.2009.11.007. (accessed 14 March 2022).

Parsons Sh., Simmons W., Shinhoster F., Kilburn J. (1999) A Test of the Grapevine: An Empirical Examination of Conspiracy Theories among African Americans. Sociological Spectrum, vol. 19, no 2, pp. 201-222. Available at: https://doi.org/10.1080/027321799280235 (accessed 14 March 2022).

Pathak R., Poudel D. R., Karmacharya P., Pathak A., Aryal M. R., Mahmood M., Donato A. A. (2015) YouTube as a Source of Information on Ebola Virus Disease. North American Journal of Medical Sciences, vol. 7, no 7, pp. 306-309. Available at: https://doi.org/10.4103/1947-2714.161244 (accessed 14 March 2022).

Popper K. (1969) Conjectures and Refutations: The Growth of Scientific Knowledge, London: Routledge & Kegan Paul.

Prooijen J.-W. van (2017) Why Education Predicts Decreased Belief in Conspiracy Theories. Applied Cognitive Psychology, vol. 31, no 1, pp. 50-58. Available at: https://doi.org/10.1002/acp.3301 (accessed 14 March 2022).

Prooijen J.-W. van, Acker M. (2015) The Influence of Control on Belief in Conspiracy Theories: Conceptual and Applied Extensions. Applied Cognitive Psychology, vol. 29, no 5, pp. 753-761. Available at: https:// doi.org/10.1002/acp.3161 (accessed 14 March 2022).

Prooijen J.-W. van, Krouwel A. P. M., Pollet T. V. (2015) Political Extremism Predicts Belief in Conspiracy Theories. Social Psychological and Personality Science, vol. 6, no 5, pp. 570-578. Available at: https:// doi.org/10.1177/1948550614567356 (accessed 14 March 2022).

Reynolds B., Seeger M. W. (2005) Crisis and Emergency Risk Communication as an Integrative Model. Journal of Health Communication, vol. 10, no 1, pp. 43-55. Available at: https://doi.org/10.1080/10810730590904571 (accessed 14 March 2022).

Robinson P., Goddard P., Parry K., Murray C., Taylor P. M. (2016) Pockets of Resistance: British News Media, War and Theory in the 2003 Invasion of Iraq, Manchester, UK: Manchester University Press.

Scott J. C. (1969) The Analysis of Corruption in Developing Nations. Comparative Studies in Society and History, vol. 11, no 3, pp. 315-341.

Silva B. C., Vegetti F., Littvay L. (2017) The Elite is up to Something: Exploring the Relation Between Populism and Belief in Conspiracy Theories. Swiss Political Science Review, vol. 23, no 4, pp. 423-443. Available at: https://doi.org/10.1111/spsr.12270 (accessed 14 March 2022).

Smith R. D. (2006) Responding to Global Infectious Disease Outbreaks: Lessons from SARS on the Role of Risk Perception, Communication and Management. Social Science & Medicine, vol. 63, no 12, pp. 31133123. Available at: https://doi.org/10.1016/j.socscimed.2006.08.004 (accessed 14 March 2022).

Sopory P., Day A. M., Novak J. M., Eckert K., Wilkins L., Padgett D. R., Noyes J. P., Barakji F. A., Liu J., Fowler B. N., Guzman-Barcenas J. B., Nagayko A., Nickell J. J., Donahue D., Daniels K., Allen T., Alexander N., Vanderford M. L., Gamhewage G. M. (2019) Communicating Uncertainty during Public Health

Emergency Events: A Systematic Review. Review of Communication Research, vol. 7, pp. 67-108. Available at: https://doi.org/10.12840/ISSN.2255-4165.019 (accessed 14 March 2022).

Stempel C., Hargrove T., Stempel G. H. (2007) Media Use, Social Structure, and Belief in 9/11 Conspiracy Theories. Journalism & Mass Communication Quarterly, vol. 84, no 2, pp. 353-372. Available at: https:// doi.org/10.1177/107769900708400210 (accessed 14 March 2022).

Stojanov A., Halberstadt J. (2019) The Conspiracy Mentality Scale: Distinguishing between Irrational and Rational Suspicion. Social Psychology, vol. 50, no 4, pp. 215-232. Available at: https://doi.org/10.1027/1864-9335/a000381 (accessed 14 March 2022).

Stroud N. (2008) Media Use and Political Predispositions: Revisiting the Concept of Selective Exposure. Political Behavior, vol. 30, no 3, pp. 341-366. Available at: https://doi.org/10.1007/s11109-007-9050-9 (accessed 14 March 2022).

Sullivan D., Landau M. J., Rothschild Z. K. (2010) An Existential Function of Enemyship: Evidence that People Attribute Influence to Personal and Political Enemies to Compensate for Threats to Control. Journal of Personality and Social Psychology, vol. 98, no 3, pp. 434-449. Available at: https://doi.org/10.1037/ a0017457 (accessed 14 March 2022).

Sunstein C. R., Vermeule A. (2009) Conspiracy Theories: Causes and Cures. Journal of Political Philosophy, vol. 17, no 2, pp. 202-227. Available at: https://doi.org/10.1111/j.1467-9760.2008.00325.x (accessed 14 March 2022).

Swami V. (2012) Social Psychological Origins of Conspiracy Theories: The Case of the Jewish Conspiracy Theory in Malaysia. Frontiers in Psychology, vol. 3, art. 280. Available at: https://doi.org/10.3389/ fpsyg.2012.00280 (accessed 14 March 2022).

Swami V., Barron D., Weis L., Voracek M., Stieger S., Furnham A. (2017) An Examination of the Factorial and Convergent Validity of Four Measures of Conspiracist Ideation, with Recommendations for Researchers. PLoS ONE, vol. 12, no 2, pp. 1-27. Available at: https://doi.org/10.1371/journal.pone.0172617 (accessed 14 March 2022).

Swami V., Chamorro-Premuzic T., Furnham A. (2010) Unanswered Questions: A Preliminary Investigation of Personality and Individual Difference Predictors of 9/11 Conspiracist Beliefs. Applied Cognitive Psychology, vol. 24, no 6, pp. 749-761. Available at: https://doi.org/10.1002/acp.1583 (accessed 14 March 2022).

Swami V., Coles R., Stieger S., Pietschnig J., Furnham A., Rehim S., Voracek M. (2011) Conspiracist Ideation in Britain and Austria: Evidence of a Monological Belief System and Associations between Individual Psychological Differences and Real-World and Fictitious Conspiracy Theories. British Journal of Psychology, vol. 102, no 3, pp. 443-463. Available at: https://doi.org/10.1111/j.2044-8295.2010.02004.x (accessed 14 March 2022).

Swami V., Voracek M., Stieger S., Tran U. S., Furnham A. (2014) Analytic Thinking Reduces Belief in Conspiracy Theories. Cognition, vol. 133, no 3, pp. 572-585. Available at: https://doi.org/10.1016/j.cogni-tion.2014.08.006 (accessed 14 March 2022).

Uscinski J., Klofstad C., Atkinson M. (2016) What Drives Conspiratorial Beliefs? The Role of Informational Cues and Predispositions. Political Research Quarterly, vol. 69, no 1, pp. 57-71.

Whitson J. A., Galinsky A. D. (2008) Lacking Control Increases Illusory Pattern Perception. Science, vol. 322, no 5898, pp. 115-117. Available at: https://doi.org/10.1126/science.1159845 (accessed 14 March 2022).

Wood M. J. (2017) Conspiracy Suspicions as a Proxy for Beliefs in Conspiracy Theories: Implications for Theory and Measurement. British Journal of Psychology, vol. 108, no 3, pp. 507-527. Available at: https:// doi.org/10.1111/bjop.12231 (accessed 14 March 2022).

Wood M. J., Douglas K. M., Sutton R. M. (2012) Dead and Alive: Beliefs in Contradictory Conspiracy Theories. Social Psychological and Personality Science, vol. 3, no 6, pp. 767-773. Available at: https://doi. org/10.1177/1948550611434786 (accessed 14 March 2022).

Zimmerman R. K., Wolfe R. M., Fox D. E., Fox J. R., Nowalk M. P., Troy J. A., Sharp L. K. (2005) Vaccine Criticism on the World Wide Web. Journal of Medical Internet Research, vol. 7, no 2, art. e17. Available at: https://doi.org/10.2196/jmir.7.2.e17 (accessed 14 March 2022).

Zollmann F. (2019) Bringing Propaganda Back into News Media Studies. Critical Sociology, vol. 45, no 3, pp. 329-345. Available at: https://doi.org/10.1177/0896920517731 (accessed 14 March 2022).

Received: July 19, 2022

Citation: Kazun A. (2022) Konspirologicheskoe myshlenie: ponjatie, izmerenie i phaktory [Conspiracy

Thinking: Concept, Measurement and Factors]. Journal of Economic Sociology = Ekonomicheskaya sotsi-

ologiya, vol. 23, no 2, pp. 91-117. Doi: 10.17323/1726-3247-2022-2-91-117 (in Russian).