CC BY
15
© КОЛЛЕКТИВ АВТОРОВ, 2020
Захарова Н.В.1, Бонкало Т.И.2, Бравве Л.В.1, Калаков А.М.1, Сюняков Т.С.1,3, Ковальчук Д.Ф.4
Смысловая регуляция тревожных ожиданий в период пандемии COVID-19: конспирологические тенденции
1ГБУЗ «Психиатрическая клиническая больница № 1 им. Н.А. Алексеева» Департамента здравоохранения города Москвы, 117152, Москва, Россия;
2ГБУ «Научно-исследовательский институт организации здравоохранения и медицинского менеджмента Департамента здравоохранения города Москвы», 115088, Москва, Россия;
3ФГБУ НУ «Научно-исследовательский институт фармакологии им. В.В. Закусова», 125315, Москва, Россия; 4ООО «Газпром», 350040, Краснодар, Россия
Введение. Пандемия COVID-19 сопряжена с нарастанием тревоги и распространением разнообразных конспирологических суждений. Высказана гипотеза о том, что повышенный уровень тревоги выступает субстратом конспирологии по механизму смысловой регуляции негативных ожиданий. Цель исследования: изучение особенностей конспирологических тенденций в период пандемии COVID-19 в Москве.
Методы. Обследовано 320 человек, выбранных сплошным случайным образом из общей популяции жителей Москвы, опрошены на предмет согласия или несогласия с 8 утверждениями, касающимися конспирологической трактовки событий, в сопоставлении с уровнем тревоги/депрессии (с применением шкалы HADS).
Результаты. Выделены три тенденции (COVID-конспирология, COVID-скептицизм, COVID-обскурантизм). Согласиться с той или иной конспирологической идеей оказались готовы 45,7% опрошенных. Обнаружено, что уровень тревоги у всех приверженцев конспирологии выше, чем в остальной части выборки. Выявлены различия в социодемографических характеристиках приверженцев разных конспирологических тенденций. Среди COVID-скептиков достоверно меньше учащихся и пенсионеров, а среди COVID-конспирологов ниже уровень полученного образования при нестабильном трудовом и семейном статусе, а COVID-обскурантизм свойственен в большей степени женщинам с высшим образованием. Обсуждение. Конспирологические тенденции являются универсальными для всех социальных групп на фоне повышенной тревожности населения Москвы в связи с пандемией COVID-19. Предполагается, что механизмом развития конспирологических тенденций может быть процесс рационализации повышенного уровня тревожности как защитной реакции во время кризиса.
Заключение. Полученные результаты могут быть полезны при разработке психопрофилактических мероприятий в периоды глобальных кризисов.
Ключевые слова: COVID-19; конспирология; тенденция; пандемия; тревожность; депрессия
Для цитирования: Захарова Н.В., Бонкало Т.И., Бравве Л.В., Калаков А.М., Сюняков Т.С., Ковальчук Д.Ф. Смысловая регуляция тревожных ожиданий в период пандемии COVID-19: конспирологические тенденции. Здравоохранение Российской Федерации. 2020; 64(6): 329-335. https://doi.org/10.46563/0044-197X-2020-64-6-329-335
Для корреспонденции: Захарова Наталья Вячеславовна, канд. мед. наук, врач-психиатр, и.о. руководителя лаб. фундаментальных методов исследования НКИЦ нейропсихиатрии «ГБУЗ ПКБ 1 ДЗМ», 117152, Москва. E-mail: nataliza80@gmail.com
Участие авторов: Захарова Н.В. — разработка дизайна исследования, обработка полученных результатов, написание текста; Бонкало Т.И. — разработка дизайна исследования, написание текста; Бравве Л.В. — статистическая обработка исследования, написание текста; Калаков А.М. — обследование респондентов, сбор материала; Сюняков Т.С. — статистическая обработка полученных результатов; Ковальчук Д.Ф. — редактирование текста статьи. Все авторы — обсуждение и утверждение текста статьи.
Финансирование. Исследование не имело финансовой поддержки. Конфликт интересов. Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов.
Поступила 27.10.2020 Принята в печать 10.11.2020 Опубликована 29.12.2020
Natalia V Zakharova^Tatyana I. Bonkalo2, Lidia V. Bravve1, Anvar M. Kalakov1, Timur S. Syunyakov1,3, Dmitriy F. Kovalchuk4
Semantic regulation of anxiety expectations during the COVID-19 pandemic: conspiracy trends
1N.A. Alekseev Clinic No 1, Moscow, 117152, Russia;
2Research Institute of Health Organization and Medical Management of Moscow Healthcare Department, Moscow, 115088, Russia;
3Zakusov Research Institute of Pharmacology, Moscow, 125315, Russia; 4Gazprom LLC, Krasnodar, 350040, Russia
Introduction. The COVID-19 pandemic is associated with the spread of conspiracy theories, which are heterogeneous in terms of the structure of their views. The hypothesis is that the substrate for the spread of
Problems of socially significant diseases
conspiracy trend is an increased level of anxiety, reduced due to the paralogical (conspiracy) interpretation of events.
The purpose of this research was to study the prevalence of conspiracy trends during the preparation for the
COVID-19 pandemic in Moscow (before the introduction of strict restrictive measures).
Methods: 320 people, randomly selected from the general population, were asked if they agree or disagree with
9 statements regarding the conspiracy interpretation of events, compared with the level of anxiety/depression
(using the HADS scale). There are 3 trends (COVID-conspiracy, COVID-skepticism, COVID-obscurantism).
Results: 45.7% of respondents were ready to agree with one or the other conspiracy idea. I
The level of anxiety in all adherents of conspiracy theory was found to be higher than in the rest of the sample.
Differences in sociodemographic characteristics of adherents of different conspiracy tendencies are revealed.
Among COVID skeptics, there are significantly fewer students and pensioners, and among COVID conspiracy
theorists, the level of education received is lower, with unstable labor and family status.
Discussion. Conspiracy trends were universal for all social groups in the background of increased anxiety among
the population of Moscow in preparation for the COVID-19 pandemic. It is suggested that the mechanism for
the development of conspiracy tendencies may be the process of rationalization of an increased level of anxiety
as a protective response during a crisis.
Keywords: COVID-19; conspiracy theory; trend; pandemic; anxiety; depression
For citation: Zakharova N.V., Bonkalo T.I., Bravve L.V., Kalakov A.M., Syunyakov T.S., Kovalchuk D.F. Semantic regulation of anxious expectations during the COVID-19 pandemic: conspiracy trends. Zdravookhranenie Rossiiskoi Federatsii (Health Care of the Russian Federation). 2020; 64 (6): 329-335. (In Russ.). https://doi.org/10.46563/0044-197X-2020-64-6-329-335
For correspondence: Natalia V. Zakharova, MD, Ph.D., Senior researcher of the N.A. Alekseev Clinic No 1, Moscow, 117152, Russia. E-mail: nataliza80@gmail.com Information about the authors:
Zakharova N.V., https://orcid.org/0000-0001-7507-327X Kalakov A.M., https://orcid.org/0000-0002-9012-4140
Bonkalo T.I., https://orcid.org/0000-0003-0887-4995 Syunyakov T.S., https://orcid.org/0000-0002-4334-1601
Bravve L.V., https://orcid.org/0000-0001-5380-4406 Kovalchuk D.F., https://orcid.org/0000-0003-4685-5138
Contribution: Zakharova N.V. — development of research design, processing of the results obtained, writing a text; Bonkalo T.I. — research design development, text writing; Bravve L.V. — statistical processing of research, text writing; Kalakov A.M. — survey of respondents, collection of material; Syunyakov T.S. — statistical processing of the results obtained. Kovalchuk D.F. — editing the text of the article. All authors — discussion and approval of the text of the article. Acknowledgments. The study had no sponsorship. Conflict of interest. The authors declare no conflict of interest. Received: October 27, 2020 Accepted: November 10, 2020 Published: December 29, 2020
Введение
Наблюдая за потоками информации в пандемии СОУГО-19 в Москве, мы предположили, что склонность соглашаться с конспирологической (КС) трактовкой событий не всегда происходит по механизмам бредообразова-ния, а имеет иной механизм. Актуальность проверки такой гипотезы обусловлена тем, что, объясняя склонность к КС-трактовке событий, медицинские специалисты подвержены риску ошибочной диагностики психотических расстройств и, как следствие, стигматизации людей, не поддерживающих официальные версии событий.
Термин «конспирологические тенденции»1 предложен намеренно, поскольку в проводимом исследовании не идет речи о всеобъемлющей диагностике идей заговора. Подчеркнем, что изученные нами тенденции не имеют всех признаков теорий заговора: гипотетической модели намеренных планов заговорщиков, объединенных в коалиции с явным элементом угрозы под знаком секретности [1, 2]. Положение КС-идей в психиатрических классификациях на современном этапе не определено. Традиционно их изучение строится в социально-полити-
1Конспирологические идеи — это социально-психологический феномен, представляющий альтернативу аналитической версии текущих событий, которая всегда противоречит официальным версиям.
ческой парадигме гуманитарных наук и психологии [3], а в психиатрии такие феномены принято относить к болезненным расстройствам психической деятельности, в частности, при личностных аномалиях со склонностью к паранойяльному мышлению и шизотипии [4]. По мнению многих авторов, конспирология как «субъективизм, подозрительность и недоверие к природе намерений и поведения других людей» [5-7] широко распространена в популяции [8-11]. При этом после прохождения кризисных ситуаций КС-идеи могут участвовать в формировании воспоминаний [12]. Из опыта изучений реакций населения на эпидемии в XXI в. (вспышки инфекционных заболеваний, вызванных вирусами Зика и Эбола) известно, что в такие периоды поток информации в социальных сетях и средствах массовой информации (СМИ) изобилует противоречивыми новостями и намеренным распространением дезинформации (так называемых фейков), часто формирующих идеи заговора [13, 14]. Приверженность к конспирологии может оказывать негативное влияние в виде снижения просоциального поведения [15] или отказа от рациональных медицинских рекомендаций [16].
Цель исследования: изучение распространенности КС-тенденций для возможного предсказания психосоциальных последствий пандемии на ранних стадиях кризисных ситуаций.
Материал и методы
Проведено кросс-секционное, неинтервенционное, наблюдательное исследование. Рекрутинг участников исследования проходил в период с 15 марта по 10 апреля 2020 г., до введения строгих ограничительных карантинных мер и юридических санкций в отношении распространителей фейковых новостей при относительно благополучной эпидемической ситуации, согласно официальным данным.
Набор респондентов проходил сплошным методом при получении информированного добровольного согласия. Критериями исключения служили отказ от сотрудничества, наличие тяжелого соматического заболевания, признаки психических расстройств. Пациенты в психиатрической сети не включены в это исследование. Выборку составили 320 человек из числа жителей Москвы, обследованных волонтерами на дому.
Обследование проведено с помощью полуструктурированного интервью, включающего три модуля — социо-демографические данные, госпитальную шкалу тревоги и депрессии (НАБЗ) [17], а также 8 вопросов, касающихся КС-тенденций, сгруппированных на основании анализа потоков информации в СМИ и социальных сетях и фиксации основных КС-тенденций, распространенных в тот период. Не сосредотачиваясь на каком-либо конкретном сюжете, мы предложили респондентам ответить на вопросы о доверии к информации, поступающей из информационных источников новостей и рекомендациям официальных органов власти, высказать свое мнение о роли спецслужб и лабораторий (с уточняющим вопросом — является ли вирус SARS-CoV-2 формой биологического оружия или занесен внеземной цивилизацией). Учитывая восприимчивость населения к потоку информации, мы допускали то, что склонность соглашаться с той или иной КС-идеей может объясняться стремлением повторять информацию из источников, которым доверяют, без глубокой убежденности.
Процедура экспертизы включала личный разговор с респондентами с получением письменного информированного согласия при соблюдении этических норм и права на защиту персональных данных во всех случаях.
Непрерывные переменные при малом объеме выборки в подгруппах анализировались на нормальность распределения методом Колмогорова-Смирнова. При отсутствии нормального распределения анализ различий непрерывных переменных между подгруппами проводился с помощью непараметрического метода Краскела-Уоллиса с последующим, при выявлении различий, попарным сравнением подгрупп методом Манна-Уитни. Различия непрерывных переменных в подгруппах при большом объеме подгрупп анализировались с помощью однофакторного дисперсионного анализа ANOVA. Сравнение частотных характеристик категориальных переменных осуществлено путем составления таблиц сопряженности и последующим анализом с помощью критерия х2 Пирсона с коррекцией на непрерывность.
Результаты
Результаты исследования позволили выделить три подгруппы:
• COVID-скептицизм — так мы обозначили комплекс ответов, свидетельствующих о том, что респонденты со-
мневаются в факте существования нового вируса, отрицают серьезность пандемии и не готовятся к карантину;
• СОУГО-конспирология — речь идет об утвердительных ответах на вопрос о лабораторном (рукотворном) происхождении вируса и его использовании в качестве биологического оружия при участии спецслужб (неважно, какой страны);
• СОУЮ-обскурантизм2 отличает респондентов, отрицательно ответивших на вопросы о доверии информации, публикуемой официальными властями, а также высказавших уверенность в сокрытии истинного положения дел при недоверии к серьезности ситуации пандемии. Из числа респондентов исключены наблюдения с утвердительными ответами на вопрос о возможности внеземного происхождения вируса (лишенные ресурса времени, мы приняли это решение без углубленного анализа, учитывая, что такие ответы даны либо в состоянии пара-френного бреда, либо в силу легкомысленного отношения к исследованию, что исключало валидность ответов на другие вопросы).
Таким образом, на первом этапе исключены 9 (2,8%) наблюдений. Когорта наблюдения составила 311 участников (мужчины — 102, женщины — 209; возрастной размах 18-88 лет; М ± т = 34 ± 10,5 года). Результаты обследования представлены в табл. 1.
Социально-демографическая характеристика когорты участников представлена в табл. 2.
В общей выборке 142 (45,7%) из 311 человек оказались привержены одной из КС-версий объяснения происходящих событий, ответив соответствующим образом (например, утвердительно на вопрос «Является ли вирус формой биологического оружия» или отрицательно на вопрос «Ситуация с пандемией СОУТО-19 очень серьезная». При сопоставлении социодемографических и психометрических характеристик двух групп — приверженцев КС- и аналитической (официальной) версии событий не выявлено статистически значимых отличий по среднему возрасту, уровню образования, трудовому статусу (табл. 3). Любопытной находкой оказался тот факт, что среди населения, склонного к КС-интерпретации событий, статистически значимо (р < 0,00001) больше женщин (п = 104), чем мужчин (п = 64).
Кроме того, важным результатом представляется статистически значимое различие по уровню тревоги. Так, в группе приверженцев конспирологии средний балл по субшкале HADS-тревога оказался значимо выше (6,6 против 5,3; р = 0,0036). При этом доля респондентов, у которых тревога достигала субклинического или клинически выраженного уровня, составила 38,7% (55 человек). Субклинический уровень (8-10 баллов) выявлен в 20,4% случаев (29 человек из 142), а клинический уровень тревоги (>11 баллов) — в 18,3% (26 человек из 142). Для сравнения: субклинический уровень тревоги выявлен в 15,4% наблюдений (26 человек из 169), а клинический — в 9,5% (16 человек из 169).
Из всех 142 приверженцев конспирологических теорий 101 человек (71,1%) склоняются к одной из КС-теорий, в
2Конспирологические идеи — это социально-психологический феномен, представляющий альтернативу аналитической версии текущих событий, которая всегда противоречит официальным версиям.
Problems of socially significant diseases
Таблица 1. Преобладание различных типов ответов на вопросы, косвенно относящиеся к КС-тенденциям в исследуемой когорте по возрастным группам, абс. (%)
Table 1. Prevalence of different types of answers to questions indirectly related to conspiracy theories in the studied cohort by age group, abs (%)
Вариант Возраст, годы
Вопрос ответа Age, years
Question Possible 18-29 30-39 40-59 60-88
answer (n = 149) (n = 83) (n = 64) (n = 15)
Ситуация с пандемией COVID-19 серьезная и представляет большую опасность
The COVID-19 pandemic situation is serious and dangerous
Необходимо следовать всем рекомендациям официальных источников
It is necessary to follow all the recommendations of official sources
Официальные власти скрывают от людей полную картину происходящего
Official authorities hide from people the full picture of what is happening
Вирус COVID-19 — это форма биологического оружия The COVID-19 virus is a form of biological weapon
Вспышка эпидемии произошла по вине спецслужб (неважно, какой страны) и/или является подготовкой к войне The outbreak of the epidemic occurred through the fault of the special services (no matter which country) and/or is a preparation for war
Я готов пережить карантин (закупил нужные продукты и средства гигиены, продумал занятия на период изоляции) I am ready to survive the quarantine (I bought the necessary products and hygiene products, thought over classes for the period of isolation)
Я верю, что медицинскими службами будут предприняты все необходимые мероприятия для помощи I believe that medical services will take all the necessary measures to help
Я чувствую, что мне потребуется психологическая поддержка или помощь психотерапевта в связи с ситуацией повышенной готовности к карантину или в период карантина I feel that I need psychological support or the help of a psychotherapist in connection with a situation of high readiness for quarantine or during the quarantine period
Да Yes ЗО FG Нет No Да Yes ЗО FG Нет No Да Yes ЗО FG Нет No Да Yes ЗО FG Нет No Да Yes ЗО FG Нет No Да Yes ЗО FG Нет No Да Yes
ЗО FG Нет No Да Yes ЗО FG
Нет No
81 (54,4) 45 (30,2) 23 (15,4) 116 (77,9) 30 (20,1)
3 (2) 49 (32,9) 64 (43) 36 (24,2)
11 (7,4) 53 (35,6) 85 (57,1)
12 (8,1) 43 (28,9) 94 (63,1) 97 (65,1) 13 (8,7) 39 (26,2) 120 (80,5) 16 (10,7) 13 (8,7) 18 (12,1) 20 (13,4)
48 (57,8) 23 (27,7)
12 (14,5) 56 (67,5)
0 (0)
27 (32,5)
28 (33,7)
36 (43,4) 19 (22,9) 14 (16,9) 35 (42,2)
34 (41)
8 (9,6)
37 (44,7)
38 (45,8) 47 (56,6)
13 (15,7) 23 (27,7) 62 (74,7) 11 (13,3) 110 (12,1)
9 (10,8) 8 (9,6)
31 (48,4) 25 (39,1) 8 (12,5) 47 (73,4) 15 (23,4) 2 (3,1) 25 (39,1) 31 (48,4) 8 (12,5) 12 (18,8) 32 (50)
20 (31,3) 7 (10,9) 32 (50)
25 (39,1) 30 (46,9) 13 (20,3)
21 (32,8) 47 (73,4) 12 (18,8)
5 (7,8) 2 (3,1) 5 (7,8)
13 (86,7) 2 (13,3)
0 (0)
14 (93,3)
1 (6,7) 0 (0)
2 (13,3) 8 (53,3) 5 (33,3) 4 (26,7) 7 (46,7)
4 (26,7) 0 (0)
10 (66,7)
5 (33,3)
11 (73,3) 1 (6,7) 3 (20)
13 (86,7) 1 (6,7)
1 (6,7) 0 (0)
2 (13,3)
111 (74,5) 66 (79,5) 57 (89,1) 13 (86,7)
Примечание. ЗО — затрудняюсь ответить. Статистически значимые различия не обнаружены более чем для одной возрастной группы. Note. FD — find it difficult to answer. Statistically significant differences were not found for more than one age group.
то время как 37 (26,1%) человек склонны считать две из предложенных вариантов заговоров возможными, 4 человека (2,8%) придерживались трех возможных тенденций. Группы оказались неоднородными по социодемографиче-ским характеристикам (табл. 4).
Так, среди СОУГО-скептиков достоверно статистически значимо меньше учащихся и пенсионеров, а среди СОУГО-конспирологов — меньше работающих (х2 = 14,638; р = 0,023). Кроме того, среди СОУГО-конспирологов достоверно ниже продолжительность
Проблемы социально значимых заболеваний
лет, потраченных на получение образования (х2 = 9,346; р = 0,053), больше вдов и меньше людей, состоящих в браке (х2 = 29,986; р > 0,0001).
По психометрическим характеристикам уровень тревоги и депрессии не отличался между группами, в том числе при попарном сравнении указанных показателей между группами.
Таблица 2. Социально-демографические характеристики обследованной выборки, абс. (%)
Table 2. Socio-demographic characteristics of the surveyed sample, abs (%)
Количество
Характеристики Варианты наблюдений
Specifications Variants Number of observations
Пол Мужчины 102 (32,8)
Gender Men
Женщины 209 (67,2)
Women
Семейное положение В браке 123 (39,6)
Family status Married
В разводе 39 (12,5)
Divorced
Не были в браке 141 (45,3)
Were not married
Вдовы 8 (2,6)
Widows
Уровень образования Среднее 61 (19,6)
Education Secondary
Среднее 61 (19,6)
специальное
Secondary special
Высшее 189 (60,8)
Higher
Трудовой статус Учащиеся 57 (18,3)
Labor status Students
Работающие 193 (62,1)
Working
Безработные 45 (14,5)
Unemployed
Пенсионеры 16 (5,1)
Retirees
Обсуждение
Глобальный кризис, связанный с пандемией СОУГО-19, оказал значительное влияние на жителей, являясь мощным стрессовым фактором. Согласно одному из первых исследований, проведенных во время вспышки СОУГО-19 в Китае, около 53,8% участников обнаружили признаки тревожных расстройств от умеренной до тяжелой степени [18]. Это такие эмоциональные состояния, как страх, беспокойство или гнев [18, 19].
Ранее в условиях эксперимента установлено ускорение и облегчение условий для формирования КС-идей в связи с повышением тревоги за счет фокусирования внимания на стимулах, связанных с угрозой [20]. Полученные нами результаты, касающиеся выделенных КС-тенденций среди населения, подтвердили полученные ранее данные об отсутствии различий в социодемографических показателях и возрастных группах, т.е. об универсальности распространения теорий заговора среди населения [7] с некоторыми социальными особенностями (низкий уровень образования, женский пол и неустроенная семейная жизнь). По мнению некоторых авторов, идеи заговора могут иметь защитную ценность в социальном плане, благодаря развитому психологическому механизму выявления угроз (явных или потенциальных) [21]. Полученные нами результаты подтверждают и тезис о том, что «анализ, расчленяющий сложное целое на единицы... показывает, что существует динамическая смысловая система, представляющая собой единство аффективных и интеллектуальных процессов» [22].
Полученные нами результаты указывают на распространенность среди людей, которые придерживаются КС-тенденций, субклинической тревоги, уровень которой оказался достоверно выше по сравнению с уровнем тревоги среди людей, приверженных аналитической или официальной версии трактовки событий. Таким образом, указанные результаты, хотя и косвенно, но подтверждают гипотезу о том, что формирование идей заговора во время кризиса может происходить не по механизмам паранойи. По нашему мнению, КС-тенденции могут формироваться как защитная реакция в виде смысловой регуляции
Таблица 3. Сравнительный анализ групп населения, приверженных КС- и аналитической версиям интерпретации событий Table 3. Comparative analysis of population groups adhering to conspiracy and analytical versions of the interpretation of events
КС-версия событий Аналитическая версия
Показатель Conspiracy version событий Значение статистики
Indicator of events Analytical version of events Statistics value P
(n = 142) (n = 169)
Средний возраст, лет (SD) 34,2 (13,51) 33,8 (13,99) F = 0,085, df = 1 0,771
Average age, years
Распределение по полу
Sex distribution
Мужчины, абс. (%) 38 (26,8) 105 (62,1) X2 = 38,8643 < 0,0001
Men, abs. (%)
Женщины, абс. (%) 104 (73,3) 64 (37,9)
Women, abs (%)
HADS
Тревога, средняя сумма баллов (SD) 6,6 (3,87) 5,3 (3,80) F = 8,605, df = 1 0,004
Anxiety
Депрессия, средняя сумма баллов (SD) 5 (3,76) 4,8 (3,70) F = 0,228, df = 1 0,633
Depression
Problems of socially significant diseases
Таблица 4. Социодемографические характеристики подгрупп, приверженцев конспирологических тенденций Table 4. Sociodemographic characteristics of subgroups, adherents of conspiracy tendencies
Показатель Index n Подгруппа
COVID-обскурантизм COVID-конспирология COVID-скептицизм
Женщины 73 48 (73,85%) 12 (85,71%) 13 (59,09%)
Women
Мужчины 28 17 (26,15%) 2 (14,29%) 9 (40,91%)
Men
Возраст, годы (M ± m) 33,662 ± 14,278 43,214 ± 24,071 33,364 ± 1,529
Age, years (M ± m)
Вдова/вдовец 5 1 (1,54%) 4 (28,57%) 0 (0,00%)
Widow/widower
Никогда не был в браке 45 34 (52,31%) 7 (50,00%) 4 (18,18%)
Never been married
В браке 36 22 (33,85%) 2 (14,29%) 12 (54,55%)
Married
В разводе 15 8 (12,31%) 1 (7,14%) 6 (27,27%)
Divorced
Высшее образование 64 44 (67,69%) 4 (28,57%) 16 (72,73%)
Higher education
Среднее образование 19 10 (15,38%) 6 (42,86%) 3 (13,64%)
Secondary education
Среднее специальное образование 18 11 (16,92%) 4 (28,57%) 3 (13,64%)
Specialized secondary education
Продолжительность образования, годы (M ± m) 15,062 ± 1,784 13,571 ± 2,344 15,182 ± 1,736
Duration of education, years (M ± m)
Безработный предпенсионного возраста 12 6 (9,23%) 1 (7,14%) 5 (22,73%)
Unemployed preretirement age
Пенсионер 8 5 (7,69%) 3 (21,43%) 0 (0,00%)
Retiree
Работает 64 41 (63,08%) 6 (42,86%) 17 (77,27%)
Working
Учащийся 17 13 (20,00%) 4 (28,57%) 0 (0,00%)
Student
HADS, суммарный балл по подшкале тревоги (M ± m) 6,462 ± 3,845 6,643 ± 4,144 5,591 ± 3,473
Total score on the alarm subscale (M ± m)
HADS, суммарный балл по подшкале депрессии (M ± m) 4,462 ± 3,746 5,000 ± 3,187 4,591 ± 4,020
Total score on the depression subscale (M ± m)
Всего 101 65 14 22
Total
тревожных ожиданий, не связанных с систематизированными идеями преследования или ущерба. Вероятно, КС-тенденции могут выступать как попытка рационализации тревоги и формироваться у людей, которые не склонны к паранойяльному мышлению или бреду.
В ходе проведенного наблюдательного исследования выявлена относительно широкая распространенность среди населения склонности соглашаться с КС-трактовкой событий пандемии СОУШ-19. Мы выделили три основные КС-тенденции, сопряженные с различными социальными факторами и уровнем тревоги. Остается нерешенным вопрос о механизмах возникновения КС-тенденций — в качестве способа рационализации тревоги у относительно здоровых людей или как способа декомпенсации личностных черт.
Исследование ограничено несколькими методологическими аспектами — мы не диагностировали природу тревоги и депрессии, если они обнаружены, и не диагностировали личностные черты, чтобы четко понять механизм формирования склонности к конспирологии (для более
четкой дифференциации тревоги и паранойи). Потребуются дополнительные исследования для выяснения механизмов возникновения КС-тенденций в периоды кризисов, особенно связанных с инфекционными заболеваниями, по аналогии с возможностью диагностики маскированных депрессий в общей медицинской сети [22]. Кроме того, набор КС-идей ограничен несколькими информационными потоками, распространенными именно в тот период в СМИ и социальных сетях, тогда как на момент написания статьи информационная повестка значительно изменилась с распространением иных фабул КС-тенденций.
Заключение
В целом, ценность полученных результатов заключается в уникальности методологии исследования, актуализирующего объективную профессиональную оценку такого сложного явления, как конспирология.
Полученные результаты могут быть полезны не только психиатрам, заинтересованным в уточнении положения такого феномена, как приверженность КС-тенденциям
Проблемы социально значимых заболеваний
среди других психических расстройств, но и работникам структур, определяющих новостную повестку и методы оповещения населения. Последние могут опираться на полученные в настоящем исследовании результаты для оптимизации психогигиенических мероприятий с целью снижения уровня тревоги, распространения панических и КС-тенденций. В результате исследования получены новые данные относительно широкой распространенности КС-тенденций в кризисной ситуации, что должно учитываться и при разработке психопрофилактических мероприятий.
ЛИТЕРАТУРА
1. Goreis A., Voracek M. A systematic review and meta-analysis of psychological research on conspiracy beliefs: field characteristics, measurement instruments, and associations with personality traits. Front. Psychol. 2019; 10: 205. https://doi.org/10.1002/per.1930
2. Darwin H., Neave N., Holmes J. Belief in conspiracy theories. The role of paranormal belief, paranoid ideation and schizotypy. Pers. Individ. Dif. 2011; 50(8): 1289-93.
3. van Prooijen J.W., van Lange P.A.M. Power, Politics, and Paranoia: Why People are Suspicious of their Leaders. Cambridge: Cambridge University Press; 2014. https://doi.org/10.1017/CB09781139565417
4. Darwin H., Neave N., Holmes J. Belief in conspiracy theories. The role of paranormal belief, paranoid ideation and schizotypy. Pers. Individ. Dif. 2011; 50(8): 1289-93. https://doi.org/10.1016/j.paid.2011.02.027
5. van Prooijen J.W., van Lange P.A.M. The social dimension of belief in conspiracy theories. In: Power, Politics, and Paranoia: Why People are Suspicious of their Leaders. Cambridge: Cambridge University Press; 2014: 237-53. https://doi.org/10.1017/cbo9781139565417.017
6. Imhoff R., Lamberty P. How paranoid are conspiracy believers? Toward a more fine-grained understanding of the connect and disconnect between paranoia and belief in conspiracy theories. Eur. J. Soc. Psychol. 2018; 48(7): 909-26.
7. van Prooijen J.W., Douglas K.M. Belief in conspiracy theories: Basic principles of an emerging research domain. Eur. J. Soc. Psychol. 2018; 48(7): 897-908. https://doi.org/10.1002/ejsp.2530
8. van Prooijen J.W. Conspiracy theories as part of history: The role of societal crisis situations. Mem. Stud. 2017; 10(3): 323.
9. Wood M.J. Propagating and debunking conspiracy theories on twitter during the 2015-2016 zika virus outbreak. Cyberpsychol. Behav. Soc. Netw. 2018; 21(8): 485-90. https://doi.org/10.1089/cyber.2017.0669
10. Lewandowsky S., Stritzke W.G.K., Freund A.M., Oberauer K., Krueger J.I. Misinformation, disinformation, and violent conflict: from Iraq and the "War on Terror" to future threats to peace. Am. Psychol. 2013; 68(7): 487-501. https://doi.org/10.1037/a0034515
11. Lewandowsky S., Gignac G.E., Oberauer K. The role of conspiracist ideation and worldviews in predicting rejection of science. PLoS One. 2013; 8(10): e75637. https://doi.org/10.1371/journal.pone.0075637
12. Sharma M., Yadav K., Yadav N., Ferdinand K.C. Zika virus pandemic-analysis of Facebook as a social media health information platform. Am. J. Infect. Control. 2017; 45(3): 301-2. https://doi.org/10.1016/j. ajic.2016.08.022
13. March E., Springer J. Belief in conspiracy theories: The predictive role of schizotypy, Machiavellianism, and primary psychopathy. PLoS One. 2019; 14(12): e0225964. https://doi.org/10.1371/journal.pone.0225964
14. Jolley D., Douglas K.M. The effects of anti-vaccine conspiracy theories on vaccination intentions. PLoS One. 2014; 9(2): e89177. https://doi. org/10.1371/journal.pone.0089177
15. Imhoff R., Bruder M. Speaking (un-)truth to power: conspiracy mentality as a generalised political attitude. Eur. J. Pers. 2014; 28(1): 25-43. https://doi.org/10.1002/per. 1930
16. van Prooijen J.W., van Dijk E. When consequence size predicts belief in conspiracy theories: The moderating role of perspective taking. J. Exp. Soc. Psychol. 2014; 55: 63-73. https://doi.org/10.1016/jjesp.2014.06.006
17. Wang C., Pan R., Wan X., Tan Y., Xu L., Ho C.S., et al. Immediate Psychological Responses and Associated Factors during the Initial Stage of the 2019 Coronavirus Disease (COVID-19) Epidemic among the General Population in China. Int. J. Environ. Res. Public Health. 2020; 17(5): 1729. https://doi.org/10.3390/ijerph17051729
18. Azim D., Kumar S., Nasim S., Arif T.B., Nanjiani D. COVID-19 as a psychological contagion: A new Pandora's box to close? Infect. Control Hosp. Epidemiol. 2020; 41(8): 989-90. https://doi.org/10.1017/ ice.2020.127
19. Grzesiak-Feldman M. The effect of high-anxiety situations on conspiracy thinking. Curr. Psychol. 2013; 32(1): 100-8.
20. van Prooijen J.W., van Vugt M. Conspiracy theories: evolved functions and psychological mechanisms. Perspect. Psychol. Sci. 2018; 13(6): 770-88. https://doi.org/10.1177/1745691618774270
21. Выготский Л.С. Психология развития человека. М.: Смысл-Эксмо; 2005.
22. Костюк Г.П., Масякин А.В., Бурыгина Л.А., Реверчук И.В. Проблема диагностики и лечения депрессии врачами первичного звена. Журнал неврологии и психиатрии им. С.С. Корсакова. 2019; 119(1S): 55-61. https://doi.org/10.1007/s11055-019-00867-0.
REFERENCES
1. Goreis A, Voracek M. A Systematic Review and Meta-Analysis of Psychological Research on Conspiracy Beliefs: Field Characteristics, Measurement Instruments, and Associations With Personality Traits. Front Psychol. 2019;10:205. https://doi.org/10.1002/per.1930
2. Darwin H, Neave N, Holmes J. Belief in conspiracy theories. The role of paranormal belief, paranoid ideation and schizotypy. Pers Individ Dif. 2011; 50(8):1289-1293.
3. van Prooijen J-W, van Lange PAM. Power, Politics, and Paranoia: Why People Are Suspicious of Their Leaders
4. Darwin H., Neave N., Holmes J. Belief in conspiracy theories. The role of paranormal belief, paranoid ideation and schizotypy. Pers. Individ. Dif. 50, 1289-1293 (2011).
5. van Prooijen J-W, van Lange PAM, van Prooijen J-W. The social dimension of belief in conspiracy theories. Power, Politics, and Para-noia.:237-253. https://doi.org/10.1017/cbo9781139565417.017
6. Imhoff R, Lamberty P. How paranoid are conspiracy believers? Toward a more fine-grained understanding of the connect and disconnect between paranoia and belief in conspiracy theories. Eur J Soc Psychol. 2018;48(7):909-926.
7. van Prooijen J-W, Douglas KM. Belief in conspiracy theories: Basic principles of an emerging research domain. Eur J Soc Psychol. 2018;48(7):897-908.
8. Jan-Willem van Prooijen KMD. Conspiracy theories as part of history: The role of societal crisis situations. Memory Studies. 2017;10(3):323.
9. Wood MJ. Propagating and Debunking Conspiracy Theories on Twitter During the 2015-2016 Zika Virus Outbreak. Cyberpsychol Behav Soc Netw. 2018;21(8):485-490.
10. Lewandowsky S, Stritzke WGK, Freund AM, Oberauer K, Krueger JI. Misinformation, disinformation, and violent conflict: from Iraq and the "War on Terror" to future threats to peace. Am Psychol. 2013;68(7):487-501.
11. Lewandowsky S, Gignac GE, Oberauer K. The role of conspiracist ideation and worldviews in predicting rejection of science. PLoS One. 2013;8(10):e75637.
12. Sharma M, Yadav K, Yadav N, Ferdinand KC. Zika virus pandemic-analysis of Facebook as a social media health information platform. Am J Infect Control. 2017;45(3):301-302.
13. March E, Springer J. Belief in conspiracy theories: The predictive role of schizotypy, Machiavellianism, and primary psychopathy. PLoS One. 2019;14(12):e0225964.
14. Jolley D, Douglas KM. The effects of anti-vaccine conspiracy theories on vaccination intentions. PLoS One. 2014;9(2):e89177.
15. Imhoff R, Bruder M. Speaking (Un-)Truth to Power: Conspiracy Mentality as a Generalised Political Attitude. European Journal of Personality. 2014;28(1):25-43. https://doi.org/10.1002/per.1930
16. van Prooijen J-W, van Dijk E. When consequence size predicts belief in conspiracy theories: The moderating role of perspective taking. Journal of Experimental Social Psychology. 2014;55:63-73. https://doi. org/10.1016/j.jesp.2014.06.006
17. Wang C, Pan R, Wan X, et al. Immediate Psychological Responses and Associated Factors during the Initial Stage of the 2019 Coronavirus Disease (COVID-19) Epidemic among the General Population in China. Int J Environ Res Public Health. 2020;17(5). https://doi.org/10.3390/ ijerph17051729
18. Azim D, Kumar S, Nasim S, Arif TB, Nanjiani D. COVID-19 as a psychological contagion: A new Pandora's box to close? Infection Control; Hospital Epidemiology. 2020:1-2. https://doi.org/10.1017/ice.2020.127
19. Grzesiak-Feldman M. The Effect of High-Anxiety Situations on Conspiracy Thinking. Curr Psychol. 2013;32(1):100-118.
20. van Prooijen J-W, van Vugt M. Conspiracy Theories: Evolved Functions and Psychological Mechanisms. Perspect Psychol Sci. 2018;13(6):770-788.
21. Vygotskiy L.S. Psychology of Human Development [Psikhologiya raz-vitiya cheloveka]. Moscow: Smysl-Eksmo; 2005. (in Russian)
22. Kostyuk G.P., Masyakin A.V., Burygina L.A., Reverchuk I.V. The problem of the diagnosis and treatment of depression by primary care physicians. Zhurnal nevrologii i psikhiatrii im. S.S. Korsakova. 2019; 119(1S): 55-61. https://doi.org/10.1007/s11055-019-00867-0
