CC BY
24УДК 94(47).07:392.6 DOI: 10.24412/2308-264X-2022-4-52-58
ЛИСИЦЫНА О.И.
МАТРИМОНИАЛЬНОЕ ПОВЕДЕНИЕ РОССИЙСКОГО ДВОРЯНСТВА В ПЕРВОЙ
ПОЛОВИНЕ XIX ВЕКА
Ключевые слова: гендер, семья, брак, российское дворянство, первая половина XIX в., традиционный гендерный порядок
В статье охарактеризовано брачное поведение российского дворянства в первой половине ХГХ в., составляющее важную часть повседневной жизни любого традиционного общества (нобилитет Российской империи - не исключение). Анализируются особенности мужского и женского матримониального поведения. Отмечено, что, хотя оно априори направлено на противоположный пол, стратегии поведения мужчин и женщин в данной сфере существенно различались. Так, дворянки в значительно более раннем возрасте попадали в категорию «невест» и, по сути, всё пребывание «барышни» в свете было подчинено исключительно матримониальным целям. Мужчины-дворяне, как правило, напротив, не спешили вступать в брак, отдавая предпочтение, в первую очередь, карьере. Совершенно различными были и возможности выбора: дворянка практически всегда подчинялась решению родителей в вопросе выбора брачного партнёра, в то время как мужчина гораздо чаще осуществлял выбор самостоятельно - руководствуясь или «склонностью», или экономическими и иными прагматическими соображениями.
LISITSYNA, O.I
MATRIMONIAL BEHAVIOR OF THE RUSSIAN NOBILITY IN THE FIRST HALF OF THE XIX CENTURY
Key words: gender, family, marriage, Russian nobility, the first half of the XIX century, traditional gender order.
The article describes the marital behavior of the Russian nobility in the first half of the 19th century, which is an important part of the daily life of any traditional society (the nobility of the Russian Empire is no exception). The features of male and female matrimonial behavior are analyzed. It is noted that, although it is a priori directed at the opposite sex, the behavioral strategies of men and women in this area differed significantly. So, noblewomen at a much earlier age fell into the category of "brides" and, in fact, the entire stay of the "young lady" in the world was subordinated exclusively to matrimonial goals. Male nobles, as a rule, on the contrary, were in no hurry to marry, preferring, first of all, a career. The possibilities of choice were also completely different: the noblewoman almost always obeyed the decision of her parents in the matter of choosing a marriage partner, while the man more often made the choice on his own - guided either by "inclination" or economic and other pragmatic considerations.
Цель статьи - охарактеризовать брачное поведение российских дворян и дворянок в первой половине ХГХ в. Для этого в качестве источников были привлечены как литературные произведения, так и эго-документы - и «мужского», и «женского» авторства. Следует отметить, что для обозначенной проблематики воспоминания, дневники и письма являются наиболее репрезентативными источниками, поскольку в большей степени сосредотачивают своё внимание на частном, приватном, семейном, в отличие от более «официальных» видов, зачастую не отражающих повседневную жизнь.
В первой половине XIX в. в дворянской среде Москва считалась идеальным местом для поиска брачного партнёра и вступления в брак - в противовес Петербургу, куда мужская часть дворянской молодёжи устремлялась, как правило, из соображений карьеры. «Москва женского рода, Петербург мужеского. В Москве всё невесты, в Петербурге всё женихи» - пишет Н.В. Гоголь в «Петербургских записках» [1], однако, именно потому, что известный гендерный дисбаланс, действительно, существовал, и в Петербурге в рассматриваемый период мужское население превышало женское, дворяне обоего пола, решившие вступить в брак, как правило, устремлялась на зиму в Москву, где шли балы, известные нам из «Евгения Онегина» как московская «ярманка невест» [2, с. 303]. Своеобразные «смотрины» потенциальных «невест» происходили не только во многих домах (например, у П.Ю. Кологривовой на Тверском бульваре, о которой А.С. Грибоедов устами Молчалина говорит: «Балы даёт нельзя богаче, // От Рождества и до поста» [3]), но и в Московском благородном собрании (том самом «Собраньи», куда старушка Ларина и привозит Татьяну [2, с. 312]), и у танцмейстера П.А. Йогеля, устраивавшего знаменитые «детские балы». К нему часто приходили вполне взрослые мужчины, в числе которых был и А.С. Пушкин, чтобы посмотреть на 14-15-летних девочек, ещё не получивших официальный статус «невест» [4].
Такие, ещё не «вывозившиеся» в свет, юные барышни, как правило, подвергались самому строгому контролю и надзору со стороны старших домочадцев и не только не имели практически никакой возможности для общения с противоположным полом, но и сознательно лишались доступа к какой-либо информации о взаимоотношении полов. Подавляющему большинству дворянок запрещалось даже чтение романов: «рядом с залой находится библиотека, и там на всех столах и диванах валяются соблазнительные томики иностранных романов... Мне строго-настрого запрещено касаться их, так как гувернантка моя очень разборчива насчет дозволенного для меня
чтения» [5]; «мы <...> окружали всю ночь горевший ночник, чтоб прочитать запрещенную книгу (романы нам не позволялись)» [6]. Недаром одна из так называемых «институток» резюмировала: «мы по выходе из института были совсем неопытны в кокетстве» [7]. Это было напрямую связано с господствовавшей тогда системой представлений о «девичьей чести» и делалось с целью сохранения «непорочности» девушки до брака. Причем, как видим, подразумевалось не только буквальное, но и - в значительно большей степени - символическое сохранение «девичей чести», что влекло за собой целую систему жестких запретов и ограничений - даже по сравнению с аналогичной ситуацией в крестьянских семьях [8, с. 18].
Касались запреты и поведения, и внешнего вида юных дворянок. Так, знаменитая современница и близкая знакомая А.С. Пушкина А.П. Керн вспоминает, как «тётушка», заботам которой она была вверена, опасаясь за «честь» юной барышни, отрезала ей волосы «по-солдатски», чтобы она «не кокетничала ими» [9]. Это притом, что самой Анне на момент описываемых событий было около 13 лет - казалось бы, не так мало, чтобы подобным образом нарушать её личные границы и принимать решения относительно её внешнего вида. Хотя и «взрослой барышней», способной к осознанному кокетству, которое могло бы повлечь за собой последствия, «губительные для репутации юной особы», её тоже назвать сложно, ведь дворянские девочки, как показано выше, были совершенно непросвещёнными в вопросе отношения полов. Характерно, что этот случай не был единичным. Так, в институтах благородных девиц девочкам-подросткам также были запрещены такие проявления «кокетства», как «перетянутая талия», «пелеринка, спущенная с одного плеча», волосы, «счесанные со лба, между тем как им полагалось низко спускаться на лоб» [10]. Подчеркнем, что эти требования предъявлялись не на показ, по крайней мере - не для мужских глаз, ведь речь идёт о закрытом для мужчин сообществе.
Действительно, воспитанницы подобных закрытых воспитательных учреждений имели крайне мало возможностей не то что для «флирта» с мужчиной, но даже для общения с ним (если, конечно, это не был отец, брат или другой близкий родственник, но и с ними «институтки» виделись крайне редко и только в присутствии третьих лиц [11, с. 260], а некоторых барышень семья и вовсе практически не навещала на протяжении всего периода пребывания в институте). Так, мать мемуаристки Е.Н. Водовозовой по пути домой в имение отца по окончании института на станции «в первый раз в жизни с посторонним мужчиною разговаривала!» [7]. В институте же девицам - даже не по отдельности, а всем классом - запрещено было находиться наедине с учителем [7], то есть заходить в учебный класс без классной дамы, специально приставленной следить за их поведением во время занятий [8, с. 19].
Разумеется, описанные выше «практики» с современной точки зрения даже «кокетством» как таковым назвать довольно сложно. Более очевидные проявления флирта, как мы понимаем, были и вовсе недоступны для юной дворянки. Судя по всему, для подрастающей барышни, не входившей ещё в категорию «невест», и вовсе не предусматривалось каких-либо «легитимных», не осуждаемых обществом и дозволяемых семьёй практик флирта. Поэтому они могли общаться с мужчинами лишь тайно и весьма фрагментарно, а развитие соответствующих навыков было крайне затруднено. Женские эго-документы, изученные в ходе исследования, по понятным причинам не содержат каких-либо упоминаний о «непозволенном» поведении, однако тексты мужчин позволяют утверждать, что в некоторых случаях девицам всё же удавалось обходить запреты: «родство, короткая связь с сестрою её, способность всякий день её видеть, - всё обещало мне успех, - пишет приятель А.С. Пушкина А.Н. Вульф о своей кузине Лизе, ещё незамужней девушке - сначала он мне даже показался скорым, ибо уже во второй день нашего знакомства, вообще видев её только несколько часов, я вечером, обнимая её, лежавшую на кровати, хотел уже брать с неё первую дань любви» [12]. Однако, вероятнее всего, такие случаи были довольно редки.
В то же самое время в процессе воспитания у дворянки формировались представления о вступлении в брак и рождении детей как о главной жизненной цели, о её предназначении. В данном контексте строгие запреты и на контакты с противоположным полом, и на доступ к информации о взаимоотношении мужчины и женщины, об их физиологии кажутся не вполне логичными. Однако это было общей чертой и российского, и европейского высшего общества в рассматриваемый период. И сколько-нибудь меняться ситуация для девушки начинала только с началом её официальных «вывозов» в свет. Данное событие имело большое значение для юной дворянки, ведь уже оно одно меняло её статус: отныне она переходила в категорию «невест».
Разумеется, в ситуации, когда замужество являлось центральным событием жизни, значение периода поиска жениха сложно переоценить. Поэтому для дворянки и широкого круга её родственников «выход в свет» был значимым событием, которое тщательно планировалось заранее и для подготовки которого старались привлечь тех, кто имел связи в «лучшем обществе» [13, л.л. 1-1об.].
Однако в ситуации, когда «вновь прибывшие» молодые особы становились «предметами бесжалостного внимания» [14] со стороны общества («странный шёпот встретил // Её явленье: свет её заметил» [15, с. 717]; «все кинули на неё испытующий взгляд; даже старые сановники... удостоили её мгновенным одобрительным осмотром» [16, с. 243]), а также при отсутствии соответствующих навыков общения с противоположным полом дворянские девушки едва ли могли реализовать свои романтические мечты, оказавшись на «ярмарке невест». Многие из них достаточно быстро находили брачного партнёра и, вступив в брак, погружались в череду беременностей и родов. Менее «удачливые» дворянки, не обладавшие привлекательной внешностью или солидным приданым, могли «засидеться в невестах». С женихами дело обстояло иначе. Для них также начало «выходов в свет» знаменовало собой взросление: «Когда же юности мятежной // Пришла Евгению пора, // Пора надежд и грусти нежной, // Monsieur прогнали со двора. Вот мой Онегин на свободе; // Острижен по последней моде, // Как dandy лондонский одет - // И наконец увидел свет» [2, с. 188]. Однако данное событие существенно не приближало его ни к женитьбе (обычно в брак дворяне вступали в значительно более зрелом возрасте - выйдя в отставку), ни к контактам с противоположным полом, поскольку они, как правило, имели место в жизни дворянских юношей ещё до начала «выходов в свет»: «трудно вообразить себе юного дворянского сынка, сколь угодно религиозного и нравственного, который бы начал половую жизнь не с крестьянкой. Это было совершенно в порядке вещей. Если здесь и видели нравственную проблему, то исключительно проблему собственной моральной и физической чистоты» [17, с. 85]. К тому же, молодые дворяне нередко имели близость с замужними дворянками, как, например, уже упомянутый ранее А.Н. Вульф.
В то же время следует отметить, что, несмотря на двойной контроль, который в свете за «молодёжью» обоего пола теперь осуществляла не только семья, но и общество, контакты девушек и юношей там становились активнее. Отныне для них оказывался не только возможным, но и социально поощряемым флирт, осуществляемый в публичном пространстве, в первую очередь -через танцы [18, с. 91]. Танцы интересны тем, что, будучи одной из наиболее распространённых и универсальных практик досуга российского дворянства, они представляли собой единственную в своём роде «легитимную» практику близкого тактильного контакта между мужчиной и незамужней женщиной: «молодая особа, легко одетая, бросается в руки молодого человека, который её прижимает к своей груди, который её увлекает с такой стремительностью, что сердце её невольно начинает стучать, а голова идет кругом! Вот что такое этот вальс!» [19, с. 95]. Очевидно, танцы, а особенно, столь критикуемый за свою «неприличность» вальс, были очень важной составляющей матримониального поведения российского дворянства. Из источников следует, что вальс являлся излюбленным танцем дворянской молодёжи, и ждали его с нетерпением [20, Л. 2]. Хотя в провинции большой ажиотаж имел уже сам факт танцев как таковых, в особенности - у девушек: «Уездных матушек отрада, // Приехал ротный командир; // Вошел... Ах, новость, да какая! // Музыка будет полковая! // Полковник сам её послал. Какая радость: будет бал! // Девчонки прыгают заране» [2, с. 270]. Ведь у них альтернативных возможностей для реализации своих романтических устремлений было значительно меньше, чем у юношей.
Сложно переоценить значение тактильного флирта, осуществляемого в ходе танцев, для межполового общения в российской дворянской среде. Однако важно отметить, что он дополнялся ещё и вербальным - танцы предполагали разговор, причём, манера этого разговора зависела и видоизменялась в зависимости от танца: «"мазурочная болтовня" требовала поверхностных, неглубоких тем», тогда как вальс создавал романтическую обстановку «для нежных объяснений». Характерно, что эти объяснения делались не только вербально, но и письменно, так как «соприкосновение рук позволяло передавать записки. Вальс танцевали долго, его можно было прерывать, присаживаться и потом снова включаться в очередной тур» [18, с. 96].
Очевидно, не меньшую свободу для «приватного» общения в рамках публичных «веселостей» давали и нижеописанные практики: «Зоя сидела возле Веры Яковлевны, князь стоял
за нею, прислонясь к колонне... Они говорили и говорили, не замечая, как из всех углов посматривали на них зоркие глаза цензоров в чепцах и шалях» [21]; «кое-где мужчина, проходя за диванами, останавливался позади девицы и, наклонясь, шептал ей, вероятно, что-нибудь очень приятное, потому что улыбка вдруг расцветала на устах девушки, и, глядя на неё, маменька самодовольно поправляла свой чепец» [14]. Как видим, известная «вольность» подобного общения молодых людей нивелировалась контролем, осуществлявшимся так называемыми «цензорами в чепцах и шалях». Этому способствовали и общепринятые правила светского поведения, и институт общественного мнения, значение которого в замкнутом дворянском сообществе, где многие прямо или опосредованно знали друг друга, сложно переоценить.
Однако даже легитимизированные подобным образом практики флирта, вовлекающие девушку-дворянку в межполовое общение, могли восприниматься её семьёй по-разному. В этой связи А.В. Белова пишет о двух моделях сексуального поведения, которые могли быть реализованы девушкой в российском дворянском обществе в первой половине XIX в. Первая модель - «репрессированная сексуальность» - подразумевала под собой максимальный и всесторонний контроль за барышней со стороны старших членов её семьи и целенаправленное подавление её сексуальности и имела место в большинстве случаев, в том числе - в семье уже упомянутой выше А.П. Керн. Вторая - «контролируемая сексуальность» - допускала «кокетство», если оно осуществлялось барышней с ведома и одобрения родителей или старших членов семьи [11, с. 279-284]. В частности, такой модели придерживалась в воспитании своих дочерей Н.Н. Пушкина-Ланская. То или иное отношение семьи к флирту дочери могло определяться «взглядами» родителей, но зачастую ключевым фактором в данном вопросе всё же становилась личность избранного девушкой «партнёра»: «Кокетство. Мари. относилось к человеку, который был вполне подходящей партией» [22, с. 284].
Следует ещё раз подчеркнуть, что сколько-нибудь серьёзное внимание к юной, незамужней дворянке со стороны представителя противоположного пола ею самой, ее родителями и обществом в целом воспринималось исключительно в контексте брака. Соответственно, переход из одной категории в другую являлся чрезвычайно важным событием в жизни российской дворянки. Мужчины, безусловно, также учитывали этот фактор, выстраивая своё поведение при общении с противоположным полом. Так, Грушницкий у М.Ю. Лермонтова говорит: «я, правда, немножко волочился за княжной, да и тотчас отстал, потому что не хочу жениться, а компрометировать девушку не в моих правилах» [23]. В свою очередь, «преуспевший» в «волокитстве» А.Н. Вульф, отмечает в дневнике, что «связь с женщиною гораздо выгоднее, нежели с девушкою» [12], поскольку для неё любовник ценен уже сам по себе, а не как потенциальный «жених».
В контексте изложенного выше, любой неженатый мужчина, публично проявлявший выходящий за рамки обычной светской любезности интерес к барышне, воспринимался окружающими с позиции того, годится он в женихи или нет («богат, хорош собою Ленский // Везде был принят как жених; Таков обычай деревенский.» [2, с. 212] или: «Грушницкий, как тень, следует за княжной везде; их разговоры бесконечны - когда же он ей наскучит?.. Мать не обращает на это внимания, потому что он не жених. Вот логика матерей!» [23]). Как видим, и у провинциальных соседей Ленского, и у москвички Лиговской - одна и та же логика рассуждений и схожие задачи: выбрать наиболее достойного жениха из широкого круга знакомых холостых мужчин. Вот почему в «Княжне Мери» княгиня, да и сама княжна, не могут понять логику поведения Печорина, который добивается любви княжны, а после не делает ей ни предложения, ни даже ответного признания.
Если мужчина расценивался родителями девушки как подходящая для неё «партия», то для «сосватанных» молодых людей делались уже некоторые послабления (иногда их могли оставлять наедине). Кстати, именно поэтому последующий отказ жениться или расторжение помолвки женихом без видимых на то причин наносили существенный удар не только по чувствам девушки, но и по её репутации. Так, в 1825 г. состоялась дуэль К.П. Чернова, защищавшего честь сестры, с В.Д. Новосильцевым, сделавшим ей предложение, но не спешившим жениться из-за того, что его мать не давала согласия на этот брак [8, с. 19]. Действительно, роль родителей в брачном выборе дворянина не следует отрицать, однако, она была далеко не такой основополагающей, как у девушки-дворянки. Часто это было связано с тем, что жених был существенно старше невесты -
вплоть до того, что его родителей могло уже не быть в живых на момент его сватовства и женитьбы (ситуация, когда жених был вдвое старше невесты была достаточно распространена, а порой эта разница была и более существенной). К тому же ключевым здесь оказывался вопрос правоспособности и экономической независимости мужчин и женщин дворянского, «доэмансипированного» [24, с. 32] общества.
Если избранник девушки оказывался «неподходящим» женихом, молодым людям, которые всё равно виделись на светских мероприятиях, не позволяли общаться и танцевать вместе: «Вера Яковлевна объявила Зое, что запрещает ей не только танцевать, но и видаться с князем и даже думать о нём» [21]; «князь танцевал очень мало, был печален, стоял поодаль. между тем как она, невольница, выплясывала посреди залы кадриль с советником, летя и взорами и душою к другому. Лишь только под конец бала <...> князь не выдержал; он завладел Зоею в глазах советника и ... увел её на другой конец залы. Все это заметили, так что Вера Яковлевна притворилась больною и увезла Зою из мазурки, бросив на князя взор раздраженной Юноны» [21]; «... когда, две недели спустя, Надежда Осиповна (бабушка автора по матери - О.Л.) увидела на бале отца (отца автора, ищущего руки матери автора - О.Л.), то запретила дочери с ним танцевать. Во время одной из фигур котильона отец сделал с нею тура два. Об этом доложили Надежде Осиповне, забавлявшейся картами в соседней комнате. Та в негодовании выбежала и в присутствии общества, далеко не малочисленного, не задумалась толкнуть свою тридцатилетнюю дочь. Мать моя упала в обморок» [25].
С учетом приведенных данных, по-видимому, для самих «молодых» поиск «подходящей партии» и вступление в брак часто имели мало общего с любовными переживаниями и порой даже взаимной симпатией, а браки «по склонности», как правило, были возможны только при так называемом «умыкании» невесты. Однако у мужчины в данной ситуации всё же мог быть выбор - жениться «по склонности» или по расчёту: «.скорее заключить можно, что они в биржевой, а не в бальной зале. "Эта девушка прелестна, - думает один, - но отец её молод, бог знает, сколько проживет он лет и денег. Эта умна и образованна, дядя её на важном месте, но, говорят, он колеблется, - тут надобно подумать ... Вот эта, правда, не очень красива и очень недалека, зато как одушевлена! чертовски одушевлена тремя тысячами душ. Я невольник её!"» [26, с. 35-36]. Девушка же, по сути, вынуждена была мириться с тем «избранником», выбор которого осуществили её родители или другие старшие родственники, в зависимости от которых она продолжала оставаться до свадьбы. Таким образом, формально замужество лишь меняло источник власти, довлевшей над ней, однако в действительности, по-видимому, вступление в брак всё же давало ей ряд значимых преимуществ перед незамужними представительницами дворянского сословия. Во-первых, она получала доступ к более обширной информации сексуального характера, которая до этого была для неё под запретом. Правда, это происходило в значительной мере лишь за счёт личного - и часто травматичного - сексуального опыта. Во-вторых, дворянка, вступив в брак, наконец, выходила из-под опеки тех лиц, которые были заинтересованы в сохранении ею «девичей чести» и потому всячески ограничивали свободу её поведения.
Итак, дворянки в значительно более раннем возрасте попадали в категорию «невест» и, по сути, всё пребывание «юной барышни» в свете было подчинено исключительно матримониальным целям. Мужчины же, как правило, не спешили вступать в брак, отдавая предпочтение, в первую очередь, карьере. Комплекс представлений о том, как нужно строить отношения с противоположным полом, также существенно различался у «невест» и «женихов». Дворянские девушки воспитывались в условиях целенаправленной внутрисемейной цензуры, блокировавшей информацию о взаимоотношении полов, реальные же практики флирта строго регламентировались. Вдобавок, они становились возможными для барышни лишь с началом её «выходов в свет», когда она официально приобретала статус «невесты». Совершенно различными были и возможности выбора: дворянка практически всегда подчинялась решению родителей в вопросе выбора брачного партнёра, в то время как мужчина гораздо чаще принимал решение самостоятельно - руководствуясь или «склонностью», или экономическими и иными прагматическими соображениями.
Литература и источники
1. ГогольН.В. Петербургские записки 1836 года // [Электронный ресурс]. URL: http://gogol.velchel.ru/?cnt=15&sub=2&page=1 (дата обращения: 09.05.2022).
2. Пушкин А.С. Евгений Онегин // Сочинения. В 3-х т. М., 1986. Т. 2. Поэмы; Евгений Онегин; Драматические произведения.
3. Грибоедов А.С. Горе от ума // [Электронный ресурс]. URL: https://ilibrary.rU/text/5/p.3/index.html (дата обращения: 08.05.2022).
4. Бецкая А. Московская ярмарка невест // [Электронный ресурс]. URL: https://storyfiles.blogspot.com/2018/03/blog-post.html (дата обращения: 09.05.2022).
5. Ковалевская С.В. Воспоминания детства // [Электронный ресурс]. URL: http://www.imwerden.info/belousenko/ books/memoirs/kovalevskaya_memoirs.htm (дата обращения: 17.04.2022).
6. Стерлигова А.В. Воспоминания о Екатерининском институте // [Электронный ресурс]. URL: http://duchesselisa. livejoUrnal.com/78186.html (дата обращения: 25.04.2022).
7. Водовозова Е.Н. Hb заре жизни // [Электронный ресурс]. URL: http://az.lib.rU/w/wodowozowa_e_n/text_0020.shtml (дата обращения: 09.05.2022).
8. Лисицына О.И. Категория «чести» в российской дворянской культуре первой половины XIX в.: гендерный аспект // Современная научная мысль. - 2022. - № 2. С. 16-21.
9. Керн (Маркова-Виноградская) А.П. Из воспоминаний о моём детстве // Воспоминания, дневники, переписка [Электронный ресурс]. URL: http://az.lib.rU/k/kern_a_p/text_0050.shtml (дата обращения: 02.05.2022).
10. Энгельгардт А.Н. Очерки институтской жизни былого времени // [Электронный ресурс]. URL: http://ru-oldrUssia.livejoUrnal.com/88880.html (дата обращения: 04.05.2022).
11. Белова А.В. «Четыре возраста женщины»: Повседневная жизнь русской провинциальной дворянки XVIII - середины XIX в. - СПб.: Алетейя, 2010. - 480 с.
12. Вульф А.Н. Дневник Алексея Биколаевича Вульфа. 1828-1831 гг. // [Электронный ресурс]. URL: http://mirknig.com/ knigi/history/1181652345-dnevnik-alekseya-nikolaevicha-vulfa-1828-1831-gg.html (дата обращения: 19.04.2022).
13. Письмо Волконской С.К к Бахметевой А.П. от 1832; на франц. яз. // Центральный государственный архив Москвы (ЦГАМ). Ф. 1845. Он. 1. Д. 1204. Л.Л. 1-1об.
14. Ган Е.А. Идеал. Повесть // [Электронный ресурс]. URL: http://fb2.booksgid.com/content/55/elena-gan-ideal/1.html (дата обращения: 14.04.2022).
15. ЛермонтовМ.Ю. Сказка для детей // Сочинения... Т. 1. Стихи и поэмы. С. 709-719.
16. СоллогубВ.А. Большой свет // Дуэль. Повести русских писателей / сост., вст. ст. КП. Утехина; носл. В.В. Дорошевича. -М.: Правда, 1990. - С. 194-262.
17. КонИ.С. Сексуальная культура в России. Клубничка на березке. - М.: ОГИ, 1995.
18. Лотман Ю.М. Беседы о русской культуре: Быт и традиции русского дворянства (XVIII - начало XIX века). - СПб.: Искусство - СПб, 2006. - 413 с.
19. Жанлис М.Ф. Критический и систематический словарь придворного этикета // Цит. но: Лотман Ю.М. Беседы о русской культуре. С. 95.
20. Письмо Е. Строгановой к С. Бобринской от 1821; на франц. яз. // ЦГАМ. Ф. 1341. Он. 1. Д. 1257. Л. 2.
21. Жукова М.С. Дача на Петергофской дороге. Повесть // [Электронный ресурс]. URL: http://az.lib.ru/z/zhukowa_ m_s/text_0040.shtml (дата обращения: 10.05.2022).
22. Письмо H.H. Пушкиной-Ланской к П.П. Ланскому от 13/25 июля 1851 г. // Цит. но: Белова А.В. «Четыре возраста женщины» ... С. 284.
23. Лермонтов М.Ю. Герой нашего времени // [Электронный ресурс]. URL: https://ilibrary.rU/text/12/p.6/index.html (дата обращения: 10.05.2022).
24. Листова Т.А. По поводу статьи Т.Б. Щепанской «Мир и миф материнства» // Этнографическое обозрение. - 1994. - № 5.
25. Из воспоминаний Павлищева о романе родителей // Цит но: Марченко Н. Приметы милой старины. ^авы и быт пушкинской эпохи. [Электронный ресурс]. URL: http://www.e-reading.by/bookreader.php/135533/ Primety_miloii_stariny._Nravy_i_byt_pushkinskoii_epohi.pdf (дата обращения: 17.04.2014).
26. Бестужев-Марлинский А.А. Испытание // Дуэль. Повести русских писателей / сост., вст. ст. КП. Утехина; носл. В.В. Дорошевича. - М.: Правда, 1990. - С. 35-36.
References and Sources
1. Gogol' N.V. Peterburgskie zapiski 1836 goda // [Elektronnyj resurs]. URL: http://gogol.velchel.ru/?cnt=15&sub=2&page=1 (data obrashcheniya: 09.05.2022).
2. Pushkin A.S. Evgenij Onegin // Sochineniya. V 3-h t. M., 1986. T. 2. Poemy; Evgenij Onegin; Dramaticheskie proizvedeniya.
3. Griboedov A.S. Gore ot uma // [Elektronnyj resurs]. URL: https://ilibrary.ru/text/5/p.3/index.html (data obrashcheniya: 08.05.2022).
4. Beckaya A. Moskovskaya yarmarka nevest // [Elektronnyj resurs]. URL: https://storyfiles.blogspot.com/2018/03/blog-post.html (data obrashcheniya: 09.05.2022).
5. Kovalevskaya S.V. Vospominaniya detstva // [Elektronnyj resurs]. URL: http://www.imwerden.info/belousenko/books/memoirs/ kovalevskaya_memoirs.htm (data obrashcheniya: 17.04.2022).
6. Sterligova A.V. Vospominaniya o Ekaterininskom institute // [Elektronnyj resurs]. URL: http://duchesselisa.livejournal.com/78186.html (data obrashcheniya: 25.04.2022).
7. Vodovozova E.N. Na zare zhizni // [Elektronnyj resurs]. URL: http://az.lib.ru/w/wodowozowa_e_n/text_0020.shtml (data obrashcheniya: 09.05.2022).
8. Lisicyna O.I. Kategoriya «chesti» v rossijskoj dvoryanskoj kul'ture pervoj poloviny XIX v.: gendernyj aspekt // Sovremennaya nauchnaya mysl'. -2022. - № 2. S. 16-21.
9. Kern (Markova-Vinogradskaya) A.P. Iz vospominanij o moyom detstve // Vospominaniya, dnevniki, perepiska [Elektronnyj resurs]. URL: http://az.lib.ru/k/kern_a_p/text_0050.shtml (data obrashcheniya: 02.05.2022).
10. Engel'gardt A.N. Ocherki institutskoj zhizni bylogo vremeni // [Elektronnyj resurs]. URL: http://ru-oldrussia.livejournal.com/88880.html (data obrashcheniya: 04.05.2022).
11. Belova A.V. «Chetyre vozrasta zhenshchiny»: Povsednevnaya zhizn' russkoj provincial'noj dvoryanki XVIII - serediny XIX v. - SPb.: Aletejya, 2010. - 480 s.
12. Vul'f A.N. Dnevnik Alekseya Nikolaevicha Vul'fa. 1828-1831 gg. // [Elektronnyj resurs]. URL: http://mirknig.com/ knigi/history/1181652345-dnevnik-alekseya-nikolaevicha-vulfa-1828-1831-gg.html (data obrashcheniya: 19.04.2022).
13. Pis'mo Volkonskoj S.N. k Bahmetevoj A.P. ot 1832; na franc. yaz. // Central'nyj gosudarstvennyj arhiv Moskvy (CGAM). F. 1845. Op. 1. D. 1204. L.L. 1-1ob.
14. Gan E.A. Ideal. Povest' // [Elektronnyj resurs]. URL: http://fb2.booksgid.com/content/55/elena-gan-ideal/1.html (data obrashcheniya: 14.04.2022).
15. Lermontov M.Yu. Skazka dlya detej // Sochineniya... T. 1. Stihi i poemy. S. 709-719.
16. Sollogub V.A. Bol'shoj svet // Duel'. Povesti russkih pisatelej/ sost., vst. st. N.P.Utekhina; posl. V.V.Doroshevicha. -M.: Pravda, 1990. - S.194-262.
17. Kon I.S. Seksual'naya kul'tura v Rossii. Klubnichka na berezke. - M.: OGI, 1995.
18. Lotman Yu.M. Besedy o russkoj kul'ture: Byt i tradicii russkogo dvoryanstva (XVIII - nachalo XIX veka). - SPb.: Iskusstvo - SPb, 2006. - 413 s.
19. Zhanlis M.F. Kriticheskij i sistematicheskij slovar' pridvornogo etiketa. Cit. po: Lotman Yu.M. Besedy o russkoj kul'ture... S. 95.
20. Pis'mo E. Stroganovoj k S. Bobrinskoj ot 1821; na franc. yaz. // CGAM. F. 1341. Op. 1. D. 1257. L. 2.
21. Zhukova M.S. Dacha na Petergofskoj doroge. Povest' // [Elektronnyj resurs]. URL: http://az.lib.ru/z/zhukowa_ m_s/text_0040.shtml (data obrashcheniya: 10.05.2022).
22. Pis'mo N.N. Pushkinoj-Lanskoj k P.P. Lanskomu ot 13/25 iyulya 1851 g. // Cit. po: Belova A.V. «CHetyre vozrasta zhenshchiny»... S. 284.
23. Lermontov M.Yu. Geroj nashego vremeni // [Elektronnyj resurs]. URL: https://ilibrary.ru/text/12/p.6/index.html (data obrashcheniya: 10.05.2022).
24. Listova T.A. Po povodu stat'i T.B. Shchepanskoj «Mir i mif materinstva» // Etnograficheskoe obozrenie. - 1994. - № 5.
25. Iz vospominanij Pavlishcheva o romane roditelej// Cit po: Marchenko N. Primety miloj stariny. Nravy i byt pushkinskoj epohi. [Elektronnyj resurs]. URL: http://www.e-reading.by/bookreader.php/135533/Primety_miloii_stariny._Nravy_i_byt_pushkinskoii_epohi.pdf (data obrashcheniya: 17.04.2014)
26. Bestuzhev-Marlinskij A.A. Ispytanie // Duel'. Povesti russkih pisatelej / sost., vst. st. N.P. Utekhina; posl. V.V. Doroshevicha. - M.: Pravda, 1990. - S. 35-36.
ЛИСИЦЫНА ОЛЬГА ИГОРЕВНА - кандидат исторических наук, доцент кафедры всеобщей истории, Тверской государственный университет (olglisitsyna@yandex.ru).
LISITSYNA, OL'GA I. - Ph.D. in History, Department of General History, Tver State University (olglisitsyna@yandex.ru).
УДК 94(47).083/084:929Познышев DOI: 10.24412/2308-264X-2022-4-58-63
МАТВЕЕВА Е.С., БАЦУКИН А.А., КУЗНЕЦОВА Е.В. РАЗРАБОТКА ПРОБЛЕМ РЕЛИГИОЗНОГО ВОЗДЕЙСТВИЯ НА ЗАКЛЮЧЁННЫХ В
НАУЧНОМ НАСЛЕДИИ С.В. ПОЗНЫШЕВА
Ключевые слова: С.В. Познышев, тюрьмоведение, психология, религиозное воздействие, пенитенциарная система, религия, исправление, заключённые.
В статье исследовано творческое наследие выдающегося юриста и психолога Сергея Викторовича Познышева, показан его вклад в изучение проблем религиозного воздействия на заключённых. Анализ законодательных актов, специализированной литературы и прессы XIX века, а также общей пенитенциарной практики показал, что, в условиях объективно назревших проблем тюремного реформирования, на основе усвоения передовых идей своего времени и в контексте известной гуманизации системы заключения, труды С.В. Познышева, сочетавшие в себе своеобразное соединение классических представлений, опирающихся на этико-социологические установки и достижения русского тюрьмоведения, стали во многом новаторскими. В частности, по мнению С.В. Позднышева, для каждого вида заключения следовало создавать разные пенитенциарные учреждения. В идеале, каждый вид заключения должен был иметь свою особую задачу и, при согласовании с администрацией места отбывания наказания, следовало определять условия содержания, режим и специализированные способы воздействия для конкретного преступника. Позднышев считал, что в перспективе для каждой категории преступников будут существовать особые «социальные клиники», в основе которых будут соответствующие методы «социального лечения».
MATVEEVA, E.S., BATSUKIN, A.A., KUZNETSOVA, E.V.
DEVELOPMENT OF PROBLEMS OF RELIGIOUS IMPACT ON PRISONERS IN THE SCIENTIFIC HERITAGE OF S.V. POZNYSHEV'S
Key words: S. V. Poznyshev, prison studies, psychology, religious influence, penitentiary system, religion, correction, prisoners.
The article explores the creative heritage of the outstanding lawyer and psychologist Sergei Viktorovich Poznyshev, shows his contribution to the study of the problems of religious influence on prisoners. An analysis of legislative acts, specialized literature and the press of the 19th century, as well as general penitentiary practice showed that, in the context of the objectively urgent problems of prison reform, based on the assimilation of the advanced ideas of his time and in the context of the well-known humanization of the prison system, the works of S.V. Poznyshev, combining a peculiar combination of classical ideas based on ethical and sociological attitudes and the achievements of Russian prison studies, became innovative in many respects. In particular, according to S.V. Pozdnyshev, for each type of imprisonment, different penitentiary institutions should be created. Ideally, each type of detention should have had its own specific task and, in agreement with the administration of the place of serving the sentence, it was necessary to determine the conditions of detention, the regime and specialized methods of influence for a particular criminal. Pozdnyshev believed that in the future, for each category of criminals, there would be special "social clinics", which would be based on appropriate methods of "social treatment".
Сергей Викторович Познышев (1870-1943 гг.) по праву считается признанным русским юристом и психологом своего времени. Он был востребованным профессором ведущих специализированных вузов страны. Его вклад в развитие отечественного правоведения и юридической психологии до настоящего времени является общепризнанным, а его труды считаются классическими, базовыми при подготовке профильных специалистов по всему миру. Основываясь на глубоких познаниях и международном опыте, он опубликовал целый ряд всемирно известных трудов, посвящённых вопросам нравственности, религии, теории наказания в уголовном праве, детской преступности, устройству тюрем, общего устройства системы наказания и т.д. Устанавливая ключевые принципы действующего права, он пытался выработать
