CC BY
133
Вестник Челябинского государственного университета. 2009. № 27 (165).
Филология. Искусствоведение. Вып. 34. С. 82-85.
л. А. месеняшина
«материнская поэзия.» и ее роль в развитии речевой деятельности ребенка
Статья посвящена актуальным вопросам развития речевой деятельности ребенка, а также проблеме «материнской поэзии» и значении фольклора в целом в развитии детей.
Ключевые слова: речевая деятельность ребенка, «материнская поэзия».
О значении фольклора в развитии детей, в том числе и в формировании их речи размышляли еще Ф.И. Буслаев [1] и К. Д. Ушинский[16]. В последние годы появилось значительное число исследований, специально посвященных фольклору, адресованному детям, Описаны жанры таких произведений и последовательность их использования в диалоге с ребенком по мере развития последнего, выявлены формальные, содержательные и функциональные характеристики этих текстов [7 - 8, 10].
С другой стороны, в течение последних трех десятилетий по мере формирования новой лингвистической дисциплины, называемой «лингвистика детской речи», «возрастная психолингвистика», «онтолингвистика»1, появилось значительное число работ, исследующих своеобразие речи, адресованной ребенку (в международной онтолингвистической традиции такая речь называется инпутом). Несовпадение этой речи ни с одним из типов и форм речи, которые изучались и были описаны до этого времени в языкознании, поразило лингвистов, и вопрос о статусе этой формы речи остается актуальным и до сих пор. Ряд отечественных и западных лингвистов (Т.О. Гаврилова, В.В. Казаковская, Ч. Фергюсон, Л. Менн и Дж.Б.Глисон [4, 5, 11, 24, 26] и др.) называют инпут особым регистром. Среди западных лингвистов, в их числе, в частности, РО. Якобсон, бытует мнение, согласно которому речь, адресованная ребенку, является разновидностью пиджина [25]. Ч.Фергюсон, чей термин «baby talk» принято переводить на русский язык как «автономная детская речь», считал этот феномен одной из маргинальных систем языка, характеризующейся устойчивостью и конвенционализацией [24] .
Парадокс в том, что функции языка описываются для системы языка, обслуживающей некий относительно стабильный социум, а лингводидактическая функция [19, 20] играет роль оператора, расширяющего этот социум,
за счет выделения в рамках системы особого подтипа речи (или функционального стиля), в чем и состоит сходство его с пиджинами. Однако инпут имеет существенное отличие: возникновение пиджинов нельзя считать регулярным явлением для языка, в то время как инпут с его лингводидактической функцией - неотъемлемая часть любого языка. (Существуют этносы, в которых стратегии речевого взаимодействия с младенцами весьма существенно отличаются от «европейских»2[11], но языков, в которых инпут отсутствует, не существует). К настоящему моменту инпут изучен на материале более чем 30 языков. Перечислить все работы, посвященные изучению характерных особенностей инпута, в рамках настоящей статьи не представляется возможным (см. наиболее полный обзор их в [11]).
Одной из отличительных черт современной онтолингвистики является интеграция в ее предмет проблематики, связанной с психо- и нейро- физиологией детской речи. В течение последних десятилетий опубликовано значительное количество работ, посвященных психофизиологическим основам формирования разных видов речевой деятельности у ребенка, норме и патологиям этого процесса [6, 15 - 17].
Однако попыток рассмотреть фольклорные тексты как веками отработанный опыт психофизиологической подготовки ребенка к речевой деятельности и сопоставить основные черты этих текстов с лингвистическими особенностями инпута практически не предпринималось. Задача настоящего сообщения
- на материале текстов русского фольклора попытаться доказать, что черты, свойственные речи взрослого, адресованной ребенку, в полном объеме присущи так называемой материнской поэзии, т.е. фольклорным текстам, адресованным детям, а сами эти тексты представляют исторически апробированную форму подготовки ребенка к основным видам речевой деятельности.
Все исследователи инпута единодушны в том, что необходимо различать так называемый ранний и поздний инпут. К раннему относится речь, адресованная неговорящему ребенку (ориентировочно - до полутора лет; возрастные рамки, естественно, являются весьма приблизительными). Отличительной особенностью раннего инпута является тесная связь собственно лингводидактической функции с функциями психофизиологической подготовки к речевой деятельности.
Исследования Т.О. Гавриловой [4], посвященные раннему русскоязычному инпуту (автор называет его жанром “воркования”), в основном подтверждают его сходство с чертами инпута, выявленными Ч. Фергюсоном, К. Сноу, С. Эрвин-Трипп [24, 22, 27] и др. на материале разных языков. Это сходство проявляется в высоком индексе субстантивности, высоком проценте вопросительных реплик, утрированной интонации, наличии специфических «детских слов», обилию редупликаций. К числу специфических русских особенностей Т.О. Гаврилова относит интонационные игры, посторенные на контрасте - громкости, основного тона, темпа, увеличение доли мягких согласных по отношению к твердым и щелевых по отношению к взрывным.
На лексическом уровне к числу особенностей русскоязычного инпута относится 1)высо-кий индекс адъективности и местоименности (за вычетом личных местоимений - их значительно меньше, чем в диалоге взрослых); 2) низкий индекс лексической тривиальности (значительно реже употребляются слова, наиболее высокочастотные в диалоге взрослых), 3)употребле-ние конвенционализированных слов из “языка нянь” [20]: терминов родства, ономатопей, содержащих редупликациии; эти слова просты в артикуляционном и ритмическом отношении, преобладают равнодолгие слоги и т. д.
На грамматическом уровне отмечается размытость оппозиции по роду (преобладает мужской, независимо от пола ребенка: Ах, мой сладенький!) и числу (множественное часто заменяет единственное: “Вот какие мы большие! ”3), частеречная недифференциро-ванность: Зайки-телепайки!. Обилие димину-тивов [3] “позволяет значительно упростить систему типов склонения в русском языке и в ряде других языков, например, в литовском и в греческом». (Так, в русском языке при помощи уменьшительных наименований можно «избавиться» от малопродуктивных слов III склонения (ср. мышь —> мышка)»).
Смысл диминутивов также и в том, что они унифицируют финаль существительных и позволяют слить окончание с последним слогом (дед-ка за реп-ку, баб-ка за дед-ку и т.д.). Наконец, диминутивы позволяют употреблять уменьшительные суффиксы в контрастной дистрибуции, т.е. помогают ребенку анализировать звуковые комплексы, выделяя в них значимые единицы, тем самым облегчая для ребенка построение собственных моделей знаковых систем [13]. В синтаксисе преобладают короткие простые предложения с составными именными сказуемыми, высокочастотны вопросительные предложения, императивы, много повторов, подчеркнутая нормативность речи.
Рассматривая в этом ключе русские фольклорные тексты, мы увидим, что оппозиция между ранним и поздним инпутом отражена уже на жанровом уровне. К раннему относятся пестушки, потешки, прибаутки и отчасти колыбельные (последние, впрочем, существенно меняя свои функции, переходят и в поздний инпут).
A.В. Беляков отмечает, что до трехлетнего возраста онтогенез устной речи неразрывно связан с моторным развитием: умение «держать головку» связано с появлением «гуления», умение сидеть - с лепетом, а первые шаги - с первыми словами [2]. На поздних стадиях лепета появляется некий эквивалент слова, т.е. замкнутая последовательность слогов, объединенная акцентуацией, мелодикой и единством уклада артикуляционных органов. Эти псевдослова, как правило, хореичны (имеют ударение на первом «слоге») независимо от родного языка ребенка.
B. Элиасбергу принадлежит мысль о том, что прежде, чем ребенок начинает говорить на нашем языке, он заставляет нас говорить на своем языке[23]. И если взглянуть с этой позиции на тексты материнского фольклора, нельзя не признать справедливости этого утверждения. Еще К.И. Чуковский [21] обратил внимание на хореичность ритма колыбельных, вместе с тем он подчеркнул, что хореичны и первые стихи, «выпеваемые» ребенком. Добавим также, что хореичны и слова, перешедшие в общенародный язык из числа «конвенционализирован-ных слов “языка нянь”« и представляющие собой наименования ближайший родственников ребенка (мАма, пАпа), а также большая часть русских уменьшительных имен: ЛЕна, Оля, САша, МАша, ЖЕня, Аня и т. д. Было бы заманчиво связать эту закономерность с особен-
84
Л. А. Месеняшина
ностями детского дыхания, поскольку хорошо известно, что дыхательный аппарат маленького ребенка не приспособлен (а некоторые ученые, например А.Г. Козинцев [12], полагают, что и не был предназначен) для связной речи. Грудобрюшной тип дыхания, необходимый для связной речи, формируется значительно позже, чем дети начинают говорить. К 3-4 годам у ребенка хватает дыхания только на 2-3 слова, иногда (это также хорошо известно) дыхание берется даже посреди слова. Поэтому полноценную фразу в этом возрасте он может произнести только из хорошо знакомых двусложных слов. В этой связи роль такого жанра, как пе-стушки, не может быть сведена только к забаве. включающей в себя оздоровительные задачи: массаж: («Потягунюшки-порастунюшки, Поперек толстунюшки, А в ножки ходюнюшки, А в роток — говорок, А в голову разумок») и гимнастику («Лунь плывет, Лунь плывет. Потом, помахивая кистями ручек: Галки летят, Галки летят!». Или «Тятеньке - сажень, Маменьке — сажень, Дедушке — сажень, Баушке
— сажень, Сестрице — сажень, А Танюшке — большую, пребольшую»). Становится ясно, что это упражнения именно для мышц грудной клетки, для дыхательного аппарата - главного речевого органа. Эту же функцию - стимуляции межреберных мышц - выполняют и такие потешки, как, например, «Идет Коза рогатая...». Психофизиологические же функции таких потешек, как «Ладушки» и в особенности «Сорока-Белобока», связаны с задачей стимулирования пальцев, что в особенности важно для формирования речи, именно потому, что ребенок осваивает речь на фоне формирования анатомических структур речевого тракта и на фоне совершенствования общей моторики. Яснее становится и функция прибауток: они в первую очередь являются реальным образцом грамматически правильного инпута.
Любые фольклорные жанры раннего ин-пута, независимо от того, сопровождаются ли они физическими действиями с ребенком или нет, выполняют лингводидактическую функцию, и в языке этих жанров наличествуют все отмеченные выше черты раннего инпута: высокий уровень субстантивности и адъектив-ности (золотой гребешок, маслена головушка, шелкова бородушка), низкий индекс лексической тривиальности (лукошко, кафтан, лыко); употребление конвенционализирован-ных слов из “языка нянь”: терминов родства, ономатопей, содержащих редупликациии (тятенька, сестрица, ай, дуду-дуду-дуду;
чики-чикалочки и т.д.).
В грамматике этих жанров регулярно наблюдаются такие черты, как размытость оппозиции по числу (Ладушки-ладушки, где были?); частеречная недиффференцирован-ность (толстунюшки, ходунюшки; люли-люли; баю-бай), обилие диминутивов (Водичка, водичка, умой мое личико; Кашка сладенька, ложка маленька), повторов (Что ели? - Кашку. - Что пили? - Бражку), императивов (Баю-бай, пойди, бука, под сарай), вопросительных предложений: Чей нос? - Саввин. - Что делал? - Славил. - Что выславил? - Копеечку.
- Что купил? - Пряник. - С кем съел? - Один.
- Не ешь один, не ешь один!
Как видим, все черты, свойственные русскому инпуту раннего периода, находят полное отражение в фольклорных текстах «материнской поэзии». Следовательно, поэтическая и прозаическая речь, адресованная младенцу, строится по одним и тем же законам.
Вместе с тем значение этого сходства не следует преувеличивать, поскольку набор функций поэтического и прозаического инпу-та совпадает не в полном объеме. Так, О.П. Ермакова и обоснованно приходит к выводу о том, что «по общему стилю разговоры с животными отчасти напоминают разговоры с детьми» [9], см. также [14]. Между тем в фольклоре, по крайней мере русском, полностью отсутствуют произведения, адресованные животным (чего нельзя сказать о художественной литературе, например, есенинское «Собаке Качалова»). Это свидетельствует о том, что функциям подготовки к речевой деятельности в фольклорных текстах «материнской поэзии» отводится решающая роль, в отличие от прозаического и спонтанного поэтического инпута (о последнем см. [21]). Отличие спонтанного поэтического инпута от прозаического состоит в том, что последний несвободен и от утилитарных задач (научить выполнять определенные команды, например: «Нельзя», «Дай», «Открой ротик» и т. д.) Отсюда следует, что фольклорные произведения «материнской поэзии» представляют собой не что иное, как результат многовекового отбора текстов из множества поэтических импровизаций, адресованных ребенку первого года жизни. Критерии же такого отбора пока не вполне ясны и могут быть выяснены, в частности, путем сопоставления фольклорных текстов со спонтанным инпутом, материалов которого в настоящее время накоплено значительное количество. Выявление регулярных
корреляций между фольклорным и спонтанным инпутом, возможно, позволит проследить противопоставление между поэтической и прозаической речью у самых истоков его.
Список литературы
1. Буслаев, Ф. И. О преподавании отечественного языка.// Буслаев Ф. И. Преподавание отечественного языка. М. : Просвещение, 1992.
2. Беляков, А. В. Проблемы дизонтоге-неза речевой функции // Онтогенез речевой деятельности. Норма и патология. М. : Прометей, 2005.
3. Воейкова, М. Д. Системно-грамматические функции диминутивов в усвоении русского языка ребенком // Детская речь как предмет лингвистического исследования : тез. конф., 31 мая-2 июня 2004. СПб., 2004.
4. Гаврилова, Т. О. Регистр общения с детьми: структурный и социолигвистический аспекты (на материале русского языка) : авто-реф. дис. ... канд. филол. наук. СПб, 2002.
5. Гаврилова, Т. О. Мнимое сходство и сходная мнимость: регистр общения с иностранцами vs. регистр общения с детьми в русском языке // Труды факультета этнологии. СПб.,2004. Вып. 2.
6. Горелов, И. Н. Проблема функционального базиса речи в онтогенезе // Горелов И. Н. Избранные труды по психолингвистике. М. : Лабиринт, 2003.
7. Дети и народные традиции : материалы V Виноградовских чтений. В 2 ч. Челябинск : ЧелГУ, 1991.
8. Детский фольклор и детская литература в социокультурном контексте. Третьи Детские чтения 13-16 декабря 2001 : материалы междунар. науч. конф. СПб, 2001.
9. Ермакова, О. П. Разговоры с животными (лингво-психологические заметки) // Разновидности городской устной речи. М., 1988.
10.Зуева, Т. В. Русский фольклор. М. : Просвещение, 2002.
11.Казаковская, В.В. Вопросно-ответные единства в диалоге «взрослый - ребенок». СПб. : Наука, 2006.
12.Козинцев, А.Г. Происхождение языка: новые факты и теории // Теоретические проблемы языкознания. СПб., 2004.
13.Левицкий, Ю.А. От высказывания - к предложению. От предложения - к высказыванию. Пермь : Изд-во ПермГУ, 1995. 194 с.
14. Магин, И.А. Animal baby-talk - речь, обращенная к животным/детям // Детский
фольклор и культура детства. СПб., 2006.
C. 210-216.
15.Онтогенез речевой деятельности: норма и патология : моногр. сб. М. : Прометей, 2005.
16. Симерницкая, Э.Г. Мозг человека и психические процессы в онтогенезе. М. : Изд-во МГУ, 1985.
17.Ушинский, К.Д. Избранные педагогические сочинения. М., 1954.
18.Скворцов, И.А. Детство нервной системы. М. : Тривола, 1995.
19.Цейтлин, С.Н. Некоторые особенности диалога «взрослый - ребенок»: функции реплик-повторов // Ребенок как партнер в диалоге. СПб. : Союз, 2001.
20.Цейтлин, С.Н. Язык и ребенок. Лингвистика детской речи. М. : Гуманит. изд. центр «Владос», 2000.
21.Чуковский, К.И. От двух до пяти. Минск : Народная асвета, 1983.
22.Эрвин-Трипп, С.М. Язык. Тема. Слушатель. Анализ взаимодействия // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. VII. Социолингвистика. М., 1975.
23.Eliasberg, W. Uber die autonomishe Kindersprache. Berlin, Wein, 1928.
24.Ferguson, C. A. Baby talk as a simplified
register // Snow C. E., Ferguson C. A. (eds.). Talking to children: language input and
acquisition. Cambrige, 1977.
25.Jakobson, R. Why “Mama” and “Papa”? // Jakobson R. Selected writings. Hague, 1962.
26.Menn, L. Babytalk as a stereotype and register: adult reports of children’s speech patterns // The Fergusonian impact. In honor of Charles A. Ferguson on occasion of his 65-th birthday. Vol. 1. Berlin; N.Y.; Amsterdam, 1986.
27. Snow, C. E. Issue in the study of input: fine-tuning, individual and developmental differences, and necessary causes // MacWhinney B., Fletcher P (eds.). Handbook of child language. Oxford, 1995.
Примечания
1 В настоящей работе используется термин «онтолингвистика» в силу его краткости и этнической немаркированности.
2 Наименование весьма условное, поскольку основано не на географическом, а, если так можно выразиться, на культурологическом принципе.
3 Название сборника стихов уральской поэтессы Н. Пикулевой.
