CC BY
100
УДК 9(57)+93/99(093)+323(57)
С. В. НОВИКОВ
Омский государственный педагогический университет
МАТЕРИАЛЫ «УСТНОЙ ИСТОРИИ» КАК ИСТОЧНИК К ИЗУЧЕНИЮ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЖИЗНИ СИБИРИ 1985-2000 гг._
В рамках представленной статьи, на основе собственного опыта, а также теоретических и практических разработок С. О. Шмидта и Т. К. Шеголовой автор предпринял попытку выявления материалов, относимых к «устной истории». Данные материалы характеризуются как источник к изучению общественно-политических процессов в современной Сибири, одновременно в работе даются характеристики влияния методик «устной истории» на формирование сознания в современном российском обществе.
Ключевые слова: «устная история», «Гарвардский проект», формирование сознания, исторический источник, политическая жизнь Сибири.
Вопрос об использовании данных, полученных посредством сбора материалов, так называемой «устной истории», эпизодически становится темой дискуссий. Между тем сам термин «устная история» крайне расплывчат.
Решая задачу определения материалов «устной истории», целесообразно привести варианты объяснения термина «устная история», предложенные известным историком С. О. Шмидтом:
— научная дисциплина, в рамках которой с помощью интервью производится фиксация субъективного знания отдельной личности о прошлом;
— практика научно организованного сбора устной информации участников или очевидцев событий, зафиксированная специалистами;
— записанные на магнитофонную плёнку воспоминания людей о своей жизни и событиях прошлого, свидетелями которых они были.
При этом исследователь указывает, что дореволюционные российские историки и писатели, в частности, И. И. Голиков, В. Н. Татищев, А. С. Пушкин, Н. И. Надеждин, В. О. Ключевский, П. И. Бартенев прибегали к устным источникам (былинам, песням и другим фольклорным произведениям). Так, благодаря собранным в Поволжье и Оренбуржье устным воспоминаниям А. С. Пушкин написал свой единственный научный исторический труд — «Историю Пугачевского бунта».
Сам термин «устная история» появился еще в 1838 г. в кругах западных интеллектуалов. Становление «устной истории» как научной дисциплины связывают с деятельностью американцев: историка Алана Невинса и журналиста Джо Гулда. Первый ввёл в научный оборот термин «устная история» и стал инициатором создания базы устных воспоминаний политических деятелей США, второй объявил в 1942 г. о проекте по написанию книги «Устная история нашего времени», предполагающего составить ее из записей рассказов разных людей. Проект не был реализован, но сама его идея вызвала значительный резонанс. После войны «устная история» получила статус научной дисциплины. В настоящее время в США, Канаде, Австралии и Бразилии издается около десятка журналов по «устной истории».
По мнению С. О. Шмидта, развитие зарубежных исследований в рамках «устной истории» можно разделить на три периода. С 1948 г. — до середины 1960-х гг. проводилась пропаганда « устной истории» как дисциплины. Сформировались её направления: политическая биография, социальная история, « фабрикация» истории бесписьменными сообществами.
Методики « устной истории» использовались госдепартаментом США. Во второй половине 1940-х — начале 1950-х гг. был осуществлен «Гарвардский проект» — политико-социологическое исследование, в рамках которого было опрошено около 2 тыс. советских граждан в американской зоне оккупации Германии. С 1 тыс. из них провели еще и углубленное интервью. Так, устные ответы об обстановке в СССР дополнили данные американской разведки.
Было бы ошибочным не указать на тот факт, что подобные проекты действует на постсоветском пространстве, включая Сибирь. Например, международный проект «Этничность, конфликт и согласие», организаторами которого выступили Центр по изучению и урегулированию конфликтов Института этнологии и антропологии РАН и директорат MOST (Management of Social Transformations), ЮНЕСКО. В его рамках были опубликованы и использованы автором данной статьи в научных исследованиях работы его сотрудников [1, с. 297, 298, 300]. Например, книга И. Лоткина — « Омская область. Модель этнологического мониторинга» [2]. К обозначенному в заглавии статьи периоду относится деятельность в Сибири сотрудников Московского центра Карнеги, Международного института гуманитарно-политических исследований, чьи сотрудники путём анкетирования и интервьюирования составляли помесячные обзоры развития общественно-политической ситуации в регионах РФ. При этом можно констатировать факт привлечения подобных обзоров в качестве источника к изучению новейшей/текущей истории Сибири.
Следовательно, точку зрения С. О. Шмидта о периодизации становления «устной истории» можно дополнить мнением о том, что различные периоды в развитии «устной истории» применительно к Западу в текущей ситуации относительно РФ скорее следует рассматривать как параллельно реализуемые
направления. Вопрос целесообразности допуска проектов с иностранным участием к работе на территории РФ в статье не рассматривается.
На втором этапе, с конца 1960-х — до середины 1970-х гг., на Западе на первый план в «устной истории» выдвигаются исследования маргинальной среды, «людей с обочины». В рамках реализации указанного направления в РФ на место таких источников «устной истории», как былины, песни и другие фольклорные произведения, пришел блатной шансон, словари уголовного жаргона. Популяризация не признанных в советский период общественных деятелей, писателей и поэтов проводилась посредством привлечения материалов «устной истории». Их сбор в ряде случаев представлял интервьюирование или анкетирование очевидцев событий и публикацию материалов знакомых и друзей «возвращенной в историю» персоны. Приведу примеры. Первый — учитель истории средней школы рассказала автору данной статьи, как на уроке в 8-м классе при рассказе о движении отряда служивых людей и восставших крестьян во главе с Истомой Пашковым от Кромы на Москву через Калугу услышала вежливое исправление ученика, которое звучало примерно следующим образом: «Вы ошибаетесь. В народной песне поётся — Владимирский централ, ветер северный. Этапом из Твери...». Второй пример связан со сбором материалов о жизни и творчестве омского поэта А. Кутилова, обозначенного «горячими головами» не менее как «Пушкин периода социализма». Разбор примеров можно продолжить.
Третий, нынешний этап (или направление) развития «устной истории», начался с конца 1970-х гг. Отличается накоплением методологического багажа, теоретических разработок в области «устной истории» и созданием многочисленных «устных архивов». Среди зарубежных исследователей, получивших известность на ниве «устной истории», можно назвать П. Томпсона (Великобритания), Ф. Жутара и Д. Берто (Франция), Р. Грила и Ч. Моррисей (США), Л. Нитхаммера и А. фон Плато (Германия), С. Лей-десдорфа и Я. Талсма (Нидерланды), Л. Пассерини и А. Портелли (Италия), М. Виланову (Испания), Э. Мейера (Мексика), Чанг Е. (Китай).
Применительно к нашей стране необходимо отметить, что материалы создаваемых «устных архивов» активно использовались в конце 1980-х — 1990-е гг. при обращении к проблемам, связанным, например, с изучением коллективизации. Их выдвижение на первый план позволило отказаться как от сравнительного анализа развития относительно СССР в 20 — 30-гг. XX в. аграрного сектора в США и Германии. Не были изучены проблемы, связанные с модернизацией вообще и укрупнением сельхозпроизводителей и поселений, оттоком населения в города в частности. Этот подход дал возможность продвигать идею уничтожения крестьянства, автоматического записывания сельскохозяйственных или промышленных рабочих в «рабы системы» и выдавать сокращение количества деревень за гибель соответствующего количества населения. Проблема была переведена в политическую и производственную сферу. Следствие — свёртывание товарного сельхозпроизводства и попытка создания фермерских хозяйств в РФ, а также новомодная идея «родового поместья», живущего натуральным хозяйством, но обладающего продуктивностью, достаточной для роста уровня жизни селян и снабжения, городов продукцией. Это при росте продовольственной зависимости от зарубежья.
Однако от использования методик «устной истории» по отношению к нашему государству, как объекту влияния, вернёмся к истории её становления. В Советском Союзе одним из первых серьезных устных историков являлся ученый-филолог из Московского государственного университета Виктор Дувакин. Он собирал воспоминания, беседуя с людьми, знавшими поэта В. В. Маяковского. Впоследствии тематика записей значительно расширилась: исследователь записал на магнитную пленку беседы с 850 респондентами, деятелями науки, литературы и искусства. В 1991 г. на основе его коллекции в структуре научной библиотеки МГУ создали раздел «устной истории» [3].
Нельзя не отметить, что в период после 1991 г., при изучении новейшей истории Сибири, исследователи заявляли об использовании «эмпирических методов исследования» при работе над диссертациями. К обозначенным методам они относили: наблюдение, анкетное исследование, опрос населения, беседу, интервью. Однако «эмпирический метод» или, по крайней мере, указание на него в авторефератах диссертаций исчезает в середине 2000-х гг. Примером могут служить исследования И. В. Новиковой (2004 г.) и А. Б. Коновалова (2006 г.). В первом наличествует указание на «эмпирические формы» исследования, во втором указывается на использование «метода интервью», но уже без упоминаний об «эмпирических» методах и формах [4, 5].
Исследователи «устной истории» указывают, что наиболее приемлемым и эффективным методом сбора исторической информации является опрос двух видов: анкетирование (письменная форма общения с респондентом) и интервьюирование (устная форма). Перед опросом необходимо подготовить вопросники, которые станут той конкретной программой, с которой будут обращаться к очевидцам и участникам исторических событий.
Обязательным условием является оформление паспортички (основных сведений об опрашиваемом). Сбор сведений об интервьюированном является обязательным условием научной записи. Паспортичка содержит следующие разделы: Ф. И. О.; год рождения; место рождения; профессия; где и в каком качестве работал или работает (если на пенсии, то с какого времени); адрес.
При оформлении устного исторического источника исследователем необходимо выполнять следующие условия:
— в случае ручной записи интервью/воспоминание записывается непосредственно вслед за рассказом дословно, без пропуска отдельных слов и фраз и излагается от первого, а не от третьего лица. Следует точно воспроизводить выражения опрашиваемого. Целесообразно использовать поля справа для своих заметок: «затрудняется с ответом», «нервничает» и т. д. Желательно записывать не только все ответы респондента, но вопросы и замечания интервьюера;
— запоминание и перенесение рассказа позже на бумагу категорически запрещается. Так как информация преломится через сознание интервьюера и будет искажена;
— недопустимо собственное редактирование текста, даже если речь кажется безграмотной. Запись должна отражать тот словарный запас, которым обладает рассказчик. Значение непонятных слов выясняют в ходе беседы и фиксируют их объяснения в интерпретации рассказчика;
— черновая запись осуществляется на одной стороне листа, слева оставляются поля. Обратная
сторона поля используется для дополнении рассказчика, если он возвращается к этому событию, для уточнения непонятного, для своих замечаний;
— чистовой вариант рассказа оформляется вручную или на компьютере, на развернутом листе бумаги с одной стороны с соблюдением полей 2,5 — 3 см слева для сшивания листов. Чтобы документ был хорошо читаем, необходимо записывать самостоятельные сюжеты с красной строки;
— правильно оформленный текст дается на прочтение интервьюированному. После ознакомления с ним респондент, если не имеет больших замечаний и уточнений, ставит свою подпись, которая может быть заверена печатью государственного учреждения [6].
В отличие от интервьюирования, в анкетировании качество работы больше зависит от правильного оформления анкеты и формулировки вопросов. Составление анкеты является непростым делом и требует основательного знания сути исторических явлений и техники опроса. Составление анкеты определяется как авторская работа. Респондент заполняет анкету самостоятельно или анкетер записывает ответы под диктовку. Можно применять письменное, почтовое анкетирование, этот способ пригоден для опроса людей, проживающих не только в крае, но и за его пределами.
Главное в создании устно-исторических архивов — правильно документировать их материалы. Небесспорен вопрос о том, что должно стать результатом работы по сбору устных свидетельств. Формирование информационных банков (устные архивы) при учебных заведениях, учащиеся которых были привлечены к сбору материалов, или создание фондов в государственных/муниципальных архивах. Первое может казаться правильным. Но опыт функционирования вузовских музеев, кафедральных лабораторий указывает на то, что зачастую, в связи со сложившимися финансовыми сложностями, юридическими коллизиями, личными обстоятельствами, сохранение результатов работы исследователя ставится под сомнение ещё при жизни последнего. Что касается посмертной судьбы документов, того или иного исследователя, то она плачевна даже при передаче материалов в музей или архив в связи с влиянием на процесс субъективных факторов.
Для исследователей, занимающихся текущей/ новейшей историей, материалы «устной истории» являются не только ценным источником новых знаний о недавнем прошлом, но и открывает новые перспективы интерпретации известных событий. Материалы, полученные от политиков и их сподвижников, крупных бизнесменов и представителей культурной элиты, позволяют открыть подноготную произошедших событий, раскрывают механизмы и мотивы принятия решений, персональное участие информанта в исторических процессах.
В таком случае перед исследователем стоит вопрос, какие материалы следует рассматривать как свидетельства «устной истории»?
На наш взгляд, учитывая сложность правильного сбора, оформления и хранения, к материалам «устной истории» можно отнести:
— собранные и опубликованные или размещённые в сети Internet материалы международных центров, чьи сотрудники путём анкетирования/ интервьюирования создали, быть может, специфические источники, относимые нами к «устной истории» [7];
— опубликованные интервью [8];
— вышедшие отдельными книгами, брошюрами «воспоминания», «размышления» и т.п., политических и иных деятелей современности [9];
— собранные по всем правилам и переданные на хранение в архивы анкеты/интервью [10].
Необходимо отметить, что материалов подобного рода огромное количество. Работа по их сбору и обработке ведётся архивистами Омска, Томска, Барнаула, открывающими «личные фонды» в государственных архивах, работниками библиотек, ведущими биобиблиографические описания и, наконец, исследователями, обобщающими и публикующими материалы «устной истории».
Однако в качестве иллюстрации приведу откровения в прошлом губернатора Омской области Л. К. Полежаева о сборе в 1993 г. членами его команды подписей в поддержку депутата О. Н. Смолина, выдвинувшего свою кандидатуру в Совет Федерации [9, с. 92]. Данное опубликованное утверждение относящий себя к левому спектру политический долгожитель О. Н. Смолин никогда не комментировал. Интересен пример, описанный исследователем СМИ И. В. Новиковой, проведшей сбор материала редакционных коллективов о состоянии омской печати: «...газета «Омский вестник», учреждённая в 1991 г. Нельзя обойти вниманием тот факт, что на территории исторической Омской области с 1909 по 1917 гг. выходило изданием с одноимённым названием и современный редакционный коллектив считает учреждение газеты «Омский вестник» воссозданием. В редакции «Омского вестника» посетителям не без трепета рассказывают историю о закрытии «Омского вестника» большевиками и о его редакторе, иммигрировавшем в США и ставшем крупным писателем. Однако это всего лишь легенда, к тому же звучащая в унисон со временем. По мнению омских историков советского периода, «Омский вестник» ряд лет контролировался социал-демократами. Российский исследователь В. В. Воробьёв относит его к оппозиционному и либеральному изданию. Хорошо известна и судьба редактора — крупного советского писателя Ф. А. Березовского (возглавлявшего в своё время газету и умершего в Москве в 1952 г.), персонального пенсионера союзного значения и автора книг, увлекательно раскрывающих всю палитру социально-экономического и политического развития Сибири» [11, с. 24]. Впрочем, возможно речь шла о другом сибирском писателе — Г. Д. Гребенщикове, действительно покинувшем Советскую Россию в 1920 г., жившем в США с 1924-го и умершем там в 1964 г. Без сомнения, автор книг о Сибири и людях её населяющих Г. Д. Гребенщиков, как и Ф. А. Березовский, был талантливым писателем. Вот только газету «Омский вестник» он никогда не возглавлял. Он, действительно, основал существовавшую около полугода в Омске газету «Омское слово». Что происходило с интервьюированными членами редакции современного «Омского вестника», остаётся загадкой. Ошибались или вводили в заблуждение? Впрочем, позиция налицо: не хотели журналисты 1990-х помнить в качестве редактора члена РСДРП (б).
Какова же, в таком случае, роль данных материалов, как исторического источника? Несогласованности и конфликты среди индивидуальных интервью и между интервью и другим свидетельствами указывают на неотъемлемо субъективную природу «устной истории». Это одна из причин, по которой материалы «устной истории» — непростой материал для анализа.
Историку следует учитывать, что если информант/респондент и являлся участником событий, то это совершенно не значит, что он способен дать характеристики событию и его участникам с точки зрения исторической реконструкции. При анализе материалов «устной истории» первое, на что надо обратить внимание, это на его надежность и актуальность/достоверность материалов, также необходимо учитывать личную заинтересованность респондента в интерпретации событий тем или иным образом. Достоверность материалов «устной истории» должна подтверждаться путём сопоставления с другими рассказами, а также документальными свидетельствами.
Таким образом, можно констатировать, что использование материалов «устной истории», как источника по новейшей истории, значительно, но его использование лимитировано субъективностью. В то же время в сочетании с другими источниками расширяет картину исторических событий, внося в нее личностный оттенок.
Библиографический список
1. Новиков, С. В. Политические партии, общественно-политические движения, пресса, избиратель Западной Сибири: проблемы взаимовлияния. 1988—1996 гг. : моногр. / С. В. Новиков. - Омск : Изд-во ОмГАУ, 2002. - 408 с.
2. Лоткин, И. Омская область. Модель этнологического мониторинга. — М. : Изд-во Ин-та этнологии и антропологии РАН, 1998. — 104 с.
3. Шмидт, С. О. Предпосылки «устной истории» в историографической культуре России / С. О. Шмидт // Реализм исторического мышления. Проблемы отечественной истории периода феодализма: Чтения, посвященные памяти А. Л. Станиславского : тез. докл. и сообщений, 27 января — 1 февраля 1991 г., г. Москва. — М., 1991. — С. 259 — 267.
4. Новикова, И. В. Взаимодействие органов государственной, муниципальной властей Омской области с печатными СМИ региона (1989 — 2003 гг.) : автореф. дис. ... канд. ист. наук / И. В. Новикова. - Омск, 2004. - 23 с.
5. Коновалов, А. Б. Формирование и функционирование номенклатурных кадров органов ВКП (б)-КПСС в регионах Сибири (1945-1991) : автореф. дис. ... д-ра истор. наук / А. Б. Коновалов. — Кемерово, 2006. — 54 с.
6. Шеголова, Т. К. Методика сбора устных исторических источников : метод. пособие / Т. К. Шеголова. - Изд. 3-е, испр. — Барнаул : Изд-во БГПУ, 2006. — Вып. 3. — 22 с.
7. Барабанов, О. Н. Алтайский край [Электронный ресурс] / О. Н. Барабанов ; Моск. центр Карнеги. — Режим доступа : http://pubs.carnegic.ru/ elections/ president2000/ book/ default. asp? n = 15 barabanov.asp (дата обращения: 10.05.2014).
8. Ткаченко, Г. Кто Вы, Алексей Мананников? (восемь бесед с сенатором) / Г. Ткаченко. — Новосибирск, 1995. — 150 с.
9. Полежаев, Л. К. Перестройка, годы, лица. Портреты и размышления / Л. К. Полежаев. — М. : Закрытый клуб, 1996. — 207 с.
10. Государственный исторический архив Омской области (ГИАОО). Ф. 9618 Оп. 1. Д. 536 (С. В. Новиков [ и др.]. Материалы к биографиям А. В. Кулинича, С. Н. Бабурина, А. В. Минжу-ренко, М. И. Машкарина, О. Н. Смолина, В. А. Варнавского).
11. Новикова, И. В. Влияние печатных СМИ на результаты избирательных кампаний федерального уровня. Омское Прииртышье (1992 — 2003 гг.) : моногр. / И. В. Новикова, В. С. Новиков, С. В. Новиков ; под ред. С. В. Новикова. — Омск : ООО ИПЦ «Сфера». — 306 с.
НОВИКОВ Сергей Валентинович, доктор исторических наук, профессор (Россия), заведующий кафедрой управления развитием образования. Адрес для переписки: bonid89@inbox.ru
Статья поступила в редакцию 19.05.2014 г. © С. В. Новиков
Книжная полка
Дюпюи, Р. Э. Война. Полная энциклопедия. Все битвы, сражения и военные кампании мировой истории / Р. Э. Дюпюи, Т. Н. Дюпюи ; пер. А. Н. Анваер, Е. А. Кац ; ред. Е. В. Колчанова. - М. : Центрполиграф, 2015. - 1183 c. - ISBN 978-5-227-06272-7.
Энциклопедия Ричарда Эрнеста и Тревора Невитта Дюпюи — всеобъемлющее справочное издание, отображающее эволюцию военного искусства от античности до наших дней. В одном томе собран и систематизирован богатейший материал: колоссальный объем архивных документов, редкие карты, сводки статистических данных, выдержки из научных трудов и детальные описания величайших сражений. Для удобства пользования энциклопедией история человечества условно разделена на двадцать две главы, каждая из которых посвящена временному периоду с 4-го тысячелетия до нашей эры до конца ХХ века. Очерки, предваряющие главы, содержат сведения о принципах тактики и стратегии того или иного периода, особенностях вооружения, развитии военно-теоретической мысли и выдающихся военачальниках эпохи. Энциклопедия содержит два указателя: упомянутых в тексте имен, а также войн и значимых вооруженных конфликтов. Все это поможет читателю воссоздать и воспринять историческое полотно в целом, разобраться в причинах той или иной войны, проследить ее течение и оценить действия полководцев. Мемуары содержат много интересных наблюдений над русской дипломатической жизнью, рисуют живые портреты советских вождей и сановников, а также всего «политического климата» советской жизни в конце двадцатых, в начале тридцатых годов. Особенно интересны приводимые автором эпизоды из жизни Сталина, воспоминания об отношениях Сталина с Троцким, характеристика министра иностранных дел Советской России Литвинова.
