CC BY
56В А Мансуров, А.В. Семенова, М.В. Корсунская
МАССОВАЯ ПРЕССА О ТЕРАКТЕ В МОСКВЕ: ОПЫТ CASE-STUDY
Серия крупномасштабных террористических актов, совершенных в последние несколько лет в ряде российских городов, в том числе и столице, продемонстрировала, что объектом экстремистов являются не отдельные личности, организации или политические партии и группировки, а государство в целом [18]. При этом не всегда верное понимание средствами массовой информации самого принципа свободы слова в контексте процесса демократизации общества в ряде случаев способствовало, как показал опыт, успешности в достижении террористами своих целей.
В идеале СМИ в условиях развитой демократии должны быть одним из элементов целостной системы государственной безопасности. Но в условиях рыночной конкуренции борьба за место в рейтинге, защита интересов тех или иных покровителей влияют на степень их восприимчивости к интересам общества в целом, формируют преимущественную ориентированность на модель сверхоперативной подачи сенсационной информации. Следствием стало нежелание учитывать в редакционной политике социальные последствия распространяемой информации и, в результате, создание предпосылок для превращения СМИ в инструмент политического влияния террористов как на властные структуры, так и на общество в целом. Ярким примером этого стала работа СМИ во время теракта в Москве на Дубровке осенью 2002 г.
Политический терроризм (а рассматриваемый теракт имел именно политический характер) — это акты насилия, направленные на дестабилизацию государственного правопорядка в целях достижения определенных политических результатов, стремления вынудить правительство (общество, государство) принять решение, отвечающее требованиям экстремистских сил [25]. Основными условиями результативности политического теракта являются: легитимизация террора обществом, а именно — признание справедливости требований и действий террористов, возникновение так называемого стокгольмского синдрома [22]; дестабилизация общественного мнения, нагнетание панических настроений и
истерии в общественном сознании, а в результате — возникновение враждебного противостояния общества и государственных, правительственных структур [24]. Терроризм способствует повышению социальной напряженности и создает риск ее перерастания в де структивные коллективные действия. Серия террористических актов способна вызвать в обществе недоверие к властям и ощущение «онтологической незащищенности».
Попробуем показать, что непродуманная (или, напротив, хорошо продуманная) редакционная политика некоторых СМИ непосредственно «работала» на выполнение данных условий, а также описать специфические способы, используемые при этом. В этом и состояла цель нашего исследования, представляющего собой контент-анализ материалов печатных СМИ, освещающих события с захватом заложников во время мюзикла «Норд-Ост». Объектом исследования стали публикации за период с 25 октября по 14 ноября 2002 г., посвященные событиям вокруг теракта на Дубровке. Для анализа были выбраны следующие издания: «Московский комсомолец» («МК») — ежедневная газета, распространяемая по всей территории России; «Аргументы и факты» («АиФ») 6Ж6Н6"
дельник федерального уровня с наибольшим объемом аудитории в России среди еженедельных общих и деловых газет; «Московская правда» («МП») — городская ежедневная газета, орган правительства Москвы; специальный выпуск еженедельника «Жизнь» — представителя так называемой желтой прессы.
Таким образом, были представлены основные виды газетных изданий по периодичности, географии распространения, объему и типу аудитории.
Контент-анализ был выбран в качестве метода исследования, поскольку позволяет формализованным способом исследовать большой текстовый массив, выделяя в нем информационные аспекты, которые не лежат на поверхности. Для того чтобы выявить латентные аспекты содержания, репрезентируемые в количественных параметрах, было использовано кодирование по единицам анализа.
Единица анализа в исследовании представляла собой отдельный законченный печатный материал, посвященный событиям вокруг захвата заложников в ДК на Дубровке, а также всему, что связано с Чечней, терроризмом, исламом и межнациональными отношениями (в частности, с проблемой так называемых лиц кавказской национальности). Такое расширение тематики объяснялось тем, что материалы по последним четырем темам могут кос-
венно влиять на общественное мнение в плане оценочного отношения к основным участникам конфликта. Для анализа было отобрано 130 материалов в «МК», 37 материалов в «АиФ», 71 материал в «МП» и 20 материалов в «Жизни».
Операционализация концептуальных понятий. В плане выявления показателей легитимизации теракта для нас были значимы следующие моменты:
1) оценочное отношение к войне в Чечне как заявляемым причине и цели теракта;
2) оценочный анализ «действительных» целей теракта;
3) оценка конкретных действий террористов, их эмоциональное восприятие.
Для выявления показателей повышения социальной напряженности имело значение следующее:
1) оценка степени незащищенности простых людей, указываемые виновники этой незащищенности;
2) оценочное отношение к государственным институтам и их конкретным представителям, их образы, эмоциональное восприятие;
3) что акцентируется в межнациональных отношениях — ксенофобия, отторжение или стремление к пониманию и мирному сосуществованию.
В качестве эмпирических показателей были определены:
1) количество статей, содержащих информацию на данные темы, т.е. тематический вес среди всего проблемного массива;
2) их оценочная окраска (положительная или отрицательная);
3) тематический вес внутри материала (основная тема, одна из основных, побочная, одна фраза);
4) степень обоснованности (подтверждение эксперта, очевидца или самого участника событий);
5) эмоциональная наполненность материалов.
По проблематике легитимизации тексты чаще всего содержали оценочное отношение к террористам и их действиям — 19% в «АиФ», 15% в «МК», 10% в «МП» и 30% в «Жизни». В количественном плане это составило 38 материалов: 19 в «МК», по 7 в «АиФ» и «МП» и 5 в «Жизни». Начнем с образа террориста, предлагаемого читателям «МК». В двух материалах эксперты (психотерапевт и израильский специалист по борьбе с терроризмом) обрисовали психологический портрет террориста вообще и чеченского боевика, в частности. По мнению экспертов, это психически ненормальные люди, с явным расстройством личности. Во время
террористической акции они пребывают в состоянии сильного стресса, поэтому надеяться на адекватные действия с их стороны не приходится. Когда мы имеем дело с такими неуравновешенными людьми, лишенными каких бы то ни было моральных устоев, как отмечают эксперты, все может измениться в любую секунду. Однако подтверждение таких малоприятных человеческих качеств было дано лишь в шести статьях, причем буквально одним определением — «отморозки, бандиты, дикари, нелюди». И наиболее эмоциональным выглядел отзыв не жертвы террористов, как можно было бы предполагать, а их соотечественника — чеченского спор-стмена, серебряного призера Олимпиады: «Это не люди, не чеченцы — твари! Я бы с удовольствием сдох им назло, лишь бы их гнусные действия не связывали с нашим народом». В 9 статьях образы террористов были поданы скорее в положительном свете, причем людьми, непосредственно с ними сталкивавшимися (4 статьи — свидетельства заложников, 2 — переговорщиков, 1 — иностранного журналиста, бравшего интервью у террористов). Л Рошаль о Бараеве: «Думаю, он не религиозный фанатик. Повторяет все время, что мстит за все, что произошло в обе чеченские кампании». И. Кобзон: «Люди среди боевиков очень образованные. Очень большая ошибка считать их отморозками». М. Франкетти: «Они настроены решительно и четко. Они пришли сюда чтобы умереть, они к этому готовы». Решимость террористов подтверждает и Кобзон, приводя слова самих террористов: «Мы смертники. Нам умереть хочется больше, чем вам жить». В рассказах заложниц образы женщин-террористок, причины их готовности к самопожертвованию вызывают сочувствие: «И вы по-другому будете поступать? Моя мама похоронила моего брата — одну ногу и голову — все, что от него осталось. Вы далеко, вы этого не знаете. А мы 8 лет в этом аду. Нам все равно, где умирать — там или здесь». Одна из чеченок рассказала, что у нее в прошлом году погиб брат, а полгода тому назад убили мужа. «Мне больше нечего терять, у меня никого не осталось, поэтому я пойду на все, хотя понимаю, что это неправильно». Таким образом в общественное сознание внедряются вполне понятные и вызывающие сочувствие мотивации. Подчеркивается молодость террористок — самой старшей из женщин было 25 лет.
В 4 материалах заложники свидетельствовали о том, что террористы терпели лишения наравне с ними: «Они не кололись и не пили, молились. Они не ели и пили по чуть-чуть, так же как и мы». Приводятся слова террористки: «Если я терплю, чем ты луч-
ше или хуже меня, сиди и терпи. У меня к тебе претензий нет, у меня есть претензии к твоему государству». Террористы, по свидетельствам заложников, вели себя корректно, обращались хорошо, все давали, что просили, на вопросы отвечали спокойно, вежливо, но очень сдержанно. Даже расстрелы девушки и двух заложников свидетели объясняют тем, что жертвы сами виноваты — спровоцировали. (Им же сказали: «Ведите себя спокойно. Мы не звери. Мы вас не убьем, если будете сидеть тихо и спокойно».) Правда, в одном из рассказов фиксируется замечание о том, что террористы вели себя странно, неадекватно, проявляя замедленную реакцию и рассеянность, возможно из-за наркотиков, хотя самого факта их приема свидетельница не наблюдала. А.ЛІ. Рошаль как врач авторитетно заявил, что террористы явно не пьют и не употребляют наркотики.
Подчеркивается, что чеченцы не бандиты — они были готовы на смерть ради идеи, а не ради денег. Такое мнение прозвучало в двух аналитических статьях, написанных экспертами-политоло-гами, и в приведенных заложницей словах чеченки: «Я не хочу умирать, но сделаю это ради идеи». Про Бараева также было сказано, что ему не важны были ни деньги, ни собственная жизнь, поскольку он — фанатик идеи.
Положительные характеристики террористов и их действий приведены и журналистами «АиФ», хотя в гораздо меньшей степени — они содержались лишь в 2 материалах из 7, причем в одном были «сбалансированы» отрицательной информацией. Приведены слова заложниц: «Террористы не пили вина, разум был ясный, вряд ли они кололись, как теперь говорят. По телевидению все время врали, что заложников избивают — ничего подобного. Плохими были не все. Половина — звери, женщины — жуткие стервы, а другая половина — милые, отзывчивые, сами с нами начинали разговаривать, на жизнь жаловаться. Чеченки хотели только вывода войск, много рассказывали, что российские войска убивают в Чечне их родственников и детей». Приводятся также слова чеченки: «В Чечне война 10 лет идет, а вы тут по театрам ходите. У нас всех близких поубивали, больше нам терять нечего...».
Отрицательные характеристики в основном исходили от бойцов спецназа (вряд ли беспристрастных по отношению к своему недавнему противнику) — в описаниях их впечатлений после штурма. Во-первых, прозвучала информация о подземном ходе, через который хотели уйти террористы, взорвав здание ДК на безопасном расстоянии: таким образом разоблачался, как лож-
ный, миф о готовности террористов расстаться с жизнью. Далее спецназовцы заявили, что Бараев не настоящий шахид, поскольку был пьян, а шахиды не пьют. Кроме того, оказывается, бандиты садистски насиловали заложниц (правда, об этом нигде в СМИ больше не упоминалось, а слова о пьянстве опровергаются самими заложниками). Но зато целая статья (на четверть страницы) была полностью посвящена «развенчанию» образа женщин-тер-рористок. Член совета Федерации от Чечни Ахмад Завгаев подробно объяснил, что настоящие чеченские женщины не воюют, не прячут лица, не носят нарядов шахидов. Террористки прятали лица потому, что происходят из бандитских семей, запятнавших себя русской и чеченской кровью.
Достаточно негативно настроенной по отношению к террористам оказалась «МП» — положительные моменты содержались лишь в двух материалах. В первом они исходят от бывшего спецназовца, служившего в Чечне, и французского журналиста, также поработавшего в Чечне, — людей, владеющих информацией, мнению которых, следовательно, можно доверять. Спецназовец: «Террористов я, разумеется, ненавижу, как и всех «лиц кавказской национальности». Аж трясет. Но и уважаю их. За то, что храбрые. Я же понимаю, что нас туда никто не звал. Да, много мы там дел натворили, вот чечены и свирепствуют».
Во втором материале своими впечатлениями о террористах делятся коллеги журналистов из «МП», бывшие заложницы (частью — по телефону из зала, частью уже после освобождения): «Они поют молитвы, никто никого не бьет, некоторые даже улыбаются. Они требуют мира в Чечне и хотят все взорвать, так как никто не обсуждает с ними главное требование. Они не хотят зла именно нам, но не видят другого способа заставить власть в Москве пойти на мирные переговоры. Они говорят: «Идет война, и линия фронта не только в Чечне, но и в Москве. Поэтому не удивляйтесь, что здесь стреляют, убивают». Ни наших политиков, ни своих земляков, живущих в Москве, ни большинство журналистов они не уважают. Говорят, слишком много вранья и грязных денег, а войне нет конца. Их женщины мстят за погибших близких и хотят, чтобы оставшиеся в Чечне семьи жили по-человечески. Восемнадцатилетняя чеченка сказала, что они с детства учатся копать окопы и приматывать запасной рожок к автомату. В их дома приходят федералы, бросят гранату в печку и уходят. А потом, когда печку восстановили, опять приходят с гранатой». И заключается все это замечанием от редакции: «Нет озлобления,
нет ярости в душах наших героинь-заложниц». (Очевидно потому, что действия боевиков понятны и оправданы). Кроме того, по мнению авторов издания, все заложники утверждают, что если бы боевики хотели взорвать здание или расстрелять людей во время штурма, времени и возможностей для этого было достаточно — газ «вырубил» их не сразу и не всех. Возможно, они изначально не были нацелены на массовое убийство.
Как противовес последнему материалу, в «МП» была помещена самая большая (на полстраницы) статья с рассказом заложницы о пережитом, практически полностью посвященная характеристике действий и образов террористов и показывающая их в резко отрицательном плане. Об этом говорит само название материала: «Не надо обольщаться — они не считали нас за людей...». Стиль их отношения к заложникам определялся словами: «Вы здесь мучаетесь, ну так и мучайтесь!». Мужчины обращались с заложниками просто по-свински, развлекались, издеваясь над ними. «Они ненавидели не только заложников в зале. Мы явно почувствовали, что они ненавидят всех русских людей, всю Россию». Заложница подробно описала ужасную сцену расправы над молоденькой девушкой и впавшим в истерику парнем. С сочувствием она отозвалась лишь о женщинах-смертницах: «Взрослые женщины произвели впечатление людей, способных делать осмысленные поступки. На мой взгляд, только они были готовы к смерти и шли на это сознательно — у них были либо стеклянные глаза, или в них отражалась смертельная тоска. Молоденькие же девчонки сами ужасно боялись. И жить им, как я поняла, очень хотелось. Чеченка, которая сидела с взрывчаткой на балконе, плакала от ужаса, у нее руки дрожали».
Так же отрицательно характеризовались террористы в достаточно большой подборке возмущенных писем из республик Закавказья. Волками, загнанными в угол, назвали их в одном из аналитических материалов. Там же отмечено, что террористов объединяет общее психическое состояние — чувство ненависти и мести, на котором и основывалась их психологическая обработка. Опровергался миф о борьбе за идею и готовности умереть: «За свободную Ичкерию не было сказано ни слова, за исключением начального требования. «Аллах Акбар» звучало уныло и обреченно — воинам Аллаха хотелось жить».
Отрицательно наполненные по отношению к террористам материалы доминировали и в газете «Жизнь». Лишь в 3 статьях содержались положительные моменты, в 2 — преобладали отри-
цательные. Так, с одной стороны, террорист заявляет о благородных целях: «У нас нет иного выхода, федералы убивают в Чечне ни в чем не повинных 13—15-летних подростков. Мы хотим раз и навсегда прекратить войну, потому и решились на такой отчаянный шаг». С другой стороны, в ответ на просьбу во имя Аллаха отпустить беременную, террорист усмехнулся и сказал: «Во имя аллаха можно немного и потерпеть». В подборке высказываний простых москвичей по поводу случившегося, с одной стороны, прозвучало такое мнение: «Чеченцы — настоящие мужчины. Они не собираются терпеть это ярмо. Только мы, русские, как бараны терпим и позволяем обирать себя и издеваться над собой. Я бы даже поддержал чеченцев, если бы они решили захватить правительственные особняки. Вдовы могут решиться на самое страшное. Если убит самый близкий человек, собственная жизнь уже не имеет значения». С другой стороны, сказано, что «террористы нападают на православие, поскольку Русь — одна из немногих стран, где еще жива вера, и прикрываются при этом борьбой за веру». Прозвучало также, что «террористы не только этих людей, они всю страну держат в заложниках. Их надо казнить!». Лишь одна небольшая статья содержала только положительную оценку — по словам заложницы М. Школьниковой, «там люди серьезные. Они не пришли убивать, а пришли решить проблему. У многих террористок дома грудные дети».
Относительно желания умереть за Родину, декларируемого террористами, в одной из аналитических статей было замечено, что если бы они хотели умереть за Родину, то спокойно могли бы это сделать в Чечне. Полностью посвящены осуждению террористов интервью с председателем Духовного управления мусульман европейской части России муфтием Равилем Гайнутдином и чеченским шейхом Адам-Хаджи. По поводу мотивов, связанных с джихадом, последний заметил: «Воинами джихада становятся только в двух случаях — если кто-то посягает на твою религиозную веру или если тебя хотят лишить родины. Веру у этих людей никто не отнимал, тем более — родину. Видимо у них иные цели, не имеющие ничего общего с чеченским народом. Если эти люди действительно охвачены чувством мести за своих родных, то для этого не надо было ехать за тысячи километров».
Таким образом, можно заключить, что образ террористов, в наибольшей степени наделенный положительными характеристиками и вызывающий скорее понимание и сочувствие, чем ненависть и неприятие, был сформирован на страницах «МК». В остальных
изданиях положительные моменты были снивелированы отрицательными.
Для создания положительного образа в целом были использованы следующие приемы (см.: [7]):
1) отрицательные характеристики были даны или относительно абстрактного образа террориста (общий психологический портрет) или буквально одним отрицательным определением на весь текст;
2) положительные характеристики даются через людей, непосредственно общавшихся с террористами (заложников, переговорщиков); их добрые чувства к террористам невозможны просто по определению — тем большим оказывается эффект достоверности этих свидетельств;
3) особенно подробно рассказывается именно о женщинах-тер-рористках, поскольку их молодость и пол, столь неподходящие для кровавого самопожертвования, вызывают особое внимание и сочувствие;
4) приводятся слова самих террористок, детали их жизни, очень личные мотивы, толкнувшие на страшный шаг — этим достигается персонификация террористов, эффект личного сопереживания, тем более, что приведенные ими мотивы поступка по-человечески вполне понятны и вызывают сочувствие;
5) подчеркивается тот факт, что террористы готовы пожертвовать жизнью ради идеи, что также вызывает к ним уважение, тем более, что в нашем обществе долгое время культивировались идеалы самопожертвования ради идеи;
6) акцентируется то обстоятельство, что лично против заложников террористы ничего не имеют, а ведут свою борьбу только против властных структур, это также работает в их пользу, тем более, что по отношению к власти большая часть населения настроена не лучшим образом.
Следующим аспектом легитимизации теракта, получившим несколько меньшее освещение в рассматриваемых изданиях, стало оценочное отношение к заявленной цели теракта — прекращению войны в Чечне. В «МК» такие материалы составили 12%, в «МП» — 7%, в «АиФ» — 10%, в «Жизни» — их не было. Всего насчитывалось 25 таких материалов: 16 в «МК», 5 в «МП» и 4 в «АиФ». На легитимизацию здесь работают статьи, осуждающие в какой-либо форме военные действия в Чечне или прямо призывающие к переговорам и выводу войск из республики.
Начнем с «МК». Прежде всего, следует отметить серию специальных репортажей из Чечни (3 статьи, каждая почти на страни-
цу) под общим названием «Труп, который живет». Основная тема репортажей — личные впечатления корреспондента от ужасающих условий, в которых живут простые люди в Чечне, их страданий, вызываемых разрухой, действиями российского военного контингента. Статьи несут заряд сильного эмоционального воздействия в плане осуждения военных действий в Чечне и подводят к необходимости их прекращения (хотя прямо об этом не заявляется). Поскольку описание ведется с позиции «незаинтересованного» стороннего свидетеля, возникает эффект доверия к информации, ее полной достоверности.
Рассмотрим 5 статей, претендующих на статус аналитических, хотя их можно определить скорее как «рассуждение на тему...». Их характеризует, во-первых, полная бездоказательность суждений («поток мыслей»), во-вторых, эмоциональность и злая ирония. Если репортажи рассчитаны на широкую публику, то данные материалы адресованы скорее к «думающим интеллигентам». Все они имеют значительный объем — от половины до почти полной страницы. Привлекают внимание броские заголовки, в основном в виде вопросов («Где мы?», «На кого бы обрушиться?», «Из-зачего начинаются войны?», «Спасены или убиты?»), — читателя как бы приглашают подумать и порассуждать вместе с автором. Так достигается эффект отождествления позиций журналиста и читателя. Основные мысли, которые так или иначе проходят в этих материалах, следующие (форма подачи материала и лексика сохраняются близко к тексту):
1) мы сами виноваты в том, что чеченцы нас ненавидят. Мы вышибли их из цивилизации. Бомбами, грабежом, пытками вернули в дикое средневековье. Чему тут удивляться? Как будто не наши войска у них родных поубивали, как будто не наша политика довела их до фанатизма. Прекращение войны — не очень бандитское требование. Власть заявила: «Террористы хотят войны» Разве? Война у них есть. «Они против начавшейся стабилизации». Разве? Политической стабильности и так нет. Поступок чеченцев логически детерминирован, и, следовательно, логически оправдан;
2) война в Чечне идет из-за немыслимых амбиций людей, которые уже ушли из власти и никакой ответственности за сегодняшнее не несут и нести не собираются. Из-за глупости наших правителей, из-за дворцовых интриг, из-за того, что русские ввязались в межклановые чеченские разборки, думая что-то «поиметь», а вышло наоборот — их самих «поимели»;
3) власти стараются «замылить» первопричину происходящего — войну в Чечне, как и всю ошибочную политическую линию,
которая проводится на протяжении многих лет в отношении Чечни. Пытаются подменить ее в общественном сознании абстрактным врагом — международным терроризмом, который нападает на нас потому, что просто от природы так устроен. Но если не смотреть правде в глаза и лечить не причину болезни, а ее последствия, то никогда не вылечишься. Последствия болезни так и будут проявляться и продолжать сотрясать терактами — еще более страшными и подготовленными;
4) вывод: главное — прекратить бойню в Чечне. Давно всем понятно: вместо того, чтобы стирать с лица земли свои города и села, надо было «отпустить» Чечню, чтобы чеченцы сами у себя разобрались со своими проблемами;
5) кто же должен это сделать? Надо, чтобы наше мирное население наконец сказало властям: «Все, хватит с нас этой войны. Хватит с нас Чечни, чеченцев и всех этих ужасов. И хватит с нас пустых штампованных слов, которыми вы прикрываете свое бессилие!».
Эти рассуждения находят подтверждение в двух материалах, публикующих мнение экспертов-политиков. А. Аслаханов, депутат Госдумы Чечни: «Если так же продолжать войну в Чечне, может случиться настоящий бунт, массовое народное восстание. Власть должна начать переговоры.» А. Арбатов, заместитель председателя Комитета ГД по обороне: «Если бы не война в Чечне, этого теракта не было бы. Международный терроризм здесь ни при чем. Или мы за год решим проблему Чечни, или начнется массовый терроризм». И. Рыбкин: «Нельзя допустить, чтобы «сортир», в котором Путин собрался мочить террористов, расширился до масштабов России. Для этого президент должен радикально поменять свою ошибочную политику. На Северном Кавказе мы имеем дело не с терроризмом в чистом виде, а с сепаратизмом. С сепаратистами должны договариваться политики. Подавить сепаратизм одними силовыми методами невозможно. Без изменения ситуации на Северном Кавказе теракты будут повторяться снова и снова». Последняя мысль является также выводом серьезной аналитической статьи (на 2/3 страницы).
После подобных «тяжеловесов» в бой вступает и «легкая артиллерия» , рассчитанная, как и репортажи, на несведущего читателя — такие, например, высказывания родных и близких заложников: «Террористы не издеваются. Они просто хотят, чтобы их требования услышали. Они хотят, чтобы войну в Чечне осудили русские люди. Эту войну и в самом деле пора заканчивать»; или: «Государство, которое не может уберечь своих детей, должно на-
ступить на горло собственным амбициям и изменить свою ошибочную политику».
И лишь два небольших материала (по 1/16 страницы) выступают, в общем, против требования террористов о выводе войск из Чечни. Первый описывает технические трудности вывода войск, а второй рассказывает в иронически-издевательском стиле о конференции правых партий и правозащитников под названием «За прекращение войны и установление мира в Чеченской республике».
В «МП» все материалы, содержащие оценочные моменты по поводу войны в Чечне, прямо призывают к окончанию войны и носят эмоциональный, гневно-обличительный характер. Практически все они (4 из 5) написаны в жанре «рассуждения на тему...». Основные мысли можно сформулировать следующим образом:
1) война близка: «Мы почувствовали себя, всех нас, москвичей, лежащими на минном поле. Пока взрывы были далеко, где-то на Кавказе — особенно не волновались. А теперь, вот она, здесь. Под удар может попасть любой российский город — так как война в Чечне продолжается, и конца ей не видно. Для войны расстояний не существует»;
2) вина за теракт лежит на тех, кто не может остановить войну в Чечне, кто не может или не хочет урегулировать этот конфликт, кто допустил, что война началась и в нашем городе. Куда смотрели мы все, когда допустили к руководству таких людей, что навязали народу войну с Чечней? Сколько граждан России должны погибнуть, чтобы власти прекратили эту войну?
3) может быть, для Кремля это и антитеррористическая операция. А для чеченцев — война, со всем ей сопутствующим. Слова одной из террористок: «нас много и это будет все время повторяться», по мнению журналиста, резонны, и к ним надо прислушаться.
В пятом материале, написанном в жанре репортажа с места событий, протест против войны вложен в уста родственников заложников: «"А действительно, зачем нам эта война? Путину она нужна, генералам она нужна — ордена себе на грудь вешать" — резонно говорили родственники».
В «АиФ» два материала (интервью с директором Центра этно-политических и региональных исследований Э. Паиным) и аналитическая статья «Ошибка Хасавюрта» безоговорочно призывали к необходимости окончания «опасной и ненужной затяжной войны в Чечне». Основная мысль интервью: в «чеченском сопротивле-
нии» есть два направления — террористическое и партизанское. Последнее ни в какой международный заговор не вовлечено, его военные действия являются лишь непосредственным ответом на военные действия российских войск. Консолидирующим фактором чеченского сопротивления может стать ваххабизм — одна из самых радикальных ветвей ислама. А ведь до начала войны ваххабизм отвергался большей частью населения Чечни. В то же время социальная база партизанского сопротивления гораздо шире, и подавление его весьма проблематично. Опасность партизанского сопротивления отмечается и в аналитической статье по данной проблеме. Десятилетний опыт войны, говорится в статье, свидетельствует, что армия в Чечне победить не может. Бывший командующий Северо-Кавказским военным округом генерал Казанцев сказал однажды, что все чеченцы в возрасте от 10 до 60 лет — потенциальные партизаны. Вывод — нельзя держать долго армию на территории страны с враждебно настроенным населением. Это приведет лишь к усилению и расширению партизанского движения. Отмечается также, что нынешняя «контртеррористическая операция» имеет, по предварительным подсчетам, около 43 тыс. убитых и более 13 тыс. раненых российских солдат. Россия с трудом несет и экономическое бремя, затрачивая на кампанию примерно 160 млн. долларов в месяц. Поиск выхода из войны неизбежен.
В следующем материале анализируются мнения политиков на тему «Как нам поступить с Чечней». Эти мнения разделились. Р. Хасбулатов — за переговоры при посредничестве международных наблюдателей и против вывода войск, поскольку на их место придут боевики. Э. Памфилова — за сокращение численности российского контингента в Чечне и проведение демократических преобразований. А. Аслаханов — за продолжение переговоров, так как политическое урегулирование — единственный выход из ситуации.
И лишь в одном аналитическом материале, написанном 3. То-дуа, экспертом по проблемам Кавказа и Центральной Азии, вывод войск из Чечни и переговоры не представляются оптимальным решением кризисной ситуации. Это аргументируется следующим образом:
1) убежденность в том, что если Чечне дать независимость, то война прекратится, не просто заблуждение — это глупость. Сепаратистский режим оказался не в состоянии наладить мирную жизнь в республике в прошлом, не сможет сделать этого и в будущем. Значит, Чечня снова станет очагом работорговли, перева-
лочной базой для наркодельцов и торговцев оружием. А главное
— на ее территории найдут приют религиозные экстремисты, бандиты и проходимцы всех мастей и со всего мира. Юг России станет подвергаться постоянным набегам бандитов. И тогда попытки России защитить свои границы обернутся обвинениями в агрессии со всеми вытекающими последствиями;
2) то, что переговоры — единственный способ решить чеченскую проблему, Т&КЖ6 заблуждение. В последнее время бандиты задействовали всевозможные способы, включая террористический акт в Москве, для того чтобы склонить Кремль к переговорам. Вспомним известную военную аксиому: «переговоры — это оружие слабых». Стремление к переговорам исходит от лидеров боевиков. Согласно канонам военной науки, нельзя делать то, что выгодно противнику. В нашем случае — нельзя идти на переговоры тогда, когда это выгодно бандитам;
3) и, наконец, главное заблуждение — будто решение проблемы можно найти быстро и безболезненно. Усмирение мятежного края произойдет не скоро. В лучшем случае — лет через 10—15. И только при условии создания республиканской администрации, опирающейся на военную силу, уничтожения бандформирований и их лидеров, а это невозможно сделать без поддержки федеральных войск.
Таким образом, очевидно, что в оценке военных действий в Чечне, в отличие от оценки террористов и их действий, «МК» и «МП» практически единодушны: «Прекратить!». Лишь «АиФ» несколько выбивается из этого ряда. Используемая здесь аргументация прекращения войны — более сдержанная, предпочитаемый способ воздействия на общественное мнение — простая логика. Приемы же воздействия, используемые «МК» и «МП», имеют скорее эмоциональный, психологический характер. Общественному сознанию предлагаются следующие три акцента:
1) акцент на инстинкт самосохранения — война в Чечне может прийти в любой дом, она не имеет границ; именно война в Чечне — основная и единственная причина угрожающих каждому из нас терактов. Вывод: устранив причину угрозы (т.е. войну), мы спасемся от самой угрозы;
2) акцент на личную незаинтересованность — в войне заинтересованы чуждые нам силы, следовательно, у нас нет никакого интереса в ее продолжении, тем более, что война угрожает лично нам (см. выше);
3) акцент на общечеловеческие ценности — война всегда зло; мы сочувствуем страданиям других людей и хотим их прекратить,
прекратив саму войну, которая также несет угрозу для нас, лично нам не нужна (см. выше).
Следует отметить, что эмоциональный фон этих материалов (гневно-возмущенный) резонировал с эмоциональным фоном общественного сознания и тем самым еще более усиливал их восприятие. Большой объем и броские заголовки («На минном поле, «Эпидемия террора» и т.п.) выделяли их среди остального информационного массива.
Следующий момент, работающий на легитимизацию теракта — разбор причин теракта (некто виноват в том, что допустил случившееся; почему этот теракт вообще имел место, во имя каких целей). В газете «Жизнь» некая москвичка спрашивает: «С какой целью устроен этот захват? Действительно ради того, чтобы прекратить войну? Или, наоборот, ради того, чтобы ее подогреть?». Если так, то и отношение к теракту в плане его легитимизации будет другим. Материалов с поиском и анализом (а также опровержением) подобных «других» целей оказалось не так уж и много: в «МК» — 6%, в «МП» — 7%, в «АиФ» — 2%, в «Жизни» — 5%. В количественном отношении это составляет 16 материалов: 9 в «МК», 5 в «МП» и по одному в «АиФ» и «Жизни».
В «МК» из 8 материалов на данную тему 4 содержат утверждения о том, что теракт на Дубровке преследует политические цели, отличные от прекращения войны в Чечне, 5 — опровержения этих утверждений. Наиболее заметный материал первой группы — большая аналитическая статья (более чем на 1/4 страницы) под названием «Россия в осаде». Основной вопрос, поднимаемый в ней — как оценить главную составляющую чеченских событий: только как борьбу за сохранение остатков империи или же как «русский фронт», открытый террористами «мусульманского Востока». Борется ли Чечня только за свою свободу или все, что происходит на Тереке, — часть террористического наступления, целью которого является создание «мирового халифата» по образцу талибского Афганистана? Приводятся аргументы в пользу того, что арабским террористам нужна не маленькая Чечня, а Россия как самое слабое звено в антитеррористической коалиции. Если ударить посильнее, то, может, и удастся привести к власти в Москве либо союзников, либо капитулянтов. Теракт на Дубровке как раз и относится к одному из таких ударов. О международном следе вскользь упоминается и в одном из информационных материалов. В то же время пять больших материалов, написанных в стиле «рассуждения на тему...», решительно опровергают версию о подготовке теракта международным террориз-
мом. Причем делается это эмоционально, со злой иронией: «Власти талдычат про международный терроризм, который у нас «один враг». По всей видимости, надеются, что в конце концов люди им поверят и претензии будут предъявлять каким-то бородатым исламистам, мечтающим взорвать христианский мир».
В двух других небольших статьях теракт обсуждается в связи с чеченским конгрессом в Копенгагене. Его цель — интернационализация чеченского конфликта, а мир в Чечне чеченским радикалам вряд ли нужен. Многие из них давно живут со своими семьями за границей.
В «МП» 4 больших аналитических материала (по 1/4 страницы), помещенные почему-то в одном номере (что выглядит довольно странно и похоже на срочный ответ на чей-то авторитетный заказ), посвящены одной теме: цель теракта — государственный переворот, «семья» (по заказу США) хочет или убрать Путина или сделать его своей марионеткой, а террористы — всего-навсего инструмент внутриполитических разборок. Иными словами, все это — одна большая провокация против президента. Если бы Путин пошел на переговоры, и дело закончилось вторым Хасавюртом, он стал бы марионеткой «семьи» и больше не смог препятствовать развязыванию войны против Ирака, отстаивать интересы России (так как при содействии зависимой от США «семьи» Россия должна лишь обслуживать интересы США). По другому варианту, если бы переговоры затянулись, в России «под давлением общественного мнения» произошел бы государственный переворот. Президент, как неспособный навести порядок в стране, отстраняется, вводится фашистский режим. Заложники в идеале все погибают, вследствие чего разжигается всеобщая ненависть к кавказцам; это, в свою очередь, предъявит реального «врага» народу, отведя от «семьи» ответственность за трагедию. Мировая общественность поддержит ликвидацию чеченского бандитизма в виде поголовного уничтожения чеченцев, а «семья» еще погреет руки на дальнейшем развале страны.
Кроме версии государственного переворота, в одном из материалов обсуждалась истинная цель данного политического теракта
— психологическая, деструктивная, направленная на подрыв власти, государства, связанная с возбуждением скандала в стране, в мире и привлечением к Чечне сочувствующего внимания. Всемирный чеченский конгресс в Дании должен был получить поддержку, вызвать мировой резонанс. Далее — новый виток «цивилизованного» европейского наступления на «немытую» Россию; мае-
хадовцы вышли бы победителями, а Путин потерял доверие населения (все это — в случае взрыва, другого исхода террористы не планировали). О косвенных подтверждениях того, что теракт действительно мог готовиться за рубежом, было также сказано буквально одной фразой в крупном информационном материале по другой тематике.
В «АиФ» тема иной, чем прекращение военных действий в Чечне, причины теракта была затронута (фрагментарно) в интервью с бывшим членом Совета по делам религий при Совмине СССР А. Нуруллаевым. По его мнению, цель террористов — взорвать этнорелигиозную ситуацию в стране, поссорить мусульман с христианами, русских с кавказцами. А кроме этого — подтолкнуть Россию к поддержке антииракской политики США, внести раздор в отношения России с исламским миром.
В «Жизни» одна статья объемом в 1 страницу в жанре «рассуждения на тему...» практически дала пересказ основных идей противостояния Путин-«семья» (США), подробно описанных в ряде аналитических материалов в «МП», приведенных выше.
Можно заключить, что в версия о войне в Чечне как основной цели и причине теракта на Дубровке, в редакционной политике рассматриваемых изданий (кроме, возможно, «МП») преобладает в силу объемности и частоты появления.
В плане нагнетания социальной напряженности наибольшее значение для читателя имеет проблема личной беззащитности российских граждан. В «МК» доля материалов, содержащих информацию на эту тему, составляла 14%, в «МП» — 4%, в «АиФ»
— 7% и в «Жизни» — 5%. В абсолютных цифрах это 25 материалов: 18 — в «МК», 3 — в «МП», 3 — в «АиФ» и 1 — в «Жизни».
В «МК» статьи, затрагивающие проблему личной беззащитности, можно разделить на группы по характеру информации и способу подачи. К первой группе (наиболее многочисленной — 1/3 от всего количества) относятся чисто информационные статьи небольшого объема с новыми доказательствами того, что «Норд-Ост» был лишь частью широко задуманного террористического наступления на Москву, и заявлениями экспертов о террористах, сумевших остаться на свободе. Приводится заявление ГУВД Москвы: «Террористы запланировали в Москве серию взрывов в людных местах. По нашим данным, планировалось взорвать 3 автомобиля, а еще два взрыва должны были устроить женщины-камикадзе». В подтверждение приведена информация о следственных мероприя-
МАССОВАЯ ПРЕССА О ТЕРАКТЕ В МОСКВЕ: ОПЫТ СЛ8Е-8ТиБУ 467
тиях, в ходе которых получены оперативные данные о планировании чеченскими террористами серии взрывов в Москве, венцом которых должен был стать «Норд-Ост». В интервью с представителями спецслужб проходит информация о том, что в Москве остались на свободе террористы-камикадзе. В серии заметок сообщается, что у чеченцев нашли план Курского вокзала, взрывные устройства и взрывчатку. Директор ФСБ Н. Патрушев заявляет о наличии целого террористического центра в Москве. «Значит, в любой момент жди повторения трагедий, подобных взрывам домов и захвату заложников» — заключает корреспондент газеты.
Следует отметить аналитические материалы, содержащие мнение экспертов (в основном политиков) о неизбежности повтор е-ния терактов, причем в еще более жесткой форме. В статье под названием «Тропой Шамиля» эксперты «МК» предполагают, что в организации терактов руководство Ичкерии будет делать ставку на молодых боевиков и женщин-камикадзе. Сообщается о банде, которая пытается прорваться в Россию для совершения новых терактов, о действующих полевых чеченских командирах, которые под влиянием жажды денег и славы, помноженной на фанатизм, вполне способны на теракты, подобные трагедии на Дубровке. В серии интервью под общим названием «Предчувствие гражданской войны» ряд политиков делают прогнозы относительно действий террористов в ближайшем будущем. А. Арбатов заявляет: «Последуют новые теракты, но уже израильского типа — то есть чистейший терроризм по линии устрашения, целью которого будет уничтожить как можно больше мирных жителей». А. Аслаханов приводит слова М. Бараева: «Нас около тысячи шахидов, и мы не собираемся останавливаться» и подтверждает серьезность этого заявления: «Таких людей остановить нельзя».
В большой статье, написанной в жанре «рассуждения на тему...», со злой иронией описывается паника, которой поддались граждане в связи с терактами. При этом достигается весьма сомнительный эффект, поскольку все преподносится примерно в таком ключе: «...нельзя поддаваться панике, даже если вам кругом теперь мерещатся террористы. У вас всего лишь посттравматический синдром
— директор психиатрического института имени Сербского это все объяснила еще на прошлой неделе. Ничего страшного, госпитализации не потребуется. Лечение здесь одно: смотреть государственное телевидение и ежечасно убеждаться в том, что ни один самолет террористы пока не захватили, а значит, все у нас идет хорошо, все спокойно, все благополучно, и главное — на коленях мы не стоим».
Еще одна крупная статья в том же жанре под названием «Гадкий привкус свободы (Почему мы не защищены от терроризма?)» полностью посвящена проблеме нашей незащищенности и ее причинам. Тон статьи уже не иронический, а возмущенно-негодующий. Основные мысли данного материала следующие:
1) история показала, что принятые после взрывов домов меры безопасности, как тактические (ужесточение режима проверок в городах), так и стратегические (взять Чечню под контроль и уничтожить базы террористов), ничего не дали. Все успокоилось через некоторое время, это страшное потрясение ничему не научило, ничего не изменило;
2) меры, которые принимаются, не способны обеспечить безопасность людей, поскольку они поверхностны, не затрагивают истинных причин нашей незащищенности перед террором;
3) коррупция — вот самая страшная причина нашей незащищенности, однако с ней никто бороться не собирается;
4) вторая неразрешимая проблема — пока чеченцы являются российскими гражданами, они имеют соответствующие права. Каждый террорист и боевик в любой момент может приехать в любой российский город, поскольку нет причин, чтобы его не пускать. Кроме того, террористам, конечно же, помогают московские чеченцы. Все прекрасно понимают, что московские чеченцы представляют собой потенциальную опасность. Это еще одна коренная причина нашей незащищенности от терактов. Чтобы не бояться чеченцев, нужно сделать так, чтобы они здесь не жили — просто не пускать их в Россию;
5) истинной мишенью мероприятий по обеспечению нашей безопасности должно стать ограничение прав и свобод чеченцев как представителей народа, с которым мы воюем. Они — потенциальная угроза безопасности наших детей, и на это нельзя закрывать глаза. Однако стрелы полетят в Чечню. Это вызовет ответную эскалацию терроризма, и все будет повторяться вновь и вновь.
Последние два пункта находят подтверждение в двух небольших информационных статьях о том, что террористы беспрепятственно проникают в российские города именно потому, что у милиции нет законных оснований для их задержания: чеченцы имеют все права российских граждан. О коррупции довольно много сказано в других материалах «МК», но об этом речь пойдет далее.
Вывод же был сделан следующий. Глубинная причина нашей незащищенности — то, что русские позволяют сделать с собой все, что угодно: обворовывать, обманывать, продолжать проводить не-
эффективную политику, бороться с международным терроризмом вместо того чтобы решать собственные проблемы с чеченцами. Главная причина незащищенности — в нас самих. Если не защитишь себя сам — никто тебя не защитит.
Наряду со статьями, показывающими нашу незащищенность, в «МК» были помещены материалы о принимаемых мерах безопасности, как стратегических (применение в антитеррористических операциях оружия не для локального конфликта, а для военных действий в мировом масштабе; активизация работы по выявлению и ликвидации «мозговых центров» терроризма; усиление агентурной деятельности и всех видов разведки), так и тактических (ужесточение паспортного контроля, депортация нелегалов, охрана детских учреждений и жилых домов). Всего опубликовано 4 таких материала, причем в одном эти меры безопасности описывались как фикция (в отношении охраны детских учреждений и жилых домов). Корреспонденты проехали по этим объектам с инспекцией и сделали вывод, что указанные меры — лишь показуха. Таким образом, можно сделать вывод, что мысль о незащищенности простых граждан явно доминировала в материалах «МК».
В «МП» теме беззащитности были полностью посвящены два объемных материала в жанре «рассуждения на тему...», основная мысль которых: казавшаяся далекой чеченская война теперь может войти в каждый дом. Об этом говорится и в предисловии к статье с данными социологического опроса под названием «От судеб защиты нет?»: «Что маленький провинциальный городок, что столичный мегаполис — никто и нигде сегодня не застрахован от террористов и бандитов». О неэффективности системы предотвращения терактов у нас в стране гневно рассуждает журналист в небольшой статье под названием «Смертельно опасная показуха». Тон статей эмоциональный, гневно-возмущенный.
В «АиФ» лишь в одной аналитической статье (на 1/2 страницы) основная тема — предположение о возможности повторения кошмара с заложниками. Статья так и называется «Будет ли повтор? ». Главными причинами возможности такого повторения названы коррупция правоохранительных органов и неэффективность института прописки в Москве. Говорится и о том, что ужесточение антитеррористической операции в Чечне может вывести на сцену террористов-смертников и приведет к развитию у нас «израильского сценария». С последней мыслью перекликается материал о непредсказуемости последствий тех акций возмездия, которыми Россия грозит Чечне. Наконец, в небольшом материале
вновь звучит тема коррупции: сообщается, что ужесточение проверок по Москве ничего не дало — лишь взятки выросли втрое.
В газете «Жизнь» лишь в одном материале (подборке высказываний москвичей по поводу произошедшего) рассматривалась проблема незащищенности простых людей на основании их собственных оценок. Главенствовала мысль: «Мы не можем спокойно жить и работать, мы все — под прицелом!», «Этого можно было ожидать в любой момент! Странно, что этого не случилось раньше».
В целом тема беззащитности прозвучала во всех изданиях, но в большей степени в «МК». Общие приемы, использованные для воздействия на читателя, были следующими (см.: [18]):
1) приводились сообщения официальных лиц о конкретных фактах и оперативных данных, свидетельствующих о чеченской угрозе;
2) давались пессимистические прогнозы экспертов по поводу ужесточения характера и повторения террористических актов;
3) акцентировалась неэффективность и неправильная направленность принимаемых мер безопасности;
4) подчеркивалась тотальная незащищенность людей (абсолютно никто и нигде не застрахован от нападения террористов);
5) доминировал эмоциональный, гневно-возмущенный тон статей, резонировавший с эмоциональным настроем в обществе.
С темой беззащитности тесно связана тема ответственности за то, что произошло. Вопрос «Кто виноват?» повторялся в статьях, пожалуй, чаще всего. В «МК» данная тема прозвучала в 14% статей, в «МП» — в 23%, в «АиФ» — 10% и в «Жизни» — 10%. В количественном выражении это 41 материал: 18 — в «МК», 17
— в «МП», 4 — в «АиФ» и 2 — в «Жизни». Виновных, о которых шла речь в публикациях, можно разделить на две основные группы: виновные в глобальном плане — ответственные за развязывание и продолжение войны в Чечне, и виновные в допущении данного конкретного теракта и его тяжелых последствий (большого количества жертв).
Начнем с виновников глобальных. В 9 материалах из 18, опубликованных в «МК», главными виновниками того, что это вообще могло произойти, называется руководство страны; в «МП» — в 8 из 17, в «АиФ» — в 1 из 4 и в «Жизни» в 1 из 2. Но если «МК» и «АиФ» основной акцент делают на нынешнее руководство, то в «МП» и «Жизни» акцент смещен на бывшее — «семью». Во всех изданиях, кроме «АиФ», преобладает пафос обвинения властей —
МАССОВАЯ ПРЕССА О ТЕРАКТЕ В МОСКВЕ: ОПЫТ СЛвЕ-вТиБУ 471
это «рассуждения на тему...», представленные в ярко выраженном эмоциональном, гневно-возмущенном или издевательски-ироничном («МК») тоне. Основные претензии властям — проведение ошибочной политики в отношении Чечни, нежелание учитывать и признавать свои ошибки, равнодушное, наплевательское отношение к простым людям, преследование своих корыстных интересов и игнорирование интересов простых граждан. Кроме того, в ряде материалов «МК» и «МП» прямым текстом говорится о недоверии к властям.
Виновными в допущении конкретного теракта называются милиция и спецслужбы: «МК» — в 9 материалах, в «МП» — в 9 материалах, в «АиФ» в 2 материалах (только милиция) и в «Жизни» — в 1 материале (представляющем собой подборку мнений москвичей). Основные обвинения, предъявляемые милиции — продажность, спецслужбам — халатность и некомпетентность. В то же время приводятся некоторые данные оправдательного характера. Милицию вынуждают быть продажной, поскольку людям, рискующим жизнью, платят нищенскую зарплату. Кроме того, по закону милиционеры не имеют права действовать более жестко по отношению к чеченцам. Спецслужбы ТЯКЖ6 не могут принимать профилактические меры по предупреждению терактов, поскольку агентурная сеть полностью развалена (этому, кстати, в «МК» была полностью посвящена статья объемом в 1 страницу). Кроме того, в «МК» неоднократно высказывалась мысль о том, что вся вина на политиках, спецслужбы лишь выполняют их волю. В результате за просчетами силовиков стоит опять-таки государство.
В связи с поиском ответственных за тяжелые последствия теракта встают следующие вопросы:
— насколько правильным было принятие решения о штурме, действительно ли это был единственный выход или можно было обойтись более мирными средствами;
— насколько оптимальной была техника проведения операции;
— как была организована эвакуация и медицинская помощь пострадавшим.
По первому вопросу основная тяжесть ответственности возлагается на В. Путина — единственного, кто может принять решение такого масштаба. Косвенная — на спецслужбы как на советников в его принятии. Мнения о правильности принятого решения разделились следующим образом. «МК» — 3 материала «за» и 2 «против». Материалы «за» были следующими: интервью с
экс-главой спецслужбы Израиля (безоговорочное одобрение действий высшего руководства страны), мнение заложницы («Договориться с бандитами все равно было нельзя — мы это прекрасно понимали и молились за спецслужбы») и статья, осуждающая отечественных морализаторов («Заявления политиков о том, что штурма не должно было быть, если мог погибнуть хоть один человек, не вызывает доверия. Во всех этих заявлениях сквозит желание промаха Путина — тогда все может вернуться на круги своя. Они говорят, что любят Россию, но пропагандируют идеологию национального унижения и позора»).
Материалы «против» были написаны также в жанре «рассуждения на тему...». Но они как раз и представляли собой то самое морализаторство, которое критиковалось в вышеупомянутом материале. Основная мысль первого материала — разделение общества на прагматиков и «святош». Для «святош» имеет ценность каждая человеческая жизнь, они ставят себя на место жертв и переживают за них, как за себя. «Да пусть бы лучше президент выступил бы по телевизору и дал слово закончить войну, а спустя месяц обманул бы, — говорят они, — мы бы поняли. Никто бы его не осудил, и заложники были бы живы». Для прагматиков-государственников превыше всего государственные интересы. Они утверждают, что бывают ситуации, когда людьми приходится жертвовать во имя высоких и нужных целей, потому что если ими не пожертвовать, последствия окажутся еще более страшными, чем сегодняшние потери. Прагматики говорят, что было принято единственно верное решение. Газ лучше взрыва, хоть кто-то спасся; а вообще любые потери в такой ситуации оправданы: террористам уступать нельзя, иначе они будут тиранить снова и снова. Кстати, Сталин был идеальный «прагматик» — до последней жилочки, заключает автор статьи. После такого замечания понятно, на чьей стороне должен быть читатель статьи. В другой статье просто говорится, что заложники не хотят штурма, потому что не хотят умирать. Манера, в которой написаны статьи, издевательски-иро-нична.
В «МП» явно перевешивает мнение «за» — 5 материалов. «Против» — лишь один, в нем говорится о трусости советников президента, не решившихся предложить ему «единственный путь для мирного решения проблемы — начать переговоры о прекращении боевых действий в Чечне. А зачем — лучше доложить начальству о блестящем штурме, скрыв хотя бы поначалу реальную цену успеха». Материал написан эмоционально, в жанре «рас-
суждения на тему...». Однако в этом же номере помещен ряд статей, полностью опровергающих данное мнение. Основные мысли следующие.
1) «Сценаристы» теракта были убеждены, что Путин дрогнет и пойдет на попятную. Не случайно справа на президента началось колоссальное давление, чтобы заставить его пойти на выполнение требования боевиков. Цель была одна — навязать Путину бесплодные и бесполезные переговоры с террористами и тем самым «опустить» президента в глазах всего населения России.
2) Для Путина такие переговоры означали бы крах его усилий по восстановлению территориальной целостности государства. Переговоры с бандитами отвечали интересам «семьи», стремящейся или превратить Путина в свою марионетку, или совсем убрать его с политической сцены.
3) Путин всю ответственность за штурм взял на себя. Страна убедилась, что он не политический двойник Ельцина, а лидер с собственным мироощущением и концептуальной самодержавнос-тью. Штурм показал, что в России теперь есть другое управление. Оно уже больше не будет покровительствовать бандитам и работорговцам. Для этих ублюдков — только пуля, а для «семьи» — отставка (для начала).
4) Именно штурм спас жизни заложников, большинство из которых в таких условиях сами бы начали умирать от обострившихся заболеваний.
В «АиФ» все три статьи полностью признавали необходимость штурма: «Штурм был оправдан, так как террористы начали убивать заложников. Шансов на спасение людей без штурма не было».
Мнения по поводу успешности проведенной операции в «МК» опять разделились — 6« + »и4« —». Основной обсуждаемой проблемой была необходимость и оправданность применения газа. В интервью с экс-главой спецслужбы Израиля было сказано, что спецслужбы оказались на самом высоком уровне, спецсредства были необходимы. Боец элитного спецназа и сотрудник группы «Альфа» заявили, что это первая удачная операция за несколько лет, а дилетантские разговоры о том, что ФСБэшники переборщили с дозировкой газа, просто смешны. В материалах пресс-конференции с членом оперативного штаба В. Драгановым было отмечено, что президент сделал все, чтобы операция завершилась с меньшими потерями. По словам первого заместителя начальника Главного правового управления МВД РФ, действия спецслужб при освобождении заложников полностью соответствовали действующему за-
конодательству. Наконец, свидетельство заложницы: «Только теперь я понимаю, что газ принес нам не смерть, а жизнь. Альфовцы четко знали, что делать. Все было молниеносно».
С другой стороны, эколог, доктор химических наук в своем интервью заявляет, что гибель людей останется на совести военных токсикологов, которые не смогли правильно разработать программу штурма — нужно было подготовить необходимое количество антидота и вколоть всем спасенным немедленно. По поводу действий спецназа в небольшом материале вскользь прошла негативная информация, касающаяся ОМОНа, участвовавшего в операции. В ней говорилось о том, что омоновцы после удачного штурма забрали все спиртное из буфета ДК, а также о том, как садистски они добивали нескольких женщин-террористок. Далее автор статьи с подзаголовком «Тела заложников складывали штабелями» заявляет, что даже то малое, что видели журналисты, не совпадает с официальной версией. Получилось не совсем так, как планировали стратеги из силовых ведомств. Мысль о непроду-манности операции развивается в следующем «рассуждении на тему...». В материале отмечается низкий интеллектуальный уровень разработчиков операции, неспособность думать на шаг вперед. В частности, те, кто планировал операцию, и не подумали предупредить медиков, что заложники будут отравлены. В следующей статье того же жанра содержатся главным образом эмоционально окрашенные рассуждения о применении газа. Автор пишет: «Святоши» в ужасе от того, что заложников травили газом. Может, потому, что у фашистов были газовые камеры, не знаю, но они этого не приемлют категорически. Причем неприятие — по большей части вкусовое, они даже не могут объяснить его словами, просто восклицают в ужасе: «Душить газом! Немыслимо! Это значит, люди для наших властей — ничто». И то, что заложников все-таки не террористы убили в конечном итоге, а свои, — это они тоже не могут принять и одобрить». Напомним, что «святоши»
— положительный персонаж статьи, в отличие от прагматиков.
Таким образом, на статьи с положительным мнением экспертов есть в противовес отрицательное мнение эксперта. Участники штурма, официальные представители и выжившая заложница должны положительно оценивать штурм по определению. В то время как объемные «рассуждения на тему...» на фоне все растущих списков погибших и слез их родных оказывают, пожалуй, наибольшее воздействие на эмоциональную компоненту общественного сознания, резонируя с ней. В подобных ситуациях в оценках
большинства преобладает не логика и здравый расчет, а эмоции. Это и было использовано редакцией «МК».
В «МП» явно перевешивает положительная оценка результатов и техники проведения операции — 5« + »и1«-».В статье с отрицательным настроем рассказывается о парламентских слушаниях по проблемам законодательного обеспечения национальной безопасности, где прозвучало следующее мнение. Имела место передозировка газа, поскольку основной целью спецслужб было не сохранение жизни заложников, а устранение всех возможных свидетелей, так как у боевиков были пособники в органах МВД (кстати, мысль о предательстве в МВД прозвучала еще в ряде статей в «МК» и «МП»). Бывший глава ФСБ Н.Ковалев утверждает, что боевики не могли обойтись без помощи со стороны среднего звена сотрудников внутренних дел. Как заявляет автор статьи, если бы не телевидение, спецслужбы попытались бы скрыть применение газа, даже при такой дикой передозировке. Первое, что увидели журналисты: люди умирают после освобождения по дороге в больницу. Для спецслужб было важно, чтобы в живых не остался хоть кто-то, кто мог бы на допросах назвать истинных организаторов теракта.
В статьях с положительной оценкой объяснялось, с привлечением мнений экспертов, что людей убил не газ, а обстановка, в которой он был применен, а также давалась высокая оценка проведенной операции. Это прозвучало во всех трех материалах в «АиФ»: наш спецназ самый лучший, операция великолепна, газ был необходим, иначе прогремел бы взрыв. Невозможно было рассчитать точную дозу, хотя количество газа и так не было чрезмерным.
По проблеме организации эвакуации пострадавших и медицинской помощи в статьях во всех изданиях содержались негативные отзывы. Основные моменты критики были следующими. Многие умерли прямо в автобусах, а если бы людей развозили специальные реанимобили, то жертв было бы гораздо меньше. В «МК» был помещен большой эмоциональный репортаж о том, как корреспондент газеты участвовал в перевозке людей, и они умирали у него на глазах. В «АиФ» о проблеме перевозки было рассказано в интервью с одним из врачей без излишней эмоциональности. В «МП» кроме предыдущих тем, следует отметить материал о бездушии бюрократов по отношению к заложникам, пренебрежении к невинным людям, пережившим кошмар из-за некомпетентности руководства российских спецслужб. Автор пишет: «Власть не сумела защитить своих граждан, а теперь терза-
ет их бюрократическими проволочками». Тема пренебрежительного отношения власти к конкретным людям прошла красной линией через материалы «МК», часто затрагивалась и в «МП».
Особое влияние на отношение общественного мнения к власть предержащим оказала тема той роли, которую сыграли политики в экстремальной ситуации, раскрывая свое истинное лицо. Все материалы по ней освещали политиков в негативном свете, кроме, пожалуй, президента и Ю. Лужкова. Наибольшее внимание, среди анализируемых изданий, этой теме уделила «МП» — 7 объемных материалов. Основные мысли, высказанные в этих материалах, звучали следующим образом.
1) Через процесс переговоров с террористами и высказанным отношением к штурму окончательно определились подлинные, а не декларируемые цели, и стало очевидно, кто такие наши «демократы». Сам выбор террористами переговорщиков (Хакамада, Немцов, Явлинский) — основной критерий, показывающий, что только эти «избранные» могут понять и защищать интересы чеченских бандитов. Хакамада одна из немногих в вечернем выпуске новостей ТВС высказала свое неудовольствие штурмом и потом не уставала порицать руководство страны за его проведение, называя штурм политической ошибкой. По ее мнению, с террористами надо было вести только переговоры, ведь «они никому ничего плохого не делали». Закрадывается подозрение о сговоре этих переговорщиков даже не с самими террористами, а их хозяевами. Очевидно, что переговорщики осуществляли «политическое прикрытие» террористов. Создается впечатление, что Явлинский, Немцов, Хакамада и есть представители тех сил, которые помогали террористам в проведении теракта.
2) Руководство КПРФ молчало, когда все осуждали теракт. Это весьма символично, так как осуждение террористов для руководства КПРФ означало размежевание с «семьей» и поддержку Путина. На это «передовой отряд борьбы с олигархами» пойти не мог! Они выжидали либо второго Хасавюрта, либо «моря крови», чтобы потом во всем этом обвинить Путина, т.е. в очередной раз осуществить операцию прикрытия действий «семьи» и союзных ей олигархов по уничтожению страны и геноциду народа.
3) Таким образом, одни (демократы, «семья») как минимум помогали (а как максимум организовали проведение теракта) террористам, а другие (КПРФ) были готовы информационно прикрыть эти антигосударственные действия, обвинив во всем Путина. А в целом и те, и другие работали на «мировую закулису».
4) В политическом прикрытии бандитов участвовала и так называемая партия мира в лице И. Рыбкина, С. Юшенкова и др., которые в последнее время все активнее разворачивали пропагандистскую акцию по началу переговоров между бандитами и работорговцами Масхадовым, Басаевым, с одной стороны, и Путиным, с другой. Во время событий они участвовали в давлении на Путина, с целью вынудить его пойти на выполнение требований боевиков. С. Юшенков в эфире одной из радиостанций договорился до того, что сравнил террористов с российскими правозащитниками.
Остальные материалы в «МП» были посвящены «бесстыдному проявлению РИ» политиков. Написаны они эмоционально, в гневно-возмущенном тоне, с употреблением нелицеприятных эпитетов. Этой же теме были посвящены по одной статье в «АиФ» и в «Жизни». Основная их мысль: «Политики сочли теракт подходящим поводом напомнить о себе обществу и «пиарились» от души, пролезая без мыла во все телевизионные щели. Маски были сброшены, и народ получил возможность оценить степень предвыборного цинизма своих избранников». Конкретные фамилии в этих материалах не были названы.
В «МК» было опубликовано 3 материала, посвященных демонстрации истинного лица политиков. В одном рассказывалось о том, как депутаты отказались заслушать И. Кобзона в Думе, куда он привез обращение 225 родственников заложников. В другом звучало обвинение Б. Немцова в трусости. В третьем приводились слова представителей силовых ведомств о том, что «политики были попросту растеряны и в шоке. Они не то, что принимать какие-то решения, просто думать были не в состоянии. Мы просто отдали им функцию отвлечения внимания и занялись конкретным делом. А они побежали делать себе имена». Общую характеристику политикам дала «МП»: «Политики — патологические кретины, либо законченные циники. И тем, и другим самое время уйти в отставку».
Изданием, особенно отрицательно настроенным в целом по отношению к государственным структурам, оказался «МК»; ненамного отстает от него в этом настрое «МП». Наиболее лояльными по отношению к власти в освещении теракта выступили «АиФ» и «Жизнь».
Приведем количественное распределение оценок по основным субъектам конфликта (число статей с ярко выраженной негативной или позитивной оценкой этих субъектов).
Таблица. Оценки субъектов конфликта в средствах массовой информации
(«+» — преимущественно позитивная оценка; «-» — преимущественно негативная оценка)
Субъекты «МК» «МП» «АиФ» «Жизнь»
Силовики 38 «-» 34 «-» 5 «-» 7 «-»
3 «+» 9 «+» 2 «+»
Путин 7 «-» 3 «-» 2 «-»
5 «+» 5 «+» 1 «+»
Власть 20 «-» 15 «-» 4 «-»
Политики, 14 «-» 29 «-» 1 «-» 1 «-»
депутаты 1 «+»
Террористы 14 «-» 9 «-» 3 «-» 2 «-»
10 «+» 2 «+» 2 «+» 2 «+»
Чеченские 7 «-» 1 «-» 1 «-»
радикалы
Чечня, 10 «-» 1 «-» 1 «-»
чеченцы 6 «+» 5 «+» 2 «+»
Кавказцы 6 «-» 2 «-» 1 «-»
Общество 3 «-» 4 «-» 1 «-»
Одним из существенных факторов социальной напряженности является межнациональная рознь (см.: [16]). Проблемы межнациональных отношений были затронуты в значительном количестве материалов. Мы разделили их на две группы: возбуждающие ксенофобию и призывающие к пониманию и мирному сосуществованию. В «МК» было опубликовано всего 14 материалов по данной тематике: 6 в первой группе и 8 — во второй. Три небольших материала из второй группы призывают прекратить античеченс-кую истерию, пробуждают сочувствие к пострадавшим от ксенофобских настроений чеченцам. Один рассказывает о мусульманине, также ставшем жертвой террористов. Другой представляет собой письмо, в котором московский чеченец старается убедить читателей в том, что преступники не имеют национальности: «Этот гнусный спектакль не имеет к нашей диаспоре никакого отношения». Это подтверждается и словами оперативников, расследующих теракт: «Московские чеченцы никогда не решились бы на такие теракты. У них здесь налаженная жизнь, свой бизнес, им не нужны неприятности». Духовные лица как исламского, так и христианского вероисповедания говорят о том, что у России с исламским миром испокон веков общие интересы, мирные отношения, а террористы пытаются помешать этому. Среди материалов второй группы выделяется крупная подборка информации (на 3 страницы), расска-
зывающая о чеченской диаспоре, приводятся биографии чеченских политиков, бизнесменов, ученых. В том же номере помещен.мате-риал (2/3 страницы) о чеченской мафии в Москве с подзаголовком «Почему чеченские бандиты так вольготно чувствуют себя в столице? ». Утверждается, что в любом случае московские родственники не откажут в помощи приезжим «борцам за свободу». Но наиболее сильными в плане возбуждения ксенофобии по отношению к чеченцам можно назвать две статьи, написанные в жанре «рассуждения на тему...», эмоционально, гневно и со злой иронией. Основная их мысль в том, что чеченцы представляют для всех нас потенциальную опасность, как бы власти «ни пытались заморочить граждан, заставить их закрыть глаза и не видеть врага в близких чеченцах, а представлять себе его далекий смутный образ только со слов президента».
В «МП» 6 статей по данной проблематике разделились на группы поровну. С одной стороны, утверждается, что нельзя допустить взрыв межнациональной розни, что чеченцы отвергают навязываемую боевиками войну. Они давно убеждены, что Чечне нужен мир, а не конфронтация с Россией. В подборке писем уроженцев Кавказа звучит резкое осуждение террористов — «не в традициях народов Кавказа совершать насилие над женщинами и детьми». С другой стороны, говорится о том, что выходцам с Кавказа отдали на откуп почти всю Москву, об отношении к ним простых людей: «Страх не ушел, лишь чувство ненависти к кавказцам стало больше. Никто не хочет видеть их в Москве». В «рассуждении на тему...» затронута проблема землячеств, которые живут по своим самобытным законам: «В одном городе не может быть двух законов. А трех и четырех с упором на национальный менталитет
— тем более. А если не нравится, пусть возвращаются домой и живут по законам гор».
В «АиФ» преобладали статьи из второй группы (5 из 7). Основная мысль — мы должны хотя бы постараться понять другие культуры, чтобы возникло взаимное уважение. Обращает на себя внимание большая аналитическая статья (объемом в 1 страницу), призывающая к толерантности в отношении лиц кавказской национальности. В материалах первой группы в одной статье приводятся резко негативные, эмоциональные высказывания москвичей по отношению к кавказцам. В другой — дана одна фраза о чеченских детях и лозунг «Месть в 2013 году».
В «Жизни» также преобладают материалы второй группы (2 из 3). В них звучит осуждение духовными деятелями террористов, нарушающих законы ислама. В материале первой группы, как и в
«АиФ», представлены нелицеприятные высказывания москвичей о кавказцах.
В целом надо отметить, что хотя в «МК» и «МП» материалы делятся на группы практически поровну, эмоционально насыщенные материалы (а именно они наиболее эффективно воздействуют на общественное сознание) относятся именно к первой группе и вызывают у аудитории настроение ксенофобии.
Как показали результаты исследования, практически во всех анализируемых изданиях в той или иной степени присутствовали элементы психологической обработки общественного мнения, которые составляли факторы, способствующие результативности террористического акта. Наибольшая концентрация таких элементов наблюдается в «МК» (по некоторым позициям — отношение к войне в Чечне, отношение к власти и проблема незащищенности граждан — к этому изданию приближается «МП»; «АиФ» и «Жизнь» занимают наиболее взвешенную, лояльную позицию). Практически по всем позициям легитимизации теракта и возбуждения социальной напряженности в обществе «МК», по сути, оказывал наибольшую в количественном и качественном отношениях поддержку результативности теракта. Его публикации во многом способствовали заражению общественного сознания «стокгольмским синдромом», внедрению чувства страха и незащищенности, враждебности и ксенофобии в межнациональных отношениях, ненависти и недоверия к власть предержащим, распространению призывов к переходу от пассивного попустительства к активным действиям. В редакционной политике допускается игра на общечеловеческих ценностях и инстинктах: чувстве справедливости, чувство сострадания и инстинкте самосохранения. В качестве основного приема особенно популярно воздействие различными способами на эмоциональную составляющую общественного сознания. Последнее объясняется тем, что во время больших социальных потрясений восприятие событий определяют не разум и логика, а именно эмоции (см.: [25]). Хотя ряд аналитических статей апеллируют также к разуму и логике, на основных направлениях воздействия преобладали все же эмоции. К конкретным способам подачи информации можно прибавить и такой прием, используемый в «МК», как «говорящие» заголовки (см.: [18]), которые часто даже не отражают содержание статьи, но несут определенный эмоциональный заряд по отношению к основным субъектам конфликта.
*
*
а
Именно на базе эмоционального восприятия формируются две основные референтные группы террора — сочувствующие и вик-тимизированные (см.: [22]). Первая группа принимает те ценности, которые в идеале становятся оправданием террора: например, право наций на самоопределение, а людей — на спокойную, мирную жизнь. Вторая группа, формируемая СМИ в результате информационной деятельности, — те, кто осознает теракт как непосредственную угрозу собственной жизни и благополучию и, не пострадав от теракта непосредственно, ощущает себя его жертвой. Постоянные повторения информации о нарастающей угрозе терроризма приводят к нарастанию паники в общественном сознании [5]. Последнее обычно является одной из целей террористов
— чем нестабильнее общество, тем больше шансов оказать давление на политическую власть [7], пусть не сразу, но в будущем, по мере накопления панических настроений и доведения их до «точки кипения». В сочетании с враждебным противостоянием общества и руководящих структур это может привести к дестабилизации общества и деструктивным действиям.
То, что референтные группы террора в нашем обществе в результате работы СМИ по освещению теракта были сформированы, доказывают данные социологических опросов, проведенных в тот период различными организациями. Кстати, эти публикации также влияют на сознание аудитории, усиливая или нейтрализуя ранее сложившиеся мнения и отношение людей к рассматриваемой проблеме. Приведем примеры опубликованных в СМИ данных.
На вопрос о том, какие переживания вызвали действия террористов, 36% опрошенных ответили — тревогу, страх, 9% — сочувствие, понимание, 7% — это заставило задуматься над чеченской проблемой, 1% — испытывали уважение [12]. По поводу мер, которые нужно было принять властям в отношении террористов, респонденты в другом опросе высказались следующим образом: 39% считают, что надо вести переговоры и идти на разумные уступки, 13% — соглашаться на любые требования [2]. В интерактивном опросе по телевидению 92% опрошенных считают, что власть не может их защитить [13]. В опросе среди населения в целом так считают 76%, и лишь 8% полагаются на защиту со стороны власти [11]. Степень вины властей и силовых структур в глазах опрошенных оказалась сопоставимой со степенью вины самих террористов. Так, 35% опрошенных считают, что ответственность за инцидент несут прежде всего спецслужбы и ФСБ, которые не контролируют ситуацию даже в Москве, 15%
обвиняют в этом руководство России, продолжающее боевые действия в Чечне (в сумме — 50%), и 45% считают ответственными чеченских террористов, которые пытаются добиться своего, не считаясь с человеческими жертвами [12]. В плане межнациональной напряженности показателен ответ на вопрос, имеет ли терроризм национальность. 92% участников опроса склонились к выводу, что боевики из Чечни в наибольшей степени «предрасположены» к терроризму [11].
Можно заключить, что некоторые средства массовой информации зачастую идут на поводу собственных узких интересов и не учитывают социальных последствий своей деятельности. Поскольку в современном обществе им принадлежит роль основного механизма получения и осмысления информации по значимым социальным событиям, вольно или невольно они становятся эффективным инструментом влияния на общественное мнение в интересах противоправных сил.
ЛИТЕРАТУРА
1. Авдеев ЮМ. Типология терроризма // Современный терроризм. Состояние и перспективы. М.: Эдиториал УРСС, 2002. С. 54—71.
2. Авдеев ЮМ. Терроризм как социально-политическое явление // Современный терроризм. Состояние и перспективы. М.: Эдиториал УРСС, 2000.
3. Аргументы и факты. 2002. № 44. С. б.
4. Гакаев ДД. Чеченский кризис: новая фаза развития и терроризм // Современный терроризм. Состояние и перспективы. М.: Эдиториал УРСС, 2002. С. 97—103.
5. Гришаев АЛ. Анализ терроризма с точки зрения социологической теории риска. М.: ИС РАН, 2000.
6. Гурба ВМ. Терроризм в контексте социальных процессов современности. Новочеркасск, 2000.
7. Журналистика и война: освещение российскими СМИ военных действий в Чечне / Под ред. А.Г.Рихтера. М.: РАИПЦ, 1995.
8. Информационная война в Чечне. Факты, документы, свидетельства. Ноябрь 1994 — сентябрь1996. <http://www.intemews.ru/books/infowai7 index. html>
9. Информационные войны: кто становится их жертвой. <http:// traditio.ru/holmogorov/specnaz/infowar.htm>
10. Лукабо Р., Фукуа Х.Э., Кенджеми ДжЛ., Ковальски К. Терроризм: психологические и политические аспекты, <http://psychology.net.ru/ptsd/ ptsdterror. shtml>
11. Московская правда. 2002. 26 октября.
12. Московская правда. 2002. 31 октября.
13. Московский комсомолец. 2002. 29 октября.
14. НурмухамедовBJK. Подходы к изучению сущности современного терроризма// Политические конфликты: от насилия к согласию. М.: ИС РАН, 1996.
16. Освещение СМИ актов терроризма и контртеррористических операций. Рекомендации Союза журналистов России, МПТР РФ, Института Пойнтера. <http://www.poynter.org/content/content_view.asp?id==5873>
16. Петрищев BJ2. Роль национализма в воспроизводстве терроризма // Современный терроризм. Состояние и перспективы. М. Эдиториал УРСС, 2002. С. 97—104.
17. Петрищев В.Е. Российское законодательство: профилактика терроризма // Современный терроризм. Состояние и перспективы. М.: Эдитори-ал УРСС, 2002. С. 200—216.
18. Терроризм и современная концепция СМИ. <http://tiara.narod.ru/ 2001_l/a2001_l_3.html>
19. Терроризм и средства массовой информации. Резолюция Конференции ЮНЕСКО, <http://www.ruj.ru/unesco-smi.htm>
20. Хлобустов О.М. Средства массовой информации и борьба с терроризмом // Современный терроризм. Состояние и перспективы. М.: Эдиториал УРСС, 2002. С. 176—180.
21. Хлобустов ОМ. Терроризм: реальность сегодняшнего состояния // Современный терроризм. Состояние и перспективы. М.: Эдиториал УРСС, 2002. С. 72—96.
22. ХолмогоровЕ. Террор. К осмыслению феномена современного терроризма // Отечественные записки. 2000. № 3.
23. Эфиров С. А. Партизанские войны и терроризм // Политические конфликты: от насилия к согласию. М.: ИС РАН, 1996.
24. Conceptualization of terrorism. American Sociological Review. 1988. Vol. 64.
26. Cepulkauskaite I. The mass media and terrorism // Sociomas. 2000. Vol. 16. <http://www.sociumas.lt/eng/Nrl6/tero>
26. Iran's Islamic fundamentalism and terrorism: view from the pulpit. Terrorism // An International Journal. 1990. Vol. 12.
