CC BY
155
В повествовании о культурном герое, его деяниях вставлена самостоятельная часть о продолжении человеческого рода: «Тиихэдэ нэгэ Yбгэн haMsan хоёр 6aha YXибyYдшье-XYбyYдшье Yбэ, уйлалдажа, ехээр уяралдажа, ходо xaaHahaa хуугэдые абахаб гэхэдэнь, xyh болгожо абаха хуугэд нэгэшье Yбэ» (В то время одни муж с женою без детей вдвоем плакали, сильно печалились, всегда лелеяли желание родить, взять где-то ребенка, чтобы вырастить из него человека на радость себе и людям). Дархан помогает родить им ребенка, который становится прапредком для всего дарханского рода. Мифическая функция героя-демиурга дополняется новым аспектом - социально-бытовым, становясь конкретно-реальным событием. На первый план проступает не рождение человеческого рода с помощью фантастической, чудесной силы культурного героя, а отражение социальных проблем в жизни народа, в данном случае - это проблема продолжения рода. Так основа мифического содержания наполняется новыми жанровыми сторонами - прежде всего чертами предания.
Таким образом, в рассмотренных фольклорных произведениях аларских бурят можно найти разнообразные жанровые переплетения мифов, легенд и преданий. Необходимо отметить также и сказочное начало в данных текстах. Определить жанровые границы разграничения легенд и преданий в повествовательном фольклоре бурят непросто. Исследовательская работа только началась, которая, безусловно, определит новые ориентиры в данном направлении.
Литература
1. Аникин В.П. Возникновение жанров в фольклоре // Русский фольклор. - М., 1966.
2. Бутанаев В.Я., Бутанаева И.И. Мы родом из Хонгорая. Хакасские мифы, легенды и предания. - Абакан, 2010.
3. Дыренкова Н.П. Шорский фольклор. - М., 1970.
4. Зуева Т.В., Кирдан Б.П. Русский фольклор. - М., 1998.
5. Лосев А.Ф. Античная мифология в ее историческом развитии. - М., 1957.
6. Мифология. Энциклопедия / под ред. Е.М. Мелетинского. - М., 2003.
7. Пропп В.Я. Жанровый состав русского фольклора // Фольклор и действительность. - М., 1976.
8. Самдан З.Б. О некоторых особенностях собирания и изучения тувинской несказочной прозы // Исследования по тувинской филологии. - Кызыл, 1986.
9. Тайлор Э.Б. Первобытная культура. - М., 1989.
10. Тулохонов М.И. Предания о Шобол бух // Традиционный фольклор бурят. - Улан-Удэ, 1980.
11. Уланов А.И. О проблемах изучения улигеров // Традиционный фольклор бурят. - Улан-Удэ, 1980.
12. Эргис Г. У. Очерки по якутскому фольклору. - М., 1974.
Данчинова Мария Даниловна, доцент кафедры русской и зарубежной литературы Бурятского государственного университета, кандидат филологических наук.
Danchinova Maria Danilovna, associate professor, department of Russian and foreign literature, Buryat State University, candidate of philological sciences. E-mail: marinadan67@mail
УДК 398.22(571.54)
© Е.Л. Тихонова
Масленичный комплекс в русской традиционной культуре старожилов Западного Забайкалья*
Рассматривается масленичный комплекс русских старожилов Западного Забайкалья, определяются структура и предметное поле календарного праздника, представленные носителями традиции в таком фольклорном жанре, как устный рассказ.
Ключевые слова: Масленица, устный рассказ, ритуал, обряд, обычай.
E.L. Tikhonova
Shrovetide complex in the Russian traditional culture of the old-timers of the Western Transbaikalia
The article considers the Shrovetide complex of the Russian old-timers of the Western Transbaikalia, it defines the structure and the subject field of the festival calendar presented by supporters of traditions in such folklore genre as an oral story.
Keywords: Shrovetide, oral narration, ritual, rite, custom.
* Работа выполнена в рамках проекта, поддержанного РГНФ № 12-04-00107.
В богатейшем историко-культурном наследии русского народа особое место занимают календарные праздники и сопровождающий их календарно-обрядовый фольклор. Связано это с функциональным назначением народных календарных праздников: они выполняют социальную функцию воспроизводства традиционного жизненного уклада, причем, не только сельских, но и городских жителей, регламентирующую функцию норм поведения и общения людей разных возрастных и гендерных категорий и, наконец, функцию (возможно, основную) воспроизводства этнической специфичности, формирования этнического самосознания. Более того, календарный праздник может стать символом той или иной нации, как это случилось с праздником любования сакурой у японцев или с Масленицей у русских. Именно поэтому сегодня закономерно возрастает интерес к традиционным календарным праздникам и календарно-обрядовому фольклору: исследователей интересует, какие традиции существовали в той или иной местности, каковы истоки этих традиций, каковы были функции календарных праздников и календарно-обрядового фольклора раньше и как изменились роль и функции календарно-обрядового комплекса на современном этапе, каково сегодня предметное поле народных календарных праздников. Проблема изучения календарных праздников на современном этапе заключается в том, что исконный сакральный смысл большинства обрядовых действ забыт (но может быть активирован вопросами собирателя) либо утрачен безвозвратно для носителей традиции. Поэтому сегодня архиважна актуализация пассивных элементов локальной традиции, пока они окончательно не ушли из сознания людей. Актуализация традиции возможна при условии сохранения в памяти ее носителей хотя бы фрагментов этой традиции. Такие фрагменты фиксируются в устных рассказах о том, как раньше отмечали тот или иной календарный праздник и как это происходит сегодня. Русское старожильческое население Забайкалья и по сей день в той или иной степени сохраняет локальное содержание традиционных обрядовых действ, связанных с народным календарем. На материале устных рассказов-воспоминаний о календарных праздниках прошлого, записанных в старожильческих селах Забайкалья в начале XXI века, мы попытаемся реконструировать и исследовать масленичный комплекс русского старожилого населения Западного Забайкалья, а также проследим бытование этого комплекса в современных условиях.
После рождественско-святочного комплекса (о котором мы уже писали) наиболее значимым народным праздником является Масленица. В системе народного календаря Масленица является «плавающим» праздником и начинает отмечаться за 56 дней до Пасхи. Это древнейший, имеющий языческие корни, истинно народный праздник проводов зимы и встречи весны, приуроченный ко времени весеннего равноденствия. Особенностью Масленицы, как никакого другого календарного праздника, является то, что в ней тесно переплелись аграрные и семейные обрядовые действа, в которых слышны отголоски в большей степени языческих, но и христианских представлений о мире и человеке. Этот праздник вобрал в себя целый комплекс обязательных для исполнения разнообразных ритуалов, правил, обрядовых действ на фоне безудержного веселья и развлечений.
Все народные календарные праздники оптимистичны по своей сути. Но особенно этим оптимизмом заряжена русская Масленица. Из устных рассказов сельских жителей нашей республики следует, что как раньше, так и сейчас отмечают Масленицу (в забайкальских селах ее часто называют Масленка, Маслена) широко и весело. «(А как у вас Масленицу отмечали? - собир.). Масленицу? Масленица - это Широкая Масленица! Не зря говорят - Широкая Масленица. Отмечают ее очень широко, красиво! Это большой праздник. Когда провожают уже зиму, так получается. Блины. Праздник большой!» (зап. от Маркеевой Н.В., 1957 г.р. в пос. Баргузин Баргузинского района РБ в 2013 г.). Основные составляющие характеристики Масленицы как праздника в народных рассказах -это веселье и обильное угощение. Неслучайно для всего русского населения масленичная неделя была самым веселым и любимым временем в году. «Вот это Масленица. И угощенье делают, приглашают друг к другу, и ходят хороводом, но, друг к другу. Мы сёдня туда идем, к нам назавтра идут.... Вот всю неделю все гуляют. И никого пьяных не бывает. Скажи на милость. Все каки-то веселые и непонятные. Им хорошо, и нам весело. Нам лишь бы поись хорошо. Так в деревне как-то вот весело. Ждешь этот праздник, даже душа радуется. ... Масленица - веселый праздник. Ой, сёдни веселье! Масленица, веселье, вот и все. Вот это слово хорошо помню. Нам лишь бы на конях накататься хорошо, да и все. Блинов наестись» (зап. от Тихоновой А.Н., 1937 г.р., уроженки деревни Тимлюй Кабанского района РБ в 2014 г.). Лейтмотивом рассказов-впечатлений о Масленице является слово «веселье».
Наряду с обильным угощением и ритуальным весельем обязательным условием празднования Масленицы было исполнение различных обрядовых действ, направленных на благополучие сельской
общины. Одним из главных символов праздника в русских селах Забайкалья являлось масленичное чучело - соломенная или сооруженная из тряпок кукла женского пола, обязательно с прорисованным лицом (персонификация!), одетая в русский сарафан. Сегодня Масленицу могут наряжать в «блузу, юбку, платочек». Эта кукла имела одноименное с праздником название - Масленица. Судя по тому, какие ритуальные действия с ней производили (сжигали), Масленица в более позднее время стала исполнять роль заместительной жертвы в древнейшем обряде жертвоприношения. Ведь сам праздник приурочивался к переломному моменту в году - переходу от зимы к весне. Такие моменты в жизни наших предков обязательно сопровождались обрядом жертвоприношения: сначала человеческого, затем жертвоприношения животных, и на более позднем этапе - чучела. Действо с сжиганием Масленицы являло собой языческий обряд жертвоприношения с целью задобрить силы природы, способствовать плодородию земли, хорошему урожаю.
Вынуждены констатировать, что сегодня, в начале XXI в., эта семантика обряда полностью утрачена. Некоторые жители забайкальских сел, рожденные в 30-е гг. прошлого века, утверждают, что во времена их детства и молодости чучело Масленицы вообще не делали. («А чучело Масленицы делали? - собир.). Нет. Нет, не хочу врать, Масленицу чучело мы не делали. Только видела по телевизору, а тут мы не делали» (зап. от Бросевой В.Д., 1930 г.р., с. Читкан Баргузинского района РБ в 2008 г.); («Значит, чучело Масленицы не делали у вас? - собир.). Не, чучела не было. Нет» (зап. от Тихоновой А.Н., 1937 г.р.). По рассказам жителей, сегодня чучело Масленицы (как, впрочем, и весь праздник) делают либо по инициативе отделов культуры, либо по инициативе деревенских школ: «Ну, Масленицу обычно, я вот как запомнила, её всегда проводили либо школа, либо какое-то общественное проводили. Всегда устанавливают вот это чучело. А в детстве школа проводила, я помню» (зап. от Зарубиной Г.А., 1946 г.р. в пос. Баргузин Баргузинского района РБ в 2008 г.); «(А чучело Масленицы кто делает? - собир.) Ну, это делают у нас уже... проводят праздник, это культура. (А сами не делаете? - собир.) Нет, они там делают эту Масленицу». Затем рассказчица сообщила, что чучело Масленицы сжигают, а на вопрос «Зачем это делают?» ответила: «Ну, это как бы провожают зиму, сжигают вот это всё, что... убирают негатив, встречают весну, радуются. Зима ушла - пришла весна. Ну, такой заряд, такой позитив бывает, когда вот это все происходит! Несмотря ни на какую погоду, даже вот бывает погода какая-то, а все равно такой позитив, так все красиво. И так все празднично. Пусть холодно или как-то, но все равно люди отмечают это широко!» (зап. от Маркеевой Н.В., 1957 г.р.). То есть с деритуализацией праздника его эстетический, нравственный, эмоциональный заряд не исчезает. В широкой, веселой, разгульной Масленице заключена «гуманистическая идея утверждения жизни и ее непреходящей ценности» [Календарные обычаи и обряды... с. 5].
И все-таки главным символом праздника Масленица, его обязательнейшим атрибутивным компонентом являются блины. Без упоминания о том, что на Масленицу обязательно пекли блины, не обходится ни один устный рассказ. Более того, утверждается, что «это уже не праздник, если блинов-то нет» (зап. от Тихоновой А.Н, 1937 г.р.). «(А блины кушаете? Кто их печет? - собир.). Бабушка. ... Бабушка говорит: "Спасибо тебе, Масленица"» (зап. от Жилина Ильи, 1996 г.р. в с. Кабанск Кабанского района РБ в 2005 г.). Ребенок, которому на момент записи было 9 лет, запомнил слова бабушки, являющиеся свидетельством персонификации Масленицы, ритуального обращения к ней как к языческому маленькому божеству (не путать с чучелом!). «Масленица подошла - блины стряпать, все. Всю неделю и стряпались» (зап. от Черных М.Д., 1935 г.р. в с. Закалтус Кабанского района РБ в 2005 г.).
Как известно, еде в календарных праздниках отводилась особая роль. Ритуальная пища присутствует в каждом из них. В масленичном календарно-обрядовом комплексе это - блины. Уже развенчан миф о солярной символике блинов. Блины на Руси издревле были поминальным блюдом. И на Масленицу они выполняли свою основную функцию. В.Я. Пропп пишет: «"Широкая масленица" слывет за самый веселый, самый разгульный праздник в году. Однако и на масленицу соблюдались обычаи почитания предков. В свете изложенного можно думать, что масленичные блины, так же как и святочные, представляют собой поминальную еду» [Пропп, с. 22]. В устных рассказах жителей забайкальских сел блинам отводится очень важная роль символа праздника, но ни в одном современном тексте, пока имеющемся в нашем распоряжении, нет указания на поминальный характер этого блюда. Аграрно-продуцирующий обряд поминовения блинами усопших с целью задобрить их, испросить хороший урожай трансформировался в обычай печь блины на праздник. На вопрос «Зачем?» чаще всего отвечают «Так надо. Все пекут».
Нельзя забывать, что масленичная неделя являлась последней перед Великим Постом. Этим исследователи (со слов информантов) объясняют обилие пищи на столах, обязательное употребление в пищу молочных продуктов - молока, сметаны, творога, масла, а также рыбы. И в то же время отмечается запрет на мясные блюда (недаром Масленицу в народе называли "мясопустной"): «16. А на Масленицу мясо уже не ели. Его ели в последнее воскресенье перед Масленицей. Это называлось "мясное заговенье". А в Масленицу - только блины, масло, рыба. 17. На Масленке мясное не ели. Только молочное» [Сибирская Масленица. с. 12]. С практической и медицинской точек зрения запрет на употребление в пищу мясных продуктов за неделю до Великого Поста являлся очень мудрым, позволял человеческому организму подготовиться долгое время обходиться без мяса (мясная пища очень тяжелая), и человек мягко входил в самый длительный и строгий пост в году. В Забайкалье в устных рассказах о Масленице мы пока не обнаружили прямого запрета есть мясо в масленичную неделю (но он наверняка прежде существовал), однако при перечислении блюд, которые употреблялись в пищу на Масленицу, мясо не фигурирует: «На Масленку рыбу да блины» (зап. от Черных М.Д., 1935 г.р.); «На Масленицу рыба в любом виде была всегда на столе, рыба. Это, в первую очередь, рыба» (зап. от Тихоновой А.Н., 1937 г.р.). Но присутствуют свидетельства и того, что мясо есть разрешалось: «Мясо едят. Еще бабушка ела на Масленицу» (зап. от Маркеевой Н.В., 1957 г.р.).
Что касается развлечений на Масленицу, то в рассказах жителей русских сел Забайкалья самыми популярными масленичными развлечениями выступают катание на лошадях и катание на шкурах/лотках/санях с гор. Когда-то все это имело ритуальный характер и сакральную семантику. Например, в рамках календарного праздника езде на лошадях приписывалась большая магическая сила, прежде всего аграрно-продуцирующая: чем веселей и скоростней катание, тем лучше будет урожай. («На лошадях катались? - собир.). Ой, катались, а как же, катались! Эту, тройку-то запрягут. Всю её разукрасят, девки-то молоды, всю её разукрасят. Вся в этих, в бубенцах, в лентах. Парни разоденутся, девки. Ой, красиво!» (зап. от Бросевой В.Д., 1930 г.р.); «(А на лошадях катались на Масленицу? - собир.). Каталися. Но, у нас там лошадей-то много было. Катались на лошадях. Лошадям хвос завяжут красиво, и ленты всяки понавяжут ему. Сбрую украсят. (И ребятишки катались? - собир.). И ребятишки» (зап. от Тихоновой А.Н., 1937 г.р.). «Маслену тоже встречали хорошо. Коней катают. Маслену на коне ездили, нас посадют, катали по улицам, с гармошкой, вот, вообще было хорошо. Праздники, мой друг, хорошо отмечали» (зап. от Крыловой Е.Н., 1916 г.р. в пос. Баргузин Баргузинского района РБ в 2008 г.). Был и более «языческий» способ катания: «Ну, а на Масленку, там уже что было, там обычно на лошадях, привязывали вместо саней или телеги шкуры, вот, кресс (?), вот. На веревке за лошадь, и на этих шкурах катались на Масленку, вот это я помню, такое было. Но весело было» (зап. от Коневина М.И., 1931 г.р. в пос. Баргузин Баргузинского района РБ в 2008 г.). Катание на шкурах в данном случае семантически заменяло собой древнейший обряд катания человека по земле с целью пробудить землю после зимы, оплодотворить ее для увеличения плодородия, для повышения урожайности.
Если углубляться в семантику обряда, то в масленичном катании важная роль принадлежала коню. С древнейших времен конь служил символом солнца, и катание на лошадях (особенно детей -будущего общины) рассматривается исследователями как ритуальное движение, долженствующее повлиять на активность солнца, повернуть его от старого к новому, от зимы к весне. Где-то в глубинах генетической памяти это знание сохраняется (откуда тогда это: обязательно лошади, обязательно ребятишки?!): «И на лошадях катаются, и ребятишек катают. И до сих пор вот, как раньше было, да, обязательно лошади, обязательно ребятишек катают на лошадях, вот это уже у нас пока в нашей деревне это сохраняется» (зап. от Маркеевой Н.В., 1957 г.р.). И тем не менее, сегодня катание на лошадях, как и выпечка блинов, перешло из разряда ритуала в праздничный обычай.
В устных рассказах старожилов отражено и такое очень популярное на Масленицу занятие, как катание с гор. «(А с горок на санях катались? - собир.). С горки каталися. Потому что у нас санок не было, а делали... как же у нас она называлась... лоток! Во! Вспомнила! В магазинах ничо же не было, ничо не купишь. А лоток, вот был, лоток. (А как он выглядел? - собир.). Его выстругают гладко и как вот ложку сделают... деревянную. И прибьют две палки, чтоб держаться за руки, и она как лодочка. Её переворачивают, наливают воды, чтоб она замерзла, гладка была. Льдом покрывают ее, чтоб как сани. И все понаделают, и мы вот таки каталися. Я сама каталася на них» (зап. от Тихоновой А.Н., 1937 г.р.); «Там еще снег как выпадет, гоняют на санях, кто быстрее, Масленицу отмечаем» (зап. от Жилина Ильи, 1996 г.р.). И этот обычай когда-то был ритуалом и имел магическое звучание. Катальная гора в народной традиции наделялась определенными магическими
свойствами, поскольку, как и любая другая гора в мифологии, представляла собой трансформацию мирового древа. Момент скатывания человека с горы на санях нес на себе отпечаток пережитков языческих приемов карпогонической (продуцирующей) магии, т.е. функция ритуала катания с гор тождественна функции катания на шкурах по земле. Но у ритуала катания с гор есть и своя специфика: катание сверху вниз, подъем и опять спуск, и так много раз - чем больше, тем лучше. Этот ритуал, по мнению А.В. Юдина, «имитирует посредничество между мирами» [Сибирская Масленица..., с. 45], т.е. между миром живых и миром мертвых (низ горы - это мир мертвых). Поэтому, как утверждают исследователи, «чем в больший контакт с нижним, неземным, миром вошел человек, тем больших благ для себя он может ожидать» [Сибирская Масленица., с. 45].
В рассказах о праздновании Масленицы упоминается и масленичный костер, который устраивался вечером (как мы знаем из этнографической литературы - в Прощеное воскресенье). «(А костры жгли на Масленицу? - собир.). Обязательно жгли. (Прыгали через них? - собир.). Не прыгали, а кругом ходили. Прыгать - я не видела. Вот ходили и пели песни. Пели. Обязательно пели песни. (А какие песни пели? - собир.). Вот тоже я не помню эти песни. Столько лет прошло, а чо я... мы же дети были в то время. (А все-таки костер зачем зажигали? - собир.). Чтобы больше народу приходило. Увидят этот костер, и все на этот костер все идут. А так же кто придет. Все боятся же ночью ходить, когда поздно, тёмно. А когда костер зажгут, все отовсюду идут. И как-то будто радостно, как-то празднично. Такое понятте было, ой, костер! Ой, пойдемте, костер разожгли! Вокруг ходили, радовалися, и подбрасывали лучинки, чтоб еще больше горел этот очаг(!). ... Костер жгли, очень большой жгли. И так весело было! Еще и сами ребятишки все подбрасывали, чтоб больше еще костер горел». В деревне Тимлюй во времена детства рассказчицы костер разводили на берегу реки (это обычная практика и в других регионах России): «(А где этот костер устраивали? -собир.). Всегда около речки. У нас там речушка, такое... места много. И пожара не будет никогда, ничего. Место красивое там было. И всегда на речке собиралися. Там такой лес хороший и речка, речушка Тимлюйка шла. Всегда все-все туда, это уж как там праздник проводили» (зап. от Тихоновой А.Н., 1937 г.р.).
На семантику масленичных костров существуют разные точки зрения: с одной стороны, это поминальные костры (культ предков), с другой - это костры, возжигаемые с целью приблизить тепло (солярный культ). Думается, как и многое в языческих ритуалах, масленичный костер амбивалентен. Его солярная семантика ясна - свет, огонь, тепло. Но хочется обратить внимание на слово «очаг» в рассказе исполнительницы: чтоб еще больше горел этот очаг. А ведь известно, что у домашнего очага «кормили» души умерших, обрядовым сжиганием соломы (костер) приглашали, как пишет М.Е. Шереметева, «к родному очагу покойных предков» [Сибирская масленица., с. 123]. Таким образом, масленичный костер возжигался и с целью поминовения душ умерших предков, и с целью скорейшего пробуждения природы, прихода весны. Сегодня масленичный костер - это обычай, утративший свое магическое звучание.
Устные рассказы сельских жителей Забайкалья о праздновании Масленицы содержат в своей структуре и мотивы прощения/прощания в последний день масленичной недели: «Прощеное воскресенье - это что такое? - собир.). А Прощеное воскресенье - ходили прощались. ... Ходят прощаются, просят прощения, чо я нагрешила, значит, ты меня прости. ... Вот ходят прощения просят, что вот чо я нагрешила, чо я сделала, тебе плохого чо я сделала, ты меня прости. Если добрый человек, он тебя простит, а худой еще выгонит» (зап. от Бросевой В.Д., 1930 г.р.); «(А Прощеное воскресенье? - собир.). А Прощеное воскресенье, это уже обязательно. Это уже заведено с покон веков, по-видиму. И ходют... знают - не знают, и все равно... По улице идут, вот как-то принято "Ты меня прости, я тебя прощу".. А вот все просили прощення. (А дети у родителей просили? - собир.). Просили, обязательно. (А какой в этом смысл? - собир.). Ну, смысл такой, чтобы, как говорится, честными быть, не врать, по-видиму, я так понимаю. А смотришь отцу в глаза, матери в глаза... что вот не обманывать родителей. Если обманул в чем-то, сам себя чувствуешь - чо-то я натворила там, и говорю: "Ну, прощай.". Знаю, что маме не скажу, а прощення прошу все равно. Значит, я где-то бегала, хулиганила, или на забор лазила. Нас же наказывают. И обязательно просим прощення. (И у соседей просили прощения? - собир.). Ой, все идут кланяются даже. Кланяются, обязательно. Я вот заметила, сейчас люди каки-то... идут, а-а, прости да прости. А раньше так вот, идут люди навстречу, покланяются. Прости, да еще и кланяются друг другу почему-то. Я вот это сильно запомнила в детстве. А мы тоже маленьки, смотрим. Нам же интересно. Оне всегда кланялись почему-то» (зап. от Тихоновой А.Н., 1937 г.р.).
Прощения просили не только у живых, но и у мертвых. В рассказе Н.В. Маркеевой присутствует мотив посещения кладбища в Прощеное воскресенье: «Мама говорила, ходили на кладбище в Прощеное воскресенье, прощения у покойных просили. Раньше обязательно это было» (зап. от Маркеевой Н.В., 1957 г.р.). Прощение у умерших предков просили с целью получить их заступничество и покровительство в сельскохозяйственных работах и семейных делах. Сегодня посещение кладбища в Прощеное воскресенье, по словам информанта, не является обязательным.
Таким образом, представленный в устных рассказах старожилов Западного Забайкалья масленичный комплекс являет собой редуцированную (далеко не все компоненты масленичного комплекса представлены в рассказах) ритуально-обрядовую систему, имеющую карпогоническую и апотропеи-ческую направленность. Однако магические функции традиционных ритуалов и обрядов сегодня рассказчиками не осознаются, в рассказах присутствует только внешняя сторона обряда, без углубления в его семантику. Рассказчики воспринимают атрибутивную и акциональную стороны Масленицы скорее как обычай или игру. Масленичный фольклор (масленичные обрядовые песни встречи и проводов Масленицы, присловья, приговоры) в устных рассказах начала XXI в. о праздновании Масленицы вообще не представлен.
Литература
1. Календарные обычаи и обряды народов Восточной Азии. Годовой цикл. - М.: Наука, 1989.
2. Пропп В.Я. Русские аграрные праздники. Опыт историко-этнографического исследования. - М.: Лабиринт, 2009.
3. Сибирская Масленица: фольклорно-этнографические материалы. Семантика обрядовых действий / сост. Н.А. Новоселова. - Красноярск: КЛАСС ПЛЮС, 2010.
Тихонова Елена Леонардовна, старший научный сотрудник отдела литературоведения и фольклористики Института монголоведения, буддологии и тибетологии СО РАН, кандидат филологических наук, доцент.
Tikhonova Elena Leonardovna, senior research fellow, department of literature and folklore studies, Institute of Mongolian, Buddhist and Tibetan Studies SB RAS, candidate of philological sciences, associate professor. Tel.: (3012)458008; +7-9148443094. E-mail: [email protected]
УДК 398.22
© Т.А. Голованева
Сюжетообразующий потенциал мотивов бедности и голода в корякском фольклоре
Рассматриваются мотивы голода и бедности в корякских мифологических сказках. Утверждается, что обращение к данным мотивам порождает целый спектр сюжетных ситуаций, предполагает соединение метафорического и этнографически достоверного, превращенного и истинного.
Ключевые слова: коряки, фольклор коряков, сказки, персонаж, мифологический эпос, этнографические истоки.
T.A. Golovaneva
Plot composing potential of poverty and famine motives in the Koryak folklore
The motives of famine and poverty are considered in the Koryak mythological fairy tales. It is argued that the appeal to these motives raises an entire range of plot situations, supposes a combination of metaphorical and ethnographic authentic, converted and true.
Кeywords: Koryaks, the Koryak folklore, fairy tales, character, mythological epos, ethnographic sources.
Мир, изображаемый в фольклорных сказках, условен, однако он опосредованно связан с миром объективной действительности, в том числе и миром социальным. Бедность и богатство -естественные составляющие человеческого общества. Рассмотрим мотивы голода и бедности в корякских мифологических сказках с целью определения их роли в процессе сюжетообразования.
В автобиографических рассказах мотив бедности изображается рассказчиком как испытание, выпавшее на его долю: Плохо жила. Уже стала понимать, кипреем жила, икру мололи с жирком. Этими... как их... дикими корнями, дикой картошкой, ягодами [питались]. Вот пошлют нас, мы
