CC BY
46
3. С. Ненашева (Москва)
Масарик и Крамарж как идеологи славянского единства в восприятии российского консула в Праге
На политической арене чешских земель Т.Г.Масарик (1850-1937) и К. Крамарж (1860-1937) заявили о себе в конце 80-х годов XIX в. С именами этих и др. общественно-политических деятелей связаны практически все острые дискуссии конца XIX — начала XX века о путях развития чешского общества, а после окончания Первой мировой войны и Чехословацкого государства.
Томаш Гаррик Масарик родился 5 марта 1850 г. на юге Моравии. Отец его был словак, а мать немка. Он вырос в фанатически настроенной католической семье. Образование получил в Венском и Лейпцигском университетах, где изучал философию. С 1882 доцент, а с 1897 г. по 1914 г. профессор философии и социологии в Пражском университете. В 1891-1893 гг. Масарик являлся депутатом австрийского рейхсрата от младочешской партии, а с 1907 г. представлял там уже партию реалистов (Чешскую народную, с 1906 г. — прогрессивную партию)
Карл Крамарж родился 27 декабря 1860 г. в семье крупного предпринимателя. Среда, в которой он воспитывался, принадлежность к высшим кругам чешского общества во многом определили его жизненный путь. Молодой Крамарж изучал право в Германии, увлекался экономическим либерализмом, изначально был противником «экстремистского социализма». Защитив диссертацию в Праге, Крамарж в течение двух семестров обучался в Париже в Школе политических наук, затем посетил Англию, скандинавские страны и, вернувшись в Вену, решил начать университетскую карьеру. В 1891 г. он был избран в австрийский парламент от младо-чехов и вплоть до Первой мировой войны активно работал там как представитель Национальной партии свободомыслящих2.
Основные усилия молодых профессоров были направлены, помимо преодоления провинциализма в науке, на обновление чешской общественной мысли. Под сомнение были поставлены наиболее важные положения концепции национального развития чехов в Цислейтании. Прежде всего констатировалось отставание чешской промышленности, науки и культуры от мирового уровня, высказывались недоверие к внешнеполитической ориентации на Россию, сомнения в ее готовности защитить чехов. Анализ причин создавшегося положения выдвинул на первое место две из них: враждебное отношение правительства к нуждам чешского народа и глубокий застой в жизни чешского общества. В таких условиях наиболее правильными методами, способными коренным образом изменить положение, были признаны
воспитание новой политической элиты и формирование высокой политической культуры чешского народа3. Требование перемен становится лейтмотивом многих выступлений, публикаций в прессе этого направления4. При этом между Масариком и Крамаржем имелись идейные расхождения, ибо они отдавали предпочтение разным методам борьбы.
Масарик предпочитал роль идеолога и считал наиболее важной пропаганду своих идей. Он приступил к разработке собственной концепции чешского национального движения как движения малой зависимой нации в отличие от других малых, но свободных народов5. Почти 15-летний период развития чешского реализма завершился в 1900 г. констшуированием выросшей на его основе Чешской народной партии. Ее признанным лидером был Масарик. Хотя Чешская народная партия не стала массовой, философско-по-литическая концепция Масарика оказала глубокое воздействие на политическое мышление многих, особенно славянских, деятелей Австро-Венгрии, на формирование идейно-политических установок других партий.
Крамаржу ближе оказалось амплуа публичного политика, парламентская деятельность. Особенно активным он был в обсуждении внешнеполитических сюжетов. В 90-е годы младочехи взяли на себя роль лидера в борьбе за национальные права чешского народа, позднее стали рупором чешского промышленного и банковского капитала в рамках Австро-Венгрии. В начале XX века Крамарж во главе (с 1901 г.) Национальной партии свободомыслящих проводил курс на завоевание чешским капиталом рынков Балканских стран и России6.
Большинство проблем, связанных с идеологией славянского единства, было рассмотрено Масариком в 80-е годы. Основные положения его концепции сформулированы в результате всестороннего изучения русской истории, философии, общественной мысли, особенно наследия славянофилов, а также всей палитры межславянских отношений. После непосредственного знакомства с политической и общественной жизнью России он пришел к выводу, что «Россия является и будет являться в будущем все более важным фактором европейской политики и культуры, фактором, с которым будет всегда считаться и чешская политика». Вместе с тем, он не верил в возможность глубокого духовного сближения чехов и русских7. В системе взглядов Масарика отношение к славянскому вопросу приобрело форму критического русофильства. Оно включало такие важнейшие положения: резкая критика царизма как системы правления, решительное отделение его от русского народа; осуждение любых проявлений панрусистских настроений во всех сферах культуры и ббщественной жизни; русская православная церковь — это рупор государства, воодушевлявший великодержавные устремления российского царизма на Балканы и в Центральную Европу8. В вопросе же о признании русского языка в качестве общего литературного языка для славян Масарик был также
весьма откровенен: «Бредить о едином языке, и еще более о единой вере, это конечно политика иллюзий», — писал орган реалистов «Час»9.
В глазах прогрессивной части чешского общества трактовка Крамар-жем идеи славянской общности воспринималась как навязывание чехам культа «власти и материальной силы» |0. Безусловно, его концепция строилась исходя из политической конъюнктуры, была крайне политизирована. Международная обстановка, развитие межгосударственных отношений, прежде всего между Австро-Венгрией — Россией, с одной стороны, и Австро-Венгрией — Германией, с другой, внутриполитическая ситуация в Цислейтании и непосредственно в чешских землях предопределяли усиление тех или иных положений, появление новых элементов в интерпретации славянского вопроса младочехами. С именем Крамаржа связывается формирование идеологии неославизма, бесспорно его определяющее влияние на характер развития этого движения п.
В связи с тем, что в трактовке идеологии славянского единства как Масариком, так и Крамаржем центральное место занимает комплекс вопросов, связанных с Россией, на наш взгляд целесообразно показать, каково же было восприятие этих концепций российским дипломатическим представителем в Праге. Кроме того, как правило, априори существует мнение, что дипломаты из Санкт-Петербурга не только поддерживали, но порой инспирировали в славянских землях различные акции, демонстрировавшие преданность России. Донесения российского консула в Праге, надворного совета ника Жуковского представляют несомненный интерес, потому что полностью опровергают этот тезис. Вместе с тем большая часть материалов до сих пор еще не введена в научный оборот12.
21 марта 1910 г. российский император утвердил закон, одобренный Государственным Советом и Государственной Думой, об учреждении Императорского российского консульства в Праге, а в середине августа надворный советник Жуковский прибыл к месту службы13. Чешские политические деятели, немало сделавшие для решения этой довольно сложной проблемы в двухсторонних отношениях между Австро-Венгрией и Россией, связывали с открытием российского представительства большие надежды. Однако дальнейшие события развивались несколько иначе.
Главнейшим направлением деятельности консульства с первых минут явилось установление «самых ясных доверчивых отношений с австрийским элементом». Более того, «широкое участие в общественной жизни немецкого официального общества» должно было отвлечь «какие-либо подозрения в особых симпатиях к славянам». Вторым же условием успешной работы рассматривались «сношения с коммерческим миром в Праге»14. Таким образом, готовясь на службу в Прагу, Жуковский уже заранее внутренне дистанцировался от чешских идеологов славянского сближения (правда, как потом оказалось, избирательно).
Первым, кто попал под недоброжелательную критику консула, был Карел Крамарж. Попытки сближения славянских народов, предпринятые им в 1907-1910 гг. в рамках неославистского движения, расцениваются в донесениях из Праги как самая «печальная акция последних лет, пущенная в оборот» самим же Крамаржем 15. В своих секретных депешах Жуковский старательно акцентирует внимание российских официальных сфер на ослаблении позиций лидера младочехов. Это выразилось, в частности, в том, что он не был избран председателем Чешского парламентского клуба, объединявшего чешских депутатов в австрийском рейхсрате. С другой стороны, он подчеркивает в октябре 1910 г. успех министра иностранных дел монархии А. Эренталя «над той колыбелью, где покоится еще некрещеный младенец, носящий странное имя неославизм»16, давшего резко негативную оценку внутриполитической и внешнеполитической концепции движения.
С осени 1910 г. наблюдается отчетливое стремление Жуковского сделать из лидера младочехов антигероя. Как иначе можно трактовать, например, такие пассажи его донесений: «Личность чешского политика проявляется в весьма несимпатичном свете. Разыгрывая из себя друга России и славян, он остается прежде всего австрийцем, затем чехом, и наконец, человеком, к которому надо относиться с большой долей осторожности»17. Очевидно и противопоставление Крамаржа некоторым другим чешским политическим деятелям, например Й.Голечеку, редактору славянского отдела газеты «Народни листы», «искренне преданному идее славянского единения»18.
Консул готов был солидаризироваться с любой критикой в немецкой или чешской прессе действий лидера Национальной партии свободомыслящих. Об этом свидетельствует тот факт, что он не только согласился сам, но и передал в Санкт-Петербург утверждение, не соответствующее политическим реалиям, что «идея австрославизма Крамаржу была рекомендована политической партией в Вене, главным вдохновителем которой являлся эрцгерцог Франц Фердинанд»19. Противоречило действительности и положение о том, что Крамарж «повел линию явного раскола австрийских славян с Россией и славянами балканскими», увлекаясь «лишь узким кругом красивых, но не глубоких по замыслу своих выступлений на славянских съездах и в австрийских делегациях»20. Высказанное в марте 1911 г. суждение Жуковского, что «Крамарж теряет почву под ногами», также было преувеличением ослабления позиций последнего, как в Вене, так и в Праге21.
В середине мая 1914 г., подводя итоги деятельности консульства за весь предшествующий период, Жуковский считал своим долгом выразить к младочешской партии свое особое отношение: «Я сторонюсь от нее, — сообщал он в МИД, — так как она понимает задачи России в славянстве слишком односторонне и, не считаясь с историческими и религиозными устоями ее, лелеет идеал экономического проникновения в Россию»22. Столь же нелицеприятной оценки удостоилось и крупнейшее чешское издание того пе-
риода — «Народни листы», — ибо, по мнению консула, Крамарж был «душой редакции», а сама газета судила «о русских делах с предвзятой точки зрения, замалчивая культурный подъем в России за последнее время»23.
Еще более резкое неприятие вызвало у официального российского представителя в чешских землях понимание идеи славянской общности Масариком. Как это ни парадоксально, но тем самым Жуковский признавал успехи пропаганды партии реалистов и значимость так называемого критического русофильства. В конце февраля 1913 г. Жуковский отправляет в Санкт-Петербург донесение, заинтересовавшее и российского государя. Об этом свидетельствует помета последнего от 4 марта 1913 г.24. Консул сообщает о проекте создания русско-чешского клуба. Представляет интерес аргументация, высказанная в поддержку этой инициативы. В документе прямо указывается, что этот центр создается для «оздоровления русских идеалов в чешском обществе», сбитом с толку «радикальной проповедью нелегальной молодежи и чешскими реалистами»25.
При этом степень негативного влияния идеологии Масарика на чехов казалась Жуковскому весьма значительной. В конце 1913 г. он пишет о необходимости создания при консульстве специального секретного фонда «в целях здорового культурного влияния» в противовес «вредной агитации революционных русских элементов и реалистического направления»26.
Вряд ли Масарик, отрицавший любые революционные акции, потративший чрезвычайно много сил на развенчание идеалов социальной революции, мог предположить, что в глазах российского дипломатического представителя его деятельность будет отождествляться с агитацией и действиями наиболее радикальных групп общества. Между тем, по мнению консула, реалистическое течение в чешских землях поддерживалось лишь «местными отщепенцами славянского чувства и всеславянской идеи»27. Ни реалисты, ни их лидер не соответствовали «правильному пониманию русского духа и прогресса»28.
В уже упоминавшемся донесении, подводящем итоги деятельности российского представительства в Праге накануне Первой мировой войны, среди «явлений политической и общественной жизни, с которой консульству приходится иметь дело», о Масарике нет даже упоминания29.
Негативное восприятие Жуковским позиций Масарика и Крамаржа можно отчасти объяснить разностью подходов к славянской идее, а также влиянием его главного информатора о чешских делах. В донесениях российского дипломата все больше на первый план выдвигается лидер национальных социалистов В.Клофач, поставлявший ему информацию об отношениях между чешскими лидерами, чешским политическим лагерем и немцами, правительством, стенографические протоколы заседания делегаций, данные о мобилизации австрийской армии и др.х. Клофач, сумевший предстать в качестве истинного друга России и всеславянской идеи, прежде всего потому, что «пар-
тия национальных социалистов была чужда идее неославизма», сумел оказать определенное воздействие и на восприятие консулом своих оппонентов31.
При этом преданность славянству измерялась степенью приверженности идее о «высокой миссии России в объединении» славянских народов. Жуковский был убежден, что «именно соединение двух идей — православия и славянства, верным охранителем которых является пока еще молчаливая, но всегда великая Россия», выражало сущность всеславянства32. В момент военных действий в октябре 1912 г. на Балканах он писал: «Для всех ясно, что назревает эпоха в борьбе славянства за свою будущность: ясно, что славяне-католики должны избрать одно из двух: или потонуть навсегда в авст-рофильстве, или протянуть хотя бы сочувственную руку своим братьям славянам, бросившим на весы войны свое существование»33.
Конечно же, восприятие деятельности Масарика и Крамаржа, их интерпретаций идеи славянской общности в чешском обществе, партийной прессе различных политических группировок, славянской публицистике было различным. Эта поливариантность оценок была характерна будь-то для неославистских акций, выступлений в австрийском рейхсрате по различным вопросам внутренней и внешней политики монархии. Столь же непохожими, порой просто противоположными, были рассмотренные мнения консула в Праге Жуковского и других российских дипломатов в Австро-Венгрии и на Балканах, корреспондента Санкт-Петербургского телеграфного агентства в империи Габсбургов В. П. Сватковского34, многочисленные секретные донесения и аналитические записки которого находятся в нескольких фондах МИД Российской империи35.
Следует заметить, что, судя по обозрениям Сватковского, донесениям посла в Вене, у российских официальных сфер сохранялся уже сложившийся имидж Крамаржа как политика, обладавшего исключительным «нравственным авторитетом»36, отличавшегося стойкостью в отстаивании чешских интересов37, являвшегося сторонником австро-русского сближения, невзирая на все неблагоприятные обстоятельства, и работавшего в этом направлении «как лошййь»38.
Серьезные расхождения наблюдаются и в отношении к Масарику. Последний, по мнению российского корреспондента, а скорее агента и информатора МИД, являлся «крупным и всеми в Австрии уважаемым свободомыслящим ученым и публицистом, по своей прежней деятельности прослывшим добрым австрийцем»39. Бесспорного успеха он добился, выступив осенью 1910 г. с обвинениями против министра иностранных дел Австро-Венгрии А. Эренталя и доказав, что знаменитый Загребский и Фридьюнговский процессы были спровоцированы властями и велись на основе поддельных документов40.
В свою очередь, российский посланник в Белграде Н. Г. Гартвиг видел в этом столкновении далеко идущие последствия, ибо, «приподняв перед ли-
цом всей Европы завесу, которая скрывала подпольную деятельность австро-венгерской дипломатии, профессор Масарик оказал неоценимую услугу не только независимым балканским государствам, но и тем славянским народностям, которые находятся под властью двуединой монархии»41. В данном случае Масарик был зарекомендован как «слишком осторожный и серьезный политический деятель», выступавший публично лишь «вооружившись неопровержимыми данными»42.
Весьма созвучно этой характеристике и мнение Сватковского. То, что Масарик «взялся доказать и доказал Европе, что граф Эренталь не Бог и не австрийский Бисмарк, а нечто совершенно иное — мелкое и нечистое»43, продемонстрировав подлинную солидарность славянских подданных монархии со своими братьями на Балканах.
Примечания
1 Из литературы, вышедшей в последние годы, следует назвать книгу Opat Jaroslav. Filozof a politik,T.G. Masarik. 1882-1893. Praha, 1990; кандидатскую диссертацию Е.В.Чиняевой на тему «Программа и общественно-политическая деятельность Т. Г. Масарика и чешских реалистов на рубеже веков» (рукопись дисс.). М., 1990; работу: Ненашева 3. С. Общественно-политическая мысль в чешских землях в конце XIX — начале XX века. М., 1994. С. 43-48. 1 Цтибор Нечас в своей работе называет 1896 г. годом избрания Крамаржа в рейхсрат. См.: Neids Ctibor. Balkân a ceskâ politika. Brno, 1972. S. 28.
3 Opat Jaroslav. Op. cit. S. Ненашева 3. С. Указ. соч. С. 44; Cas. 1887. 20.3.
4 Наиболее энергично включился в полемику орган реалистов — «Час»: Cas. 1886. 20.12. Opat J. Op. cit. S. 162-165.
s Ibidem.
6 Подробнее об этом см.: Ненашева 3. С. Идейно-политическая борьба в Чехии и Словакии в начале XX в. М., 1984. С. 28-29.
7 Ненашева 3. С. Общественно-политическая мысль в чешских землях... С. 136-138. * Там же. С. 139-140; DolanskyJ. Masaryk a Rusko predrevolucni. Praha, 1959.
9 Cas. 1894. 10.11.
10 Сегпу Л. О slovanské vzàjemnosti v dobé pritomné. Nase doba. 1906. № 9. S. 650-658; № 10. S. 735-740; № 11. S. 807-813.
" Эта сторона проблемы подробнейшим образом изложена в монографии: Ненашева 3. С. Идейно-политическая борьба... С. 53-100 и др.
12 Лишь частично были использованы эти материалы автором статьи при подготовке упоминавшейся монографии в главе «Эволюция неославизма в 1910-1914 гг.». Ненашева 3. С. Указ. соч. С. 179-201.
13 АВПРИ, фонд Посольство в Вене. 1910 г. Д. 1791. Лл. 1,18.
14 АВПРИ, фонд Особый политический отдел. Посольство в Вене. 1910. Д. 1791. Л. 26.
15 АВПРИ, фонд Политический архив. Оп. 482. Д. 1085. Л. 34.
16 Там же.
,7 АВПРИ, фонд Канцелярия МИД. Оп. 470. 1910. Д. 130. Т. 1. Л. 294.
111 АВПРИ, фонд Политический архив. Оп. 482. Д. 1085. Л. 52.
19 Там же.
20 Там же.
21 Там же. Л. 37, 51.
21 АВПРИ, фонд Канцелярия МИД. Оп. 470. 1914 г. Д. 170. Л. 28.
23 Там же.
24 АВПРИ, фонд Политический архив. Оп. 482. Д. 1085. Л. 98.
25 Там же.
м АВПРИ, фонд Канцелярия МИД. Оп. 470. 1913 г. Д. 4. Л. 37.
27 Там же.
28 Там же. Д. 13. Л. 2.
29 АВПРИ, фонд Канцелярия МИД. Оп. 470. 1914 г. Д. 170. Л. 28.
30 Там же. 1913 г. Д. 2. Л. 94; фонд Политический архив. Оп. 482. Д. 1085. Лл. 68, 89.
31 Жуковский явно солидаризировался с мнением лидера национальных социалистов, когда писал, что «Крамарж за последнее время проявил некоторую легковесность в общеславянском деле, дискредитируя себя тем, что менял свой облик политика в зависимости от того, где он находился». Об этом свидетельствует и прямое цитирование слов Клофача: «Ведь это разные Крамаржи — в Праге, Петербурге и Софии, наконец, в Вене. Нам нужно человека с прочными политическими взглядами, умеющего сплотить все партии во имя единой цели». АВПРИ, фонд Канцелярия МИД. 1910 г. Оп. 470. 1910. Д. 130. Т. 1. Л. 292.
32 Там же. 1913. Д. 17. Л. 88.
33 Там же. 1912. Д. 124. Л. 251.
34 АВПРИ, фонд 340. Коллекция документальных материалов чиновников МИД. Оп. 793. Личный архив Сватковского.
35 Следует отметить, что несомненный интерес представляют фонды Центрального государственного исторического архива в Санкт-Петербурге, особенно фонды 909 (Вергун Д. Н.), 1358, содержащие переписку с корреспондентами в Вене.
36 АВПРИ, фонд Особый политический отдел. Оп. 474. Д. 295. Л. 5.
37 Там же.
38 Там же. Д. 206. Л. 1.
39 Там же.. Д. 299. Л. 6.
40 Там же.
41 АВПРИ, фонд Политический архив. 1910. Оп. 482. Д. 523. Сербия. Л. 196.
42 Там же. Л. 197.
43 АВПРИ, фонд Особый политический отдел. Оп. 474. 1911 г. Д. 299. Л. 7.
