«МАРБУРГ» БОРИСА ПАСТЕРНАКА И РАННИЕ ПОЭМЫ ТОМАСА ЭЛИОТА Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

TEXT AND CONTEXT

«Марбург» Бориса Пастернака и ранние поэмы Томаса Элиота

С.В. Соловьёв

В статье проводится сравнительный анализ стихотворения «Марбург» Бориса Пастернака и поэм «The Love Song of J. Alfred Prufrock» и «Portrait of a Lady» Т.С. Элиота. Автор указывает на черты сходства этих произведений, которые едва ли могут объясняться случайными совпадениями. Обсуждаются возможные причины такого сходства, к которым может относиться воздействие творчества Ж. Лафорга и влияние специфических черт конца Belle Epoque - нескольких лет, непосредственно предшествовавших началу Первой Мировой Войны. Рассматриваются также некоторые аспекты влияния Т.С. Элиота на русскую литературу советского времени.

Ключевые слова: Сравнительное литературоведение, Б.Л. Пастернак, Т.С. Элиот, «Марбург», «The Love Song of J. Alfred Prufrock», «Portrait of a Lady».

"Marburg" by Boris Pasternak and Thomas Stearns Eliot's Early Poems

Sergei V. Soloviev

The article contains a comparative analysis of the poem «Marburg» by Boris Pasternak and the poems «The Love Song of J. Alfred Prufrock» and «Portrait of a Lady» by T.S. Eliot. The similarities that hardly can be explained by mere coincidences are underlined. The possible causes are discussed, including the influence of poetry of J. Laforgue, as well as influence of specific traits of the end of Belle Epoque - few years immediately preceding the beginning of

WWI. In addition, some aspects of influence of T.S. Eliot on Russian literature of soviet period are considered.

Keywords: Comparative literature, Boris Pasternak, T.S. Eliot, poem «Marburg», «The Love Song of J. Alfred Prufrock», «Portrait of a Lady».

Бывают творческие люди, которые хотят обогнать своё время. Другие стараются следовать за эпохой, выразить её дух, «air de temps». Третьи пытаются, вопреки всем воздействиям, оставаться собой, сохранять в себе нечто неизменное (для кого-то - связь с традицией, для кого-то с вечностью). Элиот кажется более близким именно к ним. Но дух эпохи так или иначе выражают все. Кстати, это бегство от времени к вечности в случае Элиота имеет особый смысл, так как многое в его обычной, привязанной к историческому времени биографии, имеет тенденцию замыкаться в кольцо. Знаменитая строчка из поэмы «Ист Коукер» («East Coker», 1940), входящей в «Четыре квартета» («Four Quartets»), говорит именно это - in my beginning is my end, «в моем начале мой конец».

С какого-то момента он занял такое положение в литературе, что границы, язык, идеология больше не были непреодолимым препятствием для его влияния. Это произошло задолго до того, как в 1948 г. ему присудили нобелевскую премию.

Первые переводы стихов Элиота появились в СССР ещё в 1930-е годы. С ними могли ознакомиться по знаменитой «Антологии новой английской поэзии», вышедшей в Ленинграде в 1937 г. тиражом 5300 экземпляров [1]. Редактором и составителем антологии, так же, как и автором вступительной статьи, был известный евразиец и «возвращенец», успевший около десяти лет проработать профессором в Оксфорде, Д.П. Святополк-Мирский, лично знавший Элиота.1

1 В выходных данных стояло имя одного из переводчиков -М. Гутнера. Мирского арестовали в том же 1937 г., в 1939 г.

Статьи Элиота о Данте 1920 и 1929 г. (см.: [14; 15]) перекликаются с «Разговором о Данте» Мандельштама [5]. Строчку «In my beginning is my end» из «Ист Коукера» взяла Анна Ахматова одним из эпиграфов к венчающей все её творчество «Поэме без героя» (1940-1962, см. [2]). Впрочем, стоит отметить, что сама эта строка является откликом на строку из стихотворения Джона Донна «A valediction: forbidding mourning», написанного в начале XVII века, ещё до рождения Эндрю Элиота, предка «американских Элиотов», иначе говоря, замкнутость круга не является абсолютной...

Известный оксфордский литературовед С.М. Боура ещё в 1949 г. поставил рядом Пастернака и Элиота в своей книге «Творческий эксперимент» [11]. В том же 1949 г. Б. Пастернак упоминает о книге Боура в письме О. Фрейденберг.2 В 1958 г., когда Б. Пастернаку пришлось отказаться от Нобелевской премии, Элиот, вместе с рядом английских писателей, подписал телеграмму в его защиту. В 1960 г. сам Пастернак написал письмо Элиоту.

Начало ХХ века, на которое пришлась юность этих поэтов, это конец Belle Epoque, «прекрасной эпохи». Париж - её центр, самое яркое воплощение. В Европе того времени пересекалось много путей, хотя не все пересечения вели к встречам, для «невстречи»3 достаточно было немного разминуться. Но сохранялись на всю жизнь в чем-то очень похожие впечатления - Европа перед войной. Т.С. Элиот (1888), Б.Л. Пастернак (1890) были почти ровесниками и принадлежали к одной генерации. 1910-е годы для обоих поэтов - это годы их творческих исканий, первых стихов, достойных их будущей славы.

он умер в лагере под Магаданом. И. Романович, переводивший Элиота для этой антологии, тоже был арестован и погиб в лагере в 1943.

2 Б. Пастернак - О. Фрейденберг. Письмо от 7 августа 1949 г. См.: [7].

3 Ср. у Ахматовой: «Таинственной невстречи/ Пустынны торжества...» [2].

Октябрь 1910 - октябрь 1911. Т.С. Элиот, в это время студент Гарвардского университета в США, изучает французскую литературу в Сорбонне. Посещает лекции А. Бергсона в Collège de France (январь-февраль 1911). В этот же период - поездки в Лондон (апрель 1911) и в Северную Италию через Мюнхен (июль-август). В Мюнхене пишет «Любовную песнь Дж. Альфреда Пруфрока» («The Love Song of J. Alfred Prufrock»). Работает над «Женским портретом» («Portrait of a Lady»), который завершит в 1912 г., по возвращении в Америку. Решает, что будет заниматься философией, хотя позже пересмотрит свой выбор. Почти в это же время (апрель - август 1912-го) Б. Пастернак слушает лекции по философии в Марбургском университете. Во время пребывания в Марбурге у него состоялось неудачное объяснение в любви с Идой Высоцкой, которое подтолкнуло его к написанию стихотворения «Марбург». Пастернак отказывается от продолжения занятий философией и решает, что будет заниматься поэзией. А в начале июля 1914 г. Элиот приезжает в Марбург для продолжения занятий философией, но вынужден вскоре уехать. Они, скорее всего, никогда не встречались, но их творческие маршруты питались из одних источников европейской культуры. 4

Цель этой статьи - обратить внимание на связь между наиболее значительными из ранних стихов Т. Элиота и известным стихотворением Б. Пастернака «Марбург». Иными словами, показать, что своеобразный резонанс (и, до некоторой степени, контрапункт) возник гораздо раньше, чем упомянутые выше «осознанные» (и опосредованные конкретным человеческим участием) связи.

И именно в силу акцента на раннем этапе творчества Элиота мы почти не станем касаться более позднего периода, особенно с шестидесятых годов и дальше,

4 Эти биографические детали хорошо известны. См. например: [6; 9; 12].

после смерти Элиота (в 1965 г.), когда на русском языке появился ряд книг, содержащих переводы его произведений, взаимодействие стало гораздо более широким и многообразным и приобрело иные формы. Ведущую роль здесь уже играла осознанная рефлексия.

Яркий пример соответствий между поэтическими текстами даёт сравнение «Марбурга» Пастернака и двух ранних поэм Элиота - «Любовной песни Дж. Альфреда Пруфрока» и «Женского портрета» (их лучше рассматривать вместе). На первый взгляд произведения Элиота кажутся почти полной противоположностью «Марбургу». Правильнее здесь, однако, было бы говорить не о противоположности, а музыкальном контрапункте. Резко отличаются характеры героев и, соответственно, развитие описываемой в стихах ситуации. Но много общего можно найти в остроте поэтического взгляда и решительности разрыва с поэтической традицией своего времени. Элиота и Пастернака сближает близость «музыкальной техники», сходство поэтических «координат». Начало «Женского портрета»:

В тумане и дыму декабрьского дня

Сама собой готова сцена, как это кажется подчас, -

С "Я этот день оставила для вас"

И четырьмя окружьями огня

На потолке от восковых свечей,

И в комнате, похожей на Джульеттову гробницу,

Все приготовлено для недомолвок и речей.5

5 «Женский портрет», пер. Я. Пробштейна. В иллюстративных целях отрывки из «Женского портрета» и «Любовной песни Дж. Альфреда Пруфрока» даются в переводах [10], в той мере, в которой они достаточно хорошо передают смысл и стилистику английского текста. Основные положения данной статьи вполне подтверждаются и английскими оригиналами. Cм.: [16], а также [17], где даётся хронология и рассматриваются авторские варианты.

Особенно заметно «сходство по контрасту» с началом «Марбурга» 1916 г.:

День был резкий, и тон был резкий, Резки бъли день и тон — Ну, так извиняюсь. Бъли занавески Желты. Пеньюар был тонок, как хитон.

Более известная версия «Марбурга» 1928 г. начинается с четверостишия:

Я вздрагивал. Я загорался и гас. Я трясся. Я сделал сейчас предложенье, -Но поздно, я сдрейфил, и вот мне - отказ. Как жаль ее слез! Я святого блаженней!

Сходство сохраняется, но все же менее заметно.6 В большей степени оно прослеживается в сюжетной линии между «Марбургом» и «Женским портретом», чем c «Любовной песнью Дж Альфреда Пруфрока». Однако стилистическая перекличка сильна и с «Любовной песнью...». Персонаж Элиота не решается объясниться - он готов рассуждать на любые темы, лишь бы уклониться от объяснения. Но острота поэтического зрения от этого не страдает. К концу «Женского портрета» неуверенность лирического героя постепенно нарастает. Нарастает и концентрация выразительных деталей. В первой части он приглашён на чай к немолодой даме и чувствует неловкость ситуации. Аранжировка предполагает возможность дальнейшего сближения. В качестве фона - воспоминания о концерте, о поляке, играющем Шопена; в нем вдохновение «от корней/ Волос до кончиков ногтей». Повод для намёка (реплика дамы): «Шо-

6 Существует несколько редакций «Марбурга», из которых для нас наибольший интерес представляет самая ранняя (1916). Мы пользовались анализом этих редакций у К.М. Поливанова [8].

пен интимен так/ Что кажется, его душа/ Воскреснуть может лишь среди друзей...» (пер. Я. Пробштейна). Неуверенность героя, однако, сильнее всех ухищрений.

Заметим, к слову, что в начале ранней редакции «Марбурга» гораздо больше бытовых деталей, чем в последующих, и это тоже сближает её с «Женским портретом» и «Любовной песнью...»:

Что сделали вы? Или это по-дружески, Вы в кружеве вьюжитесь, мой друг в матинэ? К чему же дивитесь вы, если по-мужески — мне больно, довольно, есть мера длине, тяни, но не слишком, не рваться ж струне, мне больно, довольно - стенает во мне Назревшее сердце, мой друг в матинэ?

(«Марбург», 1916)

Во второй части «Женского портрета», где рассказывается о следующей встрече (герой собирается в Париж), дама уже осознает, что что-то не складывается.

Вот и сирень в разгаре цветенья. В комнате дамы - ваза с сиренью. Она говорит и ветку сирени сжимает: "Вы не знаете, не знаете, право, мой друг, Что есть жизнь, - вы, кто держит её в руках:". (Она медленно веточку вертит в руках.) "Но жизнь ускользает из наших рук, А молодость жестока и бессердечна И смеётся над тем, чего не замечает". Я улыбаюсь, конечно, Не отрываясь от чая. "И все же в этих апрельских закатах, Которые напоминают мне как-то Мою погребённую жизнь и Париж весной, Я чувствую беспредельный покой И нахожу, что мир все же прекрасен и юн".

(Пер. Я. Пробштейна)

Здесь появляется также мотив сирени (lilacs) и вообще лилового/сиреневого цвета, как символа весеннего пробуждения и жажды жизни. Он возвращается позже в «Бесплодной земле» («The Waste Land», 1922), одном из главных произведений Элиота, в качестве одного из главных символов. В «Женском портрете» Элиота героиня говорит о «сирени в разгаре цветенья» и о «Париже весной». «Бесплодная земля» Элиота (1922) начинается со строк «Апрель, беспощадный месяц, выводит/ Сирень из мёртвой земли...» (пер. А Сергеева). Лиловый или фиолетовый цвет много раз упоминается на протяжении поэмы: «At the violet hour...» («В лиловый час...») или «...in the violet air/ Falling towers» («... в лиловом небе/ Рушащиеся башни...»), или ещё «...bats with baby faces in the violet light» («... летучие мыши с детскими лицами в фиолетовом свете») [9; 16].

Интересно, что мотивы лилового/сирени часто встречаются и в творчестве Пастернака. Как известно, на него в молодости произвело большое впечатление стихотворение Игоря Северянина «Мороженое из сирени» (1912), тоже порождение Belle Epoque: «...Сирень — сладострастья эмблема. В лилово изнеженном крене...». И, что интересно, связь предвоенной эпохи с лиловым, фиолетовым, сиреневым цветом сохранялась в творчестве Пастернака многие годы, появившись неожиданно в таком его позднем произведении, как «Доктор Жива-го».7

Если в конце «Женского портрета» Элиота и достигается кульминация, то это кульминация неуверенности. Но это неуверенность по отношению к бытовому сюжету, а отнюдь не к поэтическому творчеству.

А вдруг однажды на исходе дня,,

В седой и дымный полдень иль

7 Целая «ода» в честь лилового цвета и его оттенков содержится в размышлениях лавочницы Галузиной (глава «На большой дороге»).

в розовато-жёлтый вечер

Она умрёт, а я с пером в руке застыну,

Над крышами - покровы дыма и тумана,

И на мгновенье

Я погружусь в сомненья,

Не разобравшись в чувствах, не поняв,

Глупо или мудро, поздно или слишком рано...

Быть может, лучше будет ей за той, последней

гранью!

Да, торжествует музыка в осеннем умираньи, И если уж о смерти наши речи, -Какое право улыбаться будет у меня?

(Пер. Я. Пробштейна)

И в финале «Марбурга» лирический герой тоже выбирает поэзию:

Вeдь нoчи игpaть сaдятся в шахматы Со мнoй нa луннoм пapкeтнoм полу, Акацией пахнет, и окна распахнуты, И страсть, как свидетель, седеет в углу.

И тополь - король. Я играю с бессонницей. И ферзь - соловей. Я тянусь к соловью. И ночь побеждает, фигуры сторонятся, Я белое утро в лицо узнаю.

В «Марбурге» действие основной части стихотворения происходит после неудачного объяснения. У Элиота объяснения так и не происходит, ни в «Женском портрете», ни в «Любовной песни Дж. Альфреда Пруфрока», но во второй поэме возможность такого объяснения и его последствия хотя бы воображаются героем. «Любовная песнь...»: Ну что же, я пойду с тобой, Когда под небом вечер стихнет, как больной, Под хлороформом на столе хирурга...

Надо думать, будет время Дыму жёлтому по улице ползти И тереться шерстью о стекло...

В гостиной дамы тяжело Беседуют о Микеланджело

И, конечно, будет время

Подумать: «Я посмею? Разве я посмею?»

Короче говоря,, я не решился.

И так ли нужно мне, в конце концов, В конце мороженого, в тишине, Над чашками и фразами про нас с тобой, Да так ли нужно мне С улыбкой снять с запретного покров Рукою в мячик втиснуть шар земной, И покатить его к убийственному вопросу, И заявить: "Я Лазарь и восстал из гроба, Вернулся, чтоб открылось все, в конце концов", -Уж так ли нужно, если некая особа, Поправив шаль рассеянной рукой, Вдруг скажет: "Это все не то, в конце концов, Совсем не то".

Я слышал, как русалки пели... Их пенье не предназначалось мне.

Я видел, как русалки мчались в море И космы волн хотели расчесать, А черно-белый ветер гнал их вспять. Мы грезили в русалочьей стране И, голоса людские слыша, стонем, И к жизни пробуждаемся, и тонем.

(Пер. А. Сергеева)

«Марбург»:

Вчера я родился. Себя я не чту Никем, и ещё непривычна мне поступь, Сейчас, вспоминаю, стоял на мосту И видел, что видят немногие с мосту.8

Инстинкт сохраненья, старик подхалим, Шёл рядом, шёл следом, бок о бок, особо, И думал: «Он стоит того, чтоб за ним Во дни эти злые присматривать в оба».

Шагни, и ещё раз, - твердил мне инстинкт И вёл меня мудро, как старый схоластик, Чрез путаный, древний, сырой лабиринт Нагретых деревьев, сирени и страсти.

В следующем четверостишии лодочник - Харон:

Плитняк раскалялся, и улицы лоб Был смугл, и на небо глядел исподлобья Булыжник, и ветер, как лодочник, греб По липам...

Но все это - и самоубийственные мысли, и отчаяние, - ведет, в сущности, к пробуждению поэтического зрения:

В тот день всю тебя,, от гребенок до ног, Как трагик в провинции драму шекспирову, Носил я с собою и знал назубок Шатался по городу и репетировал.

Написаны произведения Элиота и Пастернака были в одно десятилетие: 1910-1912 - «Любовная песнь Дж. Альфреда Пруфрока» и «Женский портрет», 19151916 - «Марбург». Впервые опубликованы - тоже. У Пастернака - в самом начале 1917, у Элиота - в 1915.

8 Так у Пастернака.

Учитывая полное отсутствие прямых, да и опосредованных контактов между двумя поэтами в это время -размышления о причинах такого сходства ведут к предположению (безусловно, требующему проверки) о наличии общих влияний. И по крайней мере один существенный источник такого возможного влияния известен - это поэзия Жюля Лафорга (Jules Laforgue, 18601887). Как писал Вяч. Вс. Иванов: «Пастернак был под влиянием Лафорга примерно в 1914-1915 годы. Известно, что издательству «Всемирной литературы» Пастернак предлагал свои переводы Лафорга (около 19191920 гг.), которые были отклонены. Как Адамовичу рассказал Гумилёв...: «О существовании нарочно куда-то сознательно спрятанной совсем футуристичекой тетради его стихов "под Лафорга" Пастернак говорил мне в 1951 г.» [3].

К тому времени Лафорг был хорошо известен в России в литературно-поэтических кругах, которым принадлежал Пастернак. «О Лафорге можно было узнать и из посвящённой ему статьи 1897 г. в книге Коневско-го [40] которым участники "Центрифуги" зачитывались» ([3]; ссылка в цитате соответствует [4]).

О влиянии Лафорга на Элиота также хорошо известно. Как писал один из многочисленных биографов Элиота, Л. Гордон: «Он разделял с Лафоргом и Бодлером их мощное ощущение зла и страстное противостояние обществу, но не разделял их нежности. Удовольствие ненавидеть... самого себя, если не найти более подходящей жертвы, не самое редкое развлечение в Новой Англии. В своих ранних произведениях, во всяком случае, Элиот был безжалостно жесток к своим персонажам, и ещё более жесток к самому себе» [18, p.30]. Поэт и сам охотно подчёркивал это влияние: «Я помню, как мне попал в руки Лафорг, много лет назад в Гарварде... Я чувствую себя более благодарным ему, чем кому бы то ни было ещё, и я думаю, что никакой другой писатель, с которым я столкнулся позже, не значил для меня так же

много, как он, именно в тот момент, в том самом го-ду...».9

Вяч. Вс. Иванов также отмечает влияние Лафорга на поэтов того времени, хотя и не сравнивает конкретные произведений Элиота и Пастернака: «воздействие Лафорга сказалось в начале ХХ в. у названных выше поэтов русского авангарда и у их англоязычных современников - Т.С. Элиота и Эзры Паунда...». И он обращает внимание на стилистические особенности поэзии Лафорга, которые оказались в этом плане наиболее интересными. «Есть стилистические черты Лафорга, которые делали его особенно интересным для футуристов и в особенности для молодого Пастернака; следы его вероятного воздействия сохранялись долго и неотличимы поэтому от того, что возможно было заложено в Пастернаке и ждало только импульса извне для полного выявления. Речь идёт об иронии, сближающей Лафорга с Гейне... Бахтин, говоря в книге о Рабле о редкости лириков, для которых существен диалог, называет Лафор-га и Анненского» [3].

Вместо заключения

Разбираясь с влиянием Лафорга, мы неизбежно выходим на вопрос - является ли такое объяснение достаточным? Достаточно ли локализовать один, пусть даже достаточно сильный и общий для обоих поэтов источник влияния, чтобы объяснить те черты сходства, которые были отмечены выше? Скорее всего - нет. Но что же ещё их связывало настолько, чтобы объяснить заметные параллели между произведениями не знавших друг друга авторов, писавших на разных языках и живших в далёких, весьма непохожих друг на друга странах?

Чтобы наметить ответ на этот вопрос, стоит снова взглянуть на творчество Элиота и Пастернака в более

9 Letter of T.S. Eliot to Robert Nichols. 8 august 1917. См. [13].

широкой перспективе. В «Поэме без героя» Ахматовой ключевые для сюжета события происходят в 1913 г. Именно к этому году относятся чеканные слова Ахматовой: «А по набережной легендарной/ Приближался не календарный - / Настоящий двадцатый век».

Когда весной 1914 г. друг Элиота Конрад Айкен предложил «Любовную песнь Дж. Альфреда Пруфрока» издателю лондонского журнала «Поэзия и драма» («Poetry and Drama») Гарольду Монро, тот буквально швырнул ему рукопись, заявив, что это «абсолютное безумие». Сам Элиот до знакомства с Эзрой Паундом публиковать свои «модернистские» произведения не пытался [19]. В наше время трудно понять, чем была вызвана такая реакция. Возможно, теми же причинами, по которым ранние стихи Маяковского, Северянина, да и Пастернака, примыкавшего поначалу к футуристам, воспринимались тогдашней (дореволюционной) публикой как повод для скандала. Элиот не примыкал к поэтическим группировкам, и не выступал в те годы с публичным чтением своих стихов, но в остальном различие в степени новаторства и пренебрежении к условностям не так уж велико.

И Элиот, и Пастернак видели конец Belle Epoque, прекрасной эпохи. Пастернак о нем знал, когда писал «Марбург». Элиот его предчувствовал, работая над «Любовной песнью Дж. Альфреда Пруфрока» и «Женским портретом».

Думается, что сходство рассмотренных выше стихов Элиота и Пастернака объясняется также влиянием эпохи, но не эпохи вообще, а очень узкой, конкретной эпохи, Belle Epoque перед самым её концом, который оба успели застать в годы своего становления.

Литература

1. Aнтология новой английской поэзии. Вступительная статья и комментарии М. Гутнера. Ленинград: ГИХЛ, 1937.

2. Ахматова А. Стихотворения и поэмы. Советский писатель. Ленинградское отделение. 1979.

3. Иванов Вяч. Вс. К истории поэтики Пастернака футуристического периода. // В кн. "На меже меж Голосом и Эхом": сборник статей в честь Татьяны Владимировны Цивьян. Ин-т мировой культуры МГУ им. М. В. Ломоносова. М.: Новое изд-во, 2007. С. 9-30.

4. Коневской И. Предвидящий протест новых поэтических движений (стихи Лафорга) // Иван Коневской. Собрание сочинений (переизд. книги 1904г.). Slavische Propyläen. München: Wilhelm Fink Verlag, 1971. C. 170-189.

5. Мандельштам О. Разговор о Данте // Мандельштам О.Э. Слово и культура. М.: Советский писатель, 1987.

6. Пастернак Б.Л. «Охранная грамота» // Б.Л. Пастернак. Повести. Доктор Живаго. М.: Эксмо, 2012.

7. Переписка Бориса Пастернака. М.: «Художественная литература», 1990.

8. Поливанов К.М. «Марбург» и избранные сборники Пастернака // Пастернак и современники. Биография. Диало-ги.Параллели. Прочтения. ВШЭ, 2006. С. 124-136.

9.Элиот Т.С. Бесплодная земля. // Литературные памятники / Изд. подг. В.М. Толмачевым и А.Ю. Зиновьевой. М.: Науч-но-изд. центр «Ладомир»; «Наука», 2014.

10. Элиот Т. С. Полые люди //Б-ка мировой лит. Малая серия. СПб.: ООО Изд. Дом "Кристалл", 2000.

11. Bowra С.М. The Creative Experiment. London. Macmillan and Co. LTD, 1949.

12. Crawford R. Young Eliot. From St.-Louis to the Waste Land. London: Jonatan Cape, 2015.

13. The Letters of T.S. Eliot. V.1. / Harcourt Brace Jovanovich, 1988.

14. Eliot T.S. The Sacred Wood. London, 1920.

15. Eliot T.S. Selected essays. London. Faber and Faber Ltd, 1932.

16. Eliot T.S. Selected poems. London. Faber and Faber Ltd, 1954.

17. Eliot T.S. Inventions of the March Hare // Poems 1909-1917. A Harvest Book. Ch. Ricks ed. Harcourt Brace & Co., 1998.

18. Gordon L. Eliot's Early Years. Oxford University Press, 1977.

19. Gordon L. The Imperfect Life of T.S. Eliot. Hachette Digital, 2012.