CC BY
43
УДК 398.22+82/3+811.511.131"1950-1999"
Т. И. Зайцева
Удмуртский государственный университет, г. Ижевск
Малые эпические жанры в удмуртской прозе второй половины ХХ века
(принципы изображения героя и своеобразие психологизма)
В статье рассматриваются малые эпические жанры удмуртской прозы второй половины ХХ века в аспекте поэтики и типологии персонажей. Выявлены основные формы и приемы психологического изображения, особенности национального мировосприятия автора и героев.
Ключевые слова: удмуртская проза второй половины ХХ века, малые эпические жанры, принципы изображения героя, поэтика психологизма.
В удмуртской прозе второй половины ХХ века происходят заметные изменения в изображении национальной жизни и человеческих характеров. Особенно заметными ни становятся в 1970 - начале 1980-х годов, что было связано с приходом в литературу целой плеяды молодых писателей, которые вступят в пору своей творческой зрелости в 1990-е годы: Никвлада Самсонова (1946-2002), А. Перевозчикова (1947), П. Куликова (1952), И. Байметова (1952), О. Четкарева (1953), Р. Игнатьевой (1955), У. Бадретдинова (1957), В. Кот-кова (1958), Л. Малых (1960), В. Сергеева (1962), Г. Грязева (1964), С. Матвеева (1964), Л. Нянькиной (1965), Эрика Батуева (1969-2002) и др.
В их произведениях ощутимы новые тенденции развития литературы, проявляющиеся в утверждении свободы творческой мысли, во внимании к трудноуловимым состояниям и движениям души человека. Молодые писатели тоже стремились отразить общественные настроения времени, но уже в иной плоскости. В противовес публицистике «производственной» прозы они пытались сблизить реальность жизни с ее художественной интерпретацией, изобразить противоречия времени в их драматической неразрешимости.
В литературных исканиях «молодой» прозы 1970-1980-х годов определяющим явился жанр рассказа, который во многом опережал развитие романа того времени, вносил существенные коррективы в художественную картину мира, решал важнейшие эстетические задачи, стоящие перед национальной прозой. Приоритет в литературе семидесятых — восьмидесятых годов, о чем сказано выше, был за романом, но осмысление социально-психологических коллизий времени происходит именно в жанре рассказа. В нем складываются и вызревают новые плодотвор-
ные тенденции, которые получают дальнейшее самобытное развитие в удмуртской литературе постсоветского времени.
При всех известных условиях функционирования литературы «застойного» периода с ее вынужденными ограничениями, рассказ искал и находил возможности самовыявления, отражал нравственную атмосферу времени, открывал в человеке эмоционально-чувственное начало. В противовес роману, рассматривающему частную жизнь героя сквозь призму его общественной значимости, «малая» проза акцентирует свое внимание на особой роли личного поступка, выбора собственного решения, преодоления собственных ошибок. В центре рассказа, как правило, — жизнь «частного человека», естественный, привычный уклад бытия которого противоречит иерархии официальных ценностей, при этом драматизм общественных коллизий смягчается иронично-утешительным или сатирическим решением. Рассказ 1970 - начала 1980 годов отразил ориентацию литературы на четкость и аналитичность и, вместе с тем, обобщенность изображения, связанную с обращением к многообразной символике. Если производственный роман так или иначе «работал» на выведение героя из его подчиненности «национальному времени», то рассказ, напротив, активно вписывал героя в национальный мир.
Полнее всего в жанре рассказа выразился талант В. Сергеева (Вячеслава Ар-Серги). Уже для ранних его произведений характерна эмоционально-психологическая насыщенность диалога. Рассказы В. Ар-Серги оказываются, как правило, историями отдельных людей, в большинстве случаев показанными изнутри их собственными глазами или рассказанными самими персонажами, без посредничества автора. Читатель обязательно находит в каждом произведении этого
глубоко национального художника и самобытные характеры, и философски осмысленные, живописные картины родимых мест, и глубину человеческих чувств и отношений. Чрезвычайно важную роль в психологическом анализе В. Сергеева играет лиризм.
В качестве цементирующих сюжет рассказов приемов писатель использует ассоциации, параллели, символико-психологические эпизоды, динамично меняющийся эмоциональный тон повествования. Эти особенности его творческой манеры отражаются в его сборниках рассказов «Вечерние голоса», «Считай, считай, кукушка».
В творчестве В. Ар-Серги нашла отражение одна из ведущих тенденций удмуртской прозы последних десятилетий — стремление к познанию внутренних пластов человеческого мироощущения. Говоря об особенностях уже ранних рассказов, В. Ванюшев писал: «За событийностью автор не гонится. Его беспокоит внутренний мир человека» [1, с. 107]. Итак, сильная сторона творчества В. Сергеева в жанре рассказа — способность проникать в тайные уголки человеческой души, открывать читателю какую-то неведомую часть его внутреннего мира, умение воспроизводить тонкие, едва уловимые оттенки чувств и настроений. Чаще Ар-Серги пытается раскрыть эмоциональный мир молодого современника, полный драматизма и переживаний.
Писатель не описывает подробно весь процесс душевных движений персонажа, но очень точно воспроизводит психологический миг, внутреннее состояние человека в какой-либо момент его жизни. То, что предшествует возникновению и развитию того или иного чувства, находится как бы за рамками сергеевского рассказа, автора интересует не поток человеческих переживаний, но их проявление в уже сложившемся виде. Текст Сергеева живет сложными ассоциациями и образно-психологическими связями. В прозе В. Ар-Серги обнаруживается тяготение автора к тургеневской, чеховской, красильниковской традиции, к принципам и особенностям художественного психологизма, характерного для творчества этих писателей.
Весьма показателен в этом отношении рассказ «У телефона». Неожиданно рассказчик оказался посвященным в тайну телефонного разговора: простодушная, невинная сельская девушка обманута неким прагматичным командированным. В соответствии со сложившимися канонами литературы естественно было бы ожидать, что автор попытается показать чувства героини. Рассказ-
чик не знает, как помочь незнакомке, но и стоять дальше в раздраженной, скандалящей толпе в очереди у телефонной будки он не может. Писатель сумел отобрать и осмыслить лишь необходимые для данного эпизода детали и тем самым прозрачно и тонко воссоздать приметы душевного состояния рассказчика, передать момент, когда рассказчик испытывает чувство особо щемящей грусти по дефициту любви, понимания, доброты. Скорее всего, и у него те же родовые корни, что и у юной героини.
Тонко переданные Ар-Серги ощущения рассказчика дают читателю возможность достаточно точно воспроизвести непродолжительную историю «деревенского» романа между наивной сельчанкой и заезжим мужчиной. Путем психологически меткого воспроизведения кратковременного проявления душевного состояния рассказчика, писателю удалось раздвинуть рамки рядовой уличной сценки, задержать внимание читателя не просто на зарисовке ситуации, а на более значимых вопросах: что творится в душе у человека, когда он впервые оказывается обманутым? чем и как откликнутся эти сломы в будущем для других?
Писатель не стремится к построению связей и цельной системы в изображении внутренних мотивов поведения героев. Однако В. Сергеев, рисуя героя вне привычной среды, «обязывает» его «нести» за собой свой национальный мир. Облик этого мира, стоящего за плечами изображаемой личности, набросан как бы пунктиром, он словно бы растворяется в потоке ощущений героев. Писатель осмысливает ту или иную черту героя как типический признак, выражающий его социальную сущность. Для В. Сергеева важны монологи-самопризнания героя, чаще всего переданные с помощью несобственно-прямой речи.
Показателен, к примеру, рассказ «Ряженье». События в этом рассказе воспроизведены через чувства и мысли героя-повествователя, через воспоминания и воссоздание картин действительности в воображении героя. Перед читателем предстает охваченный единым взглядом процесс жизни персонажа в ее особенностях. Герой В. Сергеева не просто воспроизводит в памяти прошедшее, но и остро переживает то временное душевное состояние, которое испытывал когда-то. Ар-Серги представляет читателю индивидуально-субъективное преломление внешнего, объективного мира в чувствах, ощущениях героя. В результате бытовая конкретность рассказа сочетается с философскими раздумьями, обобщениями.
Рассказчика гнетет и мучает чувство собственной вины за то, что некогда несправедливо обидел хорошего человека. Поведение приезжего Георгия не поняла и не приняла деревня со своими сложившимися, привычными формами быта. Насмешливо-недоброжелательной оказалась реакция местных жителей на то, что Георгий не выпивает, не кутит с женщинами, а вечерами сидит и что-то пишет. В один из гадальных крещенских вечеров деревенские ряженые подшутили над приезжим специалистом. Они зашли в его дом, поплясали, подурачились, а заодно все бумаги с записями и все книги Георгия раскидали, разбросали, растоптали. Знай наших! Впредь не выделяйся, не зазнавайся! Намного позже переживет рассказчик драму внутреннего раскаяния за свое небрежение к незнакомому человеку. В смене чувств повзрослевшего рассказчика воссоздано изменение человеческого миропонимания, автор призывает читателя к заботливой оглядке друг на друга, к взаимной бережливости. Как и в рассказе «У телефона», здесь нет изображения процесса исчезновения, отмирания в душе рассказчика одних представлений о жизни и образования новых. Внешняя событийная линия фабулы рассказа заметно ослаблена, зато усилено внутреннее, психологическое напряжение сюжета, раскрывающего изменение эмоционального отклика рассказчика на прежние нормы собственного отношения к окружающим его людям.
В жанре рассказа литература исследует драму мятущейся души молодого удмурта, «бьющегося» в вопросах, ошибках, загадках. Национальную картину мира удмуртский рассказ семидесятых годов «составляет» снизу, из повседневного существования человека, далеко не идеального и не находящегося в центре значительных событий. Запечатлев в живых диалогах и монологах героев грустные или счастливые минуты человеческого существования, рассказ ложился на благодатную почву ожидаемых читателем сопереживаний, впечатлений. Привычный для крупных романов, повестей социально активный герой в рассказе оказался вытеснен частным человеком, стремящимся в каждодневных проблемах сохранить свою честь, достоинство, самоконтроль. Картина жизни рядового современника снимала ореол морального превосходства с номенклатурного персонажа романа и повести о колхозном или промышленном производстве. Важно и то, что многие авторы семидесятых годов, работающие в жанре рассказа, относятся к читательской аудитории не как к разнородной массе, но пред-
ставляют ее как совокупность образованных, духовно самосознающих себя отдельных представителей нации. Если традиционный роман о труде консолидировал читателя вокруг определенных гражданских, общественных, нравственных ценностей, то для таких авторов, как В. Ар-Серги, важно не просвещать и не образовывать читателя, но вступить с ним в диалог, активизировать в нем внимание к слову писателя, а через это — и внимание к собственной душе.
Заметная тенденция в творчестве В. Сергеева — стремление к отбору таких деталей портрета, поведения героя и внешней обстановки, которые своеобразно опредмечивают определенные состояния человеческой души. В таких рассказах нет поступательно развивающегося сюжета, но есть психологическое поле особого эмоционального напряжения, создаваемое внутренним состоянием героя и выразительностью житейских обстоятельств. В рассказе «Женщина из сумерек» возвращающийся с работы Микол любуется летним закатом, наслаждается теплом последних лучей заходящего солнца. Затем от автора излагаются общие сведения о нем: женат, работает мастером на заводе, имеет двоих детей, и забот ему хватает. Писатель точно уловил те чувства, которые возникают в душе героя-труженика, созерцающего картину исхода мирного рабочего дня. Но вот герой заметил идущую впереди него красивую женщину — и возникает поток его воспоминаний о прошлом, настоящем, о каждодневных привычках. Фиксация состояния героя, опирающаяся на наблюдения и предположения повествователя, неожиданно исчезает. Герой, втиснутый в повседневные бытовые заботы, оказывается, не узнал на городской улице собственную жену.
Предметное выражение персонажа-женщины оказалось настолько выразительным, что оно раскрывает ее внутреннее состояние. Перед читателем раскрывается натура этой женщины. Это женщина, познавшая счастье и в семье, и на работе. Микол — человек тонкий, умеющий мечтать, любить, сострадать, оберегать тех, кто рядом. И, без сомнений, с таким мужчиной женщина может быть счастливой женой и матерью. Весь фактический материал рассказа отражает приметы времени и одновременно национальные культурные традиции.
Процесс психической жизни у В. Сергеева воспроизводится не как неразрывное течение или нерасчленимое движение, а дискретно — в виде сменяющихся ощущений, настроений. Выразительный показ смены настроений героя может
сочетаться в рассказах В. Ар-Серги с воспроизведением состояния его душевной смятенности как следствия запутанности жизненных обстоятельств. Изменчивость настроения, подвижность психики героя позволяют писателю представить образ человека в сочетании разнородных черт его характера, раскрыть истинную суть его душевного состояния в тот или иной момент. Стремление автора «задержаться» на каком-то важном эмоционально-психологическом состоянии героя дает ему возможность показать реальность тоньше и тактичнее.
Разнообразны, как сама жизнь, пути и судьбы героев рассказов Сергеева. В поисках более свободного самовыражения своего героя писатель прибегает к такой разновидности рассказа, где на первый план выдвигаются «исповеди» или «развернутые признания» героя. Самораскрытие героя в своеобразной форме письма, отправленного писателю Ар-Серги от старого фронтовика, происходит в рассказе «Последняя команда, или письмо фронтовика». Герой рассказа, желая поделиться с известным в республике писателем накопившимися воспоминаниями и мыслями, очерчивает свою прожитую жизнь и жизнь деревни в целом. Немногие внешние детали жизни героя, по сути, дают обобщающую картину нашей отечественной истории.
В произведении достигается полнота отражения своеобразного потока мыслей и чувств героя, в сочетании с анализом его взглядов и убеждений, какие свойственны человеку из народа с его уровнем интеллекта, философии. Пенсионер, бывший гвардии ефрейтор Иванов Никтополион Дормидонтович пытается рассказать писателю, какое событие военных лет ему более всего запомнилось. Герой, как говорится, вышел с читателем один на один. В. Сергеев вводит в драматический военный материал глубоко личные, почти интимные переживания героя: лирическое волнение, замешательство, придыхание, затуманившую взгляд слезу и т. д. Сложно герою выделить особо запомнившийся случай на войне, ибо судьба Иванова, в общем-то, сродни многим нелегким судьбам людей его поколения. Необычайно колоритными предстают в рассказе соображения простого российского человека о смысле бытия, о том, как он понимает закономерности жизни. Горько солдату оттого, что народ, сумевший выстоять в тяжелейших испытаниях, сегодня подчиняется мнимым законам и ценностям, руководствуется идеалами, которые лишают его внутреннего стержня и веры в будущее.
Деформация национального характера отражается в мироощущении, ментальных качествах, чертах характера человека. Рассказ ставит проблему невостребованности в современном мире человека-труженика. От того, на что ориентируется сознание народа, считает писатель, на какие духовные ценности национального наследия и современности оно опирается, зависит и само будущее развитие национального мира. Непреходящими же ценностями для удмуртского народа всегда были созидание жизни, труд на земле, а не неприкаянность.
Рассыпанные по тексту письма Иванова, различные комментарии, пояснения рассказчика, воспроизведенные с юмором и иронией, постепенно подводят читателя к лейтмотивно звучащей мысли, что происходящие в стране негативные процессы лишают народ возможности трудиться на родной земле, растить детей, прерывают нормальное течение жизни. В размышлениях героя рассказа Сергеева о нелепостях, несуразностях жизни народа много точек соприкосновения с прозой В. Белова, В. Распутина, С. Залыгина, В. Астафьева, воспроизводящей драматическую противоречивость современного российского бытия.
Сочетание различных приемов описания героев извне и одновременно изнутри — сложнейшая задача для художника слова. В. Ар-Серги склонен к тщательной работе с языком, особое внимание писатель уделяет верной передаче от -тенков смысла слова. Значительная часть проблем, поднятых писателем, получила свое художественное выражение через образы различных рассказчиков и повествователей. Стремление В. Ар-Серги рассказать о жизни обычных людей как можно более правдиво и посредством их языка и сознания во многом определило особенности жанра удмуртского рассказа 1980-х годов. Композиционно-стилистическая и словесно-художественная структура произведения ориентирована на слово «обыкновенного» героя, однако непосредственно воспроизводимая реальность приобщена к более глубоким пластам народной жизни, что обусловливает выход за пределы изображаемого. Читатель угадывает в изображаемых писателем событиях и картинах целый ряд аналогий своим внутренним переживаниям и глубинным мыслям.
Например, в рассказе «Рябинушка — надежда» В. Сергеев при посредстве рассказчика проникает в сложное сплетение чувств и настроений героини, у которой сына посадили в тюрьму. Одним из основных средств художественного
воздействия на читателя в рассказе оказывается воображение непосредственного общения рассказчика и читателя, т. е. возникает иллюзия возможности читателя откликнуться, ответить или посочувствовать герою. Рассказчик сосредотачивает внимание на смене собственных чувств и мыслей, раскрывает отдельные свои состояния, воспроизводит эволюцию своего отношения к тем событиям, которые вошли в жизнь героя. Описание состояния героя вызывает у читателя ассоциации, связанные с переживанием им подобных ситуаций.
Если для произведений писателей старшего поколения характерен аналитизм, интерес к трудовым будням, спокойное развитие сюжетного действия, стремление обобщить частное содержание, дать поучительный пример и т. д., то сергеевскому читателю как бы предоставлено право самому сделать обобщение, вывод, «узнать» рассказанный случай, вспомнить знакомую историю. «Участок», на котором развертываются события в рассказах В. Ар-Серги, непривычно мал, обычно это несколько эпизодов или моментов из жизни героя. Такой подход к изображению действительности является для писателя не попыткой эстетического экспериментирования, а сознательной установкой на художественное усвоение тех проявлений народной жизни, которые кажутся ему наиболее убедительными для понимания «трагизма» будней, проступающих сквозь слой неприкрашенной повседневности. Во многих произведениях В. Сергеева сильно авторское ощущение судьбы своего поколения и себя самого как «заложников» застойного «парадного» времени. Так, в рассказе «Небритые щеки отца» показана печальная судьба двух героев: пятилетнего мальчика и его отца. На старой лошади по кличке «Комсомолец» герои едут воровать капусту с колхозного поля. Но домой они не вернутся. Беззащитный мальчик, пьющий отец, бедность, подталкивающая на воровство, дождливый вечер, грязная осень, холодный пронизывающий ветер, неубранное колхозное поле — таков образный контекст этого очень грустного рассказа.
Косвенный анализ приобретает в рассказе «Небритые щеки отца» большую отточенность, предметную осязаемость и выпуклость, описания героя извне создают иллюзию одновременного проникновения вовнутрь. «Вечерняя мгла дождливой осени проглотила всю окрестность. < ... > На телеге сидит пятилетний Герми, рядом храпит пьяный отец. < ... > Слезы мальчика вместе с каплями дождя текут по его подбородку. Грязными
ручонками Герми пытается их вытереть». Читатель не только догадывается, что происходит в душе героя, но и проникается чувствами, которые переполняют детскую душу. История рассказана с позиции автора-повествователя и персонажа, но повествование, поданное в авторском слове, ориентировано на персонаж, на его восприятие мира.
В рассказах В. Ар-Серги — начало тех процессов, которые нашли свое значительно более полное развитие в литературе конца ХХ века. Малая эпическая форма стала для национальной литературы своего рода художественной лабораторией, экспериментальным полем для различных замыслов и начинаний, которые получили более сложное решение в повести или романе последующих лет. Об этом свидетельствуют, например, рассказы В. Ар-Серги, отличающиеся глубиной и силой художественного вживания в текучие, противоречивые процессы многослойного сознания. Эти рассказы, в сущности, построены по законам сна, их очевидная примета — утонченность художественных форм. В них, по существу, В. Ар-Серги, размышляя над вопросами истинного и ложного в жизни, стремится отойти от «правдиво-конкретного», «будничного» отражения событий и явлений окружающего мира в надреальное и даже ирреальное их «измерение». Представляемое, ощущаемое понимается автором как некая — параллельная обыденной — реальность, имеющая сходный со сновидением механизм ассоциаций. Речь идет о стремлении писателя раскрыть многовариантность бытия, разработать психологический язык, способный все это отразить. Применительно к малой прозе В. Ар-Серги, пожалуй, можно говорить о том, что в ее недрах вызревают постмодернистские черты удмуртской литературы, как «достойная пропорциональность» [5, с. 93], особый тип мышления, в основе которого неприятие стандартизации, монотонности и однотипности официальной культуры.
Какое-то пограничное чувство, необъяснимость воспринимаемого и ощущаемого, концентрирует сюжет рассказа «Было это, или не было?..». В этом случае писатель воспроизводит зыбкие, нечеткие образы, возникающие в сознании его героя. Перед читателем раскрывается целый комплекс чувств героя: недоумение, растерянность, озадаченность. На какой-то миг сопри -коснулся рассказчик с чем-то таким, что неподвластно законам материального мира: «Не знаю, сколько я так уже сижу, но рассказ ни на палец
не продвигается. Словно Сизиф, поднимаю предложение, не успеваю точку поставить, а оно обратно рушится. На столе, на полу — всюду лежат изорванные листы бумаги, это мои измятые мысли». Читателю предоставлено то, что совершается в душе и в мыслях героя, работающего над созданием художественного произведения. В рассказе происходит самораскрытие героя с помощью его разговора с самим собой, приближающегося к монологу. Рассказчик — это лицо, не совпадающее с автором, не обладающее его знаниями о литературе, творчестве.
С целью более разнообразного раскрытия душевного состояния героя и показа процесса рождения произведения в рассказ введен вымышленный, предполагаемый персонаж. Это образ девушки, являющейся своеобразным источником творческой работы, символом творческого вдохновения, порыва, подъема. Здесь словно бы материализуется невидимый, ощущающийся в монологах героя собеседник. Между рассказчиком и девушкой происходят удивительные диалоги, в которых проявляются взаимопонимание и взаимопостижение. Девушка как бы продолжает мысли героя-рассказчика, в результате чего очерчивается сам процесс создания литературного произведения, воссоздается подобие творческих исканий, движение мыслей, чувств. Посредством смены кадров, воссозданных с помощью несобственно-прямой речи, с введением внутренних монологов, создается впечатление непосредственно разворачивающихся на глазах читателя настроений и состояний пишущего героя. Особенности сюжетосложения рассказа выражают попытку автора представить литературный текст как зеркальное отражение самого процесса творения, где нет ничего законченного, готового. Целостного воспроизведения потока внутренней жизни героя в анализируемом рассказе не происходит, но этот поток, локализуясь вокруг отдельного состояния героя, предстает в виде изолированной сцены из его внутренней жизни. Особо мастерски описывает Ар-Серги те непрочные эмоциональные состояния, когда из зыбких впечатлений еще не успели оформиться отчетливые писательские мысли.
Общую панораму развития удмуртской прозы 1970-1980-х гг. заметно обогащают рассказы В. Коткова, с творчеством которого связано уси -ление эмоционального субъективно-лирического начала, активное использование различных приемов стилизации, употребление ритмической, музыкально-организованной фразы. Рассказы В. Кот-
кова определили целое направление удмуртской прозы, выделяющееся, прежде всего, обращением к молодому человеку 1970-х годов, поэтичностью, лиризмом, исповедальностью. Герой В. Коткова конфликтен, внутренне противоречив, но это человек, преодолевающий пессимизм, ему чужд мрачный взгляд на окружающий мир, которым проникнуты многие произведения современных удмуртских писателей. Главная особенность его творчества — устремленность к постижению светлых, положительных начал жизни. В. Котков стремится рассказать о людях нравственно здоровых, цельных, обладающих душевной щедростью и добротой, размышляет об основах духовной самобытности удмуртского народа. Эта особенность творчества писателя ценна и привлекательна, поскольку за последние годы в удмуртской литературе, обращенной к теме современности, снизился жизнеутверждающий пафос. Очень редко молодые удмуртские писатели берутся сегодня за воссоздание образа честного, порядочного человека, но излишне много появилось произведений, рассказывающих о людях сломленных, духовно ущербных, не умеющих противостоять бытовым обстоятельствам и жизненным неудачам.
Своеобразной чертой художественной картины мира В. Коткова является восприятие человека как части родного края, его природы. В естественных людях, живущих на лоне природы, писатель видит свежесть и полноту чувств, трудолюбие, самобытность. Произведения В. Коткова учат ценить жизнь в самых простых ее проявлениях. В них формируется и проявляет себя одна из существенных особенностей национальной прозы — проникновение в область сокровенного: тайные законы притяжения родственных душ друг к другу.
В творчестве молодых удмуртских прозаиков семидесятых годов наблюдается стремление «расшатать» каноны традиционного «объективного» стиля. Повествователь во многих произведениях приближен к персонажу, ведет повествование, говоря известными чеховскими словами, «в тоне» и «в духе» героя. Внутреннее состояние персонажа чаще передается посредством не прямой, а несобственно-прямой речи, отчего происходит совмещение объективности и лиризма. Объективность, связанная с эпической описательностью, и лиризм, выражающий стихию субъективности, эмоциональности, сливаются, обращаясь в лири-зованную объективность. Именно этими принципами подхода к литературе обусловлен эмоционально-экспрессивный, лирически окрашен-
ный строй произведений В. Коткова. В его рассказах нет противостояния одного персонажа другому и тем более — положительного героя отрицательному, существенную композиционную роль здесь играют «обратные связи», благодаря которым корректируется или изменяется первоначальное восприятие сцены, ситуации, эпизода. В финале произведения неожиданно обнаруживается или проясняется истинный смысл того, что ранее представлялось в ином свете. В. Котков продуктивно использует в своем творчестве законы новеллистического повествования, прежде всего принципы сюжетосложения.
Интересно взглянуть на то, как В. Котков, используя типологические свойства новеллы, развивает тему любви. Писатель постоянно подчеркивает душевную способность к любви всех людей, независимо от их социального положения. Обратимся к наиболее известному рассказу писателя «Анонимный художник». Наблюдения рассказчика над маловероятной в жизни ситуацией захватывают читателя с первых строк. Здесь сливаются в единое целое описание предметного мира и воспроизведение человеческих эмоций, ощущений. И хотя В. Котков обращается к теме школьной влюбленности, в поле зрения писателя оказываются вечные вопросы бытия: первое объяснение в любви, духовные ценности современной любви, формирование социальной и нравственной зрелости человека.
Рассказ построен как описание нескольких дней из жизни старшеклассников. Сюжет произведения разворачивается исподволь: неизвестный художник рисует юную девушку и развешивает ее портреты на березках около школы. Возникает образ-ассоциация: «розовая нагота молодых стволов» аналогична «юности и доверчивости девчонок», традиционно сравниваемых в отечественной литературе с белыми березами. Благодаря образам-ассоциациям сюжет рассказа «Анонимный художник» идет к развязке не прямым путем, а посредством перекрестных связей, когда завязка, развязка, кульминация меняются местами, пропадают и возникают вновь. Девушка конфузится, смущается, она не желает сплетен вокруг своего имени со стороны сверстников и односельчан. Внезапно возникшая интрига нарушает привычный ритм повседневных школьных будней, а чудаковатое поведение неизвестного автора рисунков создает для девушки множество неудобств. Развязка истории совершенно неожиданная: анонимным художником оказывается
самый скромный, застенчивый одноклассник девушки. И читатель, и сама героиня по-новому начинают смотреть на этого молодого человека.
В рассказе проводится очень важная мысль: человек, способный заметить и изобразить красоту, не может обмануть, он не способен на подлость, это должна быть высокая творческая натура. Права мать девушки, сказавшая: «Незнакомый художник, должно быть, имеет крепкий характер. Он и силы находит столь много рисовать, и не боится эти рисунки развешивать». В рассказах, посвященных дружбе и любви, В. Котков изображает героев светлыми, но не очень яркими красками, писатель стремится выявить в человеке затаенное, не прибегая к прямым оценочно-аналитическим характеристикам.
«Анонимный художник» — это в какой-то мере рассказ-предостережение, на небольшом пространстве которого писателю удалось сказать многое. И прежде всего о том, что человек, поддавшись невежественному бездушию окружающей среды, может утратить утонченность чувств и ощущений. Природный дар и любовь, по убеждению писателя, нуждаются в понимании и поддержке. В сущности, в рассказе речь идет о выборе молодым человеком пространства для жизни собственной возвышенной души. С этих позиций можно обратить внимание на конфликт и композицию рассказа. Характер конфликта определяется не похожестью героя, это происходит от внутреннего естества Вовика, который не такой, как его сверстники. «Вовик вообще класса до седьмого с девчонками играл охотнее, чем с мальчиками...». Таков уж он по природе — тихий да стеснительный, на девчонку похожий. Вовик — натура тонкая и ранимая, он боится оголить струны своей нежной юношеской души.
Именно стремление автора раскрыть ранимость души главного героя обусловило парадоксальность финала рассказа, который является своеобразным признанием в любви: подросток во время урока математики рисует портрет любимой девушки на школьной доске. Здесь обозначился внутренний конфликт, посредством которого раскрывается мир души влюбленного героя, не знающего выхода из создавшейся ситуации. Герой растерялся перед внезапно вспыхнувшей первой любовью, ищет возможность высказать ее. Однако образу Вовика, его мыслям и поступкам в рассказе не хватает психологической достоверности. Тем не менее, это произведение обладает большим эмоциональным воздействием
на читателя. Думается, что здесь тот случай, когда естественный тон повествования, неподдельный характер, искреннее поведение юного героя, парадоксализм сюжета целиком восполняют слабости в психологической обрисовке образа. Композиция рассказа подчинена замыслу автора. Сначала это описание событий с лирическими вставками и зарисовками родной природы, затем динамичное движение сюжета с превалирующей лирической тональностью. Решение вопроса остается открытым, автор не говорит о реакции Оли на «признание» Вовика. Но она понятна и определяется логикой вышеописанных событий: возникновение и развитие чувства немыслимо без осознания героями своей ответственности за любовь. Одно из важнейших достоинств рассказа — сочетание простоты и обыденности с высокой поэтичностью.
Не прошел В. Котков и мимо художественного исследования традиционной для удмуртской литературы проблемы взаимоотношений города и деревни. Чаще он выводит на страницах своих произведений деревенских жителей, попавших в город и не сумевших себя там реализовать. В качестве примера можно остановиться на рассказе «Горькое пиво из города», относящегося уже к периоду творческой зрелости писателя. Повествовательная манера писателя наряду с лирической интонацией приобретает черты горькой иронии и юмора. В подходе к проблеме взаимоотношений города и деревни, Котков полемичен по отношению к своим литературным предшественникам, ко многим привычным решениям в удмуртской прозе. Драму «деревенского» горожанина Котков видит много шире и серьезнее, осмысляет ее в аспекте самосознания и самоосуществления личности. Драма несостоявшейся человеческой жизни раскрывается писателем как драма самообмана, никто не виноват в выборе человеком места жительства, образа жизни. В решении героя из рассказа «Горькое пиво из города» связать свою жизнь с городом проявились не только его стремление освободиться от нужды и уйти от тяжелой безуспешной колхозной работы, но и внутренняя леность, склонность к праздности. Писатель настаивает на том, что ценность личности определяется способностью к самореализации, умением не отказаться от себя, не уходить от ответственности. Беды современной жизни состоят отнюдь не только в том, считает Котков, что законы обществам не соответствуют природе человека, сковывают его возможности и желания,
но в том, что люди сами не ищут достойного выхода из сложившихся ситуаций, поскольку их представления о собственном месте в мире запутаны или ошибочны.
Герои рассказа — подростки Петя и Вася, едут в город, чтобы подать документы в профтехучилище. Все кажется здесь непривычным: и масштаб города, и его жители, и даже асфальтовые дороги, о которые так стираются ноги. «Скорей бы в деревню!» — восклицает один из них. С одной стороны, это как бы рассказ-зарисовка. В нем много описаний, впечатлений, диалогов. А с другой стороны, здесь присутствует сюжет-история о нерадивом земляке этих ребят, который повстречался им в городе. Осмысливая связи внешнего, объективного и внутреннего, субъективного, Котков концентрируется на изображении того, что лежит не вне человека, а в нем самом, что зависит от самой личности, от ее сознания, воли, желания.
Организация текста, направленная на раскрытие «неладного» человека, позволяет читателю лучше понять глубину творческого замысла ав -тора. Петя и Вася стоят в очереди за апельсинами (в те годы даже в городе они были настоящей диковинкой, не говоря уже про деревню), а затем идут с земляком, случайно встретившимся им в городе, в дешевую столовую, где пьют вино, горькое пиво и слушают рассказ Толика о жизни, которая в городе у него не сложилась. Мы узнаем о том, что Толик когда-то сбежал от крестьянской работы в город и с тех пор ни разу не был в родной деревне. Герой даже не знает, живы ли его родственники, отец, дед Мирон. Мальчики видят, как пагубно отразилось городское приволье на жизни их односельчанина. Открылась им тяжелая и страшная в своей ясности истина: нет у порвавшего с традициями дедов Толика ничего такого, чему он мог бы по-настоящему радовать -ся, оглядываясь на прожитую жизнь: «... деньги ковал... Деньги кончились. жена бросила». Писатель очень тонко проводит мысль о том, что бесплодность героя обусловлена его неготовностью, неумением жить по законам свободы.
Судьба героя действительно могла быть иной, если бы он не покинул деревню, ибо здесь многое еще держится на соблюдении принятых обычаев и традиций. Осмысливая проблему ухода крестьянина из деревни, удмуртские писатели, как известно, чаще исходят из того, что человек в своем решении оставить сельское хозяйство руководствуется окружающими обстоятельства-
ми. В соотношении человека и обстоятельств В. Котков выделяет первозначность духовного начала. Надсюжетная философская мысль рассказа «Горькое пиво из города» связана с проблемой внутренней свободы личности: человек, считает писатель, сам позволяет себя обманывать, по собственной воле поддается лести, совершает разные глупости. Мысль об ответственности человека за свою жизнь и судьбу облекается в форму раздумий тех двух приехавших в город мальчишек, своеобразно синтезируясь с манерой их разговорной речи.
Удерживая просветленно-романтическую традицию в изображении человеческих отношений, с годами В. Котков становится более внимателен к социальным проблемам своего времени. Героями его произведений становятся люди сложной судьбы, меряющие свою жизнь и прожитым, и пережитым. В. Котков отказывается от единого «узлового» конфликта, способного разом выявить основу человеческого характера, его ядро и стержень. Не выбирает В. Котков и путь тех писателей, которые делают узлом действия в своих произведениях тот или иной социально-нравственный вопрос, остро волнующий общество. Оставаясь и в прозе поэтом, мастером эмоционального восприятия жизни, В. Котков умеет через драматические моменты и коллизии передать светлую печаль и философское отношение к жизни. Коткова все больше привлекает феномен психологической неопределенности человека, который не поддается однозначным способам его художественного объяснения. В основе рассказа «Письма» — драматическое переживание человеком собственного одиночества. Это молчаливая, глухая, невысказанная боль матери, потерявшей душевную близость с родным сыном. По сравнению с другими произведениями, в рассказе более горькая, страдальческая интонация, но вместе с тем сохранен и общий просветленный тон повествования, идущий от внутреннего мира
героини, ее мудрости, спокойного умиротворения, жизненного опыта.
Исследователи национальных литератур Урало-Поволжья справедливо считают, что «рассказ проторяет дорогу всем повествовательным жан -рам» [4, с. 21] в регионе, несмотря на то, что в движении литературного процесса «есть приливы и отливы в развитии рассказа» [2, с. 79]. Если автор рассказа руководствуется «принципом особой концентрации художественных средств и строжайшей их экономичности» [3, с. 76] и ограничивается «небольшим по объему жизненным материалом» [3, с. 79], то малая форма удмуртской эпической прозы служит нашим художникам еще и тем временным пространством, в котором локализуются такие категории национального сознания и устойчивые черты народного характера, как согласие, скромность, справедливость, неиссякаемая вера в добро, представления о красоте и нравственности, гармоническом состоянии человека и мира.
—Ш—-
1. Ванюшев В. М. Каждый человек дорог // Молот. 1972. № 10. С. 37-43.
2. Нефагина Г. Л. Русская проза конца ХХ века : учеб. пособие. 2-е. изд. М.: Флинта: Наука, 2005. 320 с.
3. Огнев А. В. О поэтике современного рассказа. Саратов: Изд-во Саратов. ун-та, 1973. 212 с.
4. Шкляев, А. Г. Уважая талант писателя // Молот. 1972. № 8. С. 44-47.
5. «Правильно ли ты живешь в этом мире?»: За круглым столом // Молот. 1982. № 8. С. 44-48.
1. Vanyushev V. M. Kazhdyy chelovek dorog // Molot. 1972. № 10. S. 37-43.
2. Nefagina G. L. Russkaya proza kontsa 29 veka : ucheb. posobie. 2-e. izd. M. : Flinta : Nauka, 2005. 320 s.
3. Ognev A. V. O poyetike sovremennogo rasskaza. Saratov: Izd-vo Saratov. un-ta, 1973. 212 s.
4. Shklyaev, A. G. Uvazhaya talant pisatelya // Molot. 1972. № 8. S. 44-47.
5. «Pravilno li ty zhivesh v etom mire?»: Za kruglym stolom // Molot. 1982. № 8. S. 44-48.
T. I. Zaitseva
Udmurt State University, Izhevsk
Small Epic Ganres in the Udmurt Prose of the Second Half of the 20th Century (the Principles of the Hero's Depiction and Psychologism Originality)
The article deals with the small epic genres of the Udmurt prose of the second half of the 20th century from the point of view of poetics and characters typology. The author reveals the main forms and ways of psychological description, the peculiarities of national perception of the world by the author of the book and its characters.
Key words: the Udmurt prose of the second half of the 20th century, small epic genres, principles of the hero's depiction, poetics of psychologism.
