CC BY
66
DOI: 10.24411/2618-6888-2018-10026
Г.И. Саркисова
МАЛОИЗВЕСТНЫЕ АСПЕКТЫ ЖИЗНИ И ДЕЯТЕЛЬНОСТИ 8-Й РОССИЙСКОЙ ДУХОВНОЙ МИССИИ В ПЕКИНЕ (по архивным материалам)
Аннотация. Рассмотрены отдельные эпизоды из жизни и деятельности 8-й Российской духовной миссии в Пекине, установленные по архивным документам, впервые введенным в научный оборот.
Ключевые слова: Российская духовная миссия в Пекине, Восьмая духовная миссия, архимандрит Софроний (Грибовский), церковник Козьма Карганский, Пограничная канцелярия, Коллегия иностранных дел, Лифаньюань.
Российской духовной миссии в Пекине, известной также как Пекинская духовная миссия, посвящено значительное количество работ в отечественной историографии. В них представлены как многолетняя история (с 1715 по 1956 г.) православной миссии, так и ее оценка и значимость в развитии русско-китайских отношений1. Несмотря на то, что роль Российской духовной миссии в Пекине в изучении Китая и налаживании с ним дипломатических, культурных и торговых отношений трудно переоценить, «всякий еще не обнаро-
дованный источник, — по словам русского историка Н.И. Веселов-ского, — служащий к уяснению прошлого этой миссии, необходимо должен возбуждать интерес как в смысле историческом, так и в смысле бытовом»2. К числу таких источников он отнес труд начальника 8-й Пекинской духовной миссии (1794—1808) архимандрита Софрония (Грибовского) «Уведомление о начале бытия россиян в Пейдзине и о существовании в оном греко-российской веры». Однако с этой точки зрения несомненного внимания заслуживают и другие документы по истории 8-й Российской духовной миссии в Пекине, обнаруженные в Архиве внешней политики Российской империи (АВПРИ). Ценность этих источников состоит в том, что о них нет никакого упоминания в фундаментальном труде Н. Адоратского «История Пекинской духовной миссии во второй период ее деятельности (1745—1808)»3, и введение их в научный оборот внесет новые подробности в историческую и бытовую канву жизни 8-й духовной миссии в Пекине.
Под началом архимандрита Софрония (Грибовского) в составе 8-й духовной миссии находились иеромонахи Иессей и Варлаам, иеродиакон Вавила, причетники Козьма Карганский (Каргинский, Карагинский) и Василий Богородский, а также ученики Павел Каменский, Степан Липовцов, Иван Малышев и Карп Круглополов (Круглополев)4, который, однако, из-за болезни вернулся в Россию 23 июля 1795 г. вместе с членами предыдущей миссии5, а его место занял толмач Пограничной канцелярии6 Василий Новоселов, «признанной по знанию ево монгольского разговора» способным к обучению в Пекине7. Следует отметить, что данные сведения не совпадают с заключением П.Е. Скачкова о зачислении В. Новоселова в ученики миссии после смерти И. Малышева8.
Неполным оказался срок пребывания в китайской столице и для другого члена миссии, включенного в ее состав в 16-летнем возрасте, — бывшего ученика риторики Казанской семинарии Козьмы Карганского. Уже 18 мая 1796 г., через полтора года, проведенных в Пекине, Козьма Карганский оповестил начальника миссии архимандрита Софрония о своих проблемах со здоровьем: бессоннице, меланхолии, обмороках. А 14 марта 1799 г. в другом прошении начальнику миссии он сообщил о неспособности «к отправлению дья-ческой должности» по болезни «от пекинского климата»9.
Более подробно о причине своего возвращения в Россию и о том, как это произошло, о жизни и делах 8-й духовной миссии в Пекине К. Карганский рассказал, отвечая на вопросы Пограничной канцелярии 22—23 мая 1799 г. Причиной его отъезда из Китая стала болезнь, о которой архимандрит Софроний оповестил Лифаньюань (китайский Трибунал)10 и просил об отправлении К. Карганского на родину. После этого архимандрит «на удачу», по словам Карганско-го, подготовил депеши в Россию, оставив «в иных на числа места». Неожиданно по прошествии более месяца 22 апреля на праздник Пасхи на посольский российский двор приехал китайский офицер с сопровождавшими и объявил, что китайский император «оказал благаволение по прозьбе архимандрита и от Требунала приказано ему, афицеру, одного духовного, получа от архимандрита, препроводить в Россию на их подводах без платы»11. Поскольку китайский офицер торопил с отъездом, на сборы ушло не более часа, в течение которого «архимандрит едва успел подписать рапорты и дать Кар-ганскому письменное одобрение.., пакеты ж за осторожностию сокрыты были в его, Карганского, платье». Все шесть пакетов, зашитые в тюфяк и одежду церковника, были успешно доставлены в Россию и отданы в Пограничную канцелярию12. Они были адресованы в Святейший правительствующий синод, в Коллегию иностранных дел (два пакета), в Иркутскую духовную консисторию, в Иркутскую казенную палату и иркутскому военному губернатору генерал-лейтенанту Б.Б. Леццано13. Ему архимандрит Софроний поведал и о других предпринятых им попытках отправки корреспонденции из Пекина в Россию.
Одна из них была связана с необходимостью оповещения Коллегии иностранных дел о получении мягкой рухляди и серебра на жалованье членам миссии. Летом 1798 г. по договоренности российской и китайской сторон в Кяхте китайский подрядчик купец Ло-усан доставил в Пекин этот багаж из 13 тюков, получил расписку14, но отказался взять ответные послания архимандрита в Кяхту. Тогда глава 8-й миссии обратился в Лифаньюань с просьбой о разрешении на отправку в Россию рапорта о получении мягкой рухляди. Однако Лифаньюань, соблюдавший условия Кяхтинского трактата (21 октября 1727 г.) о ведении переписки между Китаем и Россией только на официальном уровне (от своего имени и имени российского
Сената15), отклонил просьбу. По сообщению архимандрита Софро-ния, он получил ответ, что от него не будет принято ни одной строки для посылки в Россию16. Столь категоричный отказ вполне соответствовал традиционной китаецентрической модели видения мира, в которой другие государства воспринимались как вассалы Цинской империи. В конце концов, архимандриту Софронию удалось отправить подготовленные бумаги «чрез Европу в Португалию к тамошнему российскому посланнику» для пересылки в Коллегию иностранных дел, что, по словам архимандрита Софрония, могло произойти предположительно «в последних числах августа или сентября месяца» 1799 г. Следует отметить, что столь же сложным путем через Макао вокруг Азии и Африки в Португалию было отправлено упоминаемое Н. Адоратским донесение начальника 8-й миссии Святейшему правительствующему синоду от 20 августа 1798 г.17, полученное в Петербурге лишь 11 апреля 1800 г. от португальского посланника барона Мальтица18.
В сложившейся подобным образом практике передачи сведений из Пекинской духовной миссии на родину столь быстрая доставка корреспонденции церковником К. Карганским была несомненной удачей, а привезенные им свежие впечатления о пребывании в столице Цинской империи не могли не привлечь внимания Коллегии иностранных дел и способствовать накоплению ею определенного опыта.
Пограничная канцелярия узнала от бывшего члена 8-й миссии, что дорогу домой он преодолел верхом на лошадях за месяц (к вечеру 21 мая 1799 г.). «И хотя повелено было от правительства китайского, — сообщил церковник, — давать ему для пищи на каждом станку по барану, но когда переедут два и три станка, то он получал только по одному, а протчих оставлял в пользу провожатого афице-ра, избыток же мяса и шкуры — канвойным, но, несмотря на все то, китайские приставники с подвотчиками даже до Урги поступали с ним грубо и с пренебрежением»19. Совсем другое, благосклонное, отношение испытал русский церковник со стороны монголов «от Урги до Кяхты». А «в кяхтинских Маймачинах заргучей, обласкав ево, давая ему у себя стул, — вспоминал Карганский подробности встречи, — подчивал чаем и фруктами»20. Кроме того, он указал и на другой пример, подтверждавший «немалую приверженность» Мун-
галии к российской стороне: «Когда увидится случайно в Пекине приезжей мунгалец с российскими, оказывает великую ласку»21.
Вместе с тем, повествуя о жизни 8-й духовной миссии в Пекине, Карганский отметил, с одной стороны, отсутствие притеснения от китайцев, а с другой — существование ряда проблем в отношениях с ними. Одно из осложнений возникло при обмене мягкой рухляди на китайское серебро из-за сильного понижения цен китайскими купцами. «Главною ж тому притчиною те китайцы, — объяснял церковник, — кои при манастыре приставниками и у свиты нашей работниками находятся, ибо они сторонних купцов при входе в монастырь, не впущая, предваряют понижать товарам цены и рядятся с ними сами из барыша, лашаясь22, о своей корысте»23. По словам К. Карганского, члены миссии догадывались о том, что об этих действиях было известно Лифаньюаню, в который с их стороны, однако, не было никаких обращений с жалобами.
Вместе с тем церковник от китайцев располагал сведениями о существенном повышении цен на мягкую рухлядь в Пекине в связи с подорожанием ее в Кяхте. А вот ценовой рост на чай, сахар и шелковые товары, со слов китайцев, Карганский связывал с продолжавшейся войной с народом «мюзою», который «пленил китайских пять губерней, чрез кои и пресекся путь к доставлению сахара и протчих нарочитых товаров»24. Из проблем внутренней жизни китайского общества бывший член 8-й духовной миссии выделил также жестокое поветрие на людей, унесшее в 1798 г. в Пекине большое количество жизней25. Оповестил К. Карганский Пограничную канцелярию и о том, что «о неприятных китайцов против России намерениях совсем он не слыхал»26.
Опосредованное влияние китайских властей на жизнь российской духовной миссии в Пекине проявилось не только в понижении цен на российскую пушнину, но и в ограничении контактов членов 8-й миссии с иезуитами. По словам К. Карганского, «весьма дружеское и всегдашнее обращение» их с иезуитами продолжалось около года с приезда российской духовной миссии в столицу Цинской империи. Об этом общении довольно подробно рассказал в своих журнальных секретных записках 1794—1795 гг. пристав В.К. Игумнов27, сопровождавший 8-ю миссию в Пекин. Однако по прошествии времени иезуиты, «будучи у архимандрита, за секрет ему объявили, бут-
то бы китайское правительство строго им запретило иметь с российскими обращение, дружески просили, дабы российские их не посещали». Наряду с этим русские, по сообщению Карганского, не
получили с китайской стороны никакого запрещения на контакты с
28
иезуитами28, приостановившими сношения с российской миссией.
На самом деле возникшая ситуация была продолжением конфликта между католическими миссионерами и цинской властью: «в ответ на растущие подозрения относительно тайных политических мотивов иностранных миссионеров» император Инь Чжэнь29 в 1724 г. отменил указ императора Сюань Е30 1692 г. о терпимости к христиан-
31
ству , что стало основанием для гонений на католических христиан.
Кроме того, существовали разногласия и среди самих католических
миссий по поводу различных вопросов, связанных с проповедью христианства в Китае. По словам А.В. Ломанова, «стремление
иезуитов избежать конфликта христианства с существующими в Китае культами Конфуция и предков вызвало противодействие фран-
цисканцев и доминиканцев»32. С этой точки зрения интересно упоминание К. Карганского о польском католике Ромоальде, который «со слугою по неизвестной притчине из Пекина 1798-го зимою так тайно и удачно скрылся бегством в Кантон, а оттоль на каком-то ка-рабле, что не только китайское правительство, но и другие эзуиты совсем тогда не знали»33. Однако причина бегства, вполне возможно, объяснялась тем, что, по данным Н. Адоратского, «францисканец Ромоальд жаловался о. Софронию, что между их орденами внедрился великий спор касательно способов обращения китайцев в христианство»34. А молодой церковник Карганский, по всей видимости, был далек от понимания как этих проблем, так и различий между католическими миссионерами, поскольку назвал их иезуитами «разных наций» и Ромоальда в их числе.
Не менее интересным было сообщение К. Карганского о волжских калмыках, отмеченное в документе на полях, как и в других случаях, пометой NB. Сведениями о них поделился с Карганским церковник В. Богородский, случайно встретивший одного из волжских калмыков и вступивший с ним в разговор. Собеседник пожаловался на свою судьбу, поведав Богородскому, «что когда они находились в российском подданстве, то жили во изобилии, но ныне у китайцов жизнь им не выгодна и притеснительна. Вообще-де все калмыки со-
жалеют о своем вероломстве и преступлении»35. Таким образом очевидцем был подведен печальный итог событиям, связанным с массовым переселением волжских калмыков, среди которых преобладали торгуты, из пределов Российской империи в Китай в 1771 г.
К. Карганский предоставил Пограничной канцелярии не всю информацию, привезенную из Пекина, предупредив Канцелярию о том, что имеет «словесное» приказание от архимандрита Софрония «нечто секретно доложить господину иркутскому губернатору»36. При встрече с генерал-лейтенантом Б.Б. Леццано церковник подтвердил получение миссией мягкой рухляди и серебра, отправленных на жалованье ее членам из России в 1798 г. Насколько эти сведения были важны для Пограничной канцелярии свидетельствуют документы, написанные в августе 1798 г. в связи с выяснением вопроса о том, было ли отдано серебро архимандриту Софронию37. Сомнения по этому поводу возникли из-за отсутствия в привезенной из Пекина расписке архимандрита упоминания «о серебре в одном тючке»38. Более подробный отчет начальника 8-й миссии о полученном из России, как уже отмечалось, должен был прийти от российского посланника из Португалии лишь в августе—сентябре 1799 г.
То, на что архимандрит Софроний хотел обратить внимание Коллегии иностранных дел, было изложено К. Карганским следующим образом.
Для поднятия авторитета начальников российской духовной миссии предлагалось в дальнейшем посылаемых в Пекин архимандритов называть не старшими священниками, «а означать прямо настоящее их достоинство, в каком они есть, ибо у китайцов ламы в
39
презрении, а посему и нашему никакого уважения не делается» .
Рекомендовалось также включать в состав миссии «особых служителей из россиян», поскольку нанимавшиеся в Пекине в качестве прислуги китайцы стоили недешево и интриговали.
Советовалось дать разрешение «свитным служителям брать с собою в Пекин российское платье, и там иметь оное во употреблении», поскольку местные жители, видя русских в китайском платье, «почитают порабощенными или посылаемыми из России яко плен-
40
ников» .
Предложения архимандрита Софрония были изложены в рапорте иркутского военного губернатора Б.Б. Леццано и отправлены в
Коллегию иностранных дел, которая, судя по пометам на полях этого документа, полученного 17 июля 1799 г., проявила к полученным рекомендациям несомненный интерес41. В свою очередь иркутский военный губернатор в своем следующем рапорте от 13 июля 1799 г. тоже выразил мнение по поводу возможного оповещения начальника 8-й миссии о всем необходимом «посредством ургинских амба-ней», «но для отнятия всякого со стороны китайского правительства сомнения» передавать корреспонденцию в незапечатанных конвер-тах42. Н. Адоратский, сославшись на донесение Б.Б. Леццано в Коллегию иностранных дел от 11 марта 1802 г., сообщил о том, что позднейшая корреспонденция от архимандрита Софрония с 1801 г. шла через Кяхту43.
Каковы же были ответные действия Коллегии иностранных дел? Она в 1802 г. обратилась к своему переводчику Антону Владыкину, бывшему ученику 7-й духовной миссии, с 10 вопросами по Китаю. Ответы на них должны были помочь Коллегии в решении проблем, затронутых архимандритом Софронием. Относительно употребления термина «лама» Коллегия пришла к заключению, что это слово не содержало в себе ничего предосудительного и было неправильно истолковано католическими миссионерами, поскольку в переводе А. Владыкина соответствовало слову «духовный», а честные и умные
44
ламы, по его замечанию, уважались . На рекомендацию архимандрита Софрония о включении еще на территории России в состав последующих миссий людей в качестве прислуги Коллегия иностранных дел ответила отказом, сославшись на V пункт Кяхтинского трактата 1727 г., которым это не было предусмотрено. Кроме того,
Коллегия добавила еще один аргумент: «А воровство и злоба со сто-
45
роны прислуги везде случается и свойственна людям сего рода» .
Вопрос о ношении российского платья в Пекине не вошел в число заданных А. Владыкину. Возможно, у Коллегии иностранных дел уже было сформировано мнение на этот счет на основе опыта жизни и деятельности в Пекине 5-й духовной миссии (1755—1771) под началом архимандрита Амвросия (Юматова) и впечатлениях об этом курьера В.Ф. Братищева, побывавшего в 1757 г. в столице Цин-ской империи. Российский дипломат среди многих достижений архимандрита Амвросия оценил и его стремление не выделяться внешним видом среди местного населения. «Для избежания от своеволь-
ного китайского народа ругательных посмеяний», архимандрит, по сообщению Братищева, и с ним вся свита носили маньчжурское или китайское платье «и подлинно тем образом такому нагло порицающему с нестерпимыми досаждениями иностранное одеяние народу перестали при своих выездах чюдовищем казаться»46. Вследствие всех мер, предпринятых архимандритом Амвросием, обеим сторонам удавалось сохранять миролюбивые отношения и, по заключению дипломата, «не слышно было ни от архимандрита на китайцов, и ниже от сих на него никаких жалоб»47. Данные факты находятся в явном противоречии с утверждением архимандрита Софрония об отношении китайцев к русским в китайском платье как к порабощенным. К тому же начальник 8-й миссии не представил ни одного примера, убеждавшего в этом.
Таким образом, архивные документы позволили выявить новые подробности из жизни 8-й духовной миссии в Пекине: благодаря успешному решению архимандритом Софронием с помощью Лифань-юаня вопроса о возвращении в Россию заболевшего церковника К. Карганского Коллегия иностранных дел в короткий срок получила сведения о доставке в миссию мягкой рухляди и серебра на жалованье ее членам, а возникшие в жизни миссионеров проблемы, о которых начальник 8-й миссии оповестил через Карганского, Коллегия урегулировала с учетом мнения и опыта членов других духовных миссий.
Примечания
1 О разносторонней деятельности миссии см.: Ипатова А.С. Российская духовная миссия в Китае: век двадцатый // История Российской духовной миссии в Китае. М., 1997. С. 281—317; она же. Место Российской духовной миссии в Китае в истории российско-китайских отношений // Востоковедение и мировая культура. К 80-летию академика С.Л. Тихвинского. М. 1998, С. 202—233; она же. Деятельность Российской духовной миссии в Китае // Отечественные записки. 2008. № 43 (3). С. 320—331; она же. «То дело зело изрядно...» К 330-летию православия в Китае и 300-летию основания Российской духовной миссии в Пекине // Проблемы Дальнего Востока. 2015. № 6. С. 120—141; она же. Пекинская жизнь Российской духовной миссии в XVIII — начале XIX в. // Исторические события в жизни Китая и современность // Материалы Всероссийской научной конферен-
ции Центра изучения новейшей истории Китая и его отношений с Россией Института Дальнего Востока РАН. Москва, 17—18 февраля 2016 г. М.: ИДВ РАН, 2016. С. 30—40. Хохлов А.Н. Стажеры и стипендиаты при Пекинской духовной миссии // Православие на Дальнем Востоке. 275-летие Российской духовной миссии в Китае. СПб., 1993. С. 62—74; он же. Флавиан Городецкий (1840— 1915) — глава Российской духовной миссии в Пекине и иерарх Русской Православной Церкви // Научно-богословские труды по проблемам православной миссии. Белгород. 1999. С. 86—89.
2 Веселовский Н.И. Материалы для истории Российской духовной миссии в Пекине. СПб., 1905. Вып. 1. С. I.
3 Адоратский Н. История Пекинской духовной миссии во второй период ее деятельности (1745—1808). Вып. II. Казань, 1887.
4 АВПРИ. Ф. Сношения России с Китаем. Оп. 62/3. 1792. Д. 1. Л. 53.
5 Там же. Л. 150.
6 Троицкосавская пограничная канцелярия была учреждена в 1728 г. с постройкой Троицкосавской крепости на границе с Китаем для установления с ним торговых отношений и охраны границ. Упразднена в 1851 г.
7 Ф. Сношения России с Китаем. Оп. 62/3. 1792. Д. 1. Л. 150 об.
8 Скачков П.Е. Очерки истории русского китаеведения. М., 1977. С. 83. По сведениям Н. Адоратского, И. Малышев умер 30 сентября 1806 г. См: Адоратский Н. Указ. соч. С. 342. Сноска 1.
9 Адоратский Н. Указ. соч. С. 341. Сноска 3.
10 Лифаньюань (кит.) — центральное учреждение Цинской империи до 1861 г., ведавшее управлением Монголией, Тибетом, а также отношениями с Россией.
11 Ф. Сношения России с Китаем. Оп. 62/3. 1792. Д. 1. Л. 439. Следует отметить, что Н. Адоратский указал неправильную дату отъезда К. Карганского из Пекина: 1 апреля 1799 г. См.: Адоратский Н. Указ. соч. С. 341. Сноска 3.
12 Ф. Сношения России с Китаем. Оп. 62/3. 1792. Д. 1. Л. 439.
13 Там же. Л. 435. Борис Борисович Леццано (1740—1827) — итальянец, дослужившийся на русской службе до генерала от инфантерии. Занимал должность иркутского военного губернатора в 1798—1802 гг.
14 Ф. Сношения России с Китаем. Оп. 62/3. 1792. Д. 1. Л. 428—428 об. По реестру, в Пекин было отправлено 10 тюков с мягкой рухлядью и 1 тючок с серебром (л. 411). Еще один тюк состоял из сукна, а другой — из конверта с письмами (л. 422).
15 Русско-китайские договорно-правовые акты (1689—1916). М., 2004. С. 44.
16 Ф. Сношения России с Китаем. Оп. 62/3. 1792. Д. 1. Там же. Л. 438.
17 Адоратский Н. Указ. соч. С. 327.
18 Там же. Сноска 4.
19 Ф. Сношения России с Китаем. Оп. 62/3. 1792. Д. 1. Л. 439—439 об.
20 Там же. Л. 439 об.
21 Там же. Л. 440 об.
22 Лашаясь — очевидно, деепричастие от глагола «лашаться», производного от существительного лаж, которое согласно словарю В.И. Даля означает промен, приплату к одному роду монеты при промене ее на другую или прибавочную ценность монеты одного рода при уплате ею за товар. — Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка.
23 Ф. Сношения России с Китаем. Оп. 62/3. 1792. Д. 1. Л. 439 об.
24 Там же. Л. 440. По всей видимости, речь идет о народности мяо (мяо-цзу), искаженное название которой (миотзы, миодзы, моозы, мюзо) встречается и в журнальных секретных записках пристава В.К. Игумнова там, где он сообщает сведения о восстании этой народности против цинских властей. Восстание началось в 1795 г. в провинциях Гуйчжоу и Хунань и лишь в начале 1797 г. было подавлено. См.: Ф.Сношения России с Китаем. Оп. 62/3. 1794. Д. 2. Л. 17, 17 об., 19, 19 об.; История Китая с древнейших времен до начала XXI века. М., 2014. Т. 6. С. 133—134.
25 Ф. Сношения России с Китаем. Оп. 62/3.1792. Д. 1. Л. 440 об.
26 Там же. Л. 440.
27 Там же. 1794. Д. 2. Л. 1—25. Подробнее об Игумнове см.: Саркисова Г.И. Роль пристава российских духовных миссий В.К. Игумнова в истории российско-китайских отношений второй половины XVШ в. (по архивным материалам) // Китай в мировой и региональной политике. История и современность. М., 2017. Вып. XXII. С. 369—384.
28 Ф. Сношения России с Китаем. Оп. 62/3. 1792. Д. 1. Л. 440.
29 Император Инь Чжэнь (1678—1735). Девиз годов правления Юнчжэн (1723—1735).
30 Император Сюань Е (1654—1722). Девиз годов правления Канси (1662— 1722).
31 Ломанов А.В. Христианство и китайская культура. М., 2002. С. 203.
32 Там же. С. 172.
33 Ф. Сношения России с Китаем. Оп. 62/3. 1792. Д. 1. Л. 440.
34 Адоратский Н. Указ. соч. С. 355.
35 Ф. Сношения России с Китаем. Оп. 62/3. 1792. Д. 1. Л. 440—440 об.
36 Там же. Л. 440 об.
37 Там же. Л. 426—430 об.
38 Там же. Л. 426.
39 Там же. Л. 435 об.
40 Там же. Л. 436.
41 Там же. Л. 435—436 об.
42 Там же. Л. 445 об.
43 Адоратский Н. Указ. соч. С. 328. Сноска 4.
44 Там же. С. 331, 338.
45 Там же. С. 338.
46 Русско-китайские отношения в XVIII в. Т. 6. М., 2011. Док. № 62. С. 190.
47 Там же.
