CC BY
18
Making religion: theory and practice in the discursive study of religion / F. Wijsen, K. von Stuckrad, eds. Boston: Brill, 2016. VIII, 334 p.
Рецензируемая работа — результат дискуссий об использовании дискурс-анализа (ДА) в религиоведении, в частности секций на конгрессе Международной ассоциации истории религии (IAHR) 2010 г. в Торонто и ежегодной конференции Европейской ассоциации религиоведов (EASR) 2014 г. в Гронингене. Редакторами выступили нидерландские исследователи — Коку фон Штукрад, инициатор дискуссий и автор ряда публикаций, посвященных проблеме внедрения дискурс-анализа в религиоведение1, и Франс Вайсен. Задача, стоявшая перед ними, трудна и амбициозна: выстроить логику монографии, посвященной дискурсу, число подходов к изучению которого практически неограниченно. Результат их работы, предложенный в рецензируемом томе, отражает эту плюралистичность. 14 предложенных статей представляют теоретические размышления и исследования практических кейсов из самых разных контекстов. Среди авторов — представители университетов Германии, Нидерландов, Финляндии, Японии, Норвегии, Австралии, Великобритании. Большинство работают в Северной Европе, один из авторов пишет о преобладании финских исследователей в этой сфере, поскольку в Финляндии ДА стал мейнстримом в гуманитарных исследованиях и утвердился в религиоведении раньше других стран (с. 15). Не стремясь воспроизвести основные тезисы всех статей, каждая из которых представляет интерес, выделим основные положения монографии.
Развитие дискурсивных исследований и религиоведение часто пересекались, хотя религия оказывается вне их главного фокуса2. Райнер Келлер, создатель одного из подходов, называет работы Макса Вебера о протестантской этике «одним из первых примеров исследования дискурса в социальных науках», он пишет: «Вебер анализирует подборку документов религиозного дискурса (проповедей, духовных руководств, литературы о самосовершенствовании), обращая внимание на формы поведения или управления собой (technologies of self), описанные в этих документах, и сочетает это с интерпретацией их далеко идущих социальных последствий» (с. 321). Но этот пример, хотя и красноречиво характеризует близость траекторий развития дискурсивных исследований и религиоведения, все же относится к области спекуляций. Эксплицитное изучение дискурса начинается во второй половине XX в. Так, одной из предпосылок формирования дискурсивных исследований стал конструктивизм в социологии, манифестом которого является работа П. Бергера и Т. Лукмана «Социальное конструирование реальности», классическая как для социологии знания, так и для социологии религии. Идея взаимообоснования социальной реальности и
1 Von Stuckrad K. Reflections on the Limits of Reflection: An Invitation to the Discursive Study of Religion // Method and Theory in the Study of Religion. 2010. Vol. 22. P. 156-69; Idem. Discursive Study of Religion: Approaches, Definitions, Implications // Method and Theory in the Study of Religion. 2013. Vol. 25. P. 5-25.
2 См., например, издания: «Journal for Discourse Research / Zeitschrift für Diskursforschung», «Discourse & Society» или отечественный интернет-журнал «Современный дискурс-анализ».
представлений о ней является базовым тезисом для всех исследователей дискурса, хотя это понятие у Бергера и Лукмана еще не появляется.
Развивают идеи конструктивизма исследователи, условно обозначаемые как «критики религии». Эти авторы, работающие в разных областях, — Т. Асад, Д. Чидестер, Т. Масудзава, Р. Маккатчеон, Т. Фитцджеральд, — исследуют формирование категории «религия» и обнаруживают ее нововременные корни, связывая ее с христианоцентризмом, колониализмом и национализмом. Именно к западному нововременному рационализму восходит представление о религии sui generis, сохранившееся в религиоведении в рамках теологически и феноменологически ориентированных исследований. Перенос же этого понятия на другие культуры, например индийскую или китайскую, приводит к конструированию новых терминов (индуизм и буддизм, например). Фитцджеральд, пожалуй, идет дальше других в своей критике понятия религии (говоря о «мистифицирующей функции в западной либеральной капиталистической идеологии»3) и предлагает исключить этот термин из употребления, сведя религиоведение к культурологии и посвятив исследования изучению ритуала, сотериологии и политики4.
Подобное деление наблюдается во всех подходах к дискурс-анализу: конструктивистски ориентированные исследователи констатируют историческую обусловленность формирования понятий, а последователи критических подходов вскрывают идеологию, стоящую за этим процессом (Р. Келлер соотносит эти традиции в рамках ДА с наследием Макса Вебера и Эмиля Дюркгейма, с. 323).
Теоретической основой подходов, как исследующих исторические корни дискурса, так и развенчивающих его идеологические корни, оказываются в первую очередь работы Мишеля Фуко (идея генеалогии современности, внимание к структурам мышления), а также отчасти опосредованные им, но оказывающие и собственное влияние идеи структуралистов и неомарксистов, в частности Ан-тонио Грамши и Франкфуртской школы. Именно этим влиянием можно объяснить большое внимание, уделяемое в дискурсивных религиоведческих исследованиях проблеме насилия, власти, колониализма и христианоцентризма. Фуко предлагает рассматривать дискурсы в качестве «практик, систематически формирующих те объекты, о которых они говорят»5. Именно в развитии идей Фуко лежит основание критики понятия религии, и к его же идеям восходит термин, предложенный в качестве его замены М. Юргенсмайером, «идеологии порядка» (ideologies of order)6. Такая установка фактически снимает проблему, важную для группы критиков религии, а именно идею религии sui generis: в рамках ДА вопрос, что такое религия как таковая, не ставится. Анализу подвергается дискурс о религии, который, как определяет К. фон Штукрад, представляет собой «социальную организацию знания о религии»7.
3 Fitzgerald T. The ideology of religious studies. Oxford, 2000. P. 197.
4 См.: Saler B. Conceptualizing religion: some recent reflections // Religion. 2008. Vol. 38. P. 219.
5 Фуко М. Археология знания / М. Б. Ракова, А. Ю. Серебрянникова, пер. СПб., 2012. С. 110.
6 См.: JurgensmeyerM. Violence and the Sacred in the Modern World. L., 1992.
7 Von Stuckrad. Op. cit. P. 17.
Несмотря на единую терминологию и сходство базовых принципов, среди исследователей можно выделить несколько кругов, отличающихся опорой на отдельного теоретика дискурса. Среди таких «фокусных» авторов П. Бурдье, Р. Келлер и Н. Фейрклаф (Fairclough, иногда встречается транслитерация Фэркло).
Следующие за Бурдье авторы опираются, с одной стороны, на его эксплицированную теорию религии (которая, в частности, «конструирует опыт (и одновременно выражает его), будучи практической логикой, неосознаваемым условием любой мысли, и имплицитной проблематикой, иначе говоря — системой необсуждаемых вопросов, ограничивающей поле того, что может стать предметом дискуссии, а что не обсуждается, то есть принимается на веру»8 — краткое изложение практически любого конструктивистского подхода к религии), и с другой — оперировать понятием «габитус». Так, в университете Билефельда издается альманах «Habitus Analysis» (третий том запланирован в 2017 г.), посвященный праксеологии религии и формированию теории габитуса, объясняющей такие явления, как язык, религия, социальные структуры и многое другое9. В прикладных религиоведческих исследованиях эти разработки позволяют выделять уровни интерпретации и опыта в религиозной жизни. На примере разных групп пятидесятников, представляющих различные слои гватемальского общества, авторы, опираясь на праксеологию Бурдье, моделируют классовые религиозные сообщества, оперируя категориями класса, власти, капитала (с. 150—202).
Другим направлением оказывается КАД (критический дискурс-анализ), основывающийся на работах Н. Фейрклафа, который, в свою очередь, опирается на Грамши, Фуко, Бурдье и Михаила Бахтина. Он пишет, что «КДА представляет собой анализ диалектических отношений между дискурсом (включающим в себя язык и иные семиотические системы, например язык тела или визуальные изображения) и другими элементами социальных практик»10. Такая ориентированность на язык и анализ текста делает его методологию особенно актуальной для религиоведческих исследований. КАД существует в нескольких «версиях», ориентированных более на исторические или на лингвистические исследования. Можно обнаружить примеры как исследования текстов, практик словоупотребления, например формирование европоцентричного представления о религии конфуцианства (с. 125—146), так существуют и исследования автобиографического дискурса, например конструирования мусульманскими мигрантами в Нидерландах понятийных рамок и концепции религии, примиряющей ислам с европейскими либеральными ценностями (с. 225—238). Критический характер этого подхода раскрывается в активном использовании понятий «гегемония» и «идеология» (с. 21).
Уже упомянутый Райнер Келлер создает подход, который по-немецки называется Wissenssoziologische Diskursanalyse, а по-английски — The Sociology of
8 Бурдьё П. Генезис и структура поля религии; Власть права: основы социологии юридического поля / О. Кирчик, пер. // Бурдьё П. Социальное пространство: поля и практики / Н. А. Шматко, изд. СПб., 2007. URL: http://gtmarket.ru/laboratory/expertize/3039 (дата обращения: 18. 01. 2017).
9 Habitus Analysis 1: Epistemology and Language / H. W. Schäfer, ed. Springer, 2015. URL: http://www.springer.com/gp/book/9783531175119 (дата обращения: 18. 02. 1917).
10 Фэрклоу Н. Диалектика дискурса // Современный дискурс-анализм. 2009. Т. 1. Вып. 1. URL: http://discourseanalysis.org/ada1_1.pdf (дата обращения: 23. 02. 2017).
Knowledge Approach to Discourse (SKAD) — подход социологии знания к дискурсу11. Он предлагает методологию исследования того, как дискурс конструируется и легитимируется в рамках социальных практик. Религиоведческие исследования с их использованием ведет Коку фон Штукрад12, в частности анализирующий, как менялись взаимоотношения науки и религии именно на основании дискурс-анализа.
Такое разнообразие не мешает плодотворному диалогу. К. фон Штукрад пишет: «Несмотря на многочисленные отличия, все теории дискурса объединяет следующее: все они проблематизируют треугольник власти, знания и субъективности» (с. 218). Все они исследуют знание, его носителей, практики передачи этого знания, а также материальные воплощения. Такой широкий охват вызывает сомнение, не оказывается ли дискурс бесконечным? К. фон Штукрад утверждает, что существуют два критерия, позволяющие ограничить предмет исследования: сериальность дискурса и способность ученого «сконструировать дискурс в качестве такового и доказать читателям его значимость» (с. 220). Такие ограничения, впрочем, не отменяют того, что потенциально дискурс-анализ бесконечен — пока исследователи оказываются в силах обосновать его уместность. Пример мы обнаруживаем в статье Т. Тайра, посвященной таким пограничным явлениям, как конфуцианство и джедаизм, оценка которых в качестве религии остается открытым вопросом. Автор заключает, что обсуждение границ дискурса о «религии» здесь оказывается важнее, чем сами эти границы, и что понятие «религия» выполняет в социальных практиках несколько функций (с. 126).
Естественным следствием такого фокуса исследования оказывается двойственное положение ученого: он сам является как производителем, так и производным изучаемого дискурса. Параллельно возникает вопрос принципиальной возможности внедискурсивного измерения человеческой деятельности (и возможности его изучения вне дискурса). Впрочем, эти проблемы не подрывают методологической основы ДА, скорее придают ей объем. Знакомство с применением дискурс-анализа в религиоведении помогает ставить новые вопросы, именно поэтому знакомство с рецензируемой монографией представляется необходимым для всех интересующихся современным гуманитарным знанием, а также всем исследователям и студентам, находящимся в методологическом тупике, для освежения взгляда и обретения новой перспективы.
11 Keller R. The Sociology of Knowledge Approach to Discourse (SKAD) // Human Studies. 2011. Vol. 34. P. 43-65.
12 Von Stuckrad K. The Scientification of Religion: An Historical Study of Discursive Change, 1800-2000. B., 2014 h gp.
Колкунова Ксения Александровна канд. филос. наук, ст. препод. кафедры ФРИРАК Богословского факультета ПСТГУ 127051 Москва, Лихов пер., 6. [email protected]
Kolkunova Kseniia, PhD in Philosophy St. Tikhon's Orthodox University for the Humanities 6/1 Likhov pereulok, Moscow 127051, Russian Federation [email protected]
