CC BY
86
Новый филологический вестник. 2014. №4(31).
РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА
О.Л. Довгий (Москва)
«МАГИЧЕСКИЙ КРИСТАЛЛ» И «РУСАЛКА»: к теме «Пушкин и Барри Корнуолл»
Статья продолжает серию публикаций автора о творческом диалоге А.С. Пушкина и английского поэта Барри Корнуолла (Barry Cornwall). Сравнительный анализ текстов позволил включить произведения Корнуолла в число возможных источников выражения «магический кристалл»; тематические, образные и текстуальные переклички отмечены между пушкинской «Русалкой» и поэмами Барри Корнуолла.
Ключевые слова: А.С. Пушкин; Барри Корнуолл; «магический кристалл»; «Русалка».
Подзаголовок статьи снимает вопрос, который может возникнуть при чтении первой части названия, - что общего между «магическим кристаллом» и «Русалкой»? - и фактически уничтожает интригу. Действительно речь пойдет о «расширении сферы влияния» Барри Корнуолла (Barry Cornwall) на А.С. Пушкина. Осмысление творческого диалога А.С. Пушкина и его «последнего литературного собеседника» (Н.В. Яковлев) нельзя отнести к самым насущным заботам пушкиноведения. Список работ, посвященных этой теме, не слишком обширен1. В поле зрения компаративистов попадают, как правило, «Драматические сцены» и несколько стихотворений Корнуолла - и произведения Пушкина, созданные в Болдинскую осень 1830 г., в период интенсивного чтения сочинений английского поэта. Включение в этот круг новых текстов (как пушкинских, так и корнуол-ловских) может значительно обогатить наши представления о творческом взаимодействии поэтов. Тексты, о которых пойдет речь в статье, были сопоставлены нами в кандидатской диссертации в 1990 г.2, но в печати эти материалы появляются впервые.
«Магический кристалл»
Промчалось много, много дней С тех пор, как юная Татьяна И с ней Онегин в мутном сне Явилися впервые мне -И даль свободного романа Я сквозь магический кристалл Еще не ясно различал3...
79
(Ссылки на это издание даются с указанием тома и страницы:
VI, 190).
Новый филологический вестник. 2014. №4(31).
Как заметил А.Е. Махов, «смысл и функция загадочного выражения “магический кристалл” по-прежнему остаются нераскрытыми: является ли оно просто названием бытовавшей в пушкинскую эпоху реалии -особого орудия гадания, как считал Н.О. Лернер, или же метафорическим обозначением другого, но не менее реального предмета - чернильницы, как считал В.В. Набоков; а может быть, перед нами - поэтический образ, вообще не имеющий прямой предметной соотнесенности?»4.
Об этом кристалле существует богатая литература5, в число возможных источников попали многие тексты, русские и зарубежные, - однако сочинений Барри Корнуолла среди них нет. А между тем, в его произведениях «магический кристалл» встречается несколько раз. Позволим себе пространные выписки из сочинений Корнуолла с собственными подстрочными переводами, поскольку произведения этого поэта пока известны только узкому кругу специалистов и еще ждут своего издания.
Драматическая сцена «The Temptation» («Искушение»)
Граф Ортиц и его приятель Мордакс на кладбище.
(Mordax blows, and a Mirror is seen)
Count
What is here? Methinks I see
A mighty glass set in an ebon frame.
Mordax
Right, sir: true Madagascar; black as hate.
Now then we’ll show you what our art can do;
Wilt have a ghost from Lapland or Japan?
Speak! For’t will cost a minute, and some rhyme
Count
Now let us look on that which is to be.
Mordax
My glass is there: yet, ere you gaze, think well.
The future - -
Count
Bid it come, as terrible
As tempest or the plague, I’ll look upon it
And dare it to answer...
Quick! Unveil
Your dusky mirror, you, lords of the mansion6 (p. 163-165. В дальнейшем ссылки на это издание даются с указанием страницы. Все выделения курсивом в тексте сделаны нами. - О.Д.).
(Мордакс дует, и появляется зеркало).
80
Новый филологический вестник. 2014. №4(31).
Граф:
Что это? Мне кажется, я вижу Огромное зеркало в раме из черного дерева.
Мордакс:
Вы правы, сэр; настоящее Мадагаскарское, черное, как ненависть
А теперь мы покажем вам, на что способно наше искусство:
Хотите привидения из Лапландии или Японии?
Скажите! Для этого потребуется одна минута и кое-какие стишки
Граф:
А теперь давайте посмотрим, что нас ждет в будущем.
Мордакс:
Вот мое зеркало: но прежде, чем смотреть,
Подумайте хорошенько.
Будущее -
Граф:
Прикажи ему прийти, каким бы ужасным,
Как шторм или чума, оно ни было, я взгляну
И осмелюсь спросить ответа: скорее! Откройте
Ваше мутное зеркало, Вы, слуги дьявола!
Здесь магическое зеркало - просто инструмент для гадания, при помощи которого Мордакс вызывает мертвых из могил и различных духов со всех концов света («даль и вечность»). Не забудем также: для того, чтобы зеркало заговорило, нужны стихи, т.е. даже здесь, в предметном случае, поэзия и магия неразрывны. Обратим внимание и на упоминание чумы, столь релевантной для болдинского творчества Пушкина.
Поэма «A Haunted Stream» («Источник, населенный духами»)
Come then, my stream, and I will sing of thee...
Tho to me
Art the glass of memory, where the mind Sees, charm’d and soften’d by thy murmuring, things It elsewhere dare not dream of; things that fled With early youth, and went - I know not whither:
Shadows forgot, and hope that perish’d - (p. 139).
(Сюда, ручей, и я буду петь о тебе./ Ты для меня, / Как зеркало памяти, в котором память, очарованная / И размягченная твоим бормотанием, видит вещи, / О которых в другом месте не посмеет мечтать; / То, что исчезло / Вместе с ранней юностью и ушло - я не знаю, куда: / Забытые тени, погибшие надежды).
81
Новый филологический вестник. 2014. №4(31).
Здесь случай иной. Сам предмет (зеркало) отсутствует, но воображению поэта водная поверхность представляется «стеклом памяти» («glass of memory») - своего рода «магическим зеркалом», в котором он различает «даль и вечность». Водная стихия в творчестве Корнуолла - это большая тема, дающая простор для астрофилологических наблюдений7. Но в данном случае нам важна связь водной стихии и поэтического воображения; поэт, в изображении Коруоллла, очень часто принимает посланные свыше поэтические видения у воды.
Поэма «The Fall of Saturn» («Падение Сатурна»)
I dream - I dream - I dream -Of shadow and light, - of pleasure and pain,
Of Heaven, - of Hell. - And visions seem Streaming for ever athwart my brain.
The present is here, and the past that fled So quick, is returned with its buried dead,
And the future hath bared its scrolls of fame,
And I see the «IS» and the «WAS» the same,
In spirit alike, but changed in name...
.. .And now - I see as in some magic glass Radiant enchantments: - First, far streaming brigtt,
Dazzling the shining earth with looks of light,
A figure like a God (p. 129).
(Я грежу - я грежу - я грежу. / О тени и свете, - о наслаждении и боли / О Небе - об Аде - И видения кажутся / Непрерывным потоком, струящимся в моей голове / Вот настоящее, и прошлое, что пролетело / Так быстро, возвращается вместе со своими давно похороненными мертвецами / И будущее развернуло свои свитки славы / И я вижу, что «ЕСТЬ» и «БЫЛО» - это одно и то же, / У них тот же дух, просто сменивший имя. / И вот - я вижу, словно в каком-то магическом зеркале, / Волшебное сияние .).
Эта ситуация наиболее близка к пушкинской: здесь, «как в смутном сне», являются не просто «даль и вечность», но и определенные, очень конкретные сюжеты, отделенные временем и пространством. Предмет отсутствует. Функции «магического зеркала» выполняет «смутный сон».
Итак, у Корнуолла «магический кристалл» (или «магическое зеркало») выступает в трех обличиях:
1) непосредственно предмет - зеркало, - который дает возможность увидеть прошлое и будущее, если произнести поэтическое заклинание;
2) вода, напоминающая поэту зеркало и тем самым раскрепощающая воображение, дает возможность принимать видения;
3) поэтические видения рождаются без посредства какого-либо предмета из сознания поэта, затуманенного «смутным сном», точнее, из подсознания.
Диапазон смыслов корнуолловского «магического стекла» - от реаль-
82
Новый филологический вестник. 2014. №4(31).
ного орудия гадания до поэтического образа - дает право текстам английского поэта быть включенными в число источников, помогающих раскрыть тайну пушкинского «магического кристалла». Тем более, что восьмая глава «Онегина», где возникает это выражение, написана в Болдине в 1830 г. - как раз в период интенсивного чтения Корнуолла.
Тема водной стихии, присутствия потусторонних сил позволяет сделать переход к следующему произведению, о котором пойдет речь.
«Русалка»
О связи «Русалки» с произведениями Корнуолла позволяет говорить, во-первых, общая тема загробной мести, сближающая «Русалку» с «Маленькими трагедиями»8; во-вторых, общая для Пушкина и Корнуолла вера в народные предания, в приметы. Для обоих поэтов «лес и дол видений полны». Многочисленные нимфы ручьев и рек населяют произведения английского поэта - каждая со своей историей, которая произошла когда-то давно, но время от времени рассказывается разным людям и дает пищу воображению поэта. Поэтому не будет большой неожиданностью обнаружить параллели поэзии Корнуолла с «Русалкой».
В стихотворении «Marcelia» речь идет о посещении поэтом «знакомых печальных мест» - могилы бедной Марселии. Описание местности дано в траурном тоне, сознательно нагнетается мысль о смерти, присутствующей здесь во всем:
It was a dreary place: The shallow brook That ran throughout the wood, there took a turn And widen’d: all its music died away,
And in the place a silent eddy told That there the stream grew deeper. The dark trees Funeral (Cypress, yew, and shadowy pine,
And spicy cedar) cluster’d, and at night Shook from their melancholy branches sounds And sighs like death: ‘t was strange, for through the day They stood quite motionless, and look’d methought Like monumental things, which the sad earth From its green bosom had cast out in pity,
To mark a young girl’s grave. The very leaves Disown’d their natural green, and took a black And mournful hue... (p. 146).
(Это было мрачное место: Мелкий ручеек, / Что бежал через лес, здесь делал поворот / И становился шире: его музыка умирала вдали, / И молчаливый водоворот свидетельствовал о том, / Что здесь поток становился глубже. Темные похоронные / Деревья (Кипарис, тенистая сосна, / Ароматный кедр) стояли плотно и по ночам / Из их густых ветвей раздавались звуки / И вздохи, похожие на смерть: И это было странно, т.к. днем / Они стояли недвижно, и казались / Памятниками, которые грустна земля / Исторгла из своей зеленой груди из жа-
83
Новый филологический вестник. 2014. №4(31).
лости, / Чтобы отметить могилу молодой девушки. Даже листья / Сменили свой зеленый цвет на черный траурный оттенок).
По тональности это описание очень похоже на монолог Князя, пришедшего на место, где он когда-то был счастлив с дочерью мельника, и которое стало местом ее гибели. Во всем ему видятся печальные перемены, следы смерти:
Знакомые, печальные места!
Я узнаю окрестные предметы -Вот мельница! Она уж развалилась;
Веселый шум колес ее умолкнул;
Стал жернов - видно, умер и старик...
Тропинка тут вилась - она заглохла.
Что это значит? листья,
Поблекнув вдруг, свернулися и с шумом Посыпались как пепел на меня.
(VII, 204-205)
Здесь есть и текстуальное совпадение: у Корнуолла листья, сменившие свою зеленую окраску на черную; у Пушкина - листья, поблекшие и ставшие, как пепел, т.е. также изменившие окраску; в обоих случаях - «почерневшие от горя».
Далее в стихотворении Корнуолла поэт рассказывает о какой-то необъяснимой силе, что его влечет в эти печальные места, особенно в лунные ночи, когда в шуме листвы ему слышится грустный голос, рассказывающий давнюю историю:
And yet I love
To loiter there: and when the rising moon Flames down the avenue of pines, and looks Bed and dilated through the evening mists,
And chequer’d as the heavy branches sway To and fro with the wind, I stay to listen,
And fancy to myself that a sad voice,
Praying, comes moaning through the leaves.
(И все-таки я люблю/ бродить здесь: и когда восходящая луна проливает свое сияние на ряды сосен и кажется сонной и больной в вечерних туманах и поделенной на квадраты колыханием тяжелых ветвей пол ветром, я останавливаюсь и прислушиваюсь, и воображаю, что печальный голос, исполненный мольбы и стенаний, доносится сквозь листву.
Ср.:
Невольно к этим грустным берегам Меня влечет неведомая сила.
84
Новый филологический вестник. 2014. №4(31).
Все здесь напоминает мне былое...).
Различие в том, что у Пушкина к печальным берегам влечет непосредственного виновника горестных перемен в этих местах, а у Корнуолла - поэта, который очень личностно воспринимает местные предания. У Корнуолла вся повесть - воображаемая: ее поведал почудившийся поэту «печальный голос».
А история в обоих случаях похожая - судьба покинутой девушки Мар-селии, буквально: девушки, которой пренебрегли («Neglected girl). Фразу «Marcelia, poor Molini’s daughter» - можно перевести как «Марселия, дочь бедного Молини» и как «Марселия, бедная дочь Молини». Эпитет «бедный» можно рассматривать не только как оценку материального состояния, но, скорее, как выражение сострадания, жалости. Отметим как общую черту двух произведений и тот факт, что в обоих случаях у девушки есть отец, а о матери не сказано ни слова. Марселия любила богатого человека; он женился на другой, и она утопилась, не в силах пережить горе:
He wed,
And then the girl grew sick and pined away,
And drown’d herself for love.
(Он женился и тогда девушка сделалась больна, начла чахнуть и утопилась
из-за любви).
И у Пушкина, и у Корнуолла произведение не закончено.
У Корнуолла финальные строки обещают продолжение:
Some day or other I’ll tell you all the story.
(Когда-нибудь я расскажу вам / Всю историю до конца).
«Русалка» по жанру очень близко примыкает к «Маленьким трагедиям», особенно богатым на реминисценции из Корнуолла. Общее у Корнуолла и Пушкина - голос из другого, загробного мира. У Корнуолла именно этот печальный голос, несомненно принадлежащий самой Марселии, и рассказывает повесть. У Пушкина голос невидимой певицы (безусловно, дочери Мельника) поет жалобную песню на свадьбе Князя. В «Русалке» тема загробной ревности звучит в полную силу. Возможно, у английского поэта была мысль написать еще одну драматическую сцену, где нашлось бы место его любимому мотиву - появлению мертвой из могилы; и мотив загробной верности/ревности включился бы сам собой. Поэт, слышащий голос погибшей девушки, может обратиться к ней с поэтическим призывом покинуть могилу и явиться ему. И мы могли бы прочесть историю загробной мести покинутой девушки. Но это уже из области фантазийной реконструкции сюжета.
Хотя поэтическое призывание умершей Марселии у Корнуолла есть -буквально на предыдущей странице книги находится стихотворение «Заклинание» («An Invocation»):
85
Новый филологический вестник. 2014. №4(31).
If, at this dim and silent hour,
Spirits have a power To wander from their homes of light,
And on the winds of night To come, and to a human eye Stand visible, like mortality -Come thou, the lost Marcelia, thou.. .(p. 145).
(Если, в этот сумрачный тихий час, / У духов есть власть / покидать свои светлые обиталища / и прилетать на ночных ветрах / и становиться видимыми человеческому глазу, / представать в обличье смертных, / Приди, утраченная
Марселия...)
Стихотворение Корнуолла «Заклинание» не раз анализировалось в связи с одноименным пушкинским; мы лишь отмечаем еще одну ниточку, связывающую «Русалку» - через Корнуолла - с болдинским творчеством Пушкина.
В поэме «Письмо Боккаччо» (The Letter of Boccaccio) Корнуолл рассказывает возлюбленной о своей прошлой любви - юной Олимпии, жившей в лесу, в домике, окруженном со всех сторон соснами и дубами. Сама она казалась лесной богиней. Встречи с ней остались самым поэтическим воспоминанием юности героя - как для пушкинского Князя воспоминания о встречах с дочерью мельника. История имела печальный конец: герой покинул Олимпию:
I had gone
Like an erratic fire upon my course.
(Как непостоянный огонь, я пошел своим путем.)
Девушки уже нет живых:
She perish’d in her youth; nor should I now Have told thus much. (p. 125).
(Она погибла в юности,
И мне не следовало так много говорить об этом).
Корнуолл не сообщает, как умерла Олимпия, но отчаяние, с которым герой говорит своей вине, не исключает самоубийства из-за любви, в котором повинен герой поэмы. Обратим внимание и на глагол: «погибла», а не умерла своей смертью.
Поэму «Источник, населенный духами» («A Haunted Stream») мы уже упоминали в связи с «магическим кристаллом»; есть в нем и параллели с «Русалкой».
В поэме есть вставная песня, которую исполняет «the Naiad of the
86
Новый филологический вестник. 2014. №4(31).
stream» (Наяда, живущая в ручье), - видимо, старшая из наяд. Начинается песня так:
Look upon these «yellow sands»,
Colour’d by no mortal hands...
Вспомним, как начинается песня, которую поет «один голос» на свадьбе Князя:
По камушкам по желтому песочку Пробегала быстрая речка.
Голос, русалка, река и - наконец - упоминание желтого песка. Все эти совпадения вряд ли чисто типологические.
Главная русалка рисует картину русалочьих плясок на берегу:
Look upon these glassy waters Where earth’s loveliest daughters Bathe their limbs and foreheads fair,
And wring their dark and streaming hair. (p. 139).
(Взгляни на эти зеркальные воды,
В которых прелестнейшие дочери земли Омывают свои прекрасные тела и лица,
И выжимают свои темные струящиеся волосы).
Ср. у Пушкина песню русалок:
Любо нам ночной порою Дно речное покидать,
Любо вольной головою Высь речную разрезать.
Подавать друг дружке голос,
Воздух звонкий раздражать,
И зеленый, влажный волос В нем сушить и отряхать (VII, 204).
Русалки Корнуолла резвятся и играют в лучах луны, и выжимают волосы, как и пушкинские; но среди них есть одна, не принимающая в играх участия. Это царица Титания («The blue-eyed queen Titania»), чью грудь сжимает скорбь. Корнуолл не раскрывает причину скорби, оставляя простор для воображения.
Вспомним, что дочь Мельника становится «русалкою холодной и могучей», она тоже названа «царицей».
Описание русалочьих плясок заканчивается так:
87
Новый филологический вестник. 2014. №4(31).
But hark! My master Ocean calls,
And I must hie to his coral halls (p. 139).
(Но слышите? Мой повелитель Океан зовет, и я должна спешить в его коралловые залы).
Ср. у Пушкина:
Но пора, пора, пора.
Ожидает нас царица,
Наша строгая сестра (VII, 209).
«Коралловые залы» Корнуолла в чем-то сродни «терему русалок», куда должны спешить пушкинские лунные плясуньи.
Выше мы отмечали связь этой поэмы с пушкинским «магическим кристаллом». Населенный духами ручей - это «Glass of memory», зеркало памяти. Следовательно, мир русалок (с их песнями, плясками, горестями) тоже увиден поэтом «сквозь магический кристалл».
У Корнуолла можно выделить две темы, присутствующие в пушкинской «Русалке»: тема самоубийства бедной девушки, которая после смерти не лишилась возможности общаться с миром живых; и тема русалок как особого мира со своими устоями, обычаями, со своим правителем. Обе темы могут стать предметом поэзии - если они восприняты поэтом благодаря волшебному «зеркалу памяти», помогающему вызывать в воображении самые фантастические картины.
Подведем итог. Рассмотрев несколько произведений Корнуолла «сквозь призму Пушкина», мы отметили тематические, образные, текстуальные параллели в творчестве двух авторов.
Безусловно, мы далеки от мысли абсолютизировать влияние Корнуолла на Пушкина - хотя там, где речь идет о Болдинском творчестве и особенно о «Маленьких трагедиях», удержаться от такого соблазна и трудно. Но и пренебрегать внимательным изучением диалога Пушкина с его последним литературным собеседником тоже не стоит. Тщательное параллельное прочтение текстов этих поэтов принесет еще немало открытий.
1 Рак В.Д. Корнуолл Барри // Пушкин и мировая литература. Материалы к Пушкинской энциклопедии. URL: http://lib.pushkinskijdom.ru/Default.
aspx?tabid=321 (дата обращения 13.12.2014); Довгий О.Л. Тема возмездия в «Маленьких трагедиях» Пушкина и сочинениях Барри Корнуолла // Новый филологический вестник. 2010. № 3 (14). С. 69-89; Довгий О.Л. К вопросу об источниках «Медного всадника»: Пушкин и Барри Корнуолл // Вестник РГГУ 2011. № 7 (69). С. 125-132. (Филологические науки. Литературоведение и фольклористика).
Rak V.D. Kornuoll Barri // Pushkin i mirovaya literatura. Materialy k Pushkinskoy
88
Новый филологический вестник. 2014. №4(31).
entsiklopedii. URL: http://lib.pushkmskrjdom.ru/Defaultaspx?tabid=321 (accessed: 13.12.2014); Dovgiy O.L. Tema vozmezdiya v «Malen’kikh tragediyakh» Pushkina i sochineniyakh Barri Kornuolla // Novyy filologicheskiy vestnik. 2010. № 3 (14). P. 69-89; Dovgiy O.L. K voprosu ob istochnikakh «Mednogo vsadnika»: Pushkin i Barri Kornuoll // Vestnik RGGU. 2011. № 7 (69). P. 125-132. (Filologicheskie nauki. Literaturovedenie i fol’kloristika).
2 Кулагина О.Л. Пушкин и Барри Корнуолл: Автореф. дис. ... канд. филол. наук: 10.01.01. М., 1990. С. 18.
Kulagina O.L. Pushkin i Barri Kornuoll: Avtoref. dis. . kand. filol. nauk: 10.01.01. Moscow, 1990. P. 18.
3 ПушкинА.С. Полное собрание сочинений: В 17 т. М.; Л., 1937-1949.
Pushkin A.S. Polnoe sobranie sochineniy: In 17 volumes. Moscow; Leningrad,
1937-1949.
4Махов А.Е. «Магический кристалл» // Русская речь. 1991. № 3. С. 3.
MakhovA.E. «Magicheskiy kristall» // Russkaya rech’. 1991. № 3. P. 3.
5ДубровинаМ.Н. Магический кристалл // Ежемесячные сочинения. 1904. № 4. С. 419-427; Лернер Н.О. Пушкинологические этюды // Звенья. Т. 5. М.; Л., 1935; Мурьянов М. Магический кристалл // Временник пушкинской комиссии: 19671968. Л., 1970; Тархов А.Е. Комментарий к роману «Евгений Онегин» // Пушкин А.С. Евгений Онегин. М., 1978; Безродный М.В. Еще раз о пушкинском «магическом кристалле» // Временник Пушкинской комиссии. Вып. 22. Л., 1988. С. 161-167; Махов А.Е. «Магический кристалл» // Русская речь. 1991. № 3. С. 3-7.
Dubrovina M.N. Magicheskiy kristall // Ezhemesyachnye sochineniya. 1904. № 4. P. 419-427; Lerner N.O. Pushkinologicheskie etyudy // Zven’ya. Vol. 5. Moscow; Leningrad, 1935; Mur’yanov M. Magicheskiy kristall // Vremennik pushkinskoy komissii: 1967-1968. Leningrad, 1970; TarkhovA.E. Kommentariy k romanu «Evgeniy Onegin» // Pushkin A.S. Evgeniy Onegin. Moscow, 1978; BezrodnyyM.V. Eshche raz o pushkinskom «magicheskom kristalle» // Vremennik Pushkinskoy komissii. Issue 22. Leningrad, 1988. P. 161-167; Makhov A.E. «Magicheskiy kristall» // Russkaya rech’. 1991. № 3. P. 3-7.
6 Milman, Bowles, Wilson, and Barry Cornwall. Paris, 1829.
7 Довгий О.Л. Прозерпина и Клеопатра //Апокриф. Культурологический журнал Александра Махова и Игоря Пешкова. 1994. № 3.
Dovgiy O.L. Prozerpina i Kleopatra //Apokrif. Kul’turologicheskiy zhurnal Aleksandra Makhova i Igorya Peshkova. 1994. № 3.
8 Довгий О.Л. Тема возмездия в «Маленьких трагедиях» Пушкина и сочинениях Барри Корнуолла. С. 69-89.
Dovgiy O.L. Tema vozmezdiya v «Malen’kikh tragediyakh» Pushkina i sochineniyakh Barri Kornuolla. P. 69-89.
89
