CC BY
0
ДИСКУССИИ, ПИСЬМА И КОММЕНТАРИИ
УДК 1(091)
М.К. ПЕТРОВ О ГЛАВНОМ ФАКТОРЕ РАЗВИТИЯ АНТИЧНОЙ
КУЛЬТУРЫ
В.Ю. Даренский
Московский государственный университет технологий и управления им. К.Г. Разумовского, г. Москва e-mail: darenskiy1972@rambler.ru
В статье рассматривается концепция М.К. Петрова об источнике развития античной культуры, в частности, парадоксальная идея пирата как «человека-государства» и универсальной личности, заново выстраивающей социальный порядок и создающей новый тип антропоцентрической культуры. Прояснена внутренняя логика этой концепции и вскрыт современный культурный и идейный контекст, который способствовал возникновению этой концепции М.К. Петрова. Показано, что концепция «пиратского» происхождения «греческого чуда» отвечает всем критериям научной обоснованности, которые включают в себя и возможность использования эвристичных научных метафор.
Ключевые слова: М.К. Петров, Античность, культура, личность, пираты.
Монография М.К. Петрова «Античная культура», написанная в 1965-1966 годах, но изданная только в 1997-м, фактически составляет единое целое с текстами, изданными в 1995 г. под названиями «Искусство и наука» (1968) и «Пираты Эгейского моря и личность». В этих работах, завершивших более чем 10-летний период занятий М.К. Петрова античной философией и культурой, была сформулирована и обоснована уже широко известная ныне «пиратская» концепция происхождения «греческого чуда». Однако, не смотря на всю свою известность и упоминание в учебниках по
культурологии, внутренняя логика этой концепции до настоящего времени исследована явно недостаточно.
Целью данной статьи является прояснение этой логики и вскрытие того культурного идейного контекста, который способствовал возникновению этой концепции у М.К. Петрова. В работах на эту тему в первую очередь отмечается явная парадоксальность концепции М.К. Петрова. И дело не только в том, что «пират» в своем эмпирическом бытии явно не является источником культурных инноваций, но в первую очередь в том, что в рамках этой концепции сама Античность оказывается вовсе не «закономерным этапом развития культуры», а наоборот, неким «вывихом» из общей нормы. Так, А.Н. Ерыгин в своей статье «История философии и методологические идеи М.К. Петрова» писал: «Начатая античностью (с "эгейской катастрофы") европейская линия в истории мировой культуры - на фоне "традиционных" ("нормальных") цивилизаций - мыслится ученым в качестве отклонения в общем развитии. И основной причиной этого названа пиратская стихия... создавшая в специфических природно-географических условиях Греции и на наличном "бронзовом" материальном фундаменте уникальное социокультурное образование - человека-государства (типа Одиссея)» [4, с. 11]. Таким образом, для современных исследователей наследия М.К. петрова принципиальную важность имеет ответ на вопрос: насколько обоснованной является такая «экстравагантная концепция» и какова её ценность для современных исследований эволюции мировой культуры?
Последняя часть этого вопроса связана уже не только с концепцией происхождения Античности, но и с пониманием М.К. Петровым структуры всего этого исторического периода. М.А. Дидык обобщила его взгляд следующим образом: М.К. Петров «рисует долгое доэллинистическое время на трех больших ступенях: 1) от Миноса до Одиссея; 2) от человека-государства к городу-государству; 3) время "античной классики" (между VI и IV вв. до н. э), т. е. эпоху становления и утверждения "философской античности". На фоне достаточно новой терминологии замечаем особенно удивительную реальность: мир "людей-государств", пиратов-правителей типа Одиссея. Итак, не рабовладение. а нововведенный социальный феномен (человек-государство) оказывается "ответственной", детерминирующей исходной основой появления полисов, полисной демократии, деятельности "мудрецов" (типа Солона или Фалеса), широко развернувшейся практики культурного творчества и, наконец, самой философии как общего самосознания и "канона канонов" этого творчества»
[3, с. 40]. Таким образом, в основе Античности лежит новый тип человека, который назван М.К. Петровым парадоксальным термином «человек-государство» - то есть самодостаточный универсальный индивид, заново выстраивающий всю социальность, независимо от существующих традиционных структур. В свою очередь, высшей точкой этого типа развития становится философия, которая может быть создана только этим типом человека - заново выстраивающим свой взгляд на мир, не зависящий от традиционной мифологии.
В свою очередь, культурная «мутация», породившая Античность, создает и новый тип трансляции культуры. В.С. Игнатова в статье «Проблема инноваций в философии культуры М.К. Петрова» писала об этом: «европейский культурно-цивилизационный тип является аномальным, "вывихом", отклонением от "нормального" традиционалистского, "естественного" пути развития человечества»; поэтому «институты обновления и институты трансляции нового, инноваций, оказываются не только взаимополагаемыми, но в культурно-исторической конкретике и совпадающими до тождественности» [5, с. 67]. Данная интерпретация двойственности культурных институтов была еще раньше сформулирована В.П. Римским [9]. Как это понимал сам М.К. Петров?
В работе «Самосознание и научное творчество», написанной в этот же период, в 1967 г., М.К. Петров давал следующее ключевое определение своего подхода к «универсальному основанию классификации сравнения культур - к анализу способов обновления ритуала... От институтов обновления зависит мера подвижности ритуала, скорость накопления в нем нового качества, движение социальной определенности и системы ценностей, способность общества адаптироваться к меняющимся условиям окружения и т. п. К тому же, а это для нас главное, история человеческой мысли локализована не столько по ритуалу, где мышлению нечего делать, а по институтам обновления ритуала. Здесь, а не в ритуале, возникают и самосознание и все виды творчества, в том числе и наука. В качестве исходной схемы обновления мы принимаем схему направленной селекции: индивидуальное творчество (в биологии - изменчивость) создает ситуацию выбора, окружение - селекционирует. Ритуал и институт обновления ритуала образуют, нам кажется, универсальные характеристики любого типа культуры: на сохранение или на обновление ритуала функционально ориентированы все виды деятельности и соответствующие социальные институты» [8, с. 13-15]. В данной характеристике особенно «бросается в глаза» актуализация и очень нетривиальное употребление М.К. Петровым
термина «ритуал», который начинает у него трактоваться как универсальная социальная категория. Социальность, по М.К. Петрову, - это всегда ритуал, только меняется его тип. Таким образом, главный вопрос состоит в том, какова причина этих изменений. Впервые это произошло в Античности.
Рассматривая этот вопрос, М.К. Петров движется от более общих характеристик - к более частным. Сначала он ставит его так: «Внешне простое решение - античность есть то, что после рода, - оказывается совсем не простым... как быть с теогонией Гесиода, которая почти ничем не отличается от теогонии Полинезии или от шаманских гимнов Восточной Сибири? А мистерии? А гилозоизм?» [6, с. 10]. Таким образом, стихия первобытной родовой культуры остается «базисом» Античности на всем её протяжении, а значит, специфику Античности следует искать не по отношению к этой стихии, а в чем-то другом.
Но этим другим не может быть и уровень развития технологий, поскольку имела место «технологическая однородность античного и неантичного производства, гомогенность того технологического основания, которое стыкует родовой, античный и феодальный периоды в единое историческое целое» [6, с. 12]. В основе этого типа технологий лежало «использование во всех видах деятельности на правах ориентира и эталона "именных сущностей" ... строгое выполнение во всем социальном ритуале» [6, с. 13]. Имела место взаимная детерминация технологиченских и религиозных «кодов» культуры, поскольку «все представленные в технологической матрице практические отношения к миру распределены в матрицу олимпийских имен. Беспризорных технологий нет: любая связана с именем одного из богов Олимпа. Это и есть именная характеристика» [6, с. 15]. В свою очередь, «типичное для олимпийской цивилизации распределение социально необходимых практических отношений к миру по конечному кругу имен считать наследством доолимпийского способа производства» [6, с. 19]. Таким образом, культурный «базис» Античности оставался архаическим, но над этой архаикой по какой-то причине вдруг возникло и «надстроилось» нечто небывалое. С точки зрения предпосылок возникновения науки это выглядело так: «античность создала основную предпосылку науки: активное владение формализмом, т. е. умение вскрывать логические связи, ломать их и строить из обломков связи новые» [6, с. 28].
Но откуда взялся этот формализм, каковы его причины? «Античность, - пишет М.К. Петров, - возникает на базе и на материале олимпийской культуры как отклонение от нормы в таких условиях
социального окружения, когда в военно-олимпийском типе социальности становится невозможным государственное регулирование по отрицательной обратной связи. В бассейне Эгейского моря практически вся пригодная для сельского хозяйства земля оказалась подверженной опасности нападений с моря, и в условиях равнораспределенной опасности нападений земледелие вынуждено было накапливать оборонительный навык, а с ним и ряд сопутствующих гражданских навыков. Как результат этого первичного накопления впервые в истории человечества возникает целостная личность, способная к автономному существованию в среде таких же личностей» [6, с. 44]. Отметим, что выделение исторической ситуации, в которой «становится невозможным государственное регулирование по отрицательной обратной связи» - это не что иное, как эпоха 1960-х годов, так называемая «оттепель», когда в СССР впервые появились очаги самодеятельности населения, не полностью контролировавшиеся государством. Контекст возникновения концепции М.К. Петрова вполне очевиден, однако не стоит считать это «модернизацией истории». В истории существуют подобия между эпохами, и благодаря им одна эпоха «узнает» другую», то есть видит в ней то, что не могли увидеть другие. Имея опыт своей эпохи, М.К. Петров смог увидеть нечто подобное в эпохе совсем иной - и так открыл её «тайну».
Второй аспект - это появление «целостной личности» в Античности. Отметим, что само понятие «целостной личности» имеет много интерпретаций, но все они в конечном счете восходят к культурному архетипу универсального человека (homo universalis). В советское время концепт «всесторонне развитой личности» был основой мировоззрения и неким субститутом христианского понимания человека как «образа и подобия Божия» [2]. Поэтому если первый концепт - «невозможность государственного регулирования по отрицательной обратной связи» - это уже антисистемный в советском контексте идейный элемент, то поиск в истории «целостной личности» - целиком в русле советской идеологии. Есть и третий советский элемент - проблема «будущего».
В книге «Пираты Эгейского моря и личность» в её шестой главе «Палуба пиратского корабля и будущее» М.К. Петров писал: «В олимпийской цивилизации нормального (китайского, например) типа проблема будущего не возникает. Включенный в профессионально-государственный навык, а через него и в единый социальный ритуал, человек хотя и готов к некоторым отклонениям от нормы, но решительно не готов ни к профессиональным миграциям в рамках этого ритуала, ни тем более к выходу за его пределы... в ультрастабильном олимпийском ритуале мечта об
универсальном человеке, о всесторонней личности - мечта пустая и опасная, поскольку... потеря профессионального навыка, если она не вызвана серьезными причинами, - ничем не оправданная жертва. В нормальной олимпийской цивилизации таких причин нет - нет ситуаций, в которых человеку волей-неволей приходилось бы накапливать универсальные навыки, задумываться над своей судьбой и пытаться самому строить собственную жизнь. Нет и той неопределенности, тех надежд и опасений... которые мы называем будущим - местом, где все еще можно переиначить, переиграть и все устроить наилучшим образом, где все будет хорошо "в конце концов"» [7, с. 221]. Таким образом, можно сказать, что в «классической» традиционной цивилизации в мировоззрении людей вообще нет категории «будущего», поскольку меняются только поколения, а суть и формы жизни остаются одними и теми же, и «нет ничего нового под солнцем» (Еккл. 1.9). «Новое» возникает только в ситуациях неопределенности будущего.
М.К. Петров даже употребляет христианскую категорию «эсхатология» для более точного определения нового пост-традиционного мироощущения: «Эти эсхатологические моменты, без которых у нас не было бы ни сильных чувств, ни творчества, ни поэзии, ни науки, восходят, надо полагать, к тому "медному" психологическому напряжению, которое неизбежно возникало при высоких значениях вероятности нападения и было в общем-то ожиданием конца света: дня перехода в Аид или, того хуже, "дня рабства"» [7, с. 221].
Кроме того, стоит отметить, что М.К. Петров в своей концепции практически не использует общеобязательную в то время «пятичленку» из «общественно-экономических формаций», обращаясь к ней лишь иногда чисто формально, ради «привязки к местности». Но базовая его терминология совсем иная, и взята она явно из работ А.Ф. Лосева конца 1950-х - начала 1960-х годов. Это понятия «доолимпийская», «олимпийская», а также введенная уже им самим новая «антиолимпийская» стадии развития. Закономерность состоит в том, что «Город-государство как основная социальная структура античности не может возникнуть непосредственно из олимпийского социального ритуала, поскольку полис стоит на идее политического равноправия граждан, которая выглядит дикой и необъяснимой в пределах олимпийского ритуала. Возникновение полиса предполагает уже в наличии экономическую и военную автономию личностей, а также некоторый навык активного использования правовых
отношений. Поэтому полис не может считаться исходным моментом развития античности и должен рассматриваться вторым, производным этапом развития, как продукт интеграции свободных и правомочных личностей» [6, с. 44]. Тем самым, сам по себе полис (город-государство) -это уже нечто производное от нового типа человека, которого М.К. Петров метафорически назвал «человек-государство»: это человек, «выпавший» из традиционных структур и вынужденный заново создавать все социальные ритуалы из «обломков» прежних. В частности, и наука возникает как «побочный» продукт этого процесса «собирания обломков» в новый социальный ритуал. Эти формы-«обломки» становятся предметом новой рефлексии, «работы с формой», а уже она, в свою очередь, порождает теорию как новый тип знания - знания посредством создания абстракций.
Это делает «пират» не в эмпирическом, а в антропологическом смысле. Появление такого человека, не только выпавшего из традиционных структур и ритуалов, но и изначально относящегося к ним враждебно, как к «обломкам», из которых ещё нужно что-то смастерить заново, запускает совершенно особый культурогенный процесс: «эскалация формы, усложнение и разрастание социальной структуры с возникновением новых оснований интеграции; здесь восхождение по ступеням-этапам очевидно: человек-государство, город-государство, союз городов, империя. Во-вторых, это процессы теоретического осознания, критики и трансформации олимпийских именных матриц» [6, с. 45].
Соответственно, как пишет М.К. Петров, «в самом начале движения видна в неразвитом виде конечная его цель - абсолют нового ритуала. Совмещенный пират, земледелец и воин... здесь мы встречаем отношение творчества мира по слову-установлению. Этот мир и соответствующий ему ритуал очень пока ограничены и ничтожны, но они уже созданы и существуют по слову свободной и волящей творческой личности» [6, с. 45]. Тем самым, понятие «пирата» у М.К. Петрова двойственно (по-видимому, здесь подспудно имела место мыслительная аналогия с «двойственной природой товара» у К. Маркса): с одной стороны, это эмпирический пират-бандит, который ничего сам не создает, а только отбирает у других; а с другой - это «пират» как культурный символ - как новый тип личности, выпавшей из социального ритуала и создающей его заново.
Соотнося свою собственную «трехчленку» формаций («доолимпийская», «олимпийская» и «антиолимпийская») уже с официальными марксистскими формациями, М.К. Петров дает следующую очень нетривиальную трактовку Античности как огромной эпохи:
«Античность - переход из олимпийского ритуала в ритуал феодализма. Оставленная у входа в новый ритуал "античная сущность" предстает актом творения этого ритуала по слову на новой палубе, где все гребцы - от августейших монархов до галерников - "рабы Божьи". Профессиональное рабство олимпийского ритуала переходит в универсальное рабство христианского миропорядка. И это действительно новый порядок, новый ритуал, в котором нет уже именных матриц, зато есть личная и всеобщая логическая целостность. С обезличивания этой целостности начнет потом движение опытная наука, но и она долго еще будет христианской наукой, пока бесхитростные олимпийцы китайского образца не помогут ей осознать, что и христианский принцип ограниченной целостности, и научный принцип эксперимента - это все та же азбука пиратского ремесла: способность ломать ритуал и строить из его обломков новый» [6, с. 46]. Весьма характерно в этом определении использование термина «ритуал» как фактического синонима типа общества и культуры. Ценным является и замечание М.К. петрова о том, что «феодальный», то есть средневековый христианский тип культуры также был наследником «пиратства», а христианское определение человека как «раба Божьего» (что понимается как высшая форма свободы от любых «земных» обусловленностей) является новым воплощением «человека-государства».
Итоговая формулировка «механизма» возникновения Античности и дальнейшей главной движущей силы её развития у М.К. Петрова выступает следующая: «Искажение олимпийской системы в бассейне Эгейского моря, накопление земледелием государственных и пиратских навыков, возникновение комплексных личностей вводят нас в первичный хаос творения античности из олимпийского материала. Отсюда берет начало античность» [6, с. 46].
Собственно, Античность как тип культуры - это преодоление того типа кодирования культуры, который был дан в «олимпийском» типе: «наряду с этой традиционной системой сохранения и движения социального формализма возникает теперь система новая, которую можно было бы, в отличие от олимпийской, назвать "душевной" кумуляцией. В этом душевном механизме ключевую позицию занимают не имена, а формы-законы, т. е. понятия как знаковые сущностные системы, которые, с одной стороны, "командуют" ритуалом низшего ранга» [6, с. 236]. Здесь еще нет концепции трех типов социокультурных «кодов», которая будет сформулирована только в 1970-е годы, но уже хорошо видны истоки этой концепции: она изначально
была сформирована именно на античном материале, а затем перенесена и на другие эпохи мировой истории, создавая универсальную модель культурогенезиса.
В частности, момент перехода от лично-именного к профессионально-именному коду хорошо просматривается, например, в следующем определении: «Процесс перерождения пирата - свободного творца в законодателя - творца по правилам захватывает всю область проявления гражданских доблестей. Творчество переходит в искусство, в творческий профессионализм, и потом оно распадается на "науки"» [6, с. 237]. В книге «Пираты Эгейского моря и личность» М.К. Петров так подводил общий итог своей концепции: «деятельность пиратов на побережье Эгейского моря; разрушая естественный ритуал непознанного, наука синтезирует его в новый ритуал познанного и поставленного на службу человеку, то есть проделывает с природой разрушительно-творческую операцию того же типа, что и пираты проделывали над олимпийской государственностью. Крито-микенская государственность была первой в истории человечества "вещью в себе", которую пираты-ученые начисто перевели на строительство "людей-государств" - целостных, всесторонне развитых и обладающих гражданской доблестью личностей» [7, с. 232]. Однако почему это произошло именно в Древней Греции? Потому что «только в бассейне Эгейского моря возникла "антиолимпийская" ситуация: под давлением постоянной и все растущей внешней угрозы социальное регулирование вынуждено было использовать положительную обратную связь. Это и послужило первопричиной становления "медных" условий среды, в которых синтез универсальных навыков индивидуумом и кумуляция гражданской доблести стали условиями выживания и сохранения людей. Решающую роль в этом процессе сыграли пираты и специфика их ремесла» [7, с. 234].
«Пиратская» концепция происхождения античной культуры традиционно вызывает критику в силу своей явной экстравагантности. Так, например, М.В. Атякшев выдвинул такое возражение теории М.К. Петрова о «пиратском» происхождении античного способа мышления: «Почему этот тип мышления развился в Греции и не развился в Скандинавии, если и не такой же, то похожей "пиратской стране"?» [1, с. 265]. На такое возражение ответить довольно просто. Более поздник пиратские социальные общности имели уже вторичный характер по отношению к уже существующей европейской культуре, и поэтому a priori не могли создать ничего нового. С другой стороны, если понимать «пирата» как культурный символ, то в этом смысле «пиратскими» были все социальные общности - носители
социальных инноваций, поскольку эти инновации всегда создавались людьми, разрушавшими устоявшиеся структуры и ритуалы.
Подводя итог проведенному краткому анализу темы, можно утверждать, что концепция «пиратского» происхождения «греческого чуда» отвечает всем критериям научной обоснованности, которые включают в себя и возможность использования эвристичных научных метафор. Указанный двойственный смысл понятия «пираты» в концепции М.К. Петрова (как эмпирического явления и как культурного символа) создает классическую научную метафору, с помощью которой удалось удачно «схватить» историческую конкретику возникновения «кода» античной культуры. Поиск модели «целостной личности» в рамках этой модели не является искусственной «модернизацией» истории, но отвечает тем рамкам научной абстракции, которые необходимы для выделения этого особого элемента модели античного человека. Метафора «человека-государства» также плодотворна - и не только по отношению к возникновению античного полиса, но таже может быть экстраполирована и на другие эпохи мировой истории, в которые происходило становление новых типов государственности.
Список литературы
1. Атякшев, М. В. Так ли возникло «греческое чудо»? / М. В. Атякшев // Михаил Константинович Петров / под ред. С. С. Неретиной. - Москва : РОССПЭН, 2010. -С. 259-266.
2. Даренский, В. Ю. Парадоксы целостности человека в наследии Киевской философско-антропологической школы / В. Ю. Даренский // Вестник Северного (Арктического) федерального университета. Серия: Гуманитарные и социальные науки. - 2017. - № 5. -С. 67-77.
3. Дидык, М. А. «Пираты эгейского моря» в концепции происхождения философии М. К. Петрова / М. А. Дидык // Научная мысль Кавказа. - 2017. - № 4. - С. 34-42.
4. Ерыгин, А. Н. История философии и методологические идеи М. К. Петрова /
A. Н. Ерыгин // Научная мысль Кавказа. - 2013. - № 5. - С. 5-12.
5. Игнатова, В. С. Проблема инноваций в философии культуры М. К. Петрова /
B. С. Игнатова // ШМОТНЕТЖА: Серия Философия. Социология. Право. - 2013. - № 8 (151). - Вып. 24. - С. 60-68.
6. Петров, М. К. Античная культура / М. К. Петров. - Москва : РОССПЭН, 1997. - 352 с.
7. Петров, М. К. Пираты Эгейского моря и личность / М. К. Петров // Петров М. К. Искусство и наука. Пираты Эгейского моря и личность. - Москва : РОССПЭН, 1995. -
C. 177-235.
8. Петров, М. К. Самосознание и научное творчество / М. К. Петров. - Ростов-на-Дону : Изд-во Рост. ун-та, 1992. - 272 с.
9. Римский, В. П. Креативные инновации культуры или репродуктивные нововведения цивилизации? Опыт прочтения культурологии М. К. Петрова / В. П. Римский // Социальные трансформации культуры: наблюдаемые тенденции и перспективы : сборник статей. - Санкт-Петербург : Эйдос, 2013. - С. 77-93.
M.K. PETROV ON THE MAIN FACTOR IN THE DEVELOPMENT
OF ANCIENT CULTURE
V.I. Darenskiy
K.G. Razumovsky Moscow State University of Technologies and Management, Moscow
e-mail: darenskiy1972@rambler.ru
This text was a response to the publication in the journal "Science. Art. Culture" is a discussion article devoted to the ideas of M.K. Petrov and A.V. Potemkin in the understanding of ancient Greek culture [12]. The author gives his own interpretation of M.K. Petrov's concept of the source of the development of ancient culture, in particular, the paradoxical idea of the pirate as a "man-state" and a universal personality, rebuilding the social order and creating a new type of anthropocentric culture. The internal logic of this concept is clarified and the modern cultural and ideological context that contributed to the emergence of this concept by M.K. Petrov is revealed. It is shown that the concept of the "pirate" origin of the "Greek miracle" meets all the criteria of scientific validity, which include the possibility of using heuristic scientific metaphors. At the same time, there is a polemic and philosophical dialogue with the ideas of other Russian philosophers.
Keywords: M.K. Petrov, A.V. Potemkin, antiquity, ancient Greek culture, personality,
pirates.
