CC BY
30
НАУКА. ОБЩЕСТВО. РЕЛИГИЯ SCIENCE. SOCIETY. RELIGION
Научная статья УДК 1 (091)
DOI 10.18522/2072-0181-2023-114-26-34
АНТИЧНАЯ КУЛЬТУРА И ЕВРОПЕЙСКАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ:
ИДЕИ М.К. ПЕТРОВА
Г.В. Драч
ANCIENT CULTURE AND EUROPEAN CIVILIZATION: THE IDEAS OF M.K. PETROV
G.V Drach
Античность и Европа составляли пространство научных интересов М.К. Петрова на притяжении всей его жизни. Однако такое широкое проблемное поле было конкретизировано обращением Петрова к истории философии и науки. Оно не прерывалось с его ранних работ, с первой (не защищавшейся) кандидатской диссертации 1959 г. [1] и второй, блестяще защищенной в 1967 г. [2], и до конца жизни. Среди обобщающих фундаментальных работ М.К. Петрова выделяется «История европейской культурной традиции» [3], которая и говорит о постоянстве его научных интересов и неизменности вектора научного поиска. Античная культура, как показывает Петров, выступала не только началом европейской культуры, но и, несомненно, ее основанием, воспроизводимым в историческом развитии. Античность аккумулировала в себе ряд мировых достижений, но прежде всего она была местом действа, перевоплощения человека, совершенствования систем образования и науки, производства и торговли, нравов и обычаев, образа жизни, религии и искусства, т.е. всего, что совершили древние греки, наследником и продолжателем чего стала Европа и что так выпукло было
Драч Геннадий Владимирович - доктор философских наук, научный руководитель Института философии и социально-политических наук Южного федерального университета. 344065, г Ростов-на-Дону, пер. Днепровский, 116, e-mail: gendrach@mail.ru, т.: 8(863)2507277.
К 100-летию со дня рождения учёного
представлено в их философии. Данное обстоятельство констатируется часто. Гораздо сложнее рассматривать философию как репрезентацию и ядро античной и сложившейся европейской культурной традиции. Но именно история философии позволяла открыть потаенное в европейской культурной истории, восхождение Запада в его претензиях на мировое доминирование. Обращение М.К. Петрова к истории философии позволяло ему говорить об основных проблемах европейской культурной традиции. Выделим лишь некоторые из них, позволяющие, однако, увидеть причины того культурного влияния европейской цивилизации, которое расширилось до глобальных пределов, поставив под вопрос разнообразие многовековой человеческой популяции.
Для это попытаемся провести реконструкцию идей М.К. Петрова о культуроцентричной роли античной философии и, соответственно, обозначить основные цивилизационно-образую-щие факторы античной культуры.
Будучи глубоким историком философии, М.К. Петров на протяжении своего жизненного пути обращался прежде всего к античной философии. Его самые ранние идеи по античной фи-
Gennadiy Drach - Southern Federal University, 116 Dneprovsky Lane, Rostov-on-Don, 344065, e-mail: gendrach@ mail.ru, tel.: 8(863)2507277.
лософии рассматривалась в кандидатской диссертации 1959 г. как обоснование детерминизма в отношении человека к природе [1]. В последующих статьях и монографиях, большая часть которых была опубликована уже посмертно, он развивал свои антиковедческие идеи применительно к европейской культуре и цивилизации. Здесь кроется ключ к осмыслению феномена европейской цивилизации. Конечно, всплывают ассоциации о «закате Запада», кризисе капитализма и т.д. В культурологическом плане проблема «культура и цивилизация» уже была широко известна благодаря исследованиям Шпенглера. И хотя Петров данной проблемой не занимался, исторически эта связь в его работах присутствовала, поскольку доминирующая тема научных исследований - европейская наука, начало которой он видел в XVII столетии, - обращала его к культурологическому контексту. Работы, непосредственно посвященные античной философии и культуре, открывали пространство европейской цивилизации. И в этом плане интересно погрузить его историко-философские работы в культурологический контекст, учитывая современные тенденции и повороты в осмыслении мировых трансформаций и конфигураций.
В незащищенной им диссертации 1959 г. система детерминизма характеризуется как сложная культурная модель, определившая развитие Запада. В ней еще не присутствует разработанная позже семиотическая модель, но она содержит важнейшую концепцию западной культуры, вырывающейся из традиционного ряда. Этот прорыв совершили греки, и одним из первых его описал Эдуард Целлер, заключая, что философское рассмотрение вещей было многократно подготовлено в общественной жизни греческого народа. Речь идет о новой интеллектуальной обстановке, в которой просыпается острая наблюдательность, глубокое чувство и меткие суждения эллинов. «Однако отсутствовало еще стремление свести все явления к своим последним основаниям, объяснить все исходя из единой точки зрения, из одинаковых общих причин, естественным образом (пер. наш. -Г.Д.)» [4]. Слава первооткрывателей принадлежит Фалесу и Пифагору.
Петров не нарушает этой традиции, но смотрит на произошедшее значительно шире: не в том смысле, что первые философы лишаются статуса первооткрывателей европейской рациональности и причинного объяснения, а в том, что причинное объяснение содержит гораздо более широкий спектр теоретических значений
и отличий от восточных мифов, чем это обычно отмечалось. Когда речь заходит о причинности, необходимо помнить, что мы имеем дело с системой, радикально иной по отношению к традиционному мифомышлению, - системой детерминизма. Петров видит существенное различие между причинностью и детерминизмом: «Если причинность рассматривается формой всеобщей взаимосвязи, т.е. как нечто в объекте, "онтологически", то детерминизм - категория несколько более свободная и в обычном понимании не столько сторона всеобщей взаимосвязи или сама эта взаимосвязь, сколько учение о закономерной всеобщей и необходимой связи событий, явлений с точки зрения их причинной обусловленности (курсив наш. - ГД.)» [1, с. 30].
Проследим, каким образом Петров приходит к пониманию причинного мышления в европейской традиции. С этой целью обратимся к идее субстанции, которая характеризует разрыв рационального мышления с религиозно-мифологическими спекуляциями, произошедший на древнем Западе. Имеются самые различные варианты рассмотрения этой проблемы в мировой литературе (см., напр., [5]). Причинное объяснение знаменуется поиском первооснования, сведением многообразия вещей к единому, неизменному началу. Петров ведет речь о субстанциональном субстрате, к которому обращаются древнегреческие мыслители. У Гераклита это огонь, а товарная модель («обмен золота на товары и на товары - золота») рассматривается как универсальный принцип понимания миропорядка. Но не только так называемые досократики, а Платон и, что особенно важно, Аристотель знаменуют новое мышление, использующее теперь уже лингвистическую модель. У Аристотеля рациональная модель мироздания опирается на категориальные структуры греческого языка и мышления. Создается своего рода разрыв между мышлением и бытием, умопостигаемым и чувственным (основной вопрос метафизики -что такое сущее как таковое, само по себе). Человек отгораживает себя от природы системой понятий и принципов, используя языковой формализм и открывая путь к науке, что стало возможным только в связи с использованием лингвистической модели. Поэтому Петров отмечает, вводя в анализ понятие «сущность»: «Для нас наиболее важен аристотелевский анализ языка в "Категориях"... В дальнейшем анализ сущности оказывается неразрывно связанным с анализом предложений, а в их пределах - с детальным из-
учением подлежащего как необходимого центра, основы предложения» [1, с. 280].
Возникают вопросы о том, как же соотносится логос (слово, ум и упорядочивающее начало языка и мышления) с порядком и структурой самого мироздания? За этими вопросами открывается определяющее для всей европейской философии обращение к проблеме соотношения бытия и мышления, мысли и мыслимого. Петров в этом случае говорил о своего рода «рассогласовании» прежде единого в архаическом сознании мира, в котором «не названное не существует и начинает существовать, будучи названным». Знаменитый античный спор об истинности имен «по природе» или же «по установлению» проливает свет на поставленные вопросы. В этой связи нам уже приходилось отмечать ранее в своей статье «М.К. Петров о проблемах детерминизма в древнегреческой философии и началах научного мышления»: «Погружаясь в центр античных дискуссий об истинности имен "по природе" или "по установлению", мы возвращаемся к идее Петрова о преодолении родового мышления, отождествлявшего имя и предмет» [1, с. 18]. В противоположность жизни «по природе» категория «сущность» структурирует мышление на понятийном уровне, конституируя жизнь «по установлению». Кроме того, спор об истинности имен «по природе» и «по установлению» имел большое концептуальное значение для Петрова, поскольку позволял центрировать «имя» в системе трансляции знания в архаической (традиционной) модели культуры и реконструировать нарастающую роль лингвистической модели в формировании всеобщей понятийной системы социального кодирования, что и завершалось у Аристотеля обнаружением структуры языка и созданием учения о категориях. Обращение к языку позволило Петрову одним из первых подчеркнуть роль устного (эмансипированного) слова, языка как средства коммуникации и трансляции знания и грамматики.
Часть этого понимания состоит в том, что грамматика и логика трактуются как конструкты бытия. Позже Петров напишет в статье «Язык и категориальные структуры» (одной из центральных работ раннего периода), характеризуя соотношение языка и категориальных структур и выделяя возникающую в этом контексте проблему информационного рассогласования: «В пределах так называемого "развитого" мира, куда входят страны европейской культурной традиции, рассогласование имеет вид неполноты прежних представлений о языке и его кате-
гориальном потенциале, тогда как в других типах культуры рассогласование принимает прямо противоположный вид избыточности прежних представлений» [6, с. 62]. Любой язык накапливает категориальные структуры, но в разных типах культуры используется по-разному. Проблема языка и категориальных структур углубляется и в других работах Петрова, в частности в монографии «Язык, знак, культура», где уже, по мнению С.С. Неретиной, эксплицированы и систематизированы основания культуры, ее языковой фундамент - система имен, удерживающая целостность отношений человека к природе [7, с. 13]. Концепция «пралогического мышления» Леви-Брюля, рисующая мир сопричастности и языковой непроницаемости культур, оказалась востребованной.
Это совсем другой мир, мир гилозоизма и персонификации. В традиционном мировосприятии так называемая «генетическая модель», исходящая из понимания рождения окружающего мира из родительской пары - вначале богов, затем, у греков, природных стихий - сменяется поиском аналогий - моделей, что и открывает поиск всеобщих причин и оснований. «То новое, с чем мы столкнулись и сталкиваемся сегодня в европейской культурной традиции, - замечает М.К. Петров, - можно объяснить как процесс взаимной экспликации языка-системы и научно-дисциплинарной деятельности» [6, с. 62]. Отныне поиски нового знания привязываются у него не к имени божества, хранителя знания, а к имени человека - первооткрывателя в сфере всеобщего знания как системы детерминаций, в сфере науки.
Теперь становится ясным, что понимание причинного мышления в европейской традиции углубляется обращением Петрова к детерминизму как системе отношений к природе, проявляющихся и в мышлении (слове), и в практике (деле). Типы социального кодирования в кандидатской диссертации 1959 г. еще не упоминаются, но основное звено исторического и типологического ряда - традиционный и европейский типы культуры - уже не только имплицитно присутствует, но и содержится в формулировках «обратной отрицательной» и «прямой положительной» связи человека с природой. В.С. Степин в своей сопроводительной статье «У истоков новой методологии историко-философских исследований (методологические идеи М.К. Петрова)» к работе М.К. Пертова «Проблемы детерминизма в древнегреческой философии» пишет: «Он интерпретировал акты че-
ловеческой деятельности и поведения как акты саморегуляции, воспроизводящие и меняющие социальную жизнь. Обширное введение в его диссертации в большей своей части посвящено решению данной задачи. Это был необходимый, но только первый шаг. Кибернетический подход к объектам как саморегулирующимся системам включал идею, согласно которой воспроизводство таких систем предполагает наличие особых информационных структур - программ регуляции, обеспечивающих системный гомео-стаз» [1, с. 371]. Отрицательная обратная связь характеризует жизнь «по природе» и сохранение гомеостазиса в отношениях с природой, прямая положительная - господство человека над ней и изменение, переделку ее под нужды и требования человека. Отношения с природой теряют человекоразмерный характер еще и потому, что меняется способ трансляции социального опыта, превышающий профессиональные возможности одного человека. Речь идет о трансформациях культуры - в переходе от традиционного к европейскому обществу.
Обозначенную культурную трансформацию Петров в цитируемой выше статье 1973 г. называет «европейской культурной традицией». Но более ранним теоретическим трудом, продолжающим исследования античной философии, была работа Петрова по истории античной культуры - «Античная культура», опубликованная позже (1997 г.) [8]. Исследование выходило за пределы традиционного историко-философского повествования. В нем удивительно живо и красочно описана морская государственность Кносса и Пилоса и особенности античной государственности полисного типа, преодолевающей тупики естественной государственности и последствия эгейской катастрофы в условиях островной цивилизации и невозможности построить необходимую оборону. Существенно изменялось представление о рождении античного города-государства, ставшего результатом перехода от «человека-государства» к «городу-государству». Описывается личность нового типа - пират Эгейского моря, творец и законодатель нового мира, открывающий новые возможности не только в социокультурной, но прежде всего в знаковой сфере, использовании знака как «передаточной инстанции» в системе трансляции знания.
Наиболее захватывающим сюжетом было открывшееся пространство теоретической самореализации человека и развития науки. Здесь, между прочим, крылись и расхождения Петрова
с Э.В. Ильенковым, для которого «гармоническое развитие личности» было не эпифеноменом прошлого, способным стать эвристической моделью настоящего, а целью (увы, как оказалось, недостижимой) прогрессивного исторического развития. У Петрова, и это принципиально, содержались решительные возражения гегелевскому концепту истории, «в котором начало и конец процесса, "в себе" и "для себя" бытие, связаны однозначной цепью "моментов" саморазвития -становления» [9, с. 89]. Линейная обязательность единого исторического процесса (называемого не иначе как «историческая закономерность») для Петрова была неприемлема. Соответственно, европейский путь развития, по его мнению, не мог считаться обязательным для других культур и народов (линейный ряд, в хвосте которого тянутся отсталые народы и страны).
Типологические различия Востока и Запада Петров увидел, не соглашаясь с универсальной моделью в понимании философии, в обращении первых греческих философов к идее субстанции, в наличии у них «эпистемологического звена», вырастающего из знаменитого спора об именах «по природе» или «по установлению». Так на обломках Олимпа создавалась европейская модель мира, система детерминизма, в которой зазоры между жизнью «по природе» и «по установлениями» заполнялись рациональными представлениями. Создавался своего рода глоссарий (книга пятая «Метафизики» Аристотеля) в универсальной системе социального кодирования. Вместо обязательной исторической последовательности выстраивалась типология культур доолимпийского (первобытность), олимпийского (традиционные культуры) и послеолимпийского (европейская цивилизация) типа.
Справедливо в этом контексте замечание С.С. Неретиной о М.К. Петрове: «Своеобразие же его авторской позиции состояло в том, что проблему сосуществования разных и несводимых друг к другу способов мышления, прежде всего западного и восточного, он осветил через механизмы культуры и механизмы передачи и преобразования накопленного знания, т. е. через механизмы трансляции (перевода) и трансмутации с помощью социального кодирования» [10, с. 394]. С.С. Неретина отмечает важность обращения к понятию «механизм трансляции», с которым и связана построенная Петровым система социального кодирования. Сделаем в связи с этим некоторые пояснения. Еще до монографии «Язык, знак, культура», в статье «Язык и категориальные структуры», Петров выделяет глав-
ное - язык. Суть вопроса в том, что Петров обращается к языку как к инструменту накопления (кумуляции) и передачи (трансляции) знания. Язык как знаковая реальность играет здесь ключевую роль. Если «основной режим коммуникации - отрицательная обратная связь, коррекция программ, известных сторонам общения, то основной режим трансляции - передача программ, известных одной стороне и неизвестных другой, то есть обучение» [6, с. 64]. На этих положениях строится система социального кодирования.
Различия между коммуникацией и трансляцией - вот основное в этом механизме, идея, которая в виде теоретического стержня концептуализирует взгляды Петрова. Обычно понимание знания связывают с трансляцией, но оно играет определяющую роль прежде всего в коммуникации, распределяя знания по совокупности адресатов, т.е. структурируя социум. Конечно, здесь можно увидеть продолжение размышлений Петрова об обратной отрицательной и прямой положительной связи в отношениях человека с природой, которые разделили Восток и Запад. И на Западе (европейская цивилизация) открыли путь к науке. В этом контексте следует отметить, что Петров одним из первых заговорил о недостаточности биокода и об использовании человечеством внебиологических средств передачи социального опыта - т.е. о социокоде: «Куль -туру все чаще определяют по этому признаку внебиологической знаковой трансляции... мы будем в дальнейшем вместо несколько расплывчатого термина "духовно-знаковая надстройка" употреблять более жесткий термин "социокод"» [6, с. 65]. При этом Петров ссылается на известного культуролога Ю.М. Лотмана, его труды по знаковым системам.
Конечно, в «Античной культуре» (более ранней работе) уже шла речь об «олимпийском» и «доолимпийском социальном ритуале», о различии «естественной» и «военной государственности», что и позволяло ему описать путь греков к «своему типу олимпийской цивилизации» [8, с. 34]. И этим путь к типологии социального кодирования уже был открыт. Об использовании универсалий языка и многообразии языковых типов Петров пишет и в других работах. Это центральная тема и базовая проблема. Но в работе «Язык и категориальные структуры», опубликованной при жизни Петрова, он делает весьма существенное замечание об «именном начале языка» как свойстве, позволяющем фрагментировать общественную деятельность и проводить различения индивидов в
группе как целом. При этом возникал вопрос и о том, как используют носители того или иного языка его категориальный потенциал для социального кодирования. Во всяком случае, в той же работе им был сделан вывод: «Из того, что мы знаем сегодня о способах социального кодирования, можно заключить, что везде, кроме европейского очага культуры, социокоды используют в качестве ключевой структуры имя - адрес...» [6, с. 66]. На этой основе выделяются «лично-именной» и «профессионально-именной» типы социального кодирования, дается характеристика универсально-понятийного (европейского) типа социального кодирования и возможностей появления опытной науки.
Нельзя не заметить активного использования Петровым понятия «культура». Для дея-тельностной концепции (Ю.А. Жданов, В.Е. Давидович, Э.С. Маркарян) культура всегда антро-поцентрична (см.: [11]). Деятельностная концепция культуры не противоречит семиотической, они как бы дополняют друг друга. В этом смысле М. К. Петров продолжает культурологические традиции ростовской философской школы. Культура выступает у него «способом и алгоритмом человеческой деятельности», опосредует отношения человека с природой, она человекоразмерна, соответствует историческим особенностям ее индивидуально-общественных носителей. Наблюдается полная корреляция с идеями Петрова о «типах социального кодирования», разделяя доолимпийский («лично-именной»), олимпийский («профессионально-именной») и «всеобщий» (европейский) на основе (не)использования в них категориального потенциала языка [6, с. 58-82]. Вся система отношений к миру распределяется в «базовые матрицы», которые и позволяют транслировать социальный опыт, поскольку замыкают его на социально значимую единицу - тип личности. Для нас наиболее интересен профессионально-именной, или традиционный тип культуры. Этот тип культуры характерен для целого ряда обществ, которые составляют большинство населения планеты.
Хотя подобные общества было принято называть «развивающимися», в этот термин вкладывался совсем не тот смысл, который позволяет говорить о развитии. Речь шла о «догоняющем развитии», о стремлении модернизироваться и уподобиться «развитым» странам, использующим науку и высокий технический потенциал, которым сопутствует соответствующий образ жизни и уровень потребления. Это совсем дру-
гой путь к Европе, связанный с использованием чужих цивилизационно образующих факторов. Здесь «онаучивание» общества и технологическое обновление производства становятся способом модернизации традиционной культуры. Создав семиотическую модель культуры, Петров смог многое объяснить в развитии цивилизаций. Но и в его объяснении опять всплывает вопрос о соотношении Востока и Запада - в еще более усложненном виде. С. С. Неретина в связи с этим весьма проницательно отмечает колебания Петрова в определениях культуры. Связаны они со следующим обстоятельством: «Михаил Константинович полагал, что овладение смыслами разнотипных культур необходимо для создания некоей метакультуры, что в известной степени ставит под вопрос тезис о необходимости культурного или - в его терминологии - социокультурного равноправия» [7, с. 15].
Здесь есть над чем подумать. Обозначенная дилемма во многом поясняет современные дискуссии о понимании многополярности, поли-центричности современного мира и его культур-но-цивилизационных трансформаций, изменения конфигураций глобального мира, а также дискуссии о роли и значении науки и философии. В частности, о культуроцентричности философии, о соотношении философии и науки.
Какую же роль отводил Петров философии в культурной трансформации, вызвавшей смену социокода на всеобщий универсально-понятийный? М. А. Дидык и А.Н. Ерыгин в своей статье «Проблема происхождения философии в наследии М. К. Петрова» подчеркивают значение его «идеи европейской истории философии как явления специфического, вызванного к жизни специфическими же социальными причинами и не имеющего аналогов в других культурах» [12, с. 28]. Авторы обращаются к идеям Петрова о формировании в бассейне Эгейского моря нового типа человека (человек-государство) и нового типа социальности (город-государство), о культурной инновации, носителем которой оказался пират Эгейского моря. Несомненно, чело-векоразмерность и цивилизационно формирующие факторы - письменность, алфавит и слоговое письмо, личность, авторство и запрет на плагиат, закон и государство, свобода и ответственность - все это резюмировалось в философии греков. Философия же была и средством коммуникации в пространстве гражданской жизни, и средством трансляции знания, опирающегося на категориальный потенциал языка, его грамматику и логику. Все это Европа унаследовала от
Античности как способа жизни и системы ценностей.
В основе их лежало соревнование, обновление, уникальность и неповторимость. «Весь мир открылся агональному человеку, и он открыл этот мир для инноваций и агонистики. Но тем самым возводилась непреодолимая грань между традиционными культурами и открывшимся новым миром...» [13, с. 22]. И в этом плане мы имеем право говорить об античной и европейской культуре как явлениях однопорядковых. Обе сохраняют своего рода селекцию, отбор на силу, храбрость и сообразительность. Основной ценностью оказывается победа, успех, признание и соответствующий социальный статус. Го -мер повествует, что боги воздвигли для распри людей «вервь свирепой вражды и погибельной брани». М.К. Петров продолжает: «Перепрыгнуть через эту "вервь" и значило, собственно, перепрыгнуть из олимпийской цивилизации в античность» [8, с. 68]. Но есть и глубокие различия (здесь опять можно вспомнить Шпенглера с его противопоставлением «аполлоновского» и «фаустовского» человека) культуры и «окостеневшей» цивилизации. Всплывает фактор европейской экспериментальной науки.
Предстает ли европейская наука, как и вся духовная культура Европы, закономерным этапом в развитии Запада? Как было отмечено выше, М. К. Петров был противником универсальной схемы развития «мирового духа». Исходный культурологический принцип М.К. Петрова - это сознательно используемый в исследовательской практике отказ от панлогизма, диктующего обращение к истории культуры с «колокольни исторической ретроспективы». Хотя греки, используя категориальный потенциал языка, создавали концептуальные предпосылки научного мышления, никакого телео-логизма в этом движении не допускается. Путь от Античности к Европе не был однозначным. Недаром говорят о «романском» и «германском» началах европейской культуры. Петров значительно конкретизирует проблему, обращаясь к средневековой теологии, которая, с одной стороны, сохранила «языческую ученость» греков для средневековых университетов, а с другой -подготовила условия для ниспровержения Аристотеля с пьедестала первооткрывателя науки и Учителя с большой буквы. Уже в итальянском возрожденческом пантеизме начинают оспаривать его идеи об ограниченности мира. Специально надо подчеркнуть роль Галилея в формировании экспериментальной науки, а впереди
были Бэкон и Гоббс. Как показывает Петров, отказ от целевой причины, наблюдаемый в философии Нового времени, и выделение в познании субъекта и объекта сделали возможным рождение естествознания с его фундаментальными ориентациями на опытное знание и эксперимент. Бэкон упрекает Аристотеля в бессмысленности и бесполезности его системы доказательств. Индукция Аристотеля радикально отличается от индукции Бэкона, которая предполагает не только «путь вверх», от частного к общему, но и «путь вниз», от общего к частному. Меняются представления о мире, меняются представления о роли науки (она должна приносить практическую пользу), и меняются (что особенно важно) представления о методе. Так и называется основной труд Декарта - «Рассуждение о методе». Декарт еще глубже, чем Бэкон, увяз в теологии, но благодаря этому открыл путь к достоверному знанию, гарантом которого у него становился Бог. Контекст интеллектуальных событий XVII в. формируют те обстоятельства, что «теологи этого времени старались с опорой на его творение уподобить Бога-творца своей собственной интеллектуальной деятельности тем же самым способом, каким профессионалы традиционной культуры уподобляли богов-покровителей собственной специализированной терминальной деятельности» [3, с. 446].
Природа в теологической модели мира остается продуктом творения, но при признании Библии основным источником священного знания для человеческого познания она предстает вторым, дополнительным, источником знания. В Библии отсутствуют детали природного устройства, но то, что создано, установлено и предназначено Богом, человек может вычитать в «книге природы». Немаловажное значение в совершившемся повороте играл язык, различия флективного греческого и аналитического английского, которые обнаружились при переводе. В своих размышлениях о подготовленной нами к публикации статье М.К. Петрова «Логос, язык Адама и Уорф. Лингвистические аспекты интеллектуальной революции XVII в.» мы отмечали, что «...вопросы категориального строя языка и различия флективных и аналитических языков, рассматриваемые Петровым, могут существенно дополнить и уточнить концепции лингвистического релятивизма и культурного многообразия» [14, с. 116].
Итак, можно констатировать, насколько интересным, продуктивным и неисчерпаемым становится обращение к работам М. К. Петрова,
посвященным исследованию европейской культурной традиции. прежде всего, открывается пространство античной философии и намечаются контуры европейской историко-философской традиции, которая, в свою очередь, дает возможность эксплицировать культурный страт динамичного развития Запада и его особенности. Их обычно связывают с развитием науки как института социального обновления. Но обращение к грекам позволяет учитывать факт культурного многообразия и многовекторности цивили-зационного развития. Если не учитывать многообразие путей цивилизационного развития в самоопределении стран традиционной культуры, включая и Россию, мы невольно пойдем по пути европоцентризма. Для европейцев же такого рода позиция таит опасность духовного сепаратизма и претензий на исключительность. На самом деле, и Петров ссылается здесь на Джорджа Нидама, в этом случае мы исследуем лишь одну линию научного и цивилизационного развития: «Наибольшую опасность, по мнению Нидама, представляет из себя то обстоятельство, что и наука, и история науки возникли все же в Европе» [3, с. 19]. Если же мы выходим за ее пределы, изучая, к примеру, историю науки в Китае, мы видим совсем иную картину отношения к природе, истории, закону и личности.
Достаточно обратиться к работам М.К. Петрова, чтобы понять: речь идет о глубоких культурных различиях, которые сегодня обнажились в борьбе за мировое доминирование, культурные ценности и культурное самосознание. Мы недаром поставили запятую между этими понятиями. Лишь в совокупности они формируют направление цивилизационного развития. Античная культура как предпосылка и основание европейской цивилизации открывает единый историко-культурный ряд глубины порядка двух тысячелетий, хотя он и насыщен событиями самого различного культурного, социального и политического свойства. Но это относится лишь к европейскому вектору развития. Потому так продуктивны размышления Петрова о типах социального кодирования и культурных источниках инновационного развития Запада и его постоянного обновления. Если говорить о культурной парадигме, роль которой играет Античность по отношению к Западу во всех его цивилизационных отличиях от Востока, то и здесь мы видим у Петрова много нового. И до него были выдвинуты положения о философии как первооткрытии древних греков (одно из немногих положений, по которым у него нет разногласий с Гегелем). Но для Петрова
был порочен сам путь исторической ретроспективы и линейного единообразия. В этом случае проблематичен уход от панлогизма и европоцентризма (схемы самопознания Духа в логических категориях).
М.К. Петров - первооткрыватель проблемы античной парадигмы как некоторой уникальной для эгейского окружения («Эгейский котел») инфраструктуры, без которой были бы невозможны ни философия, ни наука. Петров демонстрирует возможность принципиально иных систем культуры и отношения к природе. Вместе с этим им закладывается своего рода прививка против логоцентризма и панлогизма и связанного с ними исторического оптимизма. Вопрос о традиционных культурах в сравнении с культурой современных развитых стран поднимает проблему трансплантации науки в инокультур-ную среду. «Двуязычие» (своего рода «двуслой-ность») культуры характерно для подавляющего числа современных культур: традиционные ее слои находятся в симбиозе с рационально-всеобщими, связанными с наукой и образованием, доступными теперь для стран, которые ранее относились к «третьему миру». Во всех этих случаях мы имеем дело с расширением ареала европейской рациональности и техногенной цивилизации. Конечно, выводы Петрова перекликаются с предостережениями Хайдеггера о «забвении бытия» и господстве техники. Он специально останавливается на вопросе о том, как выглядим мы (современники) через призму традиции. Но у Петрова оживает и продолжает жить в нас античный гуманизм - как уважение к человеку и человеческому знанию, достоинство науки и научного творчества.
ЛИТЕРАТУРА
1. Петров М.К. Проблемы детерминизма в древнегреческой философии классического периода / вступ. ст. Г.В. Драча; сопровод. ст. В.С. Сте-пина. Ростов н/Д: Изд-во ЮФУ, 2015. 397 с.
2. Петров М.К. Философские проблемы «науки о науке». Предмет социологии науки. М.: РОССПЭН, 2006. 624 с.
3. Петров М.К. История европейской культурной традиции и ее проблемы. М.: РОССПЭН, 2004. 776 с.
4. Zeller E. Die Philosophie der Griechen in ihrer geschichtlichen Entwicklung, 1 Theil, Allgemeine Einleitung, Vorsokratische Philosophie. Leipzig: Fues's Verlag (R. Reisland), 1869. 953 S.
5. Драч Г.В. Рождение древнегреческой философии и начало европейской цивилизации (аспекты про-
блемы) // Философия истории философии. Т. 2. 2021. СПб.: Изд-во СПб. ун-та, 2022. С. 20-34.
6. Петров М.К. Язык и категориальные структуры // Науковедение и история культуры. Ростов н/Д: Изд-во рост. ун-та, 1973. С. 58-82.
7. Петров М.К. Язык, знак, культура / вступ. ст. С. С. Неретиной «Творчество как сущность (о концепции культуры М.К. Петрова)». М.: Наука, 1991. 328 с.
8. Петров М.К. Античная культура. М.: РОССПЭН, 1997. 624 с.
9. Петров М.К. Предмет и цели изучения истории философии // Историко-философские исследования. М.: РОССПЭН, 1996. С. 75-93.
10. Неретина С.С. Инакомыслящие // Философские поколения. М.: ЯСК, 2022. С. 377-428.
11. Драч Г.В. Конститутивы культурологической теории // История философии и теория культуры. Избранное. Ростов н/Д: Изд-во ЮФУ, 2017. С. 206-231.
12. Дидык М.А., Ерыгин А.Н. Проблема происхождения философии в наследии М. К. Петрова // Научные ведомости Белгородского государственно -го университета. Сер. Философия. Социология. Право. 2016. № 17. С. 24-30.
13. Драч Г.В. Агональность - определяющий фактор цивилизационного развития Запада // Научная мысль Кавказа. 2022. № 1. С. 16-26.
14. Драч Г.В. М.К. Петров об интеллектуальной революции XVII в. // Вопросы философии. 2019. № 1. С. 116-132.
REFERENCES
1. Petrov M. K. Problemy determinizma v drevne-grecheskoy filosofii klassicheskogo perioda / vstup. st. G.V. Dracha; soprov. st. V.S. Stеpina [Problems of determinism in Ancient Greek philosophy of the classical period]. Rostov-on-Don, Publishing House of SFedU, 2015, 397 р.
2. Petrov M.K. Filosofskie problemy "nauki o nauke ". Predmet sotsiologii nauki [Philosophical problems of the "science of science". The subject of sociology of science]. Moscow, ROSSPEN, 2006, 624 h.
3. Petrov M.K. Istoriya evropeyskoy kulturnoy traditsii i eе problemy [The history of the European cultural tradition and its problems]. Moscow, ROSSPEN, 2004, 776 р.
4. Zeller E. Die Philosophie der Griechen in ihrer geschichtlichen Entwicklung. 1 Theil, Allgemeine Einleitung, Vorsokratische Philosophie [The philosophy of the Greeks in their historical development. Рart. 1. General introduction, pre-Socratic philosophy]. Leipzig, Fues's Verlag (R. Reisland), 1869, 953 р.
5. Drach G.V. Rozhdenie drevnegrecheskoy filosofii i nachalo evropeyskoy tsivilizatsii (aspektyproblemy). In: Filosofiya istorii filosofii. T. 2. 2021 [Philosophy of History of Philosophy. Vol. 2. 2021]. St. Peters-
burg, Publishing House of St. Petersburg University, 2022, pp. 20-34.
6. Petrov M.K. Yazyk i kategorialnye struktury [Language and categorical structures]. In: Naukovedenie i istoriya kultury [Science and cultural history]. Rostov-on-Don, Publishing House of Rostov University, 1973, pp. 58-82.
7. Petrov M.K. Yazyk, znak, kultura [Language, sign, culture]. Moscow, Nauka, 1991, 328 p.
8. Petrov M.K. Antichnaya kultura. [Ancient culture]. Moscow, ROSSPEN, 1997, 624 p.
9. Petrov M. K. Predmet i tseli izucheniya istorii filoso-fii [The subject and goals of studying the history of philosophy]. In: Istoriko-filosofskie issledovaniya [Historical and philosophical research]. Moscow, ROSSPEN, 1996, pp. 75-93.
10. Neretina S.S. Inakomyslyashchiye [Dissenters]. In: Filosofskie pokoleniya [Philosophical generations]. Moscow, YaSK, 2022, pp. 377-428.
11. Drach G. V. Konstitutivy kulturologicheskoy teo-rii [The constitutives of cultural theory]. In: Isto-
riya filosofii i teoriya kultury. Izbranme [History of philosophy and theory of culture. Favourites]. Rostov-on-Don, Publishing House of SFedU, 2017, рр. 206-231.
12. Didyk M.A., Erygin A.N. Nauchnyye vedomosti Belgorodskogo gosudarstvennogo universiteta. Ser. Filosofiya. Sotsiologiya. Pravo, 2016, no. 17, рр. 24-30.
13. Drach G.V. Nauchnaya mysl Kavkaza, 2022, no. 1, рр. 16-26.
14. Drach G.V Voprosy filosofii, 2019, no. 1, рр. 116132.
Статья поступила в редакцию 31.05.2023; одобрена после рецензирования 08.06.2023; принята к публикации 14.06.2023.
The article was submitted 31.05.2023; approved after reviewing 08.06.2023; accepted for publication 14.06.2023.
