CC BY
103
Обзоры и рецензии Surveys and Reviews
С.Ю. Пчелкина (Владивосток) ORCID ID: 0000-0002-8177-0001
М.Е. ШНЕЙДЕР И ЗНАЧЕНИЕ ЕГО КНИГИ «РУССКАЯ КЛАССИКА В КИТАЕ»
Аннотация. Статья посвящена монографии советского филолога М.Е. Шней-дера, исследователя китайской экзегетики русской классической литературы в первой половине ХХ в. Книга стала первым фундаментальным исследованием судьбы русской классической литературы в Китае. М.Е. Шнейдер представил широкую панораму знакомства китайских читателей и исследователей с русской литературой с начала и по середину ХХ в. Ни до, ни после наша отечественная наука таких полномасштабных исследований не осуществляла, а без них наши представления о таком интересном явлении, как «китайская любовь к русской литературе» будет страдать отсутствием целостного научного знания и личного понимания. Интерес к данной монографии в наши дни обусловлен характерным для современной науки движением герменевтического осмысления взаимодействия культур. В статье представлены биографические сведения о М.Е. Шнейдере, о его интересе к научно-критическому изучению русской классической литературы китайскими учеными и ее влиянии на творчество современных китайских писателей. Благодаря многолетней, кропотливой, масштабной работе М.Е. Шнейдера по сбору, систематизации и анализу уникальной информации появилась исследование, по которому можно составить целостное представление о читательском отношении в Китае к творениям Пушкина, Достоевского, Чехова, Горького, Андреева, Островского. Главный замысел монографии М.Е. Шнейдера «Русская классика в Китае» состоит в том, чтобы рассказать о большом общекультурном значении русской классической литературы в Китае.
Ключевые слова: М.Е. Шнейдер; Лю Вэньфэй; китайская русистика; русская классическая литература; китайская герменевтика; А.С. Пушкин; Ф.М. Достоевский; А.П. Чехов.
S.Yu. Pchelkina (Vladivostok) ORCID ID: 0000-0002-8177-0001
M.E. Schneider and the Significance of His Book "Russian Classics in China"
Abstract. The article is devoted to the book "Russian Classics in China" by Soviet orientalist and philologist Marc Evseevich Schneider. In his monograph, Schneider
describes the history of the interpretation of classical Russian literature in China since the beginning of the twentieth century up to the 1960s. This monograph was the first fundamental study of the understanding of Russian literature in China. M.E. Schneider presented a whole panorama of Chinese readers' and Chinese researchers' acquaintance with Russian literature. Neither before nor after the Russian science has produced such a full-scale study, without which our understanding of such interesting phenomenon as the "Chinese love for Russian literature" would have suffered from a lack of holistic scientific knowledge and personal insight. The significance of this monograph nowadays is conditioned by the interest of modern science in hermeneutic studies of intercultural communication. The article presents some biographical information about M.E. Schneider, his concern for the scientific and critical study of Russian classical literature by Chinese scientists and how the Russian literature has influenced the works of modern Chinese writers. Thanks to M.E. Schneider's long-term, laborious, and large-scale collecting, systematizing and analyzing the unique information, it became possible to establish the relation of the reader in China to the works by Pushkin, Dostoevsky, Chekhov, Gorky, Andreev, and Ostrovsky. The main idea of M.E. Schneider's monograph "Russian Classics in China" is to present the great importance of Russian classical literature for Chinese culture.
Key words: Chinese study of the Russian language and literature; Russian classical literature; Chinese hermeneutics; A.S. Pushkin; F.M. Dostoevsky; A.P. Chekhov.
В 1977 г. силами редакции восточной литературы издательства «Наука» увидела свет книга «Русская классика в Китае. Переводы. Оценки. Творческое освоение». Как сказано в титульной аннотации, «на большом фактическом материале воссоздается картина распространения русской литературы в Китае». Марк Евсеевич Шнейдер (1921-1981), автор книги, многие годы посвятил изучению истории распространения русской литературы в Китае, и на сегодняшний день книга Шнейдера остается авторитетным источником информации по данному вопросу.
Л.Е. Черкасский - советский филолог-востоковед - в третьей главе своей биографической книги «Я рядом с корнем душу успокою» описал научный путь своего близкого друга и коллеги М.Е. Шнейдера: «Многие годы посвятил мой друг воссозданию целостной картины распространения русской литературы в Китае - ее переводов, оценок, творческого освоения. Эта работа во многом проходила у меня на глазах. Сколько часов провел он в библиотеке Пекинского университета, где мы стажировались вместе в 1966 г.! А цель - наука о Китае» [Черкасский 2001, 72-73]. В результате исследовательской работы М.Е. Шнейдера увидели свет «исчерпывающие» (по словам Л.Е. Черкасского) библиографии переводов на китайский язык произведений Л. Андреева, M. Горького, Ф.М. Достоевского, А. Островского, А.С. Пушкина, А.П. Чехова. В своей книге Черкасский пишет о рукописи, в которой содержалась работа Шнейдера о Цюй Цю-бо, и, с его слов, в публикации этот объем был бы эквивалентен четырем томам. Но, к сожалению, проделанная работа, кроме небольших публикаций в 60-х гг. и переводов некоторых поэтических произведений
Цюй Цю-бо в 70-хх, так и не увидела свет [Черкасский 2001, 73]. Исследование литературного наследия Цюй Цю-бо, знаменательной личности для истории культуры и современного китайского общества - было не просто предметом научного поиска М.Е. Шнейдера, но и проявлением его личной симпатии к китайскому коммунисту-литератору и пропагандисту русской литературы в Китае.
Монография о русской классике в Китае, стала, по всей видимости, единственной крупной публикацией, в которой в результате «сложной и длительной работы в 1977» (слова Черкасского), отразился огромный объем проделанной работы. Черкасский пишет, что в планах Шнейдера было намерение расширить данное исследование, включив в него «переводы произведений Гоголя и Тургенева» [Черкасский 2001, 73]. И для этого, пишет Черкасский, уже были готовы «не менее десяти машинописных страниц библиографии переводов Гоголя на китайский язык» [Черкасский 2001, 73], но ранний уход из жизни М.Е. Шнейдера (1921-1981) прервал дальнейшее развитие его исследований.
Объем и содержание библиографии в монографии «Русская классика в Китае. Переводы. Оценки. Творческое освоение» сами по себе свидетельствуют о нескольких фактах. Во-первых, по количеству библиографических ссылок можно судить об интенсивной читательской и научно-аналитической активности со стороны китайского общества в отношении усвоения русской литературы в период с начала ХХ в. и по его середину. Так, большая часть библиографического списка [Шнейдер 1977, 237-264] - это переводы произведений русских писателей на китайский язык (всего 407 перечисленных изданий), филологические исследования в виде монографий (176), журнальных и газетных изданий (64). Во-вторых, в библиографии отражены как исследования советских ученых, изучавших современную китайскую литературу ХХ в. и влияние на нее русской литературы, так и переводы с китайского языка на русский современной китайской художественной и филологической литературы (246 источника). Кроме этого присутствуют указания на источники, написанные как на японском языке, так и на западно-европейских языках. И, наконец, библиография есть конкретное документальное доказательство огромной и единственной в своем роде работы М.Е. Шнейдера, попытавшегося собрать воедино весь совокупный опыт межкультурной коммуникации двух великих литературных культур - китайской и русскоязычной.
Обратимся к сжатому представлению содержания монографии. Шней-дер выделил этапы распространения, представил опыт осмысления, а также описал формы заимствования и творческого развития в Китае художественных идей великих русских писателей: А.С. Пушкина, Ф.М. Достоевского, А.Н. Островского, А.П. Чехова, Л.Н. Андреева и А.М. Горького.
Шнейдер указывает на начало ХХ в., когда в Китае появляется перевод на китайский язык басен Крылова, и, начиная с этого момента, в Китае возникает «поступательное возрастание интереса к русской литературе и потребности в ее переводах на китайский язык» [Шнейдер 1977, 20].
Шнейдер рассматривает историю русской литературы вплоть до начала 60-хх, деля этот исторический процесс на четыре периода.
Первый период начинается с первых годов ХХ в. и длится до 20-х гг. Этот период отмечен шквальным проникновением зарубежной европейской литературы в читательское пространство Китая. Основными проводниками были китайские переводчики и китайские журналы, которые охватили максимально широкое поле высших образцов русского словесного творчества. Русская литература именно в этот период стала одной из самых читаемых и переводимых в Китае. В отличие от западно-европейского направления межкультурной коммуникации, протекавшей более активно в период европейской колонизации Китая во времена династии Цинь, культурные контакты между Россией и Китаем до этого времени не носили характера сильного сближения. И тем более поражает панорама разнообразия избираемых для перевода произведений и количественный масштаб. Обращает внимание скорость этих переводов, когда осознаешь, что за считанные годы в Китае появились в большом количестве переводчики с русского языка, сумевшие трансформировать высокохудожественные литературные тексты.
Второй период приходится на 20-е гг. Шнейдер убежденно считает именно этот период «переломным», т.к., по его словам, с конца 10-х и до начала 20-х гг. на фоне общего интереса к европейской литературе резко возрастает внимание именно к русской литературе, и ее изучение в Китае принимает «широкий размах» [Шнейдер 1977, 30]. Шнейдер показал, что историческая заслуга в деле распространения в китайском обществе русской литературы принадлежит многочисленным китайским журналам, ставшим своего рода миссионерами в этом деле. Исследователь пишет: «...за период с марта 1918 по декабрь 1920 г. на страницах крупнейших периодических изданий тех лет. было опубликовано 25 переводов произведений русских писателей. китайские журналы тех лет отдавали предпочтения переводам произведений русских писателей. В журналах "Синь шэхуй" и "Жэнь дао" переводов художественных произведений с западных языков публиковалось значительно меньше, чем с русского» [Шнейдер 1977, 30-32] («Синь шэхуй» и «Жэнь дао» в переводе на русский язык - «Новое общество» и «Гуманность» соответственно).
Во многом проводником такого интереса стали произведения Л.Н. Толстого, пользовавшиеся наибольшей популярностью среди издателей и читателей: «Наибольший успех выпал на долю Л.Н. Толстого - его произведения печатались 12 раз» [Шнейдер 1977, 31]. Кроме произведений русской классической литературы, ставших предметом устойчивого и долговременного интереса, второй период является началом распространения в Китае и советской литературы. Шнейдер приводит данные, взятые им из работы советского исследователя В.М. Алексеева, автора статьи «М. Горький в Китае» (1968 г.): «... за два года (1928-1929) появилось свыше сотни переводов произведений Луначарского, Либенского, Фадеева, Гладкова, Коллонтай, Шишкова, Романова, Отнева, Шагинян, Алексея Толстого,
Эринбурга, Аросева, Бабеля, Лунца, Сейфуллиной, Федина, Серафимовича, А. Веселова, Зощенко, Фурманова и т.д.» [Шнейдер 1977, 36].
Второй период - не только самый активный и, как было сказано выше, «переломный» этап в истории проникновения русской литературы в Китай. Это - исторический момент в формировании новой эпохи китайской литературы и, значит, всей китайской культуры в целом. Литература - это, помимо всего прочего, культура национального языка, и в формальном и содержательном смысле - средоточие национальной аксиосферы. Связь между языком, литературой и культурными кодами особенно сильна и глубока, если речь идет о такой культуре как китайская, где литературный язык играет роль ее ценностно цементирующего начала. Переводы зарубежной и в том числе русской классической литературы оказали сильное трансформирующее влияние на язык китайской литературы, изменив, в том числе, и культурный код всей китайской культуры. В этих процессах китайской истории можно увидеть параллели с Россией в XIX в. - «золотом веке» русской цивилизации, когда дали свои плоды интеграция ценностей русской до-петровской и западно-европейской культур. Книга М.Е. Шнейдера изобилует многочисленными фактами, из которых видно, что невозможно отрывать феномен радикальных перемен внутри китайской истории от обстоятельства знакомства и усвоения мира русской классической и советской литературы.
Третий этап - 30 - 40-е гг. В этот период сфера китайской литературы играла роль воспитанника духа сопротивления режиму японской оккупации. Шнейдер описывает факты идеологического использования русской и советской литературы в движении «китайского сопротивления» - Гуй-линь (так на китайском называется антияпонское сопротивление в Китае в 30-40-х гг. ХХ в.): «... в 30 - 40 годы, в годину суровых испытаний, выпавших на долю китайского народа, количество переводов произведений русских художников слова не только не уменьшается, но, наоборот, растет, читатели узнают все больше новых писателей. Передовые деятели китайской культуры продолжали знакомить своих соотечественников с мировой, русской классической и советской литературой - и в районах, контролируемых гоминьдановцами, японскими оккупантами, и на освобожденных территориях» [Шнейдер 1977, 44-45]. Для автора замечатель-ность этого периода выразилась в том, что именно тогда, по его словам, появились существенные признаки перехода от переводов русской литературы к творческому ее усвоению. Шнейдер пишет, что в указанный период осмысление русского литературного творчества не ограничивается «предисловиями» и «послесловиями» к переводам произведений, а приобретают характер научного исследования в формате специальных регулярно издаваемых журналов, ставших китайской школой литературного анализа именно русской литературы [Шнейдер 1977, 45].
Помимо собственно литературы Шнейдер пишет о творческом усвоении в Китае и русской драматургии. В китайских театрах, отмечает ученый, постоянно ставились пьесы Н.В. Гоголя, А.Н. Островского,
А.П. Чехова. Вскоре, усвоив театральный язык русского классического театра, китайские драматурги и театральные режиссеры стали создавать «инсценировки» литературных произведений русских писателей. Момент творческой переработки выражался в том, что авторский смысл зачастую изменялся, и, как пишет Шнейдер о театральных инсценировках романа Л.Н. Толстого «Воскресение», в результате переделок «произведение Толстого превратилось в героическую драму с новыми главными героями -революционерами» [Шнейдер 1977, 38].
Китайское сопротивление в годы второй мировой войны носило не только национально-освободительный смысл как борьба за восстановление суверенного государства, но и как социально-политическая борьба за создание новой социальной формации. И Шнейдеру в качестве носителя советской коммунистической идеологии интересно отразить именно те аспекты распространения русской и советской литературы, которые связывали вопросы литературы с вопросами политики и идеологии. Здесь исследователь обращается к истории легендарных деятелей китайской литературы - Лу Синю и Цюй Цю-бо [Шнейдер 1977, 38-46].
Значение деятельности Лу Синя и Цюй Цюбо по тому, как в книге представлены факты и высказано личное мнение автора, невозможно переоценить. Лу Синь - противник как феодальных, так и капиталистических форм социальной несправедливости, придерживался в своих политических взглядах идей социального гуманизма. Цюй Цю-бо помимо литературной деятельности вошел в анналы истории Китая ХХ в. одним из основателей китайской коммунистической партии. Именно им принадлежит заслуга не только переводов огромного объема русской и советской литературы, но и формирование целой области китайской литературной жизни, которую можно назвать перманентным приобщением к русской литературе, сделавшее процесс переводов и ее изучения институциональным образованием, имеющее постоянную поддержку со стороны китайского государства и общества. Русская литература, благодаря им, стала моментом постоянного присутствия в китайской культуре [Шнейдер 1977, 38-41].
На четвертый период приходятся 50-е - нач. 60-х гг. Как и предыдущие периоды, он связывается с социально-культурными событиями в Китае. И поскольку в истории Китая этот этап ознаменован провозглашением Китайской народной республики, закономерным является указанный в книге «грандиозный размах» в отношении популяризации русской литературы: «В первое десятилетие после образования КНР китайский читатель узнал русскую классику в полном объеме - от "Слова о полку Игореве" до Горького. В китайских переводах вышли в свет многотомные избранные сочинения Горького, Чехова, Л. Толстого, Достоевского, Пушкина, Лермонтова. ... Принимались меры по подготовке новых кадров переводчиков, по повышению их мастерства» [Шнейдер 1977, 47]. В результате, количество перешло в качество, и Шнейдер констатирует складывание полноценной «науки о литературе», которая развивалась, конечно, «в русле научно-ле-
нинской эстетики» [Шнейдер 1977, 47]. Опорой научного китайского литературоведения были труды советских теоретиков в области литературы и искусства, что породило отдельную область в китайской русистике -переводы классиков марксизма-ленинизма: М. Горького, Л.Н. Бродского и др. [Шнейдер 1977, 48]. Отмечается научная деятельность китайского литературоведа Си Чуань-цаня, автора фундаментального научного исследования, который, как пишет Шнейдер, помимо подробной истории содержит и анализ особенностей, а также авторский взгляд на общее, мировое (!), значение русской классической литературы [Шнейдер 1977, 48]. Особое внимание привлек факт, отраженный в книге, о государственной системе поддержки и кадрового развития русистки. Шнейдер пишет об «университетах, педвузах и театральных институтах КНР», куда приглашались советские профессора и преподаватели, и шла подготовка китайских специалистов. Упоминается появление специальных работ, которые можно отнести к разряду учебно-методических. Так, Шнейдер указывает на «Курс лекций по истории русской литературы», который, далее цитата: «был подготовлен коллективом кафедры литературы факультета русского языка Пекинского института иностранных языков» [Шнейдер 1977, 49].
М.Е. Шнейдер не дает пространного и акцентированного представления своих теоретических взглядов и судить о них можно только в косвенном виде, когда от описания фактов он переходит к их качественному исследованию, используя определенные понятия. Именно понятийный аппарат, которым пользуется Шнейдер в анализе приводимых фактов, служит нам средством понимания его научных целей и того, какой смысл он видел в объектах своего исследования. Мы не можем претендовать на точность в представлении тех суждений автора, которые касаются именно герменевтики культуры и межкультурной коммуникации, но, тем не менее, ученый представил сведения о своем видении процессов, которым он посвятил свою монографию. Во введении к книге М.Е. Шнейдер прямо указывает на идею книги как научного исследования, основанного на конкретной методологии - методологии сравнительно-исторического изучения с опорой на «марксистскую эстетику», «ленинское учение о культурном наследии», и что наиболее показательно - «ленинскую теорию двух культур» [Шней-дер 1977, 5].
Парадигма осмысления многообразного эмпирического материала, которая обосновывает теоретическую ценность исследования, обозначена Шнейдером посредством слов, приведенных им из «Манифеста коммунистической партии» К. Маркса и Ф. Энгельса. Что можно понять из рассуждений Шнейдера? Первое: исход культур из национальной замкнутости определяется не ими самими, а внешним влиянием культур друг на друга. Это влияние обладает силой исторического детерминизма, т.е. совершенно необходимо и неизбежно. Второе: движение культур друг к другу носит всесторонний характер, что означает перенос не только особенностей материальной деятельности одной культуры в область других культур, но передачу и заимствование национальных особенностей «духовной куль-
Новый филологический вестник. 2018. №3(46). --
туры», под которой в рамках марксистского истолкования понималась вся сфера эстетической художественной деятельности. Третье: эсхатология всего процесса культурного взаимопроникновения состоит в формировании «одной, что вероятно, тождественно по смыслу слову единственной мировой культуры, а в данном случае одной единственной литературы каковой должна стать "одна всемирная литература"» [Шнейдер 1977, 5].
В современных условиях многое из того, что мыслили советские ученые о «единой мировой культуре», воспринимается весьма не однозначно, поскольку неоднозначным является современное отношение к некоторым проявлениям взаимодействия культур. Но основное содержание монографии, несомненно, сохраняет свою научную актуальность. При сохранении активного научного интереса к межкультурной коммуникации России и Китая книга М.Е. Шнейдера заслуживает доверия как репрезентативный источник информации, вобравший огромный объем фактического материала, который можно использовать для аналитических исследований по герменевтике межкультурной коммуникации.
Со времени публикации книги «Русская классика в Китае» прошло 40 лет, и, конечно, назрела необходимость аналитических исследований современного китайского опыта прочтения русской литературы, поскольку читательская популярность русской литературы в Китае не угасла, как не угасла и научная исследовательская деятельность по ее изучению. Информацию о современном процессе осмысления русской литературы в Китае можно получить по отдельным публикациям как отечественных, так и собственно китайских авторов. Монография М. Е. Шнейдера появилась в пору некоторого охлаждения межкультурных отношений между нашей страной и Китайской народной республикой, и по понятным причинам дальнейшего развития эта область исследования тогда не получила. В данный исторический момент эти отношения интенсивны как никогда ранее (в том числе в области литературы и в целом гуманитарных наук), и думается, что обязательно появится фундаментальное, объемное исследование, написанное отечественными учеными, в котором будет представлена современная китайская экзегетика русской классической и современной литературы.
«Русская классика в Китае» должна получить достойное продолжение.
ЛИТЕРАТУРА
1. Черкасский Л.Е. Я рядом с корнем душу успокою. Монологи востоковеда. Иерусалим, 2001.
2. Шнейдер М.Е. Русская классика в Китае. Переводы. Оценки. Творческое освоение. М., 1977.
REFERENCES (Monographs)
1. Cherkasskiy L.E. Ya ryadom s kornem dushu uspokoyu. Monologi vostokoveda
[I will calm down next to the root of my soul. Monologues of the orientalist]. Jerusalem, 2001. (In Russian).
2. Shneyder M.E. Russkaya klassika v Kitaye. Perevody. Otsenki. Tvorcheskoye osvoyeniye [Russian Classics in China. Translations. Assessments. Creative development]. Moscow, 1977. (In Russian).
Пчелкина Светлана Юрьевна, Дальневосточный федеральный университет.
Кандидат философских наук, доцент; доцент департамента философии и религиоведения. Haучныe интересы: философия культуры, герменевтические исследования, философия и методология межкультурной коммуникации, русская литература в культурах азиатско-тихоокеанского региона.
E-mail: [email protected]
Pchelkina Svetlana Yu., Far Eastern Federal University.
Candidate of Philosophy, Associate Professor; Associate Professor at the Department of Philosophy and Religious Studies. Research interests: philosophy of culture, hermeneutic studies, philosophy and methodology of intercultural communication, Russian literature in the cultures of the Asian-Pacific region.
E-mail: [email protected]
