CC BY
52
СРАВНИТЕЛЬНОЕ РЕЛИГИОВЕДЕНИЕ Ответственный за рубрику: Бардаков А.И. © Исламоведение. 2022. Т. 13, № 1 (51)
COMPARATIVE RELIGION Person in charge of the section: Bardakov A.I. © Islamic Studies (Islamovedenie). 2022. Vol. 13, no. 1 (51)
DOI: 10.21779/2077-8155-2022-13-1-33-49 УДК 297:392.61 Содержание статьи
Т.Э. Кафаров1
Введение Любовь
в конфессиональном
измерении О любви-агапэ
в философии,
христианстве и исламе Заключение
Информация о статье
Поступила в редакцию: 17.01.2022 Передана на рецензию: 21.01.2022 Получена рецензия: 14.02.2022 Принята в номер: 15.03.2022
Любовь в сравнительном религиоведении (ислам и другие конфессии)
Дагестанский государственный медицинский университет; kafarov.56@mail.ru
Статья посвящена проблематике любви, которая недостаточно истолкована исламом, поскольку он придерживается маскулинного мировоззрения, где доминирует обрядовое и коллективное начало, а личностно-субъектная, рациональная и мотивационная стороны не столь выражены и исследованы. Основная причина этого обстоятельства - установка на рабскую покорность, которая имеется и в этимологии слова «ислам», и в его содержании, что якобы оставляет мало места для любви во всех ее проявлениях.
Показывается, что покорность в религиозном смысле означает высшую степень доверия, любви и человеческой свободы, через которую преодолеваются различные формы зависимости человека. Утверждается, что любовный контекст присутствует в основании всех религий откровения, и ислам не является исключением. Он имеет место во всех направлениях ислама. В Коране и Сунне существуют однозначные императивы относительно любви к Богу, Пророку и друг к другу. Но особенно большое значение этому придается в суфизме, который называют «религией любви».
В статье обосновывается необходимость различения конфессионального и экзистенциального измерений любви. Согласно первому истинной и полной может быть только любовь к Богу, а все человеческие измерения любви вторичны и производны от нее. Но верное в конфессиональном измерении утверждение не всегда соответствует логике современного культурного плюрализма, поскольку оно отказывает в праве на настоящую, истинную любовь людям светского, нерелигиозного мировоззрения, что не укладывается в рамки конституционной нормы о свободе совести. Предпринята также попытка применения античной концепции любви - агапэ к исламскому мировоззрению.
Ключевые слова: религия, ислам, христианство, любовь, агапэ, человек.
1 Тельман Эмиралиевич Кафаров - проф., зав. кафедрой философии и истории Дагестанского государственного медицинского университета, д. филос. н.
DOI: 10.21779/2077-8155-2022-13-1-33-49
UDC 297:392.61 T.E. Kafarov2
Content of the article
Introduction.
Love in the confessional dimension. On agape love in philosophy, Christianity and Islam. Conclusion.
Information about the article
Received: 17.01.2022 Submitted for review: 21.01.2022 Review received: 14.02.2022 Accepted for publication: 15.03.2022
Love in Comparative Religious Studies (Islam and Other Faiths)
Dagestan State Medical University; kafarov.56@mail.ru
The article is devoted to the issue of love, which lacks interpretation in Islam, since the latter belongs to the masculine worldview with the ritual and collective principle dominating, while the personal-subjective, rational and motivational aspects remain less expressed and investigated. The main reason for this is Islam's fixation on slavish submission present both in the etymology of the word "Islam" and in its content, which allegedly leaves little room for love in all its manifestations. The article shows that submission in the religious sense means the highest degree of trust, love and human freedom, through which various forms of human dependence are overcome. It is proved that the context of love is in the basis of all religions of revelation and Islam is no exception. It is present in all versions of Islam; the Qur'an and the Sunna contain unambiguous imperatives regarding love for God and for one's neighbours.The greatest importance is attached to love in Sufism, which is called the "religion of love". The author grounds the necessary to distinguish between confessional and existential dimensions of love: according to the former, only love for God can be true and complete, while all human dimensions of love are derived from it. However, this statement that is true in the confessional dimension, contradicts the logic of modern cultural pluralism, since it denies the right to real, true love to people of a secular, non-religious worldview and does not fit into the framework of the constitutional norm of the freedom of conscience. The author also attempts to apply the ancient concept of agape love to the Islamic worldview.
Keywords: religion, Islam, Christianity, love, agape, man.
Введение
Какие бы метаморфозы ни происходили в обществе, каким бы пуританским оно ни было, любовь во всем богатстве своих проявлений всегда востребована. На ней держится вся архитектура взаимоотношений человека и социума и людей друг к другу.
Любовью пронизана жизнедеятельность индивида и общества на всех уровнях, она лежит в основании всей человеческой мотивации и является неиссякаемым источником человеческой активности. Любовь неисчерпаема также в богатстве своих проявлений: это и чувства родителей, детей, родственников, близких; и любовь к Отчизне, родной земле и иные проявления патриотизма; духовные измерения, в том числе к науке, философии, культуре, искусству; все богатство биологических составляющих; наконец, это любовь, которой пронизаны взаимоотношения Бога и человека. Таким образом, в любви неразрывно переплетаются земное и божественное, индивидуальное, коллективное и общественное, природное, биологическое, социальное и психическое.
2 Telman Emiralievich Kafarov - Doctor of Sc. (Philosophy), Professor, Head of the Department of Philosophy and History, Dagestan State Medical University.
В различные периоды общественного развития и в разных культурных стратегиях к вопросам любви и пола также относились по-разному. В одних условиях глубинные проявления любви и отношения полов загоняются на задворки и табуируются; в других - право на этот контент остается только за литературой и искусством или она ограничивается патриотизмом. Сейчас, напротив, говорят о «сексуальной революции», наблюдается апофеоз любовной тематики, часто сведенной к чистой физиологии. В последнее время представители европейского либерализма и трансгуманизма громко стали говорить о конце традиционных моделей любви и отношений полов. Все это приводит к дефициту любви в современном цивилизационном развитии, подтверждая сказанные в начале прошлого века ророческие слова И. Ильина о том, что в людях осталось мало любви, что они исключили ее из своего культурного акта: из науки, веры, искусства, этики, политики и воспитания [7].
С другой стороны, действует и противоположная тенденция, связанная с ростом человеческого одиночества, отчуждения и всего, что вытекает из феномена «одинокой толпы» (В. Франкл), глубоко проанализированного экзистенциализмом. Массовая информатизация общества только усиливает эти процессы. Сложную драматургию такой любви блестяще раскрыл в романе «Одиночество в Сети» польский писатель Януш Вишневский. Отсюда всевозможные попытки выйти из подобного коммуникационного тупика, в том числе через любовные отношения, которые часто принимают достаточно драматические формы.
Известный немецко-американский психоаналитик и представитель неофрейдизма Карен Хорни выделила несколько великих неврозов современности, связанных с разрывом межличностных связей, которые усиливают эти процессы отчуждения и самоотчуждения человека, приводя к ощущению одиночества. Среди первых она называет «невроз навязчивости», который приводит к непременному поиску любви и одобрения любой ценой, без чего образуются душевный вакуум и жизненная неудовлетворенность (такая тенденция особенно бросается в глаза в социальных сетях, где люди настойчиво просят ставить лайки). В результате в обществе формируется новая «свободная» мораль, построенная на стратегии «любви любой ценой», в которой снимаются все преграды, гомосексуализм, лесбиянство, однополые браки воспринимаются как реализация права человека на свою социокультурную, половую и сексуальную идентичность [26].
Любовь в конфессиональном измерении
Конфессиональные различия в проявлении божественной любви связаны прежде всего с особенностями их антропологии. При творении человека по Своему образу и подобию в христианстве и в совершенно иной исламской антропологической матрице действительно следуют различные технологии проявления божественной любви. Понятно, при божественном творении человека по Своему образу и подобию Бог не может не любить его, поскольку это означало бы отказ от Своей самости, всемогущества, идентичности и любви к самому себе.
С другой стороны, из библейской онтологии и антропологии следует, что уподобив Себе человека, Бог как бы отдал часть Собственного Абсолюта и всемогущества Своему же творению. В результате получается, что не все в этом мире совершенно. В исламе же ничего подобного не происходит: Бог, будучи творцом всего сущего, ни в чем конкретно не воплощается, все есть Его непосредственные творения и потому сохраняет свое совершенство. Все, что сотворено Богом, являет собой результат и отражение Его всемогущества. Поэтому
весь Коран по сути есть мистическая хвалебная ода Творцу и выражение требования следовать Его законам.
Достаточно распространенной является точка зрения, согласно которой концепт любви в человеческом и конфессиональном измерении почти не рассматривается в Коране и Сунне. При поверхностном знакомстве с исламом, действительно, может возникнуть такое ощущение, особенно если сравнивать с христианством, где все взаимоотношения - человека с Богом и людей друг с другом - пронизаны всепроникающей любовью, даже к врагам своим. Это проявляется и в основной формуле: возлюби ближнего, как самого себя, и в том, что известные христианские святые, пострадавшие во имя Господа, Вера, Надежда, Любовь и матерь их София, жившие во II веке в Риме, - это святые, почитаемые в лике мучениц. 30 сентября православные отмечают День этих великомучениц. Считается, что святая София, назвав дочерей именами трех основных христианских добродетелей, открыто провозгласила себя сторонницей Иисуса, чем навлекла гнев римского императора Адриана. Мать и дети были подвергнуты жесточайшим истязаниям огнем и железом: младшую дочь Любовь, которой было всего девять лет, привязали к колесу и избивали палками до тех пор, пока ее тело не превратилось в сплошное кровавое месиво. Самым тяжелым испытаниям были подверглась мать София, которая должна была смотреть на страдания своих детей и их последующую казнь. Несмотря на муки, они прославляли своего Творца и остались непоколебимыми в своей вере. Три дня София не отходила от места захоронения детей, после чего отдала свою душу Господу.
В христианском календаре отмечается День святого Валентина, который многие называют праздником всех влюбленных. Мировоззренческая мотивация этого праздника всем хорошо известна, поэтому мы не будем останавливаться.
В символику христианства включается также таинство евхаристии (от греч. evxapiaria - благодарение), осуществляющей единение человека с Всевышним, спасающим его Своей любовью.
В исламе таких праздников нет. Это объясняется не пренебрежением к проблематике любви, а прежде всего сущностью самого ислама, где недопустимы никакие проявления антропоморфных характеристик Бога, в том числе проявления любви. В этом отношении можно сказать, что ислам ближе к иудаизму - Яхве дает людям завет, закон по которому надлежит народу жить. Соблюдаешь его - тебя ждет награда, не соблюдаешь - наказание и адские мучения. Помощи же, особенно через символику всепрощения и проявления божественной любви, в иудаизме почти нет.
Сказанное вовсе не означает, что любовный контекст в конфессиональном и антропологическом измерениях в исламе полностью отсутствует. Без взаимной любви Бога и человека не может состояться ни одна религия, тем более имеющая мировой статус. Всевышний обращается к своему Пророку: «Если вы любите Аллаха, то следуйте за мной..., тогда Аллах полюбит вас и простит вам ваши грехи. Аллах Прощающий, Милосердный» [15, 3:29 (31)]. Пророк призывал: «Любите Аллаха, поскольку Он наделяет вас милостями и благами, и любите меня из-за любви Аллаха ко мне, и любите членов моей семьи из-за моей любви к ним. Любовь к Пророку - это еще и лестница к духовным вершинам и познанию Аллаха» [ 1].
Особенно важное значение любви придается в суфизме, который часто называют «религией любви», поскольку сами суфии подвергали себя тяжелым испытаниям и ограничениям, чтобы доказать свою преданность и любовь к Богу. Только такая чистая и ничем не мотивированная любовь порождает чувство единения и слитности со Всевышним, что является высшей целью для суфия. «Он (Бог) любит их, и они любят Его» [16, 5:59]. Суфии даже называли Бога Возлюбленным.
Среди суфиев также была популярна Рабиа аль-Адавиа аль Басри, которая является героиней многочисленных исламских притч, прославляющих такую бескорыстную любовь к Богу. Мудрость, по ее мнению, выражается в знании Бога и полной преданности Ему, а величие человека заключается в чистоте сердца и бескорыстной любви к Творцу, в направлении к Нему всех земных помыслов и устремлений. Чтобы целиком сосредоточиться на Боге как на единственном объекте желаний и человеческой любви, она даже отказалась выходить замуж и рожать детей, поскольку это будет отвлекать ее от этой миссии. По ее мнению, даже любовь к Пророку может препятствовать такому постижению Всевышнего [14, с. 35-36].
Из истории ислама известно, что в подобных установках суфиев сторонники консервативного ислама видели прямое нарушения таухида и придание Богу сотоварищей, что является тяжелейшим грехом. Поэтому для многих такая позиция завершалась весьма трагически, как, например, для Мансура аль-Халладжа, который за свои убеждения был казнен [23, с. 54].
Следует высказаться еще по поводу другого исследовательского «штампа», объясняющего, почему тематика любви в конфессиональных измерениях, начиная от взаимоотношений Бога и человека и заканчивая ее гендерными антропологическими аспектами, якобы хорошо разработана в христианстве, но весьма слабо представлена в исламе. Первопричиной этого обстоятельства называется само этимологическое значение слова «ислам», означающее «вероустав покорности и преданности» (ислам-дин или дин аль-ислам). А какая любовь может быть в условиях жесткой и несправедливой рабской покорности? Такая покорность исключает духовную и интеллектуальную свободу, индивидуальную мотивацию и проявления искренней любви. А все случаи проявления рабской любви к хозяину в общественном сознании оцениваются как проявление холуйства и унизительного угодничества.
Такая тональность в оценке покорности и проявлениях любви, вполне допустимая в антропологическом смысле, становится непозволительной, как только мы начинаем ее применять к характеристике взаимодействия Бога и человека. Во всех религиях, и особенно в исламе, рабская покорность и соответствующее проявление любви к Богу вообще не имеет уничижительного смысла.
В этом плане поучительным является нашумевший утопический роман Мишеля Уэльбека «Покорность», в котором действие происходит в 2022 году в Исламском университете Сорбонны (так называется этот знаменитый университет после прихода к власти во Франции исламистского альянса). Его ректор Робер Редигер в своих размышлениях приходит к простой, но одновременно поразительной мысли: высшее счастье человека заключается именно в этой самой покорности Всевышнему. И в этом нет ни грамм унижения, пассивности, бессубъектности, тоталитаризма и человеческого бесправия. Вряд ли он рискнул бы развить эту идею в присутствии своих единоверцев, поскольку они сочли бы ее кощунственной. И в основе успеха исламского сообщества во Франции ближайшего будущего лежит именно эта метафора покорности. (В свете сказанного становится понятным и название популярного романа М. Уэльбека. Трагедию 7 января 2015 г. в редакции Charlie Hebdo», когда при нападении исламских экстремистов погибло 12 человек и 11 человек было ранено, связали с публикацией критических и сатирических материалов именно к этой книге, не случайно ставшей бестселлером № 1 в Европе).
В том числе и в этом, на наш взгляд, проявляется маскулинность исламского мировоззрения, отличного от феминного христианства. Фридрих Ницше в своем
знаменитом «Антихристе» удивительным образом заметил аналогию между абсолютной покорностью человека Богу в исламе и покорностью любящей женщины мужчине как проявление высшей формы доверия к нему, когда она во всем полагается на него и доверяет ему, в чем нет ни насилия, ни деспотизма [25].
Таким образом, мера свободы человека прямо пропорциональна степени осознания им своей покорности Богу. Последняя являет собой высшее проявление внутренней и внешней человеческой свободы, поскольку это означает, что человек никому, кроме Бога, не принадлежит. И, напротив, в основе любого греха лежит зависимость человека от чего-то, что и является настоящим его рабством. И чем больше и чаще человек обращается к Всевышнему, тем шире и выше поднимаются границы человеческой свободы.
Исследователи отмечают, что религиозная покорность не сводится к бездумному повиновению, а имеет множество ликов, смыслов и измерений. Группируя их, можно выделить три ее основные составляющие:
- религиозное смирение, связанное с личным отношением верующего к Богу, что предполагает твердость в испытаниях неблагоприятными жизненными обстоятельствами и верность основным заповедям веры;
- религиозное терпение, определяющее отношение человека к посылаемым ему Богом страданиям в личной судьбе;
- религиозная, гражданская, социальная, культурная, духовная лояльность, определяющая отношение человека к внешнему миру, обществу, государству, социально-политической, экономической и правовой системе, к обязательствам и духовному миру других людей, а также к другим религиозным конфессиям и культурным менталитетам [20, с. 50-51].
Большинство же людей привыкли придавать символике рабства исключительно социально-политическое и экономическое измерения, навеянные марксизмом, всем цивилизационным культурным развитием и гражданским опытом человечества. Поэтому считают, что в исламе доминирует тоталитарная установка на действительное порабощение человека, а не проявление высшего доверия к Творцу.
Тем более ошибочно считать, что в исламе человек - раб Божий, тогда как в христианстве он любящий сын Божий. Такое представление навеяно тем, что в исламе нет метафоры «сын Божий», поскольку она косвенно означает придание Богу сотоварищей и Его очеловечивание, что недопустимо по принципиальным каноническим соображениям. И это не означает, что Бог в меньшей степени любит свои же творения.
А в оценке метафоры «раб Божий» мы не видим существенных различий между всеми религиями откровения. Она означает не формулу порабощения человека, а непременное условие человеческой свободы, о чем мы говорили выше. «Ибо раб, призванный в Господе, есть свободный Господа; равно и призванный свободным, есть раб Христов» [4, 7:22]. И подлинная свобода обретается человеком через полноту осознания своей веры. Об этом движении к такой свободе через веру убедительно говорится также в известной евангельской притче о блудном сыне, который проходит на этом пути три ступени - раб, наемник и сын, в зависимости от степени причастности к Богу. Первый трудится из-за страха быть наказанным; второго движут чисто материальные стимулы; только действия третьего - сына, мотивированы искренней любовью к Богу [4, 15:11-32].
Таким образом, метафоры «раб Божий» и «сын Божий» никак не говорят о каких-то ступенях проявления божественной любви; они также не выражают конфессиональных различий, особенно между христианством и исламом. Речь идет в основном о различных ступенях осознания человеком связи с Богом.
Необходимо заметить, что принципиально некорректными являются попытки чисто «количественного» измерения в оценке Божественной любви, когда считается, что кого-то Бог любит больше, а кого-то - меньше, одного считает рабом Своим, другого - сыном. Это противоречит логике божественной всеблагости, означающей, что Он одинаково любит всех и готов им помочь. Бог не может допустить такой несправедливости и избирательности, в том числе по степени выражения Своей любви к людям.
Еще одной причиной, объясняющей, почему любовный концепт слабо представлен в исламе, исследователи называют доминирование в нем коллективного начала и недостаточную автономность субъекта; некоторые даже называют ислам разновидностью бессубъектного мировоззрения. Считается, что ислам больше ориентирован на обрядность и строгое следование догматике Корана и Сунны, нежели на мучительные искания новых смыслов и преодоление сомнений в догматике Священного писания [18, с. 83; 21].
С этим нельзя согласиться также потому, что бессубъектным можно назвать, пожалуй, только мифологическое мировоззрение. В религии же, особенно в религии откровения, присутствует достаточно развитый субъект, осознающий веру, обряды и свою религиозную идентичность. Это проявляется в том числе в появлении определенных молитвенных и исповедальных действий. Ведь любая молитва, какой бы заученной ни был ее текст, - это всегда глубоко личное, интимное обращение к Богу, в котором выражаются индивидуальные потребности человека.
Убедительным доказательством появления в религии достаточно развитых личностных механизмов является наличие в религиозных текстах личных местоимений.
Следовательно, объявлять ислам разновидностью бессубъектного мировоззрения - значит не учитывать этих обстоятельств и таким образом противопоставлять ислам другим религиям откровения. Поэтому, как отмечается в литературе, речь должна идти не о лишении одной из религий субъектного статуса, а об особенностях действия субъектно-объектных механизмов в конкретной религии [17, с. 77-85].
Специфика ислама заключается в том, что в нем действует символика иджтихада и муджтахида, утверждающих прямую связь человека с Богом и плюрализм, тогда как в христианстве это невозможно без посредничества церкви. Согласно им каждому сознательному мусульманину дано право самому определять смысл того или иного канонического постулата Священного Писания и Сунны. О какой бессубъектности ислама может идти речь в таком случае? Напротив, правильно понятый ислам утверждает в качестве подлинного субъекта вероучения отдельного верующего, тогда как в христианстве им выступает церковь -непременный посредник между человеком и Богом3. Ислам, как хорошо известно, не церковная организация, в нем нет органа, монопольно позиционирующего себя как единственного представителя вероучения. Поэтому подлинным его субъектом становится человек, стремящийся к строгому следованию кораническому учению и Сунне.
Если оценивать разные культуры и религии через приоритеты отношения к проблематике любви, то исламский мир, действительно, оказывается не на самых передовых позициях. Этому имеются различные объяснения, в том числе и то, что ислам представляет собой разновидность маскулинной культуры, что
3 Многочисленные исторические примеры отлучения от церкви и объявления анафемы свидетельствуют о претензии церкви провозгласить себя определяющим субъектом христианского вероучения.
обусловливается, прежде всего временем его возникновения, совпадающим с расцветом патриархатных отношений. Если же под этим углом оценивать более древние «феминные» культуры, например вавилонскую и другие, с известным экономическим и культурным верховенством женщины, то бросается в глаза то обстоятельство, что тематике любви уделяется значительно большее внимание.
Особенно это заметно в античной культуре. Одних только языческих богов, «ответственных» за любовь в самых различных воплощениях, здесь наберется добрый десяток. А в нюансах выделения различных видов любви можно запутаться. Назовем только основные виды:
- эрос - телесная любовь или любовь-жажда; управляет продолжением рода. Он строится на определенной идеализации объекта, что заставляет чувствовать мужчину или женщину лишенным чего-то, что может восполнить возлюбленный/ая;
- филио - любовь к искусству, мудрости, музе, имеющая, как правило, идейное, духовно-рациональное измерение, без полового и сексуального контекста. Сами греки под филией понимали также отношения братьев и сестер, между которыми возможны не только приязненные отношения, но и конкуренция, зависть и даже ненависть. На это указывает также этимологическое значение слова philadelphia - братская любовь;
- людус, любовь - игра, забава;
- сторге - любовь-забота, любовь-нежность. Она строится, как правило, на рациональном принятии другого человека, что сводит к минимуму страсти и эмоции.
Некоторые виды любви в античном понимании образованы соединением нескольких из перечисленных, а именно:
- прагма - союз людуса и сторге, в котором присутствует уважение к себе и партнеру (не путать с прагматизмом, абсолютизирующим признак полезности);
- мания - любовь-наваждение, любовь-страдание, как соединение эроса и людуса. Греки считали манию наказанием богов, поскольку она раскалывает человеческую психику по причине невозможности достижения желаемого результата;
- агапэ - гармоничный союз эроса и сторге, связанный с самопожертвованием, преданностью и страстью. Как и все другие формы любви, для греков она не могла не иметь эротической окраски (вспомним, что античные боги - это обычные люди со своими страстями и слабостями). Но агапэ со временем теряет свою эротическую и эгоистическую окраску и переходит в уважение, преданность, служение другому. Особое символическое звучание агапэ получила в христианстве, означая бескорыстное служение и любовь во взаимодействии человека и Бога, являющееся божественным даром и проявлением Его бесконечной благости, направленной на спасение всех, кто уверовал во Всевышнего и его пророков.
Не будем подробно останавливаться на этом вопросе, поскольку он хорошо разработан в научной и публицистической литературе. Обратим внимание лишь на один интересный момент. Зигмунд Фрейд гениально заметил, что современный человек принадлежит к субъектно-объектной парадигме мировоззрения; поэтому он в любовных отношениях переносит внимание преимущественно на объект и в результате получается, что сам объект любви формирует ее основные характеристики и задает те чувства, которые человек переживает [27, с. 133]. Другими словами, драматургию любовных переживаний мы объясняем преимущественно ценностями и достоинствами объекта. Античные же люди, возможно, в силу недостаточной развитости субъектно-объектных различий, напротив, акцентировали свое внимание на субъективной составляющей
любовных отношений, на сам характер чувств, понимая, что объект может оказаться случайным. Полагаю, что данное обстоятельство, а именно утрата человеком субъективных составляющих и зацикленность на объекте, в существенной степени обедняет любовь в современных проявлениях, разрушает глубинные основания подлинного богатства ее проявлений.
По мнению исследователей, сложность современного представления о любви заключается в разрушение и этого объекта, что объясняется не личностными достоинствами и душевными качествами партнеров, а химико-биологическими процессами, продуцирующими гормональные изменения, разрушающими всю традиционную метафизику пола, гендера, любви. В этом плане актуален призыв Алена Бадью, что над любовью нависла угроза и необходимы новые программы ее защиты, любовь, следует «переизобрести» и возродить вновь [3, с. 62].
Следуя достаточно распространенной парадигме, мы утверждали, что истинная любовь может быть только к Богу, ибо любимо непреходящее и вечное [11, с. 38]. Может быть, в определенном узкоконфессиональном, символическом и историческом смыслах это справедливо. Так, согласно Августину, вся любовь к людям, вещам в этом мире истинна лишь тогда, когда она во имя Бога, а не во имя человека. И такая установка целиком укладывалась в «прокрустово ложе» средневековой схоластики.
Действительно, с конфессиональной точки зрения самодостаточной может быть только любовь к Богу. И ислам тут не является исключением. Другие же проявления любви - только во имя Аллаха, с Ним в уме и сердце. И придание им самостоятельного статуса - это форма идолопоклонства. Именно в этом плане можно утверждать, что, подобно христианству, сущность Аллаха есть всеобъемлющая любовь, и истинной может быть только любовь к Всевышнему. Поэтому если кто-то ищет истинную любовь, то ему следует начинать с любви к Творцу. Возможно ли полюбить творение, не полюбив Творца? Можно любить конкретного человека, не полюбив его Творца? Да, можно испытывать сильные чувства, эмоции, привязанности и готовность на многое во имя другого человека, но как долго могут продолжаться эти чувства? Без цементирующей духовной основы, не взрастив в себе семена милосердия, нравственности и жертвенности, это может оказаться временным увлечением, безумием, неспособными выдержать испытание временем и трудностями.
В свете сказанного считаем недоразумением точку зрения, сформулированную в исследовательской литературе, согласно которой в исламе выражается не столько любовь к Богу, сколько к шариату, поскольку человек по исламу не создан по образу и подобию Бога [21].
С этим невозможно согласиться, поскольку тут смешаны причинно-следственные зависимости, исходящие из исламского абсолютного монотеизма. Разве нравственные и правовые нормы, правила общественной жизни, сформулированные шариатом, не являются Божественными творениями? Если да, то становится понятной некорректность подобных установок.
Многие верующие буквально понимают концепты «во имя Всевышнего», «ради Аллаха», «чтобы Он был доволен». При этом совершенно не учитывается то обстоятельство, что подлинная мотивация поведения и мышления должна исходить изнутри, из глубинных оснований самого человека. И здесь уместно упомянуть И. Канта, который убедительно показал, что истинная нравственная мотивация должна исходить не извне, а от самого индивида. Поэтому человек поступает так, а не иначе не потому, что таковы божьи заповеди или чтобы кто-то был этим доволен, а потому, что ты обязан, должен поступать в соответствии с категорическим императивом. Тогда и Всевышний будет доволен человеком и его
действиями. «Поистине, в День воскресения Аллах Всевышний скажет: "Где любившие друг друга ради величия Моего? Сегодня, в тот День, когда иной тени, кроме тени Моей не будет, Я укрою их в Своей тени!" [22].
Такова сложная конфессиональная диалектика любви к Богу и к человеку: с одной стороны, истинной и самодостаточной является любовь к Творцу; с другой - она невозможна без любви к Его творениям и людей друг к другу.
Следовательно, жизненная мотивация является несколько иной, поскольку, связывая истинную любовь лишь с Богом, мы в какой-то мере отказываем всякому человеку в праве на такую земную любовь. Получается, что атеист или человек светского менталитета не способен на истинную любовь, и это противоречит известной конституционной норме о свободе совести.
Следует заметить, что оценивать чувства интимного содержания, к которым относится любовь во всех своих выражениях, гносеологическими мерками истинности - не самое благодарное дело. Речь может идти лишь о степени искренности и открытости человека в выражении своих чувств. Таким образом, утверждение, верное в конфессиональном и конкретно-историческом смысле, оказывается не совсем корректным в общечеловеческом и внеконфессиональном измерении, и это не укладывается в рамки современной инклюзивной мультикультуры. Тем не менее, одну важную и существенную специфику проявления взаимной любви Бога и человека можно обнаружить. И заключается она в той самой любви-агапэ, о чем мы выше говорили, но не в античном, а религиозном смысле, в котором устранено всякое эротическое содержание.
О любви-агапэ в философии, христианстве и исламе
Когда античные мыслители приводили свой богатый перечень возможных видов любви, они не совсем четко, на наш взгляд, различали любовь и половое влечение. Любовь-агапэ для них являет собой эрос в единстве со сторге. Окончательное очищение агапэ от эротических составляющих происходит в христианстве, в котором любовь утверждается в качестве главной доминанты во взаимодействии Бога и человека. Мы уверены, что в такой форме любовь-агапэ в полной мере применима к исламскому мировоззрению. Тогда не будет ощущения того, что любовный контент в исламе слабо разработан. Приведем некоторые важные характеристики этой формы любви.
Во-первых, очень важная грань отличия агапэ от других форм любви заключается в том, что все остальные, ставя человека в зависимость от чувств и страстей, как бы ограничивают человеческую свободу. Согласно И. Канту, субъект, целиком поглощенный объектом, не может быть в полной мере свободным, любящий только таким чувственным образом, становится рабом этих чувств, а следовательно, несвободным. Поэтому направляемый безрассудной чувственной страстью индивид, не всегда в состоянии управлять своими действиями и может оказаться в плену своих эмоций [8, с. 458].
Агапэ же в современном конфессиональном, а не в античном понимании, открывается только сильной и целеустремленной натуре, и она не только не закрепощает человека, а делает его более свободным4.
4 В этом смысле любовь-агапэ является свободным проявлением человеческой сущности. Она - порождение свободы, поскольку освобождает человека от зависимости от страстей, его закрепощающих. Такая любовь не терпит никаких внешних императивов, ее невозможно регламентировать и корректировать; нельзя запретить любить или, наоборот, насильно навязать или заставить любить. Духовность, свобода и ответственность -важнейшие субстанциональные ценности, которые формируют человека в качестве субъекта настоящей любви. На это мы обращали внимание в статье Кафаров Т.Э. Любовь
Во-вторых, принципиальное отличие любви-агапэ от иных ее формообразований состоит в том, что она ничем не мотивирована и безусловна. Все остальные формы любви являют собой разновидности мотивированных и условных действий, по схеме «если... то». Действительно, мы всегда любим другого за что-то: красоту, стройную фигуру, доброту, мягкость, сердечность, даже за то, что «хинкал вкусно готовит». Не секрет, что к Богу часто человек обращается тогда, когда нуждается в защите, заступничестве, помощи. Получается, что и здесь установки человека мотивированы. Но необходимо подчеркнуть, что настоящая любовь в отношениях Бога и человека бескорыстна. Он любит всех одинаково, «не за что-то», без всяких условий, праведников и грешников, искренне желая всем помочь Своей любовью. Не случайно же говорят, что любовь - это дар Божий, имея в виду эту бескорыстную особенность агапэ.
В-третьих, любовь-агапэ подчеркивает степень непосредственной близости Бога к отдельному человеку, Его стремление принимать прямое участие в судьбе каждого. В этом плане агапэ являет собой формулу единения Бога и человека через Христа: подобно тому, как Бог через него стал единосущным каждому человеку, так и человек через него стал единосущ Богу. Ислам же принципиально не признает тринитарную божественную конструкцию и подобную связь Бога и человека, но подчеркивает Его близость каждому человеку: «Мы сотворили уже человека и знаем, что нашептывает ему душа; и Мы ближе к нему, чем шейная артерия» [15, 50:15].
В-четвертых, любовь-агапэ представляет не какое-то конкретное чувство человека, а сложный душевно-духовный феномен, в котором принимают участие сердце и разум, чувства и устремления индивида. Такая любовь - это личностное состояние, отражающее духовный уровень развития человека. Принципиальное ее отличие от других форм заключается в том, что она складывается не просто из эмоций или чувств, преобладающих в обыденном сознании. Такая любовь - не просто чувство, а духовное состояние человека во всей его целостности. Любить -значит дать человеку возможность раскрыться во всей полноте. Любить не за какие-то добродетели, а несмотря на несовершенство, любить потому, что это живое существо.
В-пятых, еще одно отличие любви-агапэ - она сосредоточена на том, чтобы отдавать, а не принимать. Здесь недопустимо никакое потребительское отношение к человеку, которое имеет место в других проявлениях любви, поскольку они ориентированы на удовлетворение своих сексуальных и не только физиологических потребностей. Агапэ - это универсальная и бескорыстная любовь, свободная от эгоизма и интереса.
В-шестых, агапэ - это любовь равных, исключающая всякую социальную и ролевую асимметрию. Но даже будучи равными, мы оказываемся в ситуациях, когда нужна помощь ближнего. Однако то, что мы нуждаемся в помощи, не означает, что одни беспомощны, а другие - могущественны. Беспомощность - не застывшее, а преходящее состояние, отражающее взаимную зависимость людей друг от друга.
Хотя греческое слово agape по известным причинам не встречается в коранических текстах и Сунне, но дух такой Божьей любви незримо здесь присутствует. Разве не в этом выражается богоизбранность человека среди других творений? Именно эта бескорыстная и ничем не мотивированная любовь побудила Аллаха к такому избирательному отношению к человеку в качестве Своего наместника на земле.
как общечеловеческая ценность и духовная потребность // Научная мысль Кавказа. 2017.
№ 1. - С. 36-42._
СРАВНИТЕЛЬНОЕ РЕЛИГИОВЕДЕНИЕ 43
Поэтому известные евангельские призывы «возлюби Бога всем сердцем твоим, и всею душою, и всем помышлением твоим» [4, 22:32], «возлюби ближнего своего как самого себя» [4, 22:39] и другие важны не только для христианина, но и для любого верующего человека. Нельзя быть правоверным мусульманином, не следуя формуле кантовского категорического императива, не желая для всех верующих всего того, чего желаешь себе. Только такая любовь к другому человеку является первоосновой искренней веры в Творца.
Такая любовь-агапэ в исламе складывается из следующих составляющих:
1. Любовь к Аллаху - это наивысший уровень любви, любовь-покорность во всем богатстве проявлений. Это постоянное ощущение присутствия Бога во всей жизнедеятельности. В Коране подчеркивается, что если кто-нибудь из вас отступит от своей религии, то Аллах приведет других людей, которых Он будет любить и которые будут любить Его [15, 5:59 (54)].
2. Любовь к Посланнику Мухаммаду - тому, кто довел до людей верное руководство в жизни - ислама.
3. Любовь к другому человеку. Безусловно, что в исламе она по значимости идет вслед за поклонением Богу. «Вы не войдете в царство Божье, пока не будете иметь веры и не исполните веры до тех пор, пока не будете любить друг друга» [18]. По большому счету, всемогущий Бог не нуждается в человеческой любви к Нему, ведь Он существовал вечно и до человеческого сотворения; эта любовь к Творцу и друг к другу нужна самому человеку для своего закрепления в качестве Его наместника на земле. Только поэтому Всевышний подчеркивает неразделимость всех этих важнейших проявлений любви.
Сформулируем несколько суждений о различиях любви и эроса, полового влечения. Ислам однозначно и четко формулирует их различия, достаточные, чтобы не запутаться в порождениях современной сексуальной революции. В этом отношении, ислам - «заземленная» и практичная религия, далекая от пуританства, рассматривающая любовь не только в духовных и конфессиональных измерениях. Мы не будем останавливаться на традиционных постулатах, поскольку все они достаточно полно регламентированы Кораном и шариатом. Сформулируем лишь положения, представляющие теоретический и методологический интерес.
Во-первых, важное и парадоксальное различие между ними состоит в том, что любовь строго индивидуализирована, персонифицирована, направлена на конкретного человека, тогда как эрос не обладает такими характеристиками, поэтому возможна подмена иным внешне подходящим субъектом. Нет любви абстрактной, безымянной и безадресной. Другими словами, любовь - достаточно эгоистическое чувство, не допускающее никакого иного; в противном случае - это предательство самой любви или эрзац-любовь, ошибочно принимаемая за подлинное чувство5. Не секрет, что одним из уродливых проявлений современной сексуальной революции является смешение любви и эроса, в котором происходит
5 О таком различии между любовью и эросом мы писали в ряде публикаций. В этом плане между любовью и совестью много общего: обе имеют дело с абсолютно индивидуальным, неповторимым и конкретным бытием. Поэтому любовь - одно из немногих проявлений человека, где он чувствует и переживает свою абсолютную незаменимость. Только в сфере любви человека невозможно заменить кем-то или чем-то. Эта незаменимость связана с тем, что человек - не сумма определенных функций, а неразложимая целостность. Любовь неизбежно бытийствует в матрице абсолютной единственности любимого. Поэтому только в любви человек может почувствовать смысл своего существования для другого и соответственно смысл существования другого для себя. Таким образом, любовь - индивидуальна, и в то же время она надындивидуальна, т. е. является чувством, возвышающимся над индивидуальным эгоизмом [9, с. 5-12; 10, с. 3840; 11].
подмена любви эросом. Как отмечает П. Успенский, если любовь - эффективное орудие, служащее естественному и социальному отбору, то половое чувство -орудие вырождения этого отбора [24, с.38].
Ислам, одинаково признавая важность вопросов любви и эроса, выступает прежде всего против крайностей, нарушений мер, связанных как с недооценкой, так и переоценкой этих феноменов. Если происходит абсолютизация эроса, физической страсти и инстинктов, духовные и конфессиональные аспекты любви отходят на второй план, трансформируя веру в идолопоклонство, в котором любовь превращается в разновидность сексуального фетишизма. Ислам категорически возражает против таких крайностей, одинаково уродующих как любовь, так и эрос. «Разве ты не видел того, кто взял своим божеством свою страсть, и Аллах сбил его с пути при своем знании и положил печать на его слух и сердце, а на его зрение положил завесу?» [15, 45:23].
С этих позиций должна осуществляться оценка исламом различных ЛГБТ-движений: гомосексуализма, трансгендерства, бисексуализма, лесбийства. Не секрет, что в последние годы появилось немало книг и публикаций, пытающихся доказать, что ислам поддерживает разнообразие культурное, этническое, конфессиональное, сексуальное, гендерное и всякое иное [13; 16]. Для этого в качестве доказательства даже, приводятся некоторые аяты из Корана, например из Суры ар-Рум [15, 30:22], где якобы говорится, что Бог сотворил людей с разным алваном (alwan), то есть различными цветовыми и вкусовыми предпочтениями. Но речь там идет не о вкусовых предпочтениях людей, а о различном цвете кожи и языковом многообразии. Даже если допустить, что в некоторых языках это слово переводится не только как цвет, но и как вкус, то это вовсе не означает, что имеется в виду гендерное и сексуальное многообразие. Сказать, что Пророк не знал о сексуальном разнообразии людей в то время, было бы искажением действительности. Изучение древней исламской литературы показывает, что арабам уже был знаком тип людей, которые внешне, внутренне и поведенчески идентифицировали себя с противоположным полом. Тем не менее, дух Священного писания и Предания ориентирован на признание богоугодности половой связи и любви исключительно как отношений конкретного мужчины и одной или нескольких женщин6.
Мы категорически не согласны также с разделением любви и эроса по следующему принципу: любовь от Бога, а эрос имеет биологические и физиологические «земные» причины. С этим трудно согласиться, поскольку, во-первых, тем самым ставится под сомнение всемогущество Бога. Во-вторых, происходит разделение человека на изолированные части, где он утрачивает свою целостность как единство духа, души и тела. Тем более некорректно разводить любовь и эрос по критериям трансцендентности, видя в любви только божественное и сверхъестественное начало, а в эросе - только земное и физико-биологическое. Любовь и секс в исламе всегда выступают и как проявление устремленности человека к своему другому, и как средство личностной самореализации индивида, и как проявление действия трансцендентных механизмов, являющихся проекцией божественного в земной жизни человека.
Таким образом, любовь и эрос одинаково санкционированы Богом, являются орудиями Божественного промысла как необходимые и важные стороны
6 При этом он может реализоваться двумя несовпадающими, но взаимодополняющими путями. Во-первых, в форме чувственной страсти между мужчиной и женщиной, полового влечения их друг к другу. Во-вторых, как чувство симпатии и расположенности духовного характера, способствующего возникновению любви между мужчиной и женщиной [10, с.
64]. _
отношений мужчины и женщины, вытекающие из человеческой природы, без которых невозможно поступательное развитие общества и человечества. При этом ислам исходит из понимания неделимой духовно-телесной природы человека, избегая крайностей монизма, дуализма и плюрализма. И если для классической религиозной традиции характерно дихотомическое разделение любви на грешную (земную) и праведную (небесную), то исламу, как мы видим, удалось преодолеть эту трагическую раздвоенность, органически соединив телесное, физическое с духовным, имеющим божественное измерение.
Заключение
В религиозном измерении любого человеческого чувства к нему добавляются в различной мере дополнительные элементы, в том числе более высокой ответственности, страха и трепета. Без них невозможно понять в полной мере религиозное чувство, именно этими нюансами оно отличается от «светских» форм чувствования. От этого любовь, в чем бы она ни проявлялась, не становится беднее или менее содержательной. Напротив, это добавляет к ней новые смыслы и переживания, навеянные конфессиональным и культурным своеобразием.
В последнее время представители современной аналитической теологии подняли интересный вопрос о том, является ли любовь сущностным свойством Бога или она акцидентальна, избирательна и не столь универсальна по своей природе? По мнению некоторых исследователей, августинизм, классический теизм, как и любые религиозно-философские доктрины, в которых есть символика рая и ада в загробном существовании (к ним относится и ислам), построены на любви как акцидентальном, а не сущностном свойстве Бога, поскольку они отказывают некоторым людям в праве на спасительную божественную любовь, отправляя их в ад. В истинной же религии, претендующей на универсализм, спасительная любовь является сущностной характеристикой Бога, она не избирательна, а распространяется на всех, что вытекает из фундаментального принципа монотеизма - равенства всех уверовавших людей перед Богом независимо от степени прилежания и праведности [6, с. 57-58; 28, с. 33-34].
В философском, антропологическом и гуманитарном смыслах божественная любовь универсальна и всеобща, а потому являет собой сущностную характеристику Бога и человека. И любовь, и эрос во всем богатстве своих проявлений имеют божественные истоки, они одинаково сотворены Богом. Следовательно, в их взаимодействии должна быть гармония, не допускающая крайностей, искажающих это божественное содержание и препятствующих полноте проявления человеческих чувств.
Литература
1. Абу ИсаМухаммад ибн Сура ат-Тирмизи. Хадисы пророка Мухаммада. -Режим доступа: https://isnad.link/book/sunan-at-tirmizi/1-glavy-ob-ochishenii-hadisy-1-148 (дата обращения: 11.01.22).
2. Аль-Бухари Ас-сахих (сборник хадисов). - Режим доступа: https://mir-knig.com/read_263917-1, №№ 3209, 4802. (дата обращения: 15.01.22).
3. Бадью А. Обстоятельства, 4: что именует имя Саркози? / сост., пер. с фр. и прим. С.Л. Фокина. - СПб.: Академия исследования культуры, 2008. - 192 с.
4. Библия. Ветхий и Новый заветы. Синодальный перевод. Библейская энциклопедия арх. Никифора. - Режим доступа: http://dic.academic.ru/contents.nsf/biblerus/?f=0JjRgS40&t=0JjRgdGFLg%3D%3D&nt =910 (дата обращения: 10.01.22).
5. Вишневский Януш. Одиночество в сети. - М.: Азбука, 2004. - 154 с.
6. Гаспаров И. Является ли злом существование ада? // Государство, религия, церковь в России и за рубежом. 2021. № 39(4). - С. 51-71.
7. Ильин И.А. Поющее сердце. Книга тихих созерцаний. - Режим доступа: https://www.livelib.ru/book/2548/readpart-poyuschee-serdtse-kniga-tihih-sozertsanij-ivan-ilin/~4 (дата обращения: 11.01.22).
8. Кант И. Собр. соч.: в 8 т.- М.: Чоро, 1994. Т. 6. - 458 с.
9. Кафаров Т.Э., Халиков А.С. Любовь как общечеловеческая ценность и духовная потребность (исламский взгляд) // Исламоведение. 2015. № 1. - С. 5-12.
10. Кафаров Т.Э. Любовь как общечеловеческая ценность и духовная потребность // Научная мысль Кавказа. 2017. № 1. - С. 36-42.
11. Кафаров Т.Э. Полифония любви (философские и социологические очерки). - Махачкала, 2016. - 216 с.
12. Керимов Г.М. Шариат. Закон жизни мусульман. Ответы шариата на проблемы современности. - СПб., 2007. - С. 130-146.
13. Кесия Али. Сексуальная этика и ислам: феминистские размышления о Коране, хадисах и правоведении (Sexual Ethics and Islam: Feminist Reflections on Qur'an, Hadith, fyl Jurisprudence). - Бостон, 2006. Режим доступа: http://www.idmedina.ru/reviews/77008 .
14. Кныш А.Д. Мусульманский мистицизм: краткая история / пер. с анг. М.Г. Романова. - СПб.: Диля, 2004. - 464 с.
15. Коран/пер. с араб. акад. И.Ю. Крачковского. - М.: СП ИКПА, 1990. -
512 с.
16. Кугле Сирая аль-Хакк (Scott Suraj al-Haqq Kugle). Мусульмане за прогрессивные ценности (Muslim for Progressive Value), 2010.
17. Магомедов К.М. Проблема субъекта в исламской теологии // Исламоведение. 2015. № 2. С. 77-85.
18. Можаровский В.В. Критика догматического мышления и анализ религиозно-ментальных оснований политики. - СПб.: ОВИЗО, 2002.
19. Панова В.Ф., Вахтин Ю.Б. Жизнь Мухаммеда. - Режим доступа: https://booksonline.com.ua/view.php?book=124063&page=34 (дата обращения: 11.01.22).
20. Поломошнов А.Ф., Поломошнов П.А. Три лика религиозной покорности в исламе и христианстве // Исламоведение. 2020. Т. 11, № 3. - С. 48-56.
21. Ракитянский Н.М. Опыт концептуального анализа исламского менталитета в контексте политической психологии. - Режим доступа: http: // www.Lawinrussia.ru/node/217241 (дата обращения: 11.01.22).
22. Саких Муслим. Книга благочестия, родственных связей и нравственности. № 1466, 2566. - Режим доступа: https://www.busulbadin.com/component/content/article/27-sakhikh-muslim/104-sakhikh-muslim-45-kniga-blagochestiya-rodstvennykh-svyazej-i-nravstvennosti-khadisy-2548-2642.html?Itemid=101 (дата обращения: 11.01.22).
23. СтепанянцМ.Т. Восточная философия: вводный курс. - М.: Восточная литература, РАН, 1997. - 503 с.
24. Успенский П. Искусство и любовь // Русский эрос или философия любви в России. - М.: Прогресс, 1991. - С. 36-45.
25. Уэльбек Мишель. Покорность. - М.: Corpus, 2015. - Режим доступа: https://www.litmir.me/br/?b=271053&p=1 (дата обращения: 10.12.21).
26. Хорни Карен. Невротическая личность нашего времени / пер. с анг. и прим. А.И. Фета. Гл. 6. Невротическая потребность любви. - Sweden: Philosophical archive, 2016. С. 66-74. - Режим доступа:
https://www.modemproblems.org.ru/attachments/article/294/transl_v4_Homey.pdf (дата обращения: 31.12.21).
27. Фрейд З. Три очерка по теории сексуальности // З. Фрейд Психология бессознательного. - М.: Просвещение, 1989. - 448 с.
28. Talbott T. The doctrine of Everlasting Punishment // Faith and Philosophy. Vol. 7, № 1. - P. 33-34.
References
1. Abu Isa Muhammad ibn Surah at-Tirmizi. Hadiths of the Prophet Muhammad / https://isnad.link/book/sunan-at-tirmizi/1-glavy-ob-ochishenii-hadisy-1-148. (In Russian).
2. Al-Bukhari As-sahih (collection of hadith). - URL: https://mir-knig.com/read_263917-1, №№ 3209, 4802. (In Russian).
3. Badiou A. Circumstances, 4: What does Sarkozy's name mean? /Comp., trans. with fr. and note by S.L. Fokin. - St. Petersburg: Academy of Culture Research, 2008. -192 p. (In Russian).
4. The Bible. The Old and New Testaments. Synodal translation. The Biblical Encyclopedia arch. Nikephora. [Electronic resource] Access mode: http://dic.academic.ru/contents.nsf/biblerus /?f=0JJRGS40&t=0JJRGDGFLG%3D%3D&nt=910. (In Russian).
5. Wisniewski Janusz. Loneliness in the network. - M.: Azbuka, 2004. - 154 p. (In Russian).
6. Gasparov I. Does the existence of hell manifest itself in what? // State, religion, church in Russia and abroad. 2021. No. 39 (4). - P. 51-71.
7. Ilyin I.A. The Singing heart. The Book of Quiet Contemplations https://www.livelib.ru/book/2548/readpart-poyuschee-serdtse-kniga-tihih-sozertsanij-ivan-ilin/~4. (in Russian).
8. Kant I. Sobr. op. in 8-tt. Vol.6. - M.: Choro, 1994. - 458 p. (In Russian).
9. Kafarov T.E., Khalikov A.S. Love as a universal human value and spiritual need (Islamic view). Islamic studies. 2015. no. 1. pp. 5-12. (In Russian).
10. Kafarov T.E. Love as a universal human value and spiritual need // Scientific Thought of the Caucasus, 2017. no. 1. P. 36-42. (In Russian).
11. Kafarov T.E. The Polyphony of love (philosophical and sociological essays). - Makhachkala, 2016. - 216 p. (In Russian).
12. Kerimov G.M. Islam: family and marriage// Sharia. The law of life of Muslims: the experience of Sharia on the problems of modernity. - St. Petersburg, 2007, pp.130-146. (in Russian).
13. Kesia Ali. Sexual Ethics and Islam: Feminist Reflections on the Qur'an, Hadith and Jurisprudence (Sexual Ethics and Islam: Feminist Reflections on Qur'an, Hadith, fyl Jurisprudence). - Boston, 2006. - URL:http://www.idmedina.ru/reviews/?7008.
14. Knysh A.D. Muslim Mysticism: a brief history / Translated from the English by M.G. Romanov. - St. Petersburg: Dilya, 2004. - 464 p. (In Russian).
15. The Koran. Translated from Arabic. Academician I.Y. Krachkovsky. - M.: SP IKPA, 1990. - 512 p. (In Russian).
16. Kugle Siraya al-Haqq (Scott Suraj al-Haqq Kugle) Muslims for Progressive Values (Muslim for Progressive Value), 2010.
17. Magomedov K.M. The problem of the subject in Islamic theology // Islamic Studies. 2015. No. 2. - P. 77-85. (In Russian).
18. Mozharovsky V. V. Criticism of dogmatic thinking and analysis of religious and mental foundations of politics. - St. Petersburg: OVIZO, 2002. (In Russian).
19. Panova V.F., Vakhtin Yu.B. The life of Muhammad/ - URL: https://booksonline.com.ua/view. php? Book =124063&page=34. (In Russian).
20. Polomoshnov A.F., Polomoshnov P.A. Three faces of religious submission in Islam and Christianity // Islamic Studies. 2020. Vol. 11, no. 3. pp. 48-56. (In Russian).
21. Rakityansky N.M. Experience of conceptual analysis of Islamic mentality in the context of political psychology// URL: www.Lawinrussia.ru/node/217241. (In Russian).
22. Sakih Muslim. The Book of Piety, Kinship and Morality, no. 1466, 2566. https://www.busulbadin.com/component/content/article/27-sakhikh-muslim/104-sakhikh-muslim-45-kniga-blagochestiya-rodstvennykh-svyazej-i-nravstvennosti-khadisy-2548-2642.html?Itemid=101. (In Russian).
23. Stepanyants M.T. Oriental philosophy: introductory course. - M.: Oriental Literature, RAS, 1997. - 503 p. (In Russian).
24. Uspensky P. Art and love// Russian eros or the philosophy of love in Russia. - M.: Progress, 1991. p. 38. Total 448 p. (In Russian).
25. Houellebecq Michel "Submission". Moscow: Corpus Publishing House, 2015. https://www.litmir.me/br/?b=271053&p=1. (In Russian).
26. Horny Karen. The neurotic personality of our time / Translated from English and notes by A. I. Fet. Chapter 6. The neurotic need for love. - Sweden: Philosophical arkiv, 2016. - P. 66-74. - URL: https://www.modernproblems.org.ru/attachments/article/294/transl_v4_Horney.pdf. (In Russian).
27. Freud Z. Three essays on the theory of sexuality // Freud Z. Psychology of the unconscious. - M.: Enlightenment, 1989. - 448 p. (In Russian).
28. Talbott T. The Doctrine of Everlasting Punishment // Faith and Philosophy, 1990. Vol. 7, по. 1. - P. 33-34.
