CC BY
21«Любая страна, если загнать её в угол, будет сражаться»
001: 10.31278/1810-6439-2022-20-5-208-229
«
и Л н (б
к (б а
и н <и л
\о «
о
(ч
>
(О
:<» | <и А Н (б Я
(ч (б М
£ Внешняя политика Поднебесной переживает глубокие изменения, и это не-<и избежно. КНР - на самом переднем крае мировой политики и экономики, £ привычная для Пекина за предшествующие десятилетия тактика уклонения а от конфронтации и сглаживания острых углов больше неприменима. Тес-^ нейшая экономическая взаимозависимость не обеспечивает политической стабильности, а наоборот. Августовский визит на Тайвань спикера палаты 13 представителей Конгресса США Нэнси Пелоси наглядно показал китайскому руководству, что Вашингтон ждёт от Пекина не взаимных договорённостей, а уважения интересов Соединённых Штатов, в том числе в самых чувствительных для Китая вопросах. Насколько китайская дипломатия готова к новой эпохе, мы спросили нескольких специалистов из разных стран мира.
- Политическое руководство КНР переосмысливает роль, возможности и задачи страны в меняющемся мире. Процесс в разгаре и концептуализация китайской внешней политики пока не завершена. Изменились ли требования, предъявляемые к дипломатии, или в этой области поиск тоже продолжается?
Сяою Пу, профессор политологии, Университет Невады
- В научном сообществе есть разные мнения на этот счёт. В США большинство академических экспертов полагают, что новая, более амбициозная международная цель Китая - занять место Соединённых Штатов и стать мировым лидером. Но я считаю, что международные амбиции Китая всё
ещё слишком неоднозначны, а их обсуждение внутри самой страны далеки *
от завершения. д
(в
Несмотря на обилие разных лозунгов, которыми оперируют китайские
зываться от этого определения. Есть три причины такого пристрастия КНР к развивающимся странам (и к образу развивающейся страны) - я называл их пару лет назад в своей книге Rebranding China: Contested Status Signaling in the Changing Global Order.
Первая - своего рода заверение о добронравии. Вы говорите: «О, мы всё ещё развивающаяся страна, поэтому не угрожаем устоявшейся власти Запада». И так вы можете всех обнадежить.
Вторая - уклонение от ответственности. Если вы - развивающаяся страна, то не должны брать ответственность как великая или устоявшаяся держава.
Третья причина заключается в политической солидарности. В мире огромное число стран Латинской Америки, Африки и пр., большинство из которых по-прежнему остаются развивающимися, поэтому Пекин может получить от них - и получает - политическую поддержку, особенно в Генеральной Ассамблее ООН.
Считается, что одна из социальных добродетелей в странах Восточной Азии - Китае, Корее, Японии - конформизм, нежелание выделяться, и Китай переносит его на международные отношения: «коммунитарная страна в ком-мунитарном мире». Но такой конформизм вряд ли может быть решающим
(в
лидеры, в международной политике Пекина есть и элемент преемственности, а
и элемент перемен. Китай хочет, чтобы его признали великой державой, а в {и
долгосрочной перспективе стремится стать ещё более мощной страной. Это ^
последовательная линия, но в конкретных её воплощениях есть неопре- с?
о
делённости. Китай хочет быть великой державой - допустим. Но у него
№ О) Ф Л
множество идентичностей - восходящая держава, развивающаяся страна, социалистическое государство. Так что международный образ гораздо сложнее. И я не думаю, что Китай хочет вытеснить Америку с позиции мирового Ц гегемона. Это гораздо более сложный и даже спорный вопрос, на который Й
М
и у самого Пекина пока нет ясного ответа. 5
КНР всё ещё ищет новую идентичность. Её материальная мощь - эконо- <и
мика, вооружённые силы, технологии и т.д. - укрепилась, но вопрос о це- £
лях в глобальном масштабе. Традиционно Китай является развивающейся а
страной; исходя из целей экономического развития Китай в конечном итоге ^ хочет перестать ей быть, однако дипломатически он не собирается отка-
2
фактором, формирующим внешнюю политику, разве что его частью. Всё же этот стратегический инструментальный расчёт включает в себя гораздо больше. Политический расчёт, политическая целесообразность - вот гораздо более мощный фактор.
В дипломатии каждой страны есть какие-то отличительные черты. Какой-то исключительный нарратив. Но тот факт, что в дипломатических нарра-тивах большинства - или даже всех - стран есть какие-то исключительные нарративы, делает эти самые нарративы не такими уж исключительными. Все страны с помощью дипломатии пытаются определить, а потом защитить свои национальные интересы - и в этом их общность. Если и есть что-то, отличающее китайскую дипломатию, так это ориентированность на внутреннюю политику, поскольку китайское правительство придаёт большое значение безопасности, устойчивости режима. Это приоритет, и поэтому-то он важнее, чем любые другие проблемы безопасности. Нарратив об «извечном миролюбии» остаётся не более чем нарративом. Любая страна, если загнать её в угол, будет сражаться. И Китай в этом смысле не исключение.
Бейтс Гилл, профессор, заведующий кафедрой исследований в области безопасности и криминологии в Университете Маккуори в Сиднее, Австралия
- Процесс осмысления и переосмысления внешней стратегии и внешней политики Китая никогда не прекращается, поскольку Пекин стремится реагировать на нескончаемый поток вызовов и возможностей на международной арене. Тем не менее за последнее десятилетие или более предпринимались особенно согласованные усилия, чтобы проявлять большую активность во внешних делах, более чётко и расширительно определять национальные интересы и отстаивать их яснее и настойчивее. Китай демонстрирует готовность к большому риску в некоторых аспектах своих внешних отношений и показывает уверенность, что справится с последствиями - дипломатическими и экономическими - в преследовании национальных интересов. Непохоже, чтобы Китай пошёл на попятный, даже перед лицом озабоченности и критики, высказанных соседями КНР и другими ключевыми международными партнёрами, или в свете ухудшения восприятия Китая и китайского лидера Си Цзиньпина в целом ряде опросов, проведённых в десятках стран мира за последние годы. Этот сдвиг в подходе Китая к миру кажется вполне
« и
л н (б
X (б а
и
н ф
л
>
\о «
о
(ч
№ :0) Ф Л н (б X и (б
м £
«
и Ф
(Й X (б
«
(б \о 2
укоренившимся и несомненным. Вряд ли он изменится в ближайшей или *
среднесрочной перспективе. д
(в
К (в а
и
Иван Зуенко, старший научный сотрудник Института международных £
д
исследований МГИМО МИД России, доцент кафедры востоковедения >
МГИМО МИД России
- Я согласен, что процесс поиска Китаем себя в этой сфере - в самом разгаре. Поэтому говорить о сложившихся требованиях к китайской дипломатии
\о «
о
(ч
№ :0) <и А
или её стиле пока сложно. Более того, новые внешнеполитические обстоя- 2
я
тельства (незавершившаяся пандемия, ухудшение отношений с Вашингтоном Й
при Байдене, дипломатический бойкот Олимпиады рядом стран, расширение £
«глобального НАТО» на Индо-Пацифику) становятся новыми модификатора- <и
ми этого процесса, и промежуточные выводы, сделанные, например, в начале £
2022 г., уже к концу его будут явно неактуальны. Ход событий это наглядно а
демонстрирует. ^
(б \о 2
Александр Ломанов, доктор исторических наук, профессор РАН, руководитель Центра азиатско-тихоокеанских исследований ИМЭМО имени Е.М. Примакова РАН
- Си Цзиньпин уже осмыслил и чётко сформулировал новые задачи развития Китая. Он заявил о себе как основоположнике третьей эпохи в истории КНР: при Мао Цзэдуне страна встала на ноги, благодаря Дэн Сяопину она разбогатела, теперь настало время сделать Китай сильным. В этом смысле процесс поисков завершён.
Си находится у власти почти десять лет. Его основные внешнеполитические лозунги известны: «строительство сообщества судьбы человечества», инициатива «Пояса и пути», «дипломатия большого государства с китайской спецификой», «строительство международных отношений нового типа». В 2018 г. этот набор концепций получил официальное наименование «дипломатических идей Си Цзиньпина». Можно с высокой степенью уверенности предположить, что данная конструкция не подвергнется глубокому пересмотру до завершения правления нынешнего лидера. Это не исключает появления дополнительных компонентов или новых трактовок уже имеющихся лозунгов.
* «Дипломатические идеи Си Цзиньпина» являются частью руководящих л «идей Си Цзиньпина о социализме с китайской спецификой новой эпохи», 3 то есть эпохи усиления Китая. В первой половине прошлого десятилетия а китайская дипломатия перешла от прежнего курса «сокрытия возможно-£ стей» к стремлению продемонстрировать активность и проявить себя. Рас> суждения иностранных наблюдателей о грядущем возвращении китайской «
о
(ч
№ :0) <и А
дипломатии к прежней скромности под давлением большого количества
разочарований и неудач КНР во взаимодействии с Западом не учитывают
важное обстоятельство. Полное восстановление дипломатического стиля
1990-х гг. или первого десятилетия нашего века будет означать косвенную
Ц делегитимацию «идей Си Цзиньпина о социализме с китайской специфи-
(3 кой новой эпохи». Это будет признание того, что путь к созданию сильной
* державы начался с фальстарта и Китай откатывается на десять лет назад.
<и Поэтому до конца 2020-х гг. возможна модификация содержания «дипло-
я матических идей Си Цзиньпина», однако полный отказ не представляется (в
& вероятным.
« Китайские власти часто напоминают, что успех реформ выдвигает страну
всё ближе к «центру мировой сцены», а обеспечение присутствия на столь
2
почётном месте требует всесторонней подготовки. На Западе китайские дипломатические лозунги не воспринимают всерьёз, их стараются редуцировать к внешнеполитической пропаганде Пекина, которая не заслуживает внимания. Последствиями становятся поверхностность в анализе китайской дипломатии, подмена объективной исследовательской работы политизированными «реконструкциями замыслов» руководства КПК, которые в западном изложении становятся всё более зловещими и ужасающими.
С точки зрения нормативной идеологии КПК две важнейшие цели современной китайской дипломатии - внутренняя и внешняя - прекрасно увязаны друг с другом. Требуется обеспечить благоприятные условия для «великого возрождения китайской нации» и создавать предпосылки для продвижения к светлому будущему всего человечества в формате «сообщества судьбы». Таким образом, партия отметает любые упрёки в эгоизме, национализме, протекционизме и прочих прегрешениях, утверждая, что добивается счастья для китайского народа одновременно с процветанием и стабильностью всего мира.
Флагманская дипломатическая концепция «сообщества судьбы человечества» плохо работает в условиях обостряющегося раскола между Китаем и Западом. США не намерены разделить глобальную судьбу с нынешней
КНР. Тем не менее Пекин продолжает планомерную работу по пропаган- *
де «сообщества судьбы». Эта стратегия носит комплексный характер, она д
(в
миссию создания более справедливого и равноправного международного порядка, пытается заявить о себе как защитнике интересов новых экономик и развивающихся стран.
охватывает международную политику, безопасность, экономику, культуру и экологию, обещает человечеству длительный мир, всеобщую безопасность, & процветание всех стран, открытость и толерантность, сохранение окружаю- £ щей среды. По мнению китайских властей, реализация мечты о «сообществе судьбы» происходит уже сегодня через работу по продвижению инициативы «Пояса и пути».
С точки зрения китайской внешнеполитической идеологии «сообщество судьбы человечества» - сердцевина «дипломатических идей Си Цзиньпина».
\о «
о
(ч
№ :0) <и А
Даже если осуществление мечты о таком сообществе является делом отда- 15 лённого будущего, Китай доволен уже тем, что в его внешнеполитической Й
со
стратегии нет зияющей пустоты, и он способен связно изложить миру свои 5 глобальные идеалы. В КНР заявляют, что «дипломатические идеи Си Цзинь- <и пина» не только направляют дипломатию КНР, но и вносят вклад в решение
(в я
проблем всего человечества, обогащают практику поиска подобных решений & «китайскими планами» и «китайской мудростью». Запад пока не торопится ^ воспользоваться этими ресурсами. Тем временем Китай провозглашает
2
Ви Сон Лак, экс-посол Республики Корея в Российской Федерации; бывший главный посланник по ядерным вопросам на шестисторонних переговорах
- Руководство Китая исходит из того, что США и Запад постоянно наращивают усилия, чтобы помешать подъёму КНР. Вполне вероятно, что Пекин считает активный ответ на такие действия Запада ключевой задачей китайской дипломатии. Так, США пытаются сдержать Китай с помощью Индо-Тихооке-анской стратегии, проектами Индо-Тихоокеанской экономической структуры (1РЕР) и трёхстороннего оборонного альянса ДиКиБ. После начала событий на Украине Соединённые Штаты рассматривают текущую международную ситуацию как атаку автократии на демократию и пытаются объединить западные демократии для усиления давления на Россию и Китай. Столкнувшись с этой ситуацией, китайское руководство окончательно утвердилось в мысли, что в таких условиях китайская дипломатия должна действовать
* активно. Полагаю, что в связи с этим требования китайского руководства
л к дипломатии уже существенно изменились. (в
К (в а
и
Ф Я
- Что означает новый стиль китайской дипломатии - напористые ^ и агрессивные «воины-волки» как символ китайского дипломата-прак-й тика, апелляция к «дискурсивной силе» и т.п.? Это поиск нового форма-
о
¡^ та внешнеполитической коммуникации или «автоматический» перенос внутрикитайского политического нарратива на внешнюю арену? Свиде-^ тельство уверенности в своих силах или наоборот?
н (б К
Й Сяою Пу
М
5 -
<и - Это отражает долгосрочное переосмысление позиции китайского прави-я тельства и элиты в отношении международной политики. В каком-то смысле а китайские чиновники последние десять лет или даже больше осознают важ-« ность дискурсивной силы, поскольку чувствуют, что, несмотря на растущую материальную мощь, Китай не способен формировать международную по-13 вестку дня. Её всегда диктуют другие страны, особенно западные державы. У китайского руководства, очевидно, есть ощущение насущной необходимости что-то сделать в этом направлении.
Во-первых, разрыв между растущей материальной мощью Китая и его международным статусом показывает, что у Пекина недостаточно власти, чтобы формировать международную повестку дня и, как итог, международный дискурс. В принципе, и до Си Цзиньпина некоторые китайские учёные и политические советники говорили о том, что Китай должен продвигать собственную дискурсивную силу для формирования международной повестки дня.
Во-вторых, в последние годы в международных отношениях, особенно американо-китайских, есть напряжённость (вероятно, из-за торговой войны и позиции Трампа). В международном дискурсе китайские лидеры подверглись нападкам, что, очевидно, вызывает у них желание дать отпор.
В-третьих, даёт о себе знать и внутриполитическая атмосфера. Си Цзиньпин ужесточил политический контроль, так что китайские дипломаты должны продемонстрировать, что чётко придерживаются линии партии и позиции правительства. Поэтому иногда они кажутся менее гибкими, ибо боятся вызвать недовольство руководства и просто вынуждены становиться «ястребами».
Именно эти причины способствуют изменению стиля дипломатического дис- *
курса; поэтому мы видим так называемый дискурс «воина-волка», новый, д
более напористый стиль. Это отражает как переосмысление всей мировой ^
политики, так и, в частности, недавнее взаимодействие между США и Китаем, &
а также внутреннюю политику. Дипломаты сталкиваются с нарастающим £
п я
давлением, но это не впервые. В истории китайской дипломатии - даже не- ^
давней - можно найти признаки и преемственности, и перемен. Менялась в?
о
международная среда, китайско-американские отношения, внутренняя по- ¡^ литика. Достаточно вспомнить 1990-е гг.: американо-китайские отношения,
кризис в Тайваньском проливе, удар по посольству Китая в Югославии. Кри- ^
зисы были самые разные. Я не думаю, что сейчас - какое-то принципиально *
иное давление, просто ситуации иные. Й
М £
и
<и
Бейтс Гилл
_ (в
а
н
- Один из способов понять новый стиль китайской дипломатии - спросить: ^ «Кто является основной аудиторией этого подхода?» Есть две важные аудитории. Во-первых, и это самое главное, само население Китая. Связанная « с этим и, возможно даже, более важная часть «домашней» аудитории - критическая подгруппа населения: более 90 млн членов КПК. Иностранцы -в том числе политические лидеры, элиты и лица, формирующие общественное мнение, а также общества в целом в других странах - составляют вторую важную аудиторию. Внутренняя легитимация (в частности, среди членов партии) внешнеполитического нарратива для китайского руководства важнее, чем внешняя. «Дипломатия воинов-волков» не предназначена для завоевания друзей среди международной аудитории - хотя, конечно, это тоже не помешает. Скорее всего, она в первую очередь нацелена на внутреннюю аудиторию, что объясняет её националистический тон.
Всё более заметный акцент Китая на наращивании своей «дискурсивной (или нарративной) силы» примечателен, но во многих отношениях обречён на провал. Пропагандистской машине КНР не удаётся обрести желанные возможности «мягкой силы» и признания своих идей, потому что её попытки добиться уважения и одобрения слишком очевидно направлены на то, чтобы служить притязаниям КПК на неоспоримое однопартийное правление, и чаще всего являются актами принуждения или побуждения, а следовательно, не «мягкой силой» вообще. На фоне
* взрыва китайского национализма «воины-волки» на дипслужбе КНР могут д полагать, что они точно отражают взгляды граждан своей страны и предав почтения партийных лидеров. Но такое поведение лишь усиливает опасе-& ния других стран по поводу подъёма Китая на мировой арене, тем самым подрывая способность китайской дипломатии транслировать позитивные
и
«
(б Ю 2
Иван Зуенко
<и л
^ и привлекательные идеи. «
о
(ч
>
(О :<и <и Л
¡в - Дипломатия «воинов-волков» - тоже часть поиска себя, во многом экс-(3 перимент, вызванный, с одной стороны, популярностью националистических £ и даже шовинистических настроений в китайском обществе, с другой - по-<и пыткой копировать поведение на внешней арене отдельных американских х
& неправильно понимаемая, во всяком случае в плане отсылок к Фуко) - часть
политиков. Апелляция к «дискурсивной силе» (во многом, как мне кажется,
рефлексии по поводу того, что китайская «мягкая сила» (в формулировках Ная), очевидно, провалилась, и в Пекине начали понимать, что важно не то, что ты сделаешь, а то, как об этом скажут/напишут.
Нельзя сказать, что «дипломатия воинов-волков» - уже устоявшийся и доминирующий стиль китайской дипломатии. Это только часть процесса формирования нового стиля, о котором сказано выше. Это свидетельство того, что в Китае понимают: старый стиль («скрывать возможности») уже не соответствует уровню развития страны, но каким должен быть новый, пока не определились. Такие же поиски идут в плане методов дипломатии - например, эксперименты с соцсетями это именно эксперименты, достаточно непоследовательные и во многом наивные.
Александр Ломанов
- Официальная констатация того, что в сфере международной пропаганды и СМИ «Китай слаб, Запад силён», появилась до прихода к власти Си Цзинь-пина. Во времена правления Ху Цзиньтао в 2007 г. Китай взял на вооружение западную концепцию «мягкой силы», дабы создавать позитивный образ, рассказывать внешнему миру о достижениях реформ и лучших традициях китайской культуры, подчеркивая её исконное миролюбие и стремление
к гармонии. Именно тогда была развернута кампания по созданию всемир- *
ной сети Институтов Конфуция. д
(в
Си Цзиньпин развивает эту политику в соответствии с изменениями во
фии уже не сгладят острые структурные противоречия в отношениях с США, не ослабят антикитайский консенсус в западной политике.
Западные обличения китайских «боевых волков» страдают от принципиального нежелания искать причины перепалки на стороне Запада. Ярким примером стала встреча высокопоставленных дипломатов КНР и США на Аляске в начале 2021 года. Американская сторона начала с публичного заявления о том, что действия Китая в Синьцзяне, Гонконге и на Тайване «угрожают основанному на правилах порядку» и потому «не являются внутренним делом Китая». После этого последовала неизбежная отповедь китайской стороны относительно недопустимости американского вмешательства во внутренние дела КНР, совет отказаться от продвижения американской демократии по всему миру и напоминание о том, что Соединённые Штаты никогда не смогут задушить китайский народ. Уверенный тон китайских дипломатов вызвал на Западе неприятное удивление. Однако заявление американской стороны о том, что Гонконг и Синьцзян не являются внутренним делом Китая, западная публика восприняла как нечто само собой разумеющееся.
Заместитель главы МИД КНР Цинь Ган, занявший в прошлом году пост посла в США, уверяет: те, кто на Западе безудержно клевещет на Китай - это не «боевые волки», а просто «злобные волки». По его словам, Китай не напа-
(в
внешнем мире. По его словам, у Китая «сила голоса отстаёт от массы тела», а
образ страны за рубежом создают внешние силы, Пекин зачастую не в со- £ стоянии изложить миру свои доводы, обеспечить их распространение. В мае >
\о «
о
(ч
№ :0) Ф Л
2021 г. на коллективной учёбе Политбюро ЦК КПК Си Цзиньпин призвал с помощью китайской теории объяснять внешнему миру китайскую практику, активнее рассказывать об успехах КПК, доводить до мирового сообщества китайские взгляды на «сообщество судьбы» и международный порядок, повышать эффективность внешней пропаганды. 5 Борьба Китая за глобальную «дискурсивную власть» длится давно. При- Й чиной «нового стиля» стало обострение конфронтации с Западом, стремление £ дать симметричный ответ на внешнее информационное давление. К прежней <и задаче убедить Запад в мирных намерениях КНР добавилась необходимость £ продемонстрировать готовность к разговору на повышенных тонах. Пекин не а может полагаться лишь на «мягкую силу» традиционной культуры. Попытки ^ прививать любовь к Китаю с помощью уроков чайной церемонии и каллигра-
2
g дает первым ни в одной сфере, в том числе в пропаганде, он лишь отвечает: л «Китайские дипломаты - не боевые волки, они просто танцуют с волками». g Цинь Ган полагает, что нападки на Китай достигли такого масштаба, что вы-& бора уже не осталось - нужно было подняться, сказать «нет», разъяснить £ истинное положение дел. Китай считает свои действия соразмерными за-J^ явлениям Запада.
й Особо нелюбимый на Западе пресс-секретарь МИД КНР Чжао Лицзянь
о
¡^ начал выступать в соцсетях с гипотезой появления коронавируса на американской военной базе Форт Детрик лишь после того, как Соединённые д Штаты неоднократно и без весомых оснований объявили источником за-g разы уханьскую лабораторию. Похоже, что ситуация является управляемой Й и поддаётся регулированию. Если произойдёт смягчение тона антикитайской s риторики в США (на что, впрочем, совсем не похоже), китайские дипломаты <и тоже снизят накал полемики.
я Байден во время предвыборной кампании назвал Си Цзиньпина «банди-
& том» (thug). Эти слова обидели Пекин, но не вызвали неприятия на Западе. я С китайской стороны просто нет симметричных каналов для ответа. Там нет похожего выборного цикла, оппозиционных партий и рвущихся к власти R политиков, которые могли бы стать знаменосцами публичной антизападной риторики. Миссия тиражирования ответной реакции выпала китайским дипломатам, освоившим работу в западных соцсетях.
«Новый стиль» демонстрирует готовность к активной полемике. Иностранцы утверждают, что отношения Китая и Запада ухудшаются из-за «неправильной» китайской дипломатии. В Китае уверены, что жёсткий стиль стал вынужденным ответом на «новый стиль» Запада. Когда соцопросы в странах - союзниках США показывают уровень недоверия к КНР в 70%, это лишь убеждает Пекин в превосходстве работающей против Китая западной пропагандистской машины и вдохновляет на эксперименты по созданию собственного «нового стиля».
Ви Сон Лак
- Пекин может считать, что попытки США и Запада сдержать подъём Китая -долгосрочная задача, которая не изменится и в будущем. Уже сейчас в КНР принимаются различные меры, чтобы справиться с этой ситуацией. С ростом национальной мощи Китая его ответные действия также становятся более
активными и агрессивными. Так называемая дипломатия «воинов-волков» *
- г> и
является одним из аспектов таких наступательных действий. В этом контек- д
(в
- Сейчас некоторые учёные, как в Китае, так и за рубежом, пытаются найти какую-то историческую идею, чтобы переосмыслить внешнюю политику Китая в XXI веке. Китайские чиновники, даже высшие лидеры, такие как председатель Си Цзиньпин, действительно часто апеллируют к древнекитайским догматам и традиционным идеям для определения современной внешней политики Китая. Пожалуй, можно назвать несколько тенденций историзации внешней политики.
В первую очередь, даже если мы говорим об историческом наследии внешней политики КНР, нужно выйти за рамки только древней династической истории. Есть как минимум три традиции, то есть три исторических наследия. Первое - имперская история, древностью в сотни или даже тысячи лет. Китай был гигантской империей в Восточной Азии, так что это определённо часть исторического наследия. Второе - век полуколониальных унижений и национализма, тоже очень мощное, влиятельное историческое наследие. Третье наследие можно обнаружить в зеркале реформ последних
сте агрессивная дипломатия Китая - проявление уверенности, основанной на растущей национальной мощи, но в основе её психологии лежит глубоко а укоренившаяся тревога. £
При этом дипломатия «воинов-волков» парадоксальным образом оказывает негативное влияние на международный имидж. Именно из-за неё Китай
\о «
о
стали воспринимать разрушителем международного порядка, основанного ¡^
№ :0) <и А
на правилах. Это послужило основой для оправдания западной политики сдерживания. С другой стороны, такая реакция Запада сделала КНР более агрессивной. Возник порочный круг усиливающегося противостояния. Ц
1н (б М
£
- В центре конфуцианско-легистского мироустройства находится <и
Поднебесная, ведущая с окружающими её варварами данническо-по- £ сольскую дипломатию по принципам «шида чжисяо (служение высшему а и забота о низших/малых)», «и и чжи и (используй варваров против
варваров)» и т.п. Стоит ли искать в современной китайской дипломатии ^
следы такого подхода? >5
Сяою Пу
* четырёх или пяти десятилетий. Китай открылся и интегрировал свою экономе мику в мировую. Говоря об исторических корнях внешней политики Китая,
£ мы должны пытаться учитывать влияние всех трёх традиций.
« и _
а Но даже в рамках имперской исторической традиции не всё так одно-£ значно. Разумеется, китайский официоз стремится выделить только по> ложительные её стороны, представить Китай «благодатным гегемоном». й Говоря о традиционной системе отношений на Дальнем Востоке, например, они подчёркивают историческое лидерство Китая, его культурное влияние, но избегают употреблять слово «дань». В глазах, допустим, вьетнамских чиновников или корейских учёных исторический Китай вовсе не был «благо-5 датным гегемоном». Наследие можно интерпретировать по-разному.
1н (б М
£
<и Бейтс Гилл
о
(ч
№ :0) Ф Л
2
а - В той степени, в которой система взимания дани является точным отра-
^ жением династических отношений Китая с соседями, она, безусловно, не (в
помогает понять сегодняшнюю дипломатию КНР.
Некоторые учёные утверждают, что ныне Китай хотел бы создать современную версию классической модели «Тянься (^Т)» («Поднебесной»). Согласно этой концепции суверенной власти и авторитета, китайский император, получив Мандат Неба осуществлял абсолютную и законную политическую власть над миром, включая даже те земли и народы, которые находились вне прямого контроля Китайской империи. Другие королевства, вотчины и кланы за пределами основной родины - Китая - не обладали собственной независимой суверенной властью, поскольку их власть могла исходить только от императора.
В современном мире ни одна страна в орбите Китая не примет такой подход. И конечно же, его не примут самые могущественные соседи, такие как Россия, Индия, Иран, Япония, Вьетнам, Южная Корея или Соединённые Штаты, не говоря уже о других, таких как Северная Корея, Казахстан, Сингапур или другие. С крахом имперской системы новые лидеры Китая и в конечном счёте даже Коммунистическая партия при создании КНР в 1949 г. стали ярыми сторонниками вестфальской системы и приняли западные концепции государственного суверенитета, равноправия между национальными государствами, национального самоопределения, государственности и национализма.
Иван Зуенко
«
и Л н (б
X (б
- Восприятие современного Китая всегда находится в диапазоне от архаизации представлений о нём до отрицания любой преемственности тра- & диций «классического Китая» и стирания различий между КНР и развиты- {и ми постиндустриальными странами. И та, и другая крайность заводит нас ^
в тупик. Применительно к вопросу можно сказать, что, безусловно, можно «
о
искать в современной китайской дипломатии следы традиций, характерных ¡^ для имперских времён (особенно учитывая, что персонажи классической
истории, их высказывания и паттерны поведения по-прежнему популярны ^
в китайском обществе). Однако, попытка объяснить современную китайскую £
дипломатию исключительно через построение данническо-посольской ди- Й
М
пломатии, очевидно, чисто умозрительный конструкт, неадекватно отража- £
ющий действительность. <и
(Й X (б а
н
Александр Ломанов «
_ (в
--\о
2
- При Си Цзиньпине в Китае начали высоко ценить национальную традицию. « Интеллектуальные ресурсы прошлого становятся источником формирования современных концепций «с китайской окраской и спецификой». В официальных выступлениях можно встретить упоминания о Поднебесной, о восходящем к древности стремлении китайцев сделать Поднебесную «единой семьей», обеспечить гармоничные отношения между всеми царствами, найти путь в прекрасный идеальный мир, в котором «Поднебесная принадлежит всем». Идеальный образ традиционного Китая часто проецируют на официальную концепцию «сообщества судьбы человечества».
Однако речь тут о конфуцианской социальной утопии, а не о дипломатической практике Китайской империи. Современный Китай пытается заявить о себе как наследнике этического учения конфуцианства. Пекин утверждает, что в основе его действий на международной арене лежат моральные нормы и «правильный взгляд на справедливость и выгоду», ограничивающий своекорыстное поведение требованиями заботы о человечестве. Китайские комментаторы напоминают, что Конфуций требовал от тех, кто стремится прочно встать на ноги и добиться успехов, помогать другим в достижении этих целей. Проекция таких поучений на современную политику позволяет заявить, что Китай не только стремится разбогатеть сам, но и будет содей-
£ ствовать процветанию других, следуя конфуцианской традиции в строите тельстве «сообщества судьбы человечества». Попытки подчеркнуть связь 3 китайской дипломатии с наследием прошлого указывают на способность а ставить моральный долг выше мелкой выгоды, культивировать гармоничные £ отношения при сохранении различий, создавать атмосферу взаимного до-^ верия между соседями, не делать другой стране того, чего не желаешь себе.
« Интересно наблюдать за спорами китайских учёных о том, где следует о
¡^ искать истоки китайской дипломатической традиции - во временах централизованной империи или в периоде раскола и соперничества множества царств д в эпоху Вёсен и Осеней (Чуньцю). Интерес к древней эпохе обусловлен тем, * что сражающиеся царства создавали союзы, прибегали к искусству диплома-Й тического манёвра. Этот опыт выглядит очень актуальным для современного £ Китая, вынужденного адаптироваться к долгосрочному соперничеству с Запахи дом. Ростки даннических отношений также восходят к эпохе Вёсен и Осеней.
я Критики подчёркивают, что подобные отношения не соответствуют принципу »в „
& равенства в дипломатии, и потому история китайской дипломатии начинается ^ лишь во времена последней династии Цин. Звучат вопросы о том, в какой мере сложные отношения, союзы и конфликты между царствами внутри одной ци-« вилизации и даже одной империи можно называть «дипломатией». С другой стороны, во времена процветания централизованных империй Китай отождествлял себя с Поднебесной, будучи естественным источником сплочения и культурного развития для окружающих небольших царств. Подобная конфигурация мироустройства мало напоминает современный мир, в котором КНР постоянно сталкивается с превосходящими по силе соперниками.
В конце XIX века Китай отчаянно пытался защитить свои интересы посредством традиционной стратегии «управления варварами с помощью варваров», играя на противоречиях крупных держав. Итогом стали военные поражения, ослабление Китая, рост влияния Японии. Горьким осмыслением уроков той эпохи стала фраза «у слабого государства нет дипломатии», которую часто цитируют современные китайские авторы. Они без устали напоминают о том, что Китай способен защитить свои интересы в современном мире лишь благодаря успешному экономическому развитию, наращиванию научного и промышленного потенциала.
Помимо нескольких тысячелетий конфуцианской традиции на китайскую дипломатию повлияла вековая традиция внешней политики КПК. Празднование в 2021 г. столетнего юбилея КПК стало поводом для появления в Китае многочисленных публикаций на эту тему. Их содержание
представляет интерес для тех, кто пытается проследить влияние прошлого «
на современную китайскую дипломатию. Китайские авторы отмечали, что д
(в
с первых десятилетий своего существования КПК стремилась поддерживать связи не только с СССР и Коминтерном, но и с западными странами, вести &
сверхдержав и заявить о принадлежности Китая к третьему миру. В современной научно-политической литературе КНР неизменно хвалят разработки Мао Цзэдуна на темы «промежуточных поясов» и «трёх миров». Отмечается, что причисление капиталистических стран Запада (за исключением США)
(в
независимый диалог с американцами. В 1950-е гг. КПК встала на сторону £
Советского Союза, а потом решила покинуть площадку противостояния двух ^
«
о
(ч
№ :0) <и А
к «промежуточному поясу» позволило Китаю расширить связи с Западной « Европой, увеличивая тем самым пространство для манёвра в отношениях Й
М
с СССР и США. Самых высоких оценок удостаивается разработанная Мао £ Цзэдуном концепция «единого антисоветского фронта», ставшая основой <и для сближения с Вашингтоном в 1970-е гг. и, как представляется китайским
(б
авторам, для возвращения Китая в стены ООН. &
Китайские публикации чётко выделяют связь прошлого и настоящего. ^
(б
Нынешний курс невступления в союзы возводится к отказу Мао Цзэдуна в 1958 г. от предложения Хрущёва построить на территории КНР пункт « связи для советского флота. Из пяти принципов мирного сосуществования выводится современное «сообщество судьбы человечества». Из эпохи реформ Дэн Сяопина пришёл неизменный по сей день акцент на мире и развитии как двух главных глобальных тенденциях. Китаю важно показать, что дипломатические идеи начального периода существования КНР обрели универсальное значение, поскольку вышли за рамки жёсткого идеологического противостояния холодной войны. Современное китайское осмысление опыта ХХ века позволяет углубить представления о китайской дипломатии ничуть не меньше, чем обращение к дипломатическим традициям древних династий.
Ви Сон Лак
- История и традиции страны влияют на образ мышления её народа. Китайцы долгое время считали, что Китай - центр мира, а миропорядок, в котором соседние страны принимают иерархические отношения, является идеальным и стабильным. Это мировоззрение стало пережитком прошлого, особенно
* в контексте трудных времён, которые Китай переживал в XIX и начале XX
д века. Но по мере того как Китай усиливается политически, экономически и в
3 военном отношении, он, похоже, постепенно возвращается к собственной
а внешнеполитической психологии. КНР не применяет эти лекала к таким
£ крупным державам, как США или Россия. Однако по отношению к соседним
> странам Пекин время от времени демонстрирует это старомодное мышление.
« Китайская риторика о том, что малая страна должна уважать положение о
¡^ большой страны, — один из хороших примеров такого подхода. То, что Китай предпочитает выстраивать вокруг себя иерархический порядок, является
л реинкарнацией традиционного китайского мышления о мироустройстве,
Ен
¡в и это нужно принимать во внимание.
1н (б М
£
ф - Ключевой партийный орган в сфере внешней политики Китая - Ко-
£ миссия ЦК КПК по иностранным делам, которую возглавляет Си Цзинь-
& пин. Какая роль в системе выработки и реализации внешней политики
« отводится собственно МИДу? Можно ли говорить, например, о верти-л
4 кальной иерархической структуре системы ведомств, занимающихся « внешней политикой, - или она скорее зонтичная? Кто более влиятелен - начальник Канцелярии Комиссии ЦК КПК по иностранным делам Ян Цзечи или мининдел Китая Ван И?
Сяою Пу
- Отношения между Комиссией и министерством иностранных дел КНР в некоторой степени напоминают отношения между Советом национальной безопасности и Государственным департаментом в Соединённых Штатах. Си Цзиньпин уже учредил Комиссию по национальной безопасности, но это китайское агентство сильно отличается от американского прототипа. Если Совет национальной безопасности США действительно ориентирован на международные дела, то китайская Комиссия больше занимается внутренней политикой. Пожалуй, эта китайская версия отличается и от СБ РФ, поскольку скорее ориентирована на внутренние дела.
Во внешней политике Китая существует различие между большой внешней политикой или «большой дипломатией» и «малой дипломатией». Когда мы говорим о международных делах в широком смысле, то подразумеваем и вооружённые силы. Это также касается финансовой части и окружающей
среды. Традиционно китайское министерство иностранных дел в состоянии *
координировать множество внешнеполитических вопросов, связанных с раз- д
(в
личными функциональными задачами политики. Ян Цзечи теперь может контролировать эти вопросы, будучи также членом Политбюро - централь- а ного органа принятия решений в КПК. В этом смысле Ян Цзечи определённо {и влиятельнее Ван И. >
МИД реализует внешнеполитические инициативы партийного руко- « водства, и, конечно, персонал министерства огромен. Речь идёт о тысячах дипломатов по всему миру. И это ведомство по-прежнему очень влиятельно. Хотя с точки зрения принятия решений Ян Цзечи представляется более значимой фигурой. Примечательно, что во время встреч высокопо- §
о
(ч
№ О) Ф Л
ставленных лиц США и КНР Ян Цзечи обычно встречается с советником по «
м
национальной безопасности. Сегодня это Джейк Салливан, прежде - кто-то £
другой. В широком смысле Ян Цзечи можно считать руководителем «боль- <и
шой дипломатии». я
(в
Говоря о роли главы китайского МИДа, нужно учитывать некоторые &
исторические нюансы. За время существования КНР статус министра ино- ^
(в
странных дел менялся. Так, министром иностранных дел был Чжоу Эньлай. Он также был премьер-министром и отцом-основателем дипломатии КНР. « Второй министр иностранных дел - Чэнь И - был вице-премьером. Тоже очень важная фигура. В период начала реформ министры иностранных дел бывали и очень влиятельны и не слишком влиятельны.
Несколько лет влияние министра иностранных дел Китая было не таким сильным, но в последние годы оно несколько укрепилось. Несколько лет министр не был государственным советником. А госсоветник официально стоит выше, этот статус почти эквивалентен статусу вице-премьера. Теперь министр иностранных дел обычно является и членом Государственного совета. Это означает, что министр иностранных дел более значителен, чем какой-либо другой министр.
В будущем мы можем представить себе, возможно, не такого могущественного министра-основателя, как, например, Чжоу Эньлай или даже Чэнь И, но определенно более влиятельного, чем десять или двадцать лет назад. Когда Ли Чжаосин был министром иностранных дел (2003-2007), он не носил никакого другого высокопоставленного звания, а Ян Цзечи получил пост государственного советника после службы министром. Но Ван И стал государственным советником, будучи министром. Я думаю, что они оба более влиятельны, чем обычные министры.
«
и Л
Бейтс Гилл
3 - Принцип «Партия во главе всего» уже давно является центральным прин-& ципом системы управления КНР. Этот догмат был официально включён
£ в Устав КПК в 2017 г.: «Партия осуществляет повсеместное руководство и всеми силами общества: партией, государством, армией, народными массами,
\о
^ интеллигенцией (^^ВД^, ЖШШ^Ф, )». Этот догмат
приводит к ряду странностей в том, как разрабатывается и реализуется внешняя политика КНР.
Во-первых, активное участие партии в руководстве внешними делами
о
(ч
№ :0) Ф Л
£ постулирует преимущественно внутренний набор политических интересов -(3 легитимность и долговечность КПК - в качестве приоритетов в проведении
М
£ внешней политики страны. В рамках этой системы интересы партии и являли ются национальными интересами - по крайней мере, для руководства КПК. я Во-вторых, правительственные учреждения, якобы ответственные за
& внешние связи Китая, такие как министерство иностранных дел, агентство по « сотрудничеству в области международного развития, министерство обороны, служат главным образом исполнителями рутинной политики и не участвуют « институционально в принятии стратегических решений. Ян Цзечи, возглавляющий Канцелярию Комиссии КПК по иностранным делам и являющийся членом Политбюро, обладает гораздо большей властью, чем министр иностранных дел.
В-третьих, ленинская система авторитарного однопартийного правления оказывает сильное влияние на внешнюю политику Китая и воздействует - зачастую весьма негативно - на его внешние отношения с другими странами, особенно (однако не исключительно) с либерально-демократическими державами.
Иван Зуенко
- Взаимодействие между Комиссией ЦК КПК по иностранным делам и МИДом в теории является условно-иерархичным. Конечно, примат партийного органа существует, однако он спускает в соответствующий административный орган только рекомендации общего характера или же вмешивается с конкретными мерами в случае возникновения особо важной ситуации, требующей оперативности. При этом взаимозависимость между двумя органами
обеспечивается кадровым фактором - руководители административного органа являются членами партийного органа (как в случае Ван И и Комиссии ЦК КПК по иностранным делам).
Влиятельность двух китайских руководителей можно оценить только для конкретной сферы и в конкретном контексте. Формально в системе административных рангов они находятся на одном уровне - вернее, Ян Цзечи на пике карьеры занимал тот же уровень, что сейчас занимает Ван И (и, соответственно, для вычисления пенсии и прочих льгот он остаётся в том же ранге). По партийной линии Ян Цзечи сейчас выше, чем Ван И, так как Ян Цзечи — заведующий Комиссией ЦК КПК, а Ван И - её «рядовой» член.
При этом Ян Цзечи в силу возраста (71 год), что называется, «едет с ярмарки», тогда как Ван И (68 лет), очевидно, его сменщик, и его неформальное влияние внутри партии может быть уже выше. При условии, что в этом году вновь будет нарушено неформальное правило «67 - да, 68 - нет», и Ван И получит один из руководящих постов в партийной структуре. Существует вероятность, что и Ян Цзечи, и Ван И уже осенью этого года будут «отправлены на пенсию». Поэтому в системе, которую выстраивает Си Цзиньпин (уже выстроил!), вообще нет особого смысла высчитывать, кто из его команды влиятельнее в тот или иной период времени. Система теряет свою предсказуемость и заточена на индивидуальные решения одного человека, которые, по всей видимости, во многом ситуативны.
Александр Ломанов
- Си Цзиньпин руководит китайской дипломатией не потому, что он возглавляет соответствующую Комиссию ЦК КПК, а потому, что обрёл высокий статус «ядра ЦК КПК» и «ядра всей партии». Китайские дипломаты и СМИ неизменно подчёркивают ведущую роль Си Цзиньпина в осуществлении «дипломатии первого лица» и в «проектировании сверху» международных связей Китая, включая российско-китайские отношения.
На совещании по внешнеполитической работе в 2018 г. Си Цзиньпин объяснил, что «большая дипломатическая власть» должна быть в руках ЦК КПК. Отсюда требование к исполнителям внешней политики сознательно поддерживать «высокую степень единства» с ЦК. Сотрудников МИДа воспитывают в духе усиления «единого централизованного» руководства дипломатической работой со стороны ЦК КПК.
«
и Л н (б
X (б а
и
н ф
л
>
\о «
о
(ч
№
Ф Л Н (б X и (б м
£ «
и ф
(Й X (б
«
(б \о 2
* Сетования на снижение авторитета МИДа в китайской системе власти звучат д уже давно. После Цянь Цичэня, возглавлявшего МИД до 1998 г., руководила тели этого ведомства более не входили в состав Политбюро ЦК КПК. Оче-& видно, что это политическое понижение произошло во времена правления £ Ху Цзиньтао, а не при нынешнем лидере.
> Китайские эксперты нередко указывают на снижение престижа трудо-
« устройства в МИДе, распространение в ведомстве бюрократического стиля о
¡^ и монотонности работы. Эти темы не табуированы и подлежат обсуждению.
Вместе тем нетрудно предположить, что сценарий повышения самостоятель-д ности МИДа за счёт сокращения полномочий партийных органов не является
Ен
£ реалистичным.
Й Общее направление укрепления власти КПК при Си Цзиньпине останет-
£ ся неизменным, но при этом будут происходить организационные нововве-<и дения и структурные перемены. В 2013 г. Си Цзиньпин создал Комиссию ЦК £ КПК по национальной безопасности, призванную координировать работу & по защите внешней и внутренней безопасности. Повсеместное внедрение « требования учитывать проблемы нацбезопасности во всех сферах и осуществлять комплексный подход неизбежно влияет на дипломатическую >3 работу.
В 2018 г. Си Цзиньпин повысил статус Руководящей группы ЦК КПК по международным делам до уровня Комиссии. Нынешняя конфигурация отношений между Комиссией и МИДом не выглядит окончательной. Не снят с повестки дня вопрос о назначении члена Политбюро по совместительству на руководящие посты второго эшелона в Комиссиях ЦК КПК по национальной безопасности и иностранным делам. Также возможно, хотя менее вероятно, повышение статуса главы МИДа, наделение его рангом вице-премьера и креслом члена Политбюро. С учётом важности международных дел для современного Китая усиление позиций главы МИДа в партийно-государственном аппарате не стало бы излишним.
Нынешний тандем Ян Цзечи - Ван И скорее всего прекратит существование в конце 2022 г. по итогам ХХ съезда КПК. Этот кадровый прецедент вряд ли повторится в неизменном виде. Ян Цзечи занимал пост главы МИДа до 2013 г., на этом посту его сменил Ван И. Сразу после этого Ян Цзечи перешёл на работу в ЦК КПК, однако в Политбюро его избрали лишь в 2017 году. Можно предположить, что его карьерный рост был связан с запланированным повышением статуса органа, в котором он работал, до уровня Комиссии ЦК.
о
(ч №
Если Си Цзиньпин останется на третий срок, у нынешнего главы МИДа также *
появится шанс сохранить присутствие во власти без учёта неформального д
возрастного ограничителя. Но мы не имеем чёткого представления о том, ^
какой механизм может быть для этого использован. Если рассуждать по а
аналогии, то Ян Цзечи уходит в этом году в отставку и освобождает свой пост £
в Комиссии ЦК для Ван И, который оставит должность главы МИДа. Однако ^
уверенности в таком сценарии нет. Ещё труднее рассуждать о шансах Ван «
И занять место Ян Цзечи в Политбюро. Расстановка сил станет известна
лишь в конце 2022 года. Тогда мы получим достаточную информацию о со- !<и
отношении полномочий между ведомствами и перспективах китайских по- ^
н
литических деятелей. 2
А (ч (б М
£
Ви Сон Лак <и
- (Й
Я л
- В процессе формирования и реализации внешней политики КПК имеет а преимущество как орган, принимающий решения, а министерство иностран- ^ ных дел функционирует как орган их реализации. Это структурное разделение труда. Однако если сравнивать Китай в прошлом и сегодня, МИД, « похоже, играет более активную роль с точки зрения оперативных аспектов. Хотя Китай в целом находится под контролем КПК, считается, что роль МИДа постепенно возрастает, поскольку министерство ведёт непосредственную борьбу с западными странами, такими как США, которые являются крупными дипломатическими противниками.
Однако помимо этого структурного и оперативного аспекта отмечается, что личная власть и влияние главы внешнеполитического партийного аппарата и главы внешнеполитического ведомства оказывают дополнительное воздействие на внешнюю политику. В зависимости от личных отношений конкретного руководителя с высшим руководством страны власть и влияние этих лиц время от времени меняются.
Вопросы задавал Александр Соловьёв
