Лубок как явление российской массовой культуры XIX века Текст научной статьи по специальности «История и археология»

ИЗВЕСТИЯ

ПЕНЗЕНСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО ПЕДАГОГИЧЕСКОГО УНИВЕРСИТЕТА имени В. Г. БЕЛИНСКОГО ГУМАНИТАРНЫЕ НАУКИ № 27 2012

IZVESTIA

PENZENSKOGO GOSUDARSTVENNOGO PEDAGOGICHESKOGO UNIVERSITETA imeni V. G. BELINSKOGO HUMANITIES

№ 27 2012

УДК 930.8

ЛУБОК КАК ЯВЛЕНИЕ РОССИЙСКОЙ МАССОВОЙ КУЛЬТУРЫ XIX ВЕКА

© М. Е. ЗАХАРОВА

Пензенский государственный педагогический университет им. В.Г. Белинского, кафедра мировой и отечественной культуры e-mail: catherine127@mail.ru

Захарова М. Е. - Лубок как явление российской массовой культуры XIX века // Известия ПГПУ им. В.Г. Белинского. 2012. № 27. С. 634-637. - Статья посвящена одному из традиционных жанров русского народного искусства. Лубок в Х1Х был явлением массовой культуры и особой популярностью пользовался в российской провинции. Различают лубки двух видов: портретные и событийные. Во время Отечественной войны 1812 г. лубок выполнял важную идеологическую функцию, являясь «газетой для неграмотных». Он сыграл заметную роль в формировании патриотического сознания всех слоёв российского общества.

Ключевые слова: народная культура, массовая культура, народное искусство, лубок, культурный традиционализм, идеологическая функция, провинция, Отечественная война 1812 года.

Zacharova M. E. - Russian cheap popular prints as a phenomenon of the Russian mass culture of the 19th century // Izv. Penz. gos. pedagog. univ. im.i V.G. Belinskogo. 2012. № 27. P. 634-637. - The article is devoted to one of the traditional genres of the Russian folk art. Cheap popular prints were a phenomenon of mass culture. Such prints were of 2 kinds: portraits and topic pictures. They were found everywhere in the Russian province. During the Patriotic war of 1812 these cheap popular prints fulfilled the important ideological function being a kind of “a newspaper for illiterates”. They played a marked role in the formation of the patriotic sense of all layers of the Russian society.

Keywords: folk culture, mass culture, folk art, cheap popular prints, cultural traditionalism, ideological function, province, Patriotic war of 1812.

Обыденно-практический уровень общественного сознания начала Х1Х в. отразил переломный этап российской истории - Отечественную войну 1812 г. Он формировался стихийно непосредственными участниками событий, и поэтому представлял собой их несистематизированную и образную оценку. Одной из наиболее разработанных форм, в которой проявилась полнота и целостность жизнеощущения народа, был лубок.

Лубок - это раскрашенный бумажный оттиск с рисунка, гравированного на деревянной или металлической доске. Он обязан своим появлением развитию книгопечатания: в печатном станке закреплялась доска с выгравированным изображением, с которой и делались оттиски. Получавшиеся картинки иногда оставляли чёрно-белыми, но чаще раскрашивали от руки. В Европе лубки появились в XV веке. Несколько позже, через Украину и Белоруссию, технология изготовления печатных картинок пришла и в Россию. Русский лубок ведёт свою «родословную» от бумажных иконок, продававшихся в местах паломничеств или на ярмарках [1, 42]. Со временем наряду с изображениями святых и библейскими сюжетами в народной картинке появились сценки из светской жизни. В конце концов они практически вытеснили религиозные сюжеты.

Само название «лубок» появилось в русском языке лишь во 2-й половине Х1Х века - до этого печатные картинки именовали «потешными листами», а чуть позднее - «простовиками» или «простонародными картинками» [10, 36]. Откуда взялось слово «лубок», доподлинно неизвестно - то ли от лубяных коробов, в которых носили свой товар бродячие торговцы «потешными картинками», то ли от липовых досок, с которых первоначально печатали лубки (липу в старину называли лубом).

Как правило, лубочные картинки изготовлялись мастерами-печатниками с досок, выполненных резчиками по рисункам народных умельцев. Печатали лубки дома, на нехитрых печатных станках, готовые листы раскрашивали яркими цветами, причём эту часть работы выполняли женщины. на ранних лубках оттиск раскрашивали очень тщательно, в более позднее время ограничивались несколькими цветовыми пятнами, нанесёнными без особой аккуратности, что, однако, ничуть не уменьшало выразительность народной картинки. Продавали лубки в традиционные базарные дни (по средам, пятницам и воскресеньям) на торгу или у ограды ближайшей церкви [9, 5-6; 9, 10].

Первые известные нам русские лубки относятся к середине XVII века [10, 36-37]. Они пользовались спросом у всех слоёв общества. «Их можно было встретить в царских палатах, в холопьей избе, на постоялом дворе, в монастырях». имеются сведения о том, что в палатах патриарха никона было 270 лубочных картинок [11, 78]. Имелись коллекции лубков у князя В. В. Голицына, боярина А. Морозова и даже у самого царя Алексея Михайловича [9, 9]. Покупали лубки даже для царских детей. Известно, что у царевича Петра в детстве их было около сотни, и служили они не только украшением комнат, но и чем-то наподобие учебников: по ним Никита Зотов учил будущего императора грамоте и основам разных наук [11, 78]. В XVIII веке лубочные картинки вышли из моды у дворян, сохранив свою популярность у нетитулованного городского населения: купцов, церковных служителей, ремесленников. Лишь в следующем столетии лубок «завоевал» деревню и стал прочно ассоциироваться с крестьянским бытом [9, 18-19].

к Х1Х в. столичная мода на лубки прошла, чего, однако, нельзя сказать о провинции с её культурным традиционализмом. Например, в приходно-расходной книге пензенских дворян Ранцовых есть запись, датированная февралём 1802 г., о покупке 300 (!) лубков. «Потешные листы» обошлись в 24 рубля - по тем временам это была солидная сумма [4]. Для сравнения: в первом десятилетии Х1Х в. средний подушный оброк, который помещики в нечернозёмных губерниях получали с крестьян, составлял 10-14 рублей в год [7, 20], т. е. на лубочные картинки было истрачено 2 подушных годовых оброка.

Ещё одно свидетельство популярности лубка у дворянского сословия встречается в поэме «Мёртвые души». Н. В. Гоголь, описывая интерьер дома провинциального помещика Собакевича, упоминает о лубочных картинках: «На картинах всё были молодцы, всё греческие полководцы, гравированные во весь рост... Между крепкими греками неизвестно каким образом и для чего поместился Багратион, тощий, худенький, с маленькими знамёнами и пушками внизу и в самых узеньких рамках.» [5, 91-92]. Так как главным принципом реализма, последователем которого был писатель, является изображение типичного в типичных обстоятельствах, можно предположить, исходя из этого примера, что лубки были обычным украшением дворянских домов и усадеб российской провинции.

Но всё же главными потребителями произведений лубочного промысла были небогатые горожане и крестьяне, т. н. простонародье. дело в том, что лубок, как и вообще любой жанр народного искусства, отличается предельной простотой изображения. Смысл лубочной картинки был понятен каждому без особых пояснений, хотя обычно изображение и сопровождалось текстом. Главным в лубке было именно изображение, яркое и выразительное. для простых русских людей, подавляющее большинство которых было неграмотным, «простовики» служили источником сведений о том, что творится на белом свете. Поэтому «потешные листы» можно смело назвать «газетой для негра-

мотных». И в таковом качестве они просуществовали до конца XIX века. Так А. Н. Некрасов в своей поэме «кому на Руси жить хорошо» описывает ярмарочную лавочку «с картинами и книгами», где офени - коробейники покупали лубки для перепродажи [8, 52]. Они носили свой товар по деревням и их покупателями были крестьяне, для которых эти картинки, видимо, представляли немалую ценность. Об этом свидетельствует включённая Н. А. Некрасовым в поэму «Кому на Руси жить хорошо» история Якима Нагого, который во время пожара вместо того, чтобы взять припрятанные деньги, спасал висевшие в избе иконы и лубочные картинки! [8, 64]

Лавку, похожую на ту, которую описывал

Н. А. Некрасов, изобразил на своей картине «Книжная лавочка» художник В. М. Васнецов. На прилавке под вывеской «Продажа книг и картин» главный (или, во всяком случае, самый заметный) товар - это лубки. Они здесь на любой вкус - и иконы, и сюжетные картинки. Возле лавочки толпятся покупатели и зеваки

- крестьянин в армяке и лаптях, священник, две старухи, мальчишки. Крестьянин рассматривает большой лубок с какой-то «историей», видимо, собираясь его купить [3, 45].

Выполняя функцию современных СМИ, лубок развлекал и служил украшением дома. Но в 1812 году он превратился в средство массовой пропаганды и стал выполнять, прежде всего, идеологическую функцию. «Летучие листки», среди которых были теперь не только произведения умельцев из народа, но и работы известных художников, печатались, теперь уже в типографиях, тиражом в несколько сотен экземпляров каждый. Такие картинки не только шли на продажу, но и вывешивались, обычно на оградах церквей, для всеобщего обозрения. Они не развлекали, а рассказывали о подвигах русских воинов и крестьян.

Лубки, посвящённые Отечественной войне 1812 г., можно разделить на две категории. Первая, «портретная» группа включает в себя условные портреты наиболее известных русских полководцев. Вторую категорию, которую мы условно назовём «событийной», представляют изображения отдельных событий войны (как правило, сатирические по отношению к французам), созданные как непосредственный отклик на перипетии военных действий.

Первая группа лубков - это портреты героев 1812 года. В большинстве своём это произведения народных авторов, близкие к устоявшимся образцам народной живописи. «Портретные» лубки органично сочетают в себе стилистические черты картинок XVIII и XIX вв. Композиция таких листов однотипна: персонаж показан на скачущем (вариант: вздыбленном) коне, в руке у него сабля или шпага. С одной стороны, чёткая проработка деталей изображения, стремление передать портретное сходство - это приметы искусства нового времени. С другой стороны, композиция, статичность фигур и их раскраска, выполненная с предельной аккуратностью, заставляют вспомнить лучшие образцы лубка начала XVIII столетия. Герои лубочной «портретной галереи» - не «паркетные гене-

ИЗВЕСТИЯ ПГПУ им. В. Г. Белинского ♦ Гуманитарные науки ♦ № 27 2012 г.

ралы», а подлинно народные герои, чьи имена и деяния были хорошо известны современникам.

Так, один из лубков изображает героя Бородинского сражения генерала от инфантерии П. П. Конов-ницына. Генерал на вздыбленном коне показан на фоне сражения, и в правой, вытянутой вперёд руке держит обнажённую шпагу. По композиции это типичная традиционная картинка XVIII века [2, 328].

Близок по стилю исполнения к старинным «потешным листам» и лубок «Храбрый Кульнев Генерал Майор» [12, илл. 51]. Несмотря на то, что Я. П. Кульнев был убит 22 июля 1812 г. во время отступления русской армии (он был первым русским генералом, погибшим в Отечественной войне), народная память включила его в пантеон героев - победителей Наполеона. Так же, как и П. П. Коновницын, я. П. Кульнев представлен на фоне батальной сцены. Но если изображение мундира генерала П. П. Коновницына соответствует его чину, то автор лубка «Храбрый Кульнев», стремясь сделать картинку более красочной, «одел» своего героя в подобие уланского мундира, хотя на самом деле я. П. Кульнев был командиром Гродненского гусарского полка. Видимо, поэтому на голове у генерал-майора что-то похожее на гусарский кивер с султаном и золотыми шнурами. Такая «смесь», конечно же, не могла существовать в действительности. Видимо, анонимный художник из народа плохо разбирался в военной форме, и отобрал для своей картинки те её элементы, которые показались ему самыми яркими.

Настоящими героями в глазах народа были казаки. Неслучайно поэтому их изображения часто встречаются на лубочных картинках. Командовал казаками во время отечественной войны атаман Всеве-ликого войска Донского генерал от кавалерии граф М. И. Платов. Он как нельзя лучше подходил на роль героя «из народа»: «достигнув высокого положения, получив титул графа, Платов остался настоящим казаком, щеголял народной речью, любил охоту, рыбную ловлю, лошадей. Казаки уважали его за неустрашимость, сердечность и простоту в обращении» [6, 160]. Неудивительно, что М. и. Платов часто изображался на лубках. На одном из таких портретов народный художник поместил за ним двух всадников из его отряда. Присутствие дополнительных персонажей не делает фигуру атамана с воздетым перначом в правой руке менее внушительной, а наоборот придаёт композиции сюжетный характер. Как и в других портретных лубках, с большой тщательностью изображён казачий мундир М. И. Платова с орденами и медалями [2, 328].

Во второй, «событийной» группе очень много листов, авторами которых были признанные художники, выдающиеся деятели русского искусства начала Х1Х века - А. Г. Венецианов, И. И. Теребенёв, И. А. Иванов и другие. Их гравюры, изданные в 18121814 гг. были данью художников-патриотов героизму русского народа.

А. Г. Венецианов, первый по времени карикатурист Отечественной войны, в 1812 г. был уже довольно известным художником этого жанра. Он не подписывал свои работы, но установлено, что ему принадле-

жали 24 листа. Среди них «Кирилловец», «Русский ратник, домой возвращаясь...», «Французские гвардейцы под конвоем бабушки Спиридоновны» [2, 329], «Русская пехота и французская конница» [2, 75] и ряд других работ.

Менее известен нашим современникам И. И. Те-ребенёв, хотя в начале XIX в. он был достаточно знаменит как один из создателей скульптурного убранства здания Адмиралтейства. В период 1812-1814 гг. художник создал серию антинаполеоновских гравюр, карикатурно изображавших французов и воспевавших героические черты русского народа, такие как отвага, стойкость, патриотизм, душевная красота. Хорошо известны лубки, напечатанные с гравюр «Русский Сце-вола», «Крестьянин увозит у французов пушку», «Русская баня», «Французский вороний суп» [2, 329].

Очень забавны два лубка И. И. Теребенёва -«Смотр французским войсками на обратном их походе через Смоленск» и «Кукольная комедия, или Проходящие через Франкфурт пленные русские казаки под конвоем французским». «Смотр французским войскам...» - это едкая карикатура на потерпевших фиаско захватчиков: перед Наполеоном и его офицерами стоят оборванные, как попало одетые солдаты бывшей Великой Армии. Издёвка художника раскрывается в деталях: коротышка Наполеон стоит на большом камне, чтобы солдаты могли лучше его видеть, к седлу тощей белой лошади императора с двух сторон подставлены лестницы - иначе Бонапарт просто не сможет на неё взгромоздиться. А уж войска французские - сущий «сбор слепых и нищих»: у многих солдат вместо киверов шляпы, корзины или бочки, а то и женские чепчики, у кого-то на одной ноге сапог, а на другой - дамская туфелька или вообще ничего нет, кто-то обут в лапти, у барабанщика вместо барабана - бочонок, а полковой флейтист вообще без штанов, в кое-как сооружённой юбке из сена. даже подковать лошадь императора французам нечем, и к её копытам привязали. коньки (чтобы не скользила по мёрзлой земле, надо полагать) [12, илл. 45].

«Кукольная комедия.» вполне соответствует своему названию. Никаких пленных казаков на лубке нет и в помине: четверо французов везут на тележке наскоро сооружённые из палок и казачьих мундиров чучела, призванные изображать пленных. Эта картинка датирована 1813 годом. В подписи к ней имеется ссылка на журнал «Сын Отечества» за этот год, с указанием номера и страницы [12, илл. 46]. Известно, что И. И. Теребенёв черпал материал для своих работ в информации о войне, публикуемой в газетах и журналах; очевидно, и этот лубок был создан на сюжет какой-то статьи или фельетона.

Отдали дань лубочной гравюре и другие художники. Так, И. А. Иванову принадлежит авторство известных сюжетов: «дух неустрашимости русских», изображающая сцену расстрела русских патриотов в Москве в 1812 году [2, 241] и «Постой-ка, не в свои ты сани, брат, садишься» [2, 328], представляющая аллегорию народной войны с поучительным подтекстом

- не зарься на чужое. Интересен и лубок художника

С. П. Шифляра «Французы - голодные крысы в команде у старостихи Василисы» [2, 328]. На ней, как на старинных лубках, Василиса Кожина - руководитель партизанского отряда в Сычёвском уезде Смоленской губернии - изображена несущей смерть французам старухой на лошади и с косой в руке (одновременно и аллегория смерти, и аллегория крестьянской войны).

Но творцами «событийных» лубков были не только художники-профессионалы. Немало в этой категории и творений анонимных авторов из народа. Конечно, их картинки более грубые по исполнению, но это несовершенство компенсируется выразительностью изображения. Одним из таких «полностью» народных лубков является «Крестьянин Павел Прохоров». На нём изображён конный казак, грозящий нагайкой пяти перепуганным французам. Надпись в верхней части изображения сообщает, что это не казак, а именно крестьянин Павел Прохоров, который, «нарядившись в казацкое платье, увидев и догнав 5ть французов погрозив им нагайкою, заставил их кричать пардон». Под картинкой помещены слова Павла Прохорова: «Кричи заморская гадина пардон а не то головы долой», а чуть ниже - двустишие: «^вала тебе и честь доброй Павел! Чрез это дело ты себя прославил» [12, илл. 47]. На другом анонимном лубке изображены казаки, сражающиеся с французскими кавалеристами. Под изображением помещены стихотворные реплики участников боя: французы в ужасе просят пощады, но казаки неумолимы - врагам, разорявших Русскую землю, пощады не будет [12, илл. 44]. Именно в таких лубках отразилось восприятие войны и её участников той огромной массой «простых» людей, которая зовётся народом.

Лубок издавна был важнейшей частью российской народной культуры. Народной и по авторству, и по потребителям, и по содержанию, понятному и доступному абсолютно всем: и старым, и малым, и горожанам, и крестьянам, и знатным, и «подлому сословию». Именно эта простота и, в то же время, яркость лубочной живописи определила её первоначальные информативно-развлекательную и декоративную функции. Война добавила к ним ещё одну, важнейшую

- идеологическую, пропагандистскую. В наибольшей степени она выполнялась «событийными» лубками, которые информировали население об отдельных эпизодах войны, прославляли победы русских войск, остроумно высмеивали французов, пробуждая в людях

патриотические чувства: да как же можно, чтобы эти заморские голодранцы завоевали Русь-матушку?! Не бывать этому! Бить их надо, и гнать с русской земли! Незамысловатые по сюжету, понятные всем и каждому картинки воздействовали на умы гораздо сильнее, чем витиеватые царские воззвания и манифесты. Что касается «портретных» лубков, то и они несли в себе идеологическую нагрузку. Веками в сознании народа жил собирательный образ защитника родной земли от недругов-супостатов. В 1812 г. этот образ воплотился в изображения реальных исторических лиц, которые воплощали в себе идеальную личность - храброго воина, побеждающего врагов своей Отчизны. Независимо от того, кто именно запечатлён на такой картинке, каждый «портретный» лубок является прославлением отваги русских людей, отстоявших свою Родину от иноземных захватчиков.

Таким образом, в 1812-1814 гг. лубок стал самым востребованным жанром не только народного, но и профессионального искусства, произведения которого в доступной форме рассказывали о подвиге русских людей в войне с наполеоновской Францией.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Большая Советская Энциклопедия. М., «Советская энциклопедия», 1974. Т. 15.

2. Бородино, 1812 / Под ред. П. А. Жилина. М.: Мысль, 1987.

3. Васнецов В. М. Альбом. М., «Искусство», 1975.

4. ГАПО. Ф. 132. Оп. I. Д. 392. Л. 110 об.

5. Гоголь Н. В. Мёртвые души. Поэма. М.-Л.: ОГИЗ Государственное издательство художественной литературы, 1948.

6. История Отечества / Сост. В. М. Бокова. М.: Современник, 1997.

7. История СССР: изд-е 3-е. Т. 2. Россия в X1X веке / Под ред. М. В. Нечкиной. М.: Госполитиздат, 1954.

8. Некрасов Н. А. Кому на Руси жить хорошо. М., <^удо-жественная литература», 1967.

9. Лубок: Русские народные картинки XVII-XVIII вв. Альбом. М., «Советский художник», 1968.

10. Рогов А. П. Кладовая радости. М.: Просвещение, 1982.

11. Рогов А. П. Чёрная роза. Книга о русском народном искусстве. М., «Современник», 1978.

12. Русский лубок XVII-X1X вв. Альбом. М.-Л.: Государственное издательство изобразительного искусства, 1962.