CC BY
140
Корнилов Н.В. ©
Доцент, кандидат филологических наук, кафедра журналистики, рекламы и связей с общественностью, Владимирский государственный университет имени Александра Григорьевича и Николая Григорьевича Столетовых
ЛОГИЧЕСКИЕ ИДЕИ СТОИКОВ И СОВРЕМЕННАЯ СИНТАКСИЧЕСКАЯ НАУКА
Аннотация
В статье предпринимается попытка представить логико-грамматическое учение стоиков, судить о котором, к большому сожалению, мы можем лишь гипотетически, поскольку до нас дошли лишь фрагменты из логических трудов представителей древней Стои или переложения поздних авторов. В результате изучения автор пришёл к выводу, что многие логические идеи этой философской школы оказались удивительным образом созвучны современной синтаксической науке. Среди них можно выделить такие, как доминанта предложения, полные и неполные предложения, виды предложений по цели высказывания и по структуре и др.
Ключевые слова: стоики, логика, синтаксис, предложение, логическое суждение, законченные высказывания, незаконченные высказывания, доминанта предложения, предикат, вопросительные предложения, отрицание, простое предложение, сложное предложение.
Keywords: the Stoics, logic, syntax, sentence, logical judgment, complete statements, unfinished statements, dominant sentences, predicate, interrogative sentences, negative, simple sentence, compound sentence.
«Историку надлежит уметь работать попеременно с «микроскопом», т.е. с анализом первичных источников и, стало быть, с удостоверением первичных фактов, и с «телескопом», т. е. с областью макроисторических обобщений».
А.Дж. Тойнби
Слова, взятые в качестве эпиграфа к настоящей статье, принадлежат знаменитому английскому историку, культурологу и социологу Арнольду Джозефу Тойнби (1899 - 1975), который точно охарактеризовал ими своеобразие научно-исследовательской деятельности историка. Очевидно, что смысл приведённого высказывания может быть отнесён и к лингвисту, изучающему научные первоисточники (работа с «микроскопом») и стремящемуся к обобщению накопленного веками огромного теоретико-практического опыта своих предшественников (работа с «телескопом»). Подобную работу пришлось провести и нам при исследовании обозначенной в заголовке проблемы.
Традиционно принято считать, что в античности так и не была создана законченная синтаксическая теория, поскольку «части предложения» смешиваются с «частями речи», а «грамматические понятия часто сливаются с логическими» [28, с. 8] (см. также [13, с. 379; 44, с. 82; 93, с. 24]). По мнению исследователей, древнегреческих и римских мыслителей не интересовали частные вопросы грамматики, так как для них была важна лишь философская проблема взаимоотношения между мыслью, вещью и словом [3, с. 45; 20, с. 8; 46, с. 11; 93, с. 8].
Однако стоит согласиться и с тем, что в античной языковедческой традиции, сформировавшейся в греко-латинской культуре и существовавшей с VII в. до н.э. по VI в. н.э., можно найти немало оригинальных идей, которые впоследствии легли в основу многих лингвистических построений XXI века. Так, принятый философами способ описания языка
© Корнилов Н.В., 2015 г.
по частям речи и их грамматическим категориям («акциденциям»)1, а также принципы, по которым то или иное слово относят к существительным, прилагательным, глаголам и т.п., до сих пор используются в школьных и вузовских учебниках.
Кроме того, созданный в античном языкознании «концептуальный строй и понятийный аппарат науки о языке оказался в целом пригодным для описания как различных языков, так и наиболее общих свойств языка как особого явления» [22, с. 35]. Например, языковеды полагают, что стоики ввели в научный оборот термины «этимология»2 (8'шpoXoy^a), «синтаксис» (oOvrn^) [2, с. 5; 14, с. 449; 23, с. 496; 29, с. 21; 30, с. 37; 61, с. 23; 65, с. 198; 77, с. 28], «части речи» (рбрртойХбуои) [46, с. 15; 61, с. 23; 113, s. 71 - 72], а также название таких падежей , как родительный (yeviKpmrooi^), дательный (ботжрлтюог^) и винительный (ататгкрлтюог^)4 [39, с. 266; 46, с. 15; 61, с. 23; 65, с. 194 - 196; 91, с. 19].
Термина «члены предложения» у стоиков не находим. Вместо него Хрисипп употреблял термин «элементы предложения» (oTOixeta тойХоуои) [85, с. 77; 92, с. 308].
В настоящей статье хотелось бы подробно остановиться на логической теории мыслителей-стоиков, многие идеи которой нашли достойное применение в современной синтаксической науке. Не случайно многие исследователи подчёркивали особый вклад стоиков в развитие грамматики [23, с. 495; 51, с. 98, 102; 52, с. 86; 55, с. 18 - 19; 65, с. 190, 203 - 204; 92, с. 299, 303; 94, с. 99; 95, с. 673]. По мысли Н.Ю. Бокадоровой «учение стоиков о языке оказало значит. влияние на формирование александрийской школы и на др.-рим. штудии в области языка» [23, с. 496] (см. также [56, с. 11]). Кроме того, считается, что столкновение логики стоиков с филологией александрийцев стало своеобразным толчком «к появлению, развитию и расцвету научной грамматики» [57, с. 139].
Следует заметить, что грамматическая система стоиков «не может рассматриваться, несмотря на огромный хронологический промежуток, отделяющий её от нас, только как памятник отдалённого прошлого, один из экспонатов исторического музея языковедческой науки», поскольку «система эта никогда не отмирала» [92, с. 299]. Характеризуя место Стои в истории античного языкознания, И.М. Тронский (1897 - 1970) справедливо считал, что она «находится на границе двух этапов античной лингвистической мысли, завершая период, когда язык был предметом рассмотрения преимущественно со стороны философов, и открывая эру развития эмпирической грамматики» [92, с. 301].
К сожалению, интересующие нас труды философов так называемой ранней Стои (III
- II вв. до н.э.) не сохранились полностью, хотя достоверно известно, что их было написано достаточное количество5. Мы имеем дело лишь со скудными фрагментами6, цитатами и поздними изложениями, которые не позволяют получить целостное представление о логических идеях основателя школы Зенона из Китиона на Кипре (ок. 334/333 - ок. 262/261гг. до н.э.)7, его ученика Клеанфа из Ассы (ок. 331/330 - ок. 233/232 гг. до н.э.) и таких крупнейших представителей стоицизма, как упомянутый ранее Хрисипп из Сол и Диоген Вавилонский (ок. 240 - ок. 150 гг. до н.э.).
Кроме того, другим препятствием для историка языкознания, изучающего логикограмматическое наследие стоиков, является тот факт, что «не всегда удаётся провести чёткую грань между классиками Стои и позднейшими представителями школы, видоизменявшими её учение под влиянием критики противников» [92, с. 301]. Вот почему многие исследователи справедливо отмечают, что при знакомстве с фрагментами из работ стоиков возможен «элемент гипотетической реконструкции» [65, с. 180; 82, с. 701; 84, с. 46; 92, с. 301].
Среди косвенных источников, позволяющих судить о логико-грамматических взглядах стоиков, обычно называют уже упомянутый ранее труд Диогена Лаэртского, трактат римского учёного Марка Теренция Варрона (ок. 116 - ок. 27 гг. до н.э.) «О латинском языке», незаконченное произведение христианского богослова Августина Блаженного (ок. 354 - ок. 430 гг. н.э.) «О диалектике», сочинения Секста Эмпирика (конец II
- начало III в. н.э.) и некоторые другие.
По свидетельству Диогена Лаэртского, стоики разделяли своё учение на три части -физику, этику и логику [39, с. 259] . Философия, полагали они, «подобна живому существу, и логику9 можно сравнить с костями и жилами, этику - с мясистыми частями, физику - с душой» [39, с. 259 - 260] (см. также сравнение философии с яйцом и плодоносным полем в [39, с. 260]). Другими словами, «ни одна из этих частей не отделяется от других, но все они смешаны» [39, с. 260].
Следует заметить, что стоики своеобразно понимали предмет логики. Она, по их мнению, «изучает и словесные з н а к и (звуки, слоги, слова, предложения) и о з н а ч а е м о е ими (понятия, суждения, умозаключения)» [11, с. 158]. Иначе говоря, «стоики причисляют к логике и грамматику, и философию языка» [11, с. 158].
Логика стоиков состояла из риторики и диалектики. Первая «есть наука хорошо говорить при помощи связных рассуждений» [39, с. 260], а вторая представляла собой «учение об обозначающем (xoan^atvov) как о звуках, фиксированных в словах, - это учение соответствует грамматике» и «учение об обозначаемом (Toan^aivo^svov) - логика в собственном смысле, приблизительно соответствующая формальной логике» [84, с. 44]. По словам Диогена Лаэртского, стоики включали в логическое учение науку об определениях и канонах [39, с. 260]. Кроме того, в рамках теории познания они разработали учение о критерии истины, которое «либо выделялось в самостоятельный раздел наряду с риторикой и диалектикой», «либо считалось разделом диалектики, с которого начиналось её изложение» [84, с. 44].
Как уже было отмечено ранее, стоики ввели в античное языкознание термин «синтаксис» (ошта^), который имел у них логическое, а не грамматическое содержание. На это указывал ещё греческий историк и грамматик второй половины I в. до н.э. Дионисий Галикарнасский в своей работе «О соединении слов» [85, с. 116]. Тем не менее многие логические идеи стоиков оказались созвучны некоторым современным синтаксическим теориям. В частности, отмечается, что синтаксис стоиков содержал в основе своей «синтагматические отношения языковых единиц» [29, с. 21; 30, с. 37].
Дело в том, что стоики искали «в строении предложения непосредственных отражений структуры самой реальности, а в выделяемых при анализе предложения классах слов столь же непосредственного отражения предметных категорий действительного мира» [92, с. 302]. Для них структура предложения становится «познавательной ценностью, сколько бы ни оказывалось в деталях «аномалий», несоответствий между языковой формой и реальным значением» [92, с. 302].
Для стоиков был очень важен принцип «доверия языку», который, по их мнению, помогал обнаружить разум, позволяющий познавать физический мир. Исходя из такой философской установки, представители древней Стои сделали вывод о том, что структура предложения отражает структуру мысли. Другими словами, их «теория суждения основывалась на свойствах предложения, способного выражать истину» [12, с. 273].
Какой же смысл стоики вкладывали в понятие «предложение»? Согласно Диогену Вавилонскому, предложение (Хоуо^)10 «есть значащий звук, направляемый мыслью», например, ^цвра son («есть день»)11 [4, с. 69; 39, с. 264; 87, с. 7]. В приведённом определении подчёркивается смысловая сторона предложения-высказывания, которое является формой выражения мышления. Не случайно стоики, подчёркивая различия между словом и предложением, отмечали, что «предложение всегда значаще, слово (бывает) и не значащим, например pMxupi («блитири» - Н.К.), а предложение - никоим образом» [4, с. 70] (см. также
[39, с. 264; 87, с. 7]).
Можно сказать, что грамматическое предложение стоики соотносят с логическим суждением, состоящим из субъекта и предиката. На это указывает и дефиниция высказывания, которую даёт Хрисипп в своей работе «Диалектические определения». Он пишет следующее: «Высказывание есть то, что может утверждаться, т. е. высказываться, поскольку это зависит от него (а^шцавогао an^avxov ^ Kam9avx6v6oov89 ваитю), например: «Стоит день» или «Дион гуляет». Суждением оно называется потому, что с его
помощью мы высказываемся «за» или «против» (ало тои а^юиоОаг ^ а9гтгю9аг): говорящий «Стоит день» подтверждает, что стоит день; и если действительно стоит день, то предлагаемое высказывание истинно, а если нет - то ложно» [85, с. 104].
Справедливости ради следует отметить, что ещё Платон Афинский (ок. 428 - ок. 348 гг. до н.э.) в диалогах «Теэтет» и «Софист» говорил о тождестве между мыслью и речью [68, с. 338 - 339; 69, с. 249, 269]. И хотя великий античный мыслитель не предложил «никакого специального термина для понятия «предложение» [64, с. 150], тем не менее у него мы находим следующие рассуждения, связанные с этой проблемой: «Ч у ж е з е м е ц. Когда кто-либо произносит «человек учится», то не скажешь ли ты, что это - самая маленькая и простая речь? Т е э т е т. Да. Ч у ж е з емец. Ведь в этом случае он сообщает о существующем или происходящем, или происшедшем, или будущем и не только произносит наименования, но и достигает чего-то, сплетая глаголы с именами. Поэтому-то мы сказали о нём, что он ведёт речь, а не просто называет, и такому сочетанию дали имя речи» [68, с. 336 - 337].
Приведённый фрагмент из диалога «Софист» доказывает, что Платон стремился подчеркнуть принципиальную разницу между словом и «самой маленькой и простой речью» (предложением). Кроме того, он считал, что любое высказывание должно обязательно включать в себя такие два компонента, как ovopa («имя, подлежащее») и рцра («глагол, сказуемое»)13. Без них, по мысли Платона, невозможно предложение14: «Ч у ж е з е м е ц. Но из одних имён, последовательно произнесённых, никогда не образуется речь, так же и из глаголов, произнесённых без имён. Т е э т е т. Этого я не понял... Ч у ж е з е м е ц. Возьми, например, [глаголы] «идёт», «бежит», «спит» и все прочие слова, обозначающие действие: если бы кто-нибудь произнёс их по порядку, то этим он вовсе не составил бы речи» [68, с. 336]. Иначе говоря, «потребность логического учения о субъекте и предикате заставила Платона обратить внимание на противопоставление имени и глагола» [92, с. 308].
Итак, грамматическое предложение, по мнению стоиков, - это «полное (самодовлеющее) высказывание» (Xsktov аитотгХг^), которое, как указывают приведённые Хрисиппом примеры, обычно двухкомпонентно, поскольку построено по модели логического суждения (S + P)15. Подобный подход был впоследствии использован языковедами. Например, его можно встретить в работах отечественных лингвистов XIX века (Н.И. Греча, А.Х. Востокова, И.И. Давыдова, В.И. Классовского, Ф.И. Буслаева), которых
традиционно принято считать представителями так называемого логического направления. Они полагали, что язык - это средство для выражения мыслей и чувств человека. Так, Н.И. Греч (1787 - 1867) писал: «Всякая понятная речь, состоящая из нескольких слов, заключает в себе какое-либо суждение нашего ума; например: Бог есть всемогущ. Рим был славен. Золото не легко» [36, с. 76]. Кроме того, у А.Х. Востокова (1781 - 1864) читаем: «Речь есть соединение слов, выражающее мысли вообще» [31, с. 116]. Ф.И. Буслаев (1818 - 1897) отмечал, что «язык служит нам для взаимной передачи мыслей, т.е. представлений, понятий и суждений» [24, с. 253].
Принято думать, что такая точка зрения предполагала тождество языка и мышления, логики и грамматики, слова и понятия, предложения и логического суждения16. Например, логицисты, как и стоики, определяли предложение следующим образом: «Суждение, выраженное словами, именуется предложением» [37, с. 235]; «Предложение состоит из трёх частей: подлежащего, сказуемого и связки»11 [36, с. 76]; «Но когда речь ограничивается выражением одной мысли, тогда она называется предложением» [31, с. 116]; «Суждение, выраженное словами, есть п р е д л о ж е н и е. Предложение, как суждение, выраженное словами, состоит из подлежащего и сказуемого; напр., «человек мыслит», «науки полезны» [24, с. 258, 269]. Термины «субъект» и «предикат», как указывают приведённые определения, были заменены кальками «подлежащее» и «сказуемое».
Возвращаясь к пониманию сущности предложения в логике стоиков, стоит сказать и о том, что они разделяли высказывания на законченные (аитотгХг^) и незаконченные (гХХглг^). Под первыми понимались такие, «которые имеют определённую форму выражения
(dnapTiopdvnv... ёкфорау), например: «Сократ пишет» [85, с. 96]. Незаконченные высказывания, по мнению стоиков, «те, которые имеют неопределённую форму выражения (dvandpxioTOV... ёкфороу), например: «пишет» (неясно, кто пишет)» [85, с. 96] (см. также [39, с. 266]). Другими словами, законченные высказывания соответствуют логическому суждению (S + P), тогда как незаконченные включают в себя лишь его предикат (катпуорпца)18. Кроме того, к законченным высказываниям, кроме суждения (а^шца), стоики относили общий и частный вопрос, повеления, заклинания, клятвы, мольбы, пожелания, предположения, обращения, мнимые высказывания и умозаключения (силлогизмы) [85, с. 96 - 97]. Подробно о каждом из названных законченных высказываний мы скажем далее.
Вполне возможно, что мысли стоиков о разграничении законченных и незаконченных высказываний послужили толчком для осмысления противопоставления полные / неполные предложения в современном языкознании, в котором они выделяются в зависимости от того, присутствуют или нет в структуре предложения необходимые главные или второстепенные члены. В первом случае принято говорить о полных предложениях («Мальчик спешит в школу»; «Солнечные дни были почти весь июль»). Если же «отдельные части сообщения остаются невербализованными», то перед нами неполные предложения, среди которых лингвисты обычно выделяют контекстуально-неполные, ситуативно-неполные,
эллиптические и диалогические неполные предложения (подробно см.: [16, с. 263 - 264; 25, с. 195 - 197, 199 - 202; 27, с. 19; 42, с. 161; 47, с. 324 - 325; 50, с. 153 - 154; 67, с. 118 - 121; 71, с. 295; 75, с. 275; 76, с. 226 - 227; 79, с. 101; 105, с. 203 - 207; 106, с. 83; 109, с. 160; 110, с. 312]).
Учение о законченных и незаконченных высказываниях позволяет историку
19
языкознания сделать вывод о том, что стоики, как и их предшественники , рассматривали вопрос о доминанте предложения. Они полагали, что в предложении-суждении главным компонентом является не субъект, а предикат, под которым понимается «то, что высказывается о чём-то, или то, что синтаксически связывается с одной или со многими вещами. или неполный «лектон», в синтаксическом соединении с субъектом образующий высказывание» [85, с. 97].
Свою точку зрения стоики подкрепляли рядом аргументов. Во-первых, в основном только предикаты могут образовывать незаконченные высказывания. Во-вторых, стоики считали, что законченное высказывание (предложение) «может быть образовано не только путём сочетания сказуемого с подлежащим в форме именительного падежа, но и путём сочетания сказуемого с обозначением субъекта, выступающим в форме косвенного падежа» («Сократу хочется») [65, с. 200] (см. также [85, с. 97]). Другими словами, стоики пытаются доказать, что синтаксический статус сказуемого-предиката повышается в том случае, когда подлежащее и дополнение, имеющие общее значение субъекта, оказываются равнозначными при образовании законченного высказывания, на что, между прочим, указывает возможность их взаимозамены (Ср.: «Сократ хочет» и «Сократу хочется»).
Вопрос о грамматической доминанте предложения, поставленный ещё в античном языкознании, продолжает обсуждаться и в современной синтаксической науке. В истории грамматической мысли можно выделить несколько подходов к решению этой проблемы. Так, одни лингвисты (А.Х. Востоков, Ф.Ф. Фортунатов, А.А. Шахматов, А.М. Пешковский, С.О. Карцевский, Б.Н. Головин, О.С. Ахманова, И.П. Чиркина, П.А. Лекант) считают, что
иерархической вершиной предложения является подлежащее, поскольку в структурном плане оно представляет собой независимую словоформу в именительном падеже, с которой, как правило, формально согласовано сказуемое (подлежащее, по словам С.О. Карцевского, -«абсолютное определяемое при предикате») [16, с. 329; 17, с. 38 - 39; 31, с. 122; 34, с. 199; 43, с. 27, 32; 49, с. 23, 46, 111; 66, с. 56, 284; 96, с. 183; 105, с. 119; 109, с. 247]. При таком подходе структура предложения в современном русском языке схематично будет выглядеть следующим образом: [подлежащее ^ сказуемое] ^ [второстепенные члены предложения].
Другие языковеды (Н.И. Греч, Ф.И. Буслаев, А. А. Потебня, Л. Теньер, И.П. Распопов, А.А. Холодович, В.С. Храковский, В.П. Сухотин), напротив, полагают, что сказуемое доминирует над подлежащим. Такой подход обычно аргументируется тем, что сказуемое является предельным минимумом предложения (сказуемое - носитель предикативности), без которого последнее невозможно, за исключением случаев, когда спрягаемая форма глагола (verbum finitum) опущена в предложении или перед нами номинативная конструкция типа «Ночь», «Вот и зима» [24, с. 258; 36, с. 78; 73, с. 86, 101; 89, с. 153]. Так, И.П. Распопов (1925 - 1982) считает, что «если сказуемое предопределяет в составе предложения функциональносинтаксическую позицию подлежащего, то позиция самого сказуемого достаточно ясно отмечается и обозначается его собственными формальными признаками» [74, с. 164] (см. также [75, с. 205]). Кроме того, вербоцентристы называют сказуемое центральным узлом (ядром) синтаксической связи [74, с. 165 - 166; 90, с. 117, 142 - 143], репрезентирующим предикативную синтагму [99, с. 297; 100, с. 117]. Данная точка зрения предполагает следующую структуру русского предложения: [подлежащее ^ сказуемое] ^
[второстепенные члены предложения].
Наконец, некоторые исследователи утверждают, что «между подлежащим и сказуемым нет отношения хозяина и слуги, т.е. отношения детерминации» [99, с. 294]. Другими словами, компоненты грамматической основы оказываются равноправными и взаимозависимыми [19, с. 560 - 561; 35, с. 368; 60, с. 167 - 169, 174, 176; 72, с. 299 - 300; 106, с. 52, 89]. Сторонники данной точки зрения считают, что подлежащее и сказуемое связаны на основе координации, под которой понимают такую синтаксическую связь между главными членами предложения, «при которой подлежащее и сказуемое находятся во взаимной зависимости друг от друга», например: «Выхожу один я на дорогу...» (М. Лермонтов); «Ты знаешь, мира и забвенья не надо мне» (Он же); «Вы читайте, читайте русскую литературу» (М. Горький) [104, с. 117 - 118] (см. также определения координации в [50, с. 132; 76, с. 173; 88, с. 115; 106, с. 52, 89]).
По мнению А.А. Холодовича (1906 - 1977), подобное представление (о равноправии и взаимозависимости подлежащего и сказуемого - Н.К.) - «наследие формальной логики», содержащей учение о суждении, состоящем из субъекта (S) и предиката (P) [99, с. 298]. При таком подходе в синтаксической теории предложения центральной становится следующая оппозиция: «главные члены предложения^ второстепенные члены предложения». Система членов русского предложения схематично будет выглядеть так: [подлежащее ^ сказуемое] ^ [второстепенные члены предложения].
Необходимо понимать, что обозначенные выше точки зрения не являются исчерпывающими (см. другие мнения в [102; 104]) и не лишены недостатков , перечень которых находим в [21; 97; 99; 102].
Любопытно отметить, что в истории русской грамматической мысли можно встретить размышления о проблеме иерархии членов предложения, так или иначе перекликающиеся с соображениями стоиков по этому вопросу. Например, отечественный педагог XIX века А.А. Дмитревский в статье «Практические заметки о русском синтаксисе» (1877 - 1878) пишет о том, что «сказуемое есть неограниченный властелин, царь предложения», которому строго подчинены все другие члены, в том числе и подлежащее. Последнее, по мнению А. А. Дмитревского, является особым видом дополнения, т. е. второстепенным членом предложения [40, с. 24, 61 - 63, 65]. Свою точку зрения исследователь пытается доказать, прибегая к следующим аргументам.
Во-первых, подлежащее и дополнение относятся к глаголу-сказуемому, так что их синтаксические роли во много аналогичны, поскольку «одно сказуемое требует прежде всего подлежащего, напр. «свищет с о л о в е й, в е- т е р; другое дополняется прежде всего родительным падежом, напр. «не слышно п е с е н на лугах»; третье - дательным падежом, напр. «жаль м н е»...; четвёртое - винительным падежом, напр. «е г о бранят».; пятое -творительным падежом: «запахло д ё г т е м»; наконец, шестое - предложным падежом: «о п у с т я к а х не говорят» [40, с. 31].
Во-вторых, как и стоики, А.А. Дмитревский говорит об «инверсии» подлежащего и дополнения, о возможности их взаимозамены. Имеются в виду следующие случаи: «Мне жаль» и «Я жалею»; «Мне хочется» и «Я хочу» [40, с. 32, 34].
Итак, небольшой экскурс в историю синтаксической науки наглядно показывает, что проблемы, обсуждавшиеся когда-то представителями древней Стои, продолжают активно дискутироваться и в современном языкознании. Кроме того, и другие логические идеи стоиков, как покажет дальнейшее изложение, легли в основу грамматических теорий и концепций.
Ранее уже отмечалось, что в центре своей логико-грамматической теории высказывания стоики поместили предикат-сказуемое. В зависимости от типа предиката и его валентных возможностей («структурная обязательность» или «структурная факультативность» дополнения при предикате), а также от грамматической формы (прямой или косвенный падеж) субъекта стоики выделяли следующие четыре типа предложений-суждений:
1) основным стоики считали суждение, в котором предикат (катруорпра -«категорема») представлен непереходным глаголом, а субъект - именем существительным в форме именительного падежа («Сократ гуляет»);
2) суждение, в котором предикат (ларакатруорпра - «паракатегорема, околопредикат») не нуждается в дополнении и сочетается с субъектом, выступающим в форме косвенного падежа («Сократу грустно»);
3) суждение, в котором предикат (sXarrov р катруорпра - «субпредикат, неполный предикат») выражен глаголом, нуждается в дополнении и сочетается с субъектом - именем существительным в форме именительного падежа («Платон любит Диона»);
4) суждение, в котором предикат (еХаттау рларакатруорпра - «субпарапредикат, неполный околопредикат») сочетается с субъектом (именем существительным в форме косвенного падежа) и обязательно требует дополнения для полноты высказывания («Платону жаль Диона») [4, с. 71 - 72; 85, с. 98 - 99].
Приведённая классификация типов предложений-высказываний позволяет заключить, что стоики главным компонентом логического суждения считали предикат. Более того, они понимали, что одни сказуемые требуют обязательного распространения (дополнения), а другие нет. Другими словами, представители древней Стои близко подошли к тому, что в современной грамматике называют категорией переходности / непереходности.
Примечательно, что в языкознании до сих пор активно оперируют терминами «структурная обязательность» и «структурная факультативность», которые используются при определении сильного и слабого управления,21 а также при характеристике сложноподчинённого предложения и др. (см. [1; 19; 41; 50; 70; 75; 79; 106]). Кроме того, понятие сильной и слабой связи стали использовать при характеристике таких видов подчинительной связи, как согласование и примыкание [18, с. 277; 50, с. 299, 320].
Сохранилась и другая классификация предикатов, которую представители Стои строили с учётом признака активности и пассивности. Согласно Диогену Лаэртскому, стоики выделяли личные предикаты (оирР&рата) - например, «Плыву между скал». Они противопоставлялись безличным предикатам («Сократу хочется»). Личные предикаты подразделялись на прямые (ор9а), «которые сочетаются с одним из косвенных падежей» («слышит - кого?», «видит - кого?», «разговаривает - с кем?»); навзничные / опрокинутые / обратные / перевёрнутые (илтга), «которые сочетаются со страдательной частицей» («я слышим», «я видим»); средние (ни те, ни другие), «которые не согласуются ни с тем, ни с другим» («мудрствует», «гуляет») [4, с. 71; 39, с. 266; 85, с. 97 - 98]. По мысли стоиков, возвратными (dvTin8nov96m) «являются те из «опрокинутых», которые, будучи
«опрокинутыми» [по форме], вместе с тем передают [активное] действие, например: «стрижётся», - поскольку в этом случае стригущийся обращает действие на самого себя» [85, с. 98] (см. также [4, с. 71; 39, с. 266]).
По словам И.М. Тронского, учения о залогах в этой классификации пока нет, поскольку для него необходимы морфологические критерии, «на которые древняя Стоя ещё не обращает достаточного внимания» [92, с. 306]. Тем не менее, с точки зрения современного языкознания, стоики предложили следующие четыре типа глагольных предикатов по признаку активности / пассивности: 1) переходный глагол в активе; 2) непереходный глагол;
3) глагол в пассивной (навзничной) форме и с пассивным значением; 4) глагол в пассивной форме, но с возвратным значением [65, с. 201].
Кроме обозначенных выше классификаций, стоики разработали также типологию предложений по цели высказывания . Основным типом для них является повествовательное предложение (а^шра), которое отличается от других высказываний тем, что обязательно содержит истину или ложь [39, с. 267; 85, с. 100]. Другими типами предложений для стоиков являются вопросительные и повелительные (лроотактгкоу) («А ты ступай на Инаха струи!»), а также предложения, выражающие желание, мольбу (suktikov) («Зевс-отец, обладающий с Иды, преславный, великий, / Дай ты Аяксу обресть и победу, и светлую славу» [«Илиада» VII, 202 - 203]), заклинания (apaTiKov) («Мозг, как из чаши вино, да по чёрной земле разольётся!» [«Илиада» III, 300]), клятву (opKiKov), предположение (6no08TiKov), обращение (npooayopsuTiKov) («Царь знаменитый Атрид, повелитель мужей, Агамемнон!» [«Илиада» II, 434]), сомнение («А жизнь и боль - ужель они не родственны?») и мнимое высказывание (npooayopswiKov ка! лраура opoiova^iropaTi), т.е. «изъявление, звучащее как суждение, но в силу избытка какого-либо слова или страсти не являющееся суждением, например: «Прекрасен Парфенон!» или «Как тот пастух похож на Приамидов!» [39, с. 267; 85, с. 97, 100 - 101, 103].
Исследователи справедливо отмечают, что «данная классификация предложений, как легко убедиться, основана по преимуществу не на формально-грамматических, а на смысловых, семантических критериях» [65, с. 202]. Тем не менее стоит согласиться и с тем, что типология предложений по цели высказывания, предложенная стоиками, во многом предвосхитила соответствующие синтаксические построения в современном языкознании.
Заслуживает внимания типология вопросительных высказываний, предложенная стоиками. Из истории античного языкознания мы знаем, что вопрос как особую разновидность речи выделил ещё софист Протагор (ок. 480 - ок. 410 гг. до н.э.) [4, с. 33]. По свидетельству Диогена Лаэртского, стоики, опираясь на предшествующую философскую традицию, подробно изучали вопросительные высказывания в рамках своего логического учения. Например, известно, что Хрисипп посвятил этой проблематике такие работы, как «Об общем вопросе», «О частном вопросе», «Краткое изложение об общем и частном вопросе» [39, с. 303].
По мнению стоиков, вопрос - это «предмет законченный, как и суждение, однако же требующий ответа: например, «Стоит ли день?» - а такое изъявление не является ни истинным, ни ложным» [39, с. 267] (см. также [85, с. 100]). Представители древней Стои различали общие (врютрра) и частные, или специальные (пбора), вопросы. Первые они определяли как законченные высказывания, на которые нужно отвечать «знаком», т.е. «да» или «нет». Вторые (частные вопросы) - это «предмет, на который невозможно ответить знаком (как отвечают «да» на общий вопрос), а надо отвечать словами: «Он живёт там-то и там-то» [39, с. 267; 85, с. 100].
Следует заметить, что подобная классификация вопросительных предложений используется в языкознании до сих пор. Так, в «Словаре-справочнике по синтаксису современного русского языка» (2007) А.М. Ломова содержится информация о том, что «собственно-вопросительные предложения делятся на о б щ е в о п р о с и т е л ь н ы е (в е р и ф и к а т и в н ы е, у д о с т о в е р и т е л ь н ы е) и ч а с т н о в о п р о с и т е л ь н ы е (к о м п л е м е н т а р н ы е)» [50, с. 42]. Когда говорящий или пишущий использует общие вопросы, то он «предъявляет минимум требований к своему собеседнику (адресату - Н.К.)», поскольку отправителя речи в данном случае «интересует только одно: соответствует или, наоборот, не соответствует действительности называемое им «положение дел»: Ты читал
этот роман? У тебя есть для этого возможности?» [50, с. 42 - 43]. Вот почему ответы на общие вопросы должны быть предельно краткими (типа «да» или «нет»). Напротив, назначение частных вопросов «состоит в том, чтобы получить от коммуниканта недвусмысленную информацию о неизвестных деталях того «положения дел», в существовании которого он даже не сомневается» [50, с. 44]. А.М. Ломов считает, что «для этих предложений обязательны вопросительные местоимения кто, что, где, когда, почему и т. д. (в связи с чем их иногда называют м е с т о и м е н н ы м и): Кто он? Куда мы направляемся? Почему ты не пришёл? [50, с. 44] (см. также [16, с. 84 - 85; 27, с. 18; 32, с. 47 - 49; 49, с. 15; 62, с. 95; 67, с. 83; 79, с. 99; 80, с. 288 - 289; 98, с. 9, 15, 21; 105, с. 95]).
Стоики, вслед за Аристотелем, различали утверждение (кат^уоргкоу, dedicativae) («Стоит день», «Дион гуляет»), состоящее «из прямого падежа и предиката», и отрицание (алофатгкоу, abdicativae) («Не стоит день») [85, с. 104, 114]. Последнее они подразделяли на собственно отрицание (алофатгкоу); отрицание отрицания (блвралофатгкоу -
«сверхотрицание») («Не: не стоит день», то есть «Стоит день»); неопределённоотрицательные высказывания (apvnTiKov), состоящие «из отрицательной частицы и предиката» («Никто не гуляет»); ограничительные предложения (отпрвтгкоу), которые состоят «из привативной частицы и возможного высказывания» («Не добрый он») [85, с. 114]. Среди утвердительных высказываний стоики выделяли указательные (катауорвитгкоу), состоящие «из указательного местоимения в прямом падеже и предиката» («Этот гуляет»), и неопределённые высказывания (аорютоу), состоящие «из неопределённой частицы (или частиц) и предиката» («Кто-то гуляет», «Некто движется») [85, с. 114].
И.А. Перельмутер полагает, что типы отрицательных высказываний, выделяемые стоиками, приблизительно соответствуют «общеотрицательным и частноотрицательным предложениям по современной грамматической терминологии» [65, 202] (определения общеотрицательных и частноотрицательных предложений см. в [26, с. 305; 27, с. 18; 32, с. 45; 42, с. 54; 48, с. 338; 50, с. 191, 222, 404; 62, с. 63; 67, с. 88; 71, с. 290; 76, с. 263 - 264, 607; 105, с. 107; 110, с. 310 - 311]).
Сохранилось свидетельство Диогена Лаэртского, позволяющее сделать вывод о том, что стоики занимались проблемой модальности. Они выделяли следующие типы высказываний:
1) «правдоподобное [достоверное] (niOavov) высказывание - то, которое побуждает к «согласию», например: «Кто кого родила, та тому мать»; но это высказывание ложно, так как курица яйцу не мать» [85, с. 108] (см. также [39, с. 269]);
2) «возможное высказывание - то, которое можно высказать со значением истинности, если этой истинности не препятствуют внешние обстоятельства, например: «Диокл жив» [85, с. 108] (см. также [39, с. 269]);
3) невозможное высказывание - «то, которое нельзя высказать как истинное, например: «Земля летает» [85, с. 108] (см. также [39, с. 269]);
4) необходимое высказывание - «то, которое истинно и не может быть высказано со значением ложности, или может быть высказано со значением ложности, но внешние обстоятельства препятствуют его ложности, например: «Добродетель полезна» [85, с. 108 -109] (см. также [39, с. 269]);
5) не необходимое высказывание - «то, которое истинно, но может оказаться ложным,
когда этому не препятствуют внешние обстоятельства, например: «Дион гуляет» [85, с.
109] (см. также [39, с. 269]);
6) разумное высказывание (snXoyov) - «то, в пользу истинности которого можно привести больше оснований, например: «Завтра я буду жив» [85, с. 109] (см. также [39, с. 269]).
К сожалению, скудость дошедшего до нас материала не позволяет составить целостное представление о проблеме модальности у стоиков. А.А. Столяров полагает, что в этом вопросе они были последователями «мегарских логиков, в частности Диодора Крона» [85, с. 109].
В заключение хотелось бы подробно остановиться на типологии сложных предложений в логике стоиков. Дело в том, что представители древней Стои чётко для себя различали простые (алХош) и сложные (oux anAouv) предложения. Первые, по их мнению, -это «те, которые состоят из неповторяющегося (ц^бгафоройцеуоу) [т.е. из одного] высказывания, например: «Стоит день» [85, с. 113] (см. также [39, с. 267]), а вторые - «те, которые состоят либо из повторяющегося высказывания» («Если стоит день, то стоит день»), «либо из различных высказываний» («Если стоит день, то светло») [85, с. 113 - 114] (см. также [39, с. 267]). Очевидно, что стоики видели прежде всего структурную разницу между простым и сложным предложением: из одного или нескольких высказываний состоит фраза24.
Простые предложения, если верить свидетельству Секста Эмпирика, стоики разделяли на определённые (opiop,svov), которые подразумевают указание («Этот гуляет», «Этот сидит»); неопределённые (aopioxov), которые содержат неопределённые частицы («Некто сидит») и средние (p,soov) («Человек сидит», «Сократ гуляет») [85, с. 115].
И.М. Тронский считает, что «стоики положили начало изучению видов сложного предложения, которое они исследовали в интересах своей теории умозаключения» [92, с. 307]. Диоген Лаэртский сообщает о том, что представители древней Стои выделяли следующие виды сложных предложений:
1) сложные предложения, выражающие условные (импликативные) отношения (auvn^^evov) и образующиеся «при помощи связки «если» («Если стоит день, то есть свет») [85, с. 117] (см. также [39, с. 268]);
2) сложные предложения, выражающие утвердительно-условные отношения и состоящие «из двух суждений, связанных союзом «поскольку», например: «Поскольку стоит день, то светло»; этот союз означает, что второе суждение следует из первого, а первое достоверно» [39, с. 268];
3) сложные предложения, выражающие соединительные (конъюнктивные) отношения (ou^nenXeypevov) и образующиеся «при помощи какой-нибудь соединительной связки» («И день стоит, и свет есть») [85, с. 117] (см. также [39, с. 268]);
4) сложные предложения, выражающие разделительные (дизъюнктивные) отношения (SisZeuy^evov) и образующиеся «при помощи разделительной связки «или», например: «Или стоит день, или стоит ночь»,- эта связка указывает, что одно из двух высказываний ложно» [85, с. 117] (см. также [39, с. 268]);
5) сложные предложения, выражающие причинные отношения (атюбе^) и образующиеся «при помощи связки «так как», например: «Так как стоит день, то есть свет», - здесь первое высказывание является как бы причиной второго» [85, с. 117] (см. также [39, с. 268]);
6) сложные предложения, выражающие отношения сравнения (бшоафош) и образующиеся «при помощи связки, проясняющей большее, и союза «чем», помещаемого между высказываниями, например: «День есть больше, чем есть ночь». Соответственно, сравнительное высказывание «к меньшему образуется противоположным образом, например: «Ночь есть меньше, чем есть день» [85, с. 117] (см. также [39, с. 268]).
Приведённый перечень сложных предложений позволяет заключить, что стоики выделяли их, основываясь на логических (смысловых) отношениях между частями этих предложений. Кроме того, они учитывали также средства связи (союзы), однако сохранившиеся источники не содержат информации о том, что представители древней Стои разделяли сложные предложения на сложносочинённые, сложноподчинённые и бессоюзные.
Таким образом, можно сделать следующие выводы:
1. В истории античного языкознания логико-грамматическое учение стоиков (Хрисипп из Сол, Диоген Вавилонский) занимает особое место. К сожалению, от их научного наследия остались лишь скудные фрагменты или переложения поздних авторов, ориентируясь на которые трудно получить целостное представление о логической системе
стоиков. Вот почему при изучении их работ многие исследователи прибегают к «гипотетической реконструкции».
2. Известно, что у стоиков язык был предметом рассмотрения в таких составных частях логики, как риторика и диалектика. Последняя включала в себя учение об обозначающем (грамматика) и учение об обозначаемом (формальная логика). Историки лингвистики полагают, что стоики ввели в научный оборот термины «этимология», «части речи», «синтаксис», «родительный падеж», «дательный падеж», «винительный падеж» и др. Кроме того, логико-грамматическая теория Стои оказала значительное влияние на учёных александрийской школы и на древнеримскую языковедческую традицию.
3. Особое место в логической системе стоиков занимало высказывание, в строении которого они пытались найти отражение «структуры самой реальности». Представители древней Стои, считая предложение особой формой выражения мышления, предложили смысловое определение данной грамматической единицы, соотнося её с логическим суждением. В этом они оказались предшественниками многих выдающихся отечественных языковедов XIX века (Н.И. Греча, А.Х. Востокова, И.И. Давыдова, Ф.И. Буслаева), которых традиционно относят к так называемому логико-грамматическому направлению в языкознании.
4. Стоики выделяли законченные и незаконченные высказывания. Первые («Сократ пишет»), по их мнению, построены по модели логического суждения (S + P), тогда как вторые включают в себя лишь его предикат («Пишет»). Другими словами, глагол-сказуемое оказывается для стоиков вершиной (доминантой) предложения, поскольку он может употребляться без субъекта (подлежащего или дополнения). Подобный подход не стал «экспонатом исторического музея языковедческой науки». С ним можно встретиться у сторонников вербоцентрической теории предложения (Н.И. Греч, Ф.И. Буслаев, А.А. Потебня, А.А. Дмитревский, Л. Теньер, И.П. Распопов, А.А. Холодович, В.С. Храковский).
5. Поместив предикат в центр своей логико-грамматической системы, стоики предложили собственную классификацию предложений-суждений, в которой они учитывали тип предиката и его валентные возможности («структурная обязательность» или «структурная факультативность» дополнения при предикате), а также грамматическую форму (прямой или косвенный падеж) субъекта. Эти признаки учитываются и в современном языкознании при синтаксическом анализе предложения и его членов.
6. Сохранившиеся фрагменты свидетельствуют о том, что стоики пытались классифицировать предложения по цели высказывания, выделяя повествовательные, повелительные и вопросительные его типы и некоторые другие разновидности. Кроме того, представители этой философской школы говорили о простых и сложных предложениях в зависимости от их структуры. Последние они тоже подразделяли на несколько типов, учитывая смысловые отношения между частями сложного предложения и средства связи (союзы).
'В.В. Богданов верно подметил, что в наше время критика учения древнегреческих философов о классах слов стала модной. Античных мыслителей упрекают в том, что они построили свою систему классов не по принципу «единого основания деления», а на базе «философско-логических соображений», что ими так и не была создана строгая грамматическая терминология. Однако эти упрёки в существе своём несправедливы, поскольку «никому из современных лингвистов пока не удалось создать стройную систему классов и последовательную терминологию» [21, с. 9].
2Стоики, в отличие от Аристотеля (ок. 384 - ок. 322 гг. до н. э.) [4, с. 61; 6, с. 94; 63, с. 157, 159; 85, с. 76], были последовательными приверженцами теории «природной» (внутренней, органической) связи между именем и вещью, им обозначаемой (теория «фюсей») [65, с. 183 - 185, 203; 85, с. 76; 91, с. 18]. Вот почему этимологизирование занимает важное место в их философском наследии [20, с. 13; 61, с. 24]. Языковеды отмечают, что сам термин «этимология» впервые начал использовать стоик Хрисипп из Сол (ок. 280/277 - ок.208/204 гг. до н.э.), посвятивший этой проблеме ряд трудов [65, с. 184; 78, с. 100; 93, с. 27]. Например, среди прочих сохранились следующие интересные размышления Хрисиппа о слове «я», которое, по его мнению, связано с сердцем - центром духовной жизни человека: «...Мы
произносим слово «я», указывая у самих себя на то место, где, по всей очевидности, находится рассудок (Siavoia), и этот жест получается естественным и непринуждённым... Дело в том, что, произнося слово «я» (еую), мы откидываем нижнюю губу, словно указывая на самих себя, а в такт движению подбородка, «кивку» на грудь и всему этому жесту в целом прибавляется второй слог... И почему, «кивая головой в знак согласия, мы показываем тем самым, что душа сосредоточена, скорее, в той части, к которой мы наклоняем голову», а не в той части, которая движется?» [86, с. 124] (см. также размышления Хрисиппа о слове «Зевс» и другие этимологии стоиков в [86, с. 74, 207]).
3Термин «падеж» (гаюоц - «падение») применительно к явлениям языка начал использовать ещё Аристотель, до выхода работ которого употребление этого слова в грамматическом значении не обнаружено [63, с. 174; 111, s. 348]. Исследователи отмечают, что термин «падеж» (гаюоц) встречается в таких трудах Аристотеля, как «Об истолковании», «Поэтика», «Категории», «О софистических опровержениях», «Первая аналитика» [33, с. 58, 61; 63, с. 174 - 175]. Стагирит употребляет слово nrmoig в широком смысле, обозначая им формы слова, отклоняющиеся от исходной («нормальной») его формы. Например, номинатив и косвенные падежи имени [5, с. 67; 6, с. 94; 7, с. 561 - 562; 8, .190; 9, с. 668], повелительные формы и все времена глагола, кроме настоящего [6, с. 95; 9, с. 668]. По сравнению с Аристотелем, стоики стали связывать термин «гаюоц» лишь с одними именами [3, с. 51; 46, с. 15], осмысливая его как «выпадение» из души: как спущенный сверху грифель может вонзиться в землю вертикально или наклонно, так имя может «выпасть» в «прямом» падеже, номинативе, или «косвенных» [93, с. 26]. Известно, что Хрисипп написал труды под названием «О прямых и косвенных падежах», «О пяти падежах» [39, с. 303].
4Некоторые лингвисты (В.Л. Томсен, Н.А. Кондрашов, Ф.М. Березин) полагают, что четвёртым косвенным падежом у стоиков был звательный (к^рикр гаюоц) [20, с. 14; 46, с. 15; 91, с. 20]. Однако с данной точкой зрения согласны не все исследователи. В частности, немецкий языковед Х. Штейнталь (1823 - 1899) считает её ложной, поскольку стоики выделяли обращение
(npoaayopeuTixov) в особую категорию высказываний [114, s. 302]. И.А. Перельмутер поддерживает этот подход, считая, что «в функциональном отношении звательный резко отличается от всех косвенных падежей, поскольку он не находится в синтаксической зависимости от какого-либо другого члена предложения» [65, с. 194 - 195].
5К примеру, знаменитый греческий писатель Диоген Лаэртский (1-я пол. III в. н.э.) в своём труде «О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов» перечисляет названия работ по логике Хрисиппа, сочинявшего «по пятьсот строк в день». Всего Диоген Лаэртский насчитывает у него 311 сочинений по логике [39, с. 300, 303 - 305].
6Более 2800 фрагментов были впервые собраны Гансом Фридрихом Августом фон Арнимом (1859 -1931) и составили четыре тома под общим названием «Stoicorum veterum fragmenta» (SVF), которые были напечатаны в период с 1903 по 1924 год. А.А. Столяров перевёл эту работу и опубликовал в трёх томах под названием «Фрагменты ранних стоиков» (1998 - 2010), сопроводив необходимыми комментариями.
7По словам Диогена Лаэртского, первоначально учеников Зенона называли зеноновцами [39, с. 249]. Наименование «стоики» происходит от названия портика (крытой колоннады) в Афинах (так называемой Расписной Стои - ЕтооПожгХц), который построили в V в. до н.э. и украсили росписями древнегреческого живописца Полигнота и других художников. В этом месте Зенон начал своё преподавание [83, с. 712]. Кроме того, Диоген Лаэрций, ссылаясь на греческого поэта Эратосфена Киренского (ок. 276 - ок. 194 гг. до н.э.), отмечает, что стоиками также «называли стихотворцев, препровождавших своё время в Стое» [39, с. 249].
8Одни исследователи полагают, что такое разделение философии стоики позаимствовали у академиков и, в частности, у Ксенократа (ок. 396 - ок. 314 гг. до н.э.) [103, с. 132, 178], тогда как другие учёные подобным источником считают труды Аристотеля [51, с. 105]. Так, в «Топике» Стагирит выделяет «три вида положений и проблем» - нравственные, природные и «построенные на рассуждении» [10, с. 363].
9Если Аристотель называл науку о формах и законах мышления аналитикой, то стоики впервые использовали термин «логика» [12, с. 273; 15, с. 454; 23, с. 495; 45, с. 299; 52, с. 84; 53, с. 137; 65, с.181; 81, с. 100; 103, с. 179; 107, с. 150], которым обозначали учение «о в н у тр е н н е м и в н е ш н е м слове-логосе, т. е. о мысли и о словесной её форме» [23, 495]. А.С. Степанова верно заметила, что «логика стоиков - это логика высказываний, а аристотелевская - логика имён» [81, с. 127].
10В античном языкознании термин «Т,6уо9> имел несколько значений. Он мог обозначать и речь, и мысль, и слово, и имя собственное, и логическое суждение, и грамматическое предложение и др. [12,
с. 273 - 274; 57, с. 137; 58, с. 162; 59, с. 255]. Так, в «Поэтике» Аристотель употребляет слово Aoyog в значении «предложение-высказывание» («Человек - животное сухопутное, двуногое») и в смысле «литературное произведение, текст, соединение множества предложений» (например, «Илиада» Гомера) [9, с. 668].
11В.П. Даниленко полагает, что в определении стоика Диогена Вавилонского речь идёт о предложении вообще, т. е. о предложении, «которое создаётся говорящим на любом языке» [38, с. 7]. 12А.Ф. Лосев (1893 - 1988) полагал, что «стоики исходили не из понятия, как это делали Платон и Аристотель, и, следовательно, не из имени, а из предложения, в котором их абстрактное «лектон» получало конкретное выражение» [54, с. 181].
13Исследователи считают, что Платон первый ввёл в научный оборот термины ovopa и pppa [59, 254]. Х. Штейнталь полагал, что слова ovopa и pppa, употребляемые в «Софисте», не являются грамматическими терминами. Они, по его мнению, во времена Платона относились к сфере диалектики [114, s. 141, 143] (см. также [78, с. 84]). С этой точкой зрения не согласен И.А. Перельмутер, поскольку для Платона термины ovopa и pppa «всегда неразрывно связаны с обозначением словесного выражения», причём «в значениях слов Aoyog, ovopa, рцра в «Софисте» логические и грамматические моменты слиты воедино, в словах ovopa и pppa, кроме того, синтаксический аспект не отграничен от морфологического» [64, с. 153]. О.В. Лукин предлагает переводить ovopa и pppa не как «имя» и «глагол», а как «реальный субстрат, сущее, вещь, деятель, предмет речи» и соответственно «практика, действие, участие в идее, подчинённая деятельность» [58, с.162; 59, с. 254]. Наконец, тайваньский учёный Венлин Пенг трактует членение высказывания на ovopa и pppa в античности как членение на «подвижное» и «неподвижное», характеризующее форму познания европейской философии и индоевропейские языки. По его мнению, подобное членение невозможно в китайском языке из-за разницы менталитетов европейцев и китайцев [112, s. 7, 96, 140, 150].
14А.Л. Савельев членение высказывания на ovopa и pppa у Платона связывает с различием действия и его производителя [78, с. 79]. Если следовать логике рассуждений античного мыслителя, то «высказывания «Платон, ученик Сократа» или знаменитое «Veni, vidi, vici» Цезаря не являются осмысленными речами, что, конечно же, не так», поскольку эти примеры «можно рассматривать как предложения со скрытыми глаголом и именем: в первом случае («Платон, ученик Сократа» - Н.К.) -«есть», во втором («Veni, vidi, vici» - Н.К.) - «я», на которое указывают окончания глаголов» [78, с. 80].
15Любопытно заметить, что ещё Аристотель не всякое предложение считал суждением. Так, для него вопросительные и восклицательные конструкции не являлись суждениями, поскольку они не могут быть охарактеризованы как истинные или ложные [4, с. 61 - 62; 6, с. 95]. Эти идеи Аристотеля находим и у стоиков, в частности у Хрисиппа [39, с. 267; 85, с. 83, 101, 103 - 104].
16Следует заметить, что представители логического направления, определяя предложение как суждение, выраженное словами, всё же понимали различия между логическим и грамматическим его членением. Так, ещё Н.И. Греч в «Практической русской грамматике» (1827) указывал на отличия грамматических подлежащих и сказуемых от логических, рассуждая следующим образом: «В составном подлежащем отличается логическое от грамматического: подлежащим логическим называются все слова, составляющие подлежащее; например: алая роза, а грамматическим именуется только главное слово: роза» [37, с. 237]. Эту точку зрения поддерживал и Ф.И. Буслаев [24, с. 276 - 277]. Кроме того, логицисты понимали, что далеко не каждое грамматическое предложение выражает логическое суждение. Например, В.И. Классовский (1815 - 1877) прекрасно продемонстрировал это, анализируя предложение «Люди летают на собственных крыльях» (см. [101, с. 134]).
17Выделение связки в качестве главного члена предложения наряду с подлежащим и сказуемым нарушает принцип построения логического суждения (S + P), согласно которому этот элемент является избыточным и появляется «под воздействием языкового материала».
18По мнению И.А. Перельмутера, появление термина «катруорпря» («сказуемое, предикат») в логике стоиков свидетельствует о том, что они «сумели провести разграничение между глаголом (ррря) как морфологической категорией и сказуемым (катруорпря) как категорией синтаксической», причём сохраняется и значение «предикат логического суждения» [65, с. 200].
19Так, у Аристотеля находим противоречивые суждения на этот счёт. Если в трактате «Об истолковании» он утверждает, что каждое повествовательное предложение обязательно должно содержать глагол-сказуемое, поскольку без последнего «нет никакого утверждения или отрицания» [6, с. 96, 103], то в «Поэтике» Стагирит говорит о высказываниях без глаголов, которые представляют
собой определение человека («Человек - живое существо, пешее, двуногое»; «Человек - живое существо, способное к познанию») [9, с. 668]. Исследователи полагают, что Аристотель больше склонялся к мнению «о более высоком ранге имени по сравнению с глаголом» [63, с. 177], так как он придавал именному компоненту «самостоятельное значение» (ср. примеры, приводимые Стагиритом в «Поэтике»: «Клеон идёт» и «Клеон») [9, с. 668] и считал, что «глагол всегда есть знак для сказанного об ином, например о подлежащем или о том, что находится в подлежащем» [6, с. 94]. 20Даже в рамках одной работы можно найти противоречивые суждения о вершине предложения. Например, в книге А.Н. Гвоздева «Современный русский литературный язык» (ч. II: Синтаксис) сказано, что «сказуемое подчинено подлежащему», которое является «независимым словом предложения» [32, с. 56 - 57]. Однако в том же разделе автор сообщает следующее: «Подлежащее и сказуемое взаимно связаны между собой и составляют единство: подлежащее нуждается в сказуемом, сказуемое нуждается в подлежащем, чтобы мысль получила выражение в предложении» [32, с. 56]. 21Термины «сильное управление» и «слабое управление» впервые предложил А.М. Пешковский (1878 - 1933). По его мнению, первая разновидность представляет собой «такую зависимость
существительного или предлога с существительным от глагола, при которой между данным падежом или данным предлогом с данным падежом, с одной стороны, и словарной или грамматической стороной глагола, с другой стороны, есть н е о б х о д и м а я с в я з ь» (вижу дом, надеюсь на победу, обхожусь без помощи) [66, с. 285]. Под слабым управлением лингвист понимает синтаксическую зависимость подчинённого слова от главного, при которой н е о б х о д и м а я с в я з ь отсутствует (прийти с другом, стоять с учителем, придумать загадку) [66, с. 286]. А.М. Пешковский выделил признаки, отличающие сильное управление от слабого [66, с. 286 - 287].
22И.А. Перельмутер верно замечает, что «агентивное дополнение в древнегреческом языке выражается конструкцией, состоящей из предлога пло и имени в форме родительного падежа; под «страдательной частицей» здесь, по-видимому, имеется в виду предлог ипо» [65, с. 201].
23Ещё Аристотель бегло затрагивал вопрос о типах предложения в своём трактате «Об истолковании». Он выделяет утверждение (катафаоц) и отрицание (алофаац), повествовательные (ал6фаvттк6g ^оуод) и побудительные (еихй) предложения [6, с. 95 - 96, 102]. Стагирита интересуют предложения, в которых содержится истинность или ложность чего-либо, а остальные виды высказываний он не анализирует, считая, что «рассмотрение их более подобает искусству красноречия или стихотворному искусству» [6, с. 95].
24Справедливости ради следует заметить, что такой принцип деления предложений на простые и сложные можно найти уже у Аристотеля в трактате «Об истолковании» [6, с. 96].
Литература
1. Адмони В.Г. Завершённость конструкции как явление синтаксической формы // Вопросы языкознания. - 1958. - №1. - С. 111 - 117.
2. Акимова Г.Н., Вяткина С.В., Казаков В.П., Руднев Д.В. Синтаксис современного русского языка: учебник для филологических специальностей университетов СНГ. Под редакцией С.В. Вяткиной. - СПб.: Факультет филологии и искусств СПбГУ, 2008. - 347 с.
3. Алефиренко Н.Ф. История лингвистических учений: учебное пособие для студентов, магистрантов и аспирантов филологических специальностей. - Белгород: ИЛ «Белгород»; НИУ «БелГУ», 2013. - 404 с.
4. Античные теории языка и стиля. Под общей редакцией О.М. Фрейденберг. - М.-Л.: ОГИЗ -СОЦЭКГИЗ, 1936. - 342 с.
5. Аристотель. Категории // Сочинения в четырёх томах, т. 2. - М.: Издательство «Мысль», 1978. -С. 53 - 90.
6. Аристотель. Об истолковании // Сочинения в четырёх томах, т. 2. - М.: Издательство «Мысль», 1978.- С. 93 - 116.
7. Аристотель. О софистических опровержениях // Сочинения в четырёх томах, т. 2. - М.: Издательство «Мысль», 1978. - С. 535 - 593.
8. Аристотель. Первая аналитика // Сочинения в четырёх томах, т. 2. - М.: Издательство «Мысль», 1978. - С. 119 - 254.
9. Аристотель. Поэтика // Сочинения в четырёх томах, т. 4. - М.: Издательство «Мысль», 1983. - С. 646 - 680.
10. Аристотель. Топика // Сочинения в четырёх томах, т. 2. - М.: Издательство «Мысль», 1978. - С. 349 - 531.
11. Арним Г. История античной философии. - 2-е изд. - М.: Издательство ЛКИ, 2007. - 264 с.
12. Арутюнова Н.Д. Логическое направление в языкознании // БЭС. Языкознание. - М.: Большая Российская энциклопедия, 1998. - С. 273 - 275.
13. Арутюнова Н.Д. Подлежащее // БЭС. Языкознание. - М.: Большая Российская энциклопедия, 1998.- С. 379 - 380.
14. Арутюнова Н.Д. Синтаксис // БЭС. Языкознание. - М.: Большая Российская энциклопедия, 1998.
- С. 448 - 451.
15. Асмус В.Ф. Античная философия. Учебное пособие. - 2-е изд., доп. - М.: Высшая школа, 1976. -543 с.
16. Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. - М.: Советская энциклопедия, 1969. - 608 с.
17. Бабайцева В.В. Система членов предложения в современном русском языке. - М.: Просвещение, 1989. - 159 с.
18. Бабайцева В.В., Николина Н.А., Чеснокова Л.Д. и др. Современный русский язык. Теория. Анализ языковых единиц. Учебник для студентов высших учебных заведений. В 2 ч. - Ч. 2: Морфология. Синтаксис. Под редакцией Е.И. Дибровой. - М.: Издательский центр «Академия», 2001. - 704 с.
19. Белошапкова В.А., Брызгунова Е.А., Земская Е.А. и др. Современный русский язык. Учебник для филологических специальностей университетов. Под редакцией В.А. Белошапковой. - 2-е изд., испр. и доп. - М.: Высшая школа, 1989. - 800 с.
20. Березин Ф.М. История лингвистических учений. Учебное пособие для филологических специальностей университетов и педагогических институтов. - М.: Высшая школа, 1975. - 304 с.
21. Богданов В.В. Опыт классификации минимальных синтаксических сегментов // Вопросы общего языкознания. - Л.: Издательство Ленинградского университета, 1965. - С. 3 - 25.
22. Бокадорова Н.Ю. Античная языковедческая традиция // БЭС. Языкознание. - М.: Большая Российская энциклопедия, 1998. - С. 35.
23. Бокадорова Н.Ю. Стоики // БЭС. Языкознание. - М.: Большая Российская энциклопедия, 1998. -С. 495 - 496.
24. Буслаев Ф.И. Историческая грамматика русского языка. - М.: Учпедгиз, 1959. - 623 с.
25. Валгина Н.С. Современный русский язык. Синтаксис. Учебник. - 4-е изд., испр. - М.: Высшая школа, 2003. - 416 с.
26. Валгина Н.С., Розенталь Д.Э., Фомина М.И. Современный русский язык. Учебник для вузов. Под редакцией Н.С. Валгиной. - 6-е изд., перераб. и доп. - М.: Логос, 2001. - 528 с.
27. Вахитов С. Конспективный синтаксис словосочетания и простого предложения. Справочные материалы для студентов филологического факультета. - Уфа: Вагант, 2004. - 55 с.
28. Виноградов В.В. Из истории изучения русского синтаксиса (от Ломоносова до Потебни и Фортунатова). - М.: Издательство Московского университета, 1958. - 400 с.
29. Влавацкая М.В. Идея синтагматики в истории лингвистических учений // Вестник Воронежского государственного университета. Серия «Филология. Журналистика». - 2010. - №2. - С. 21 - 24.
30. Влавацкая М.В. Учение о синтагматических связях слов в историческом рассмотрении // Филологические науки. Вопросы теории и практики. - 2009. - №1. - С. 36 - 42.
31. Востоков А.Х. Русская грамматика Александра Востокова, по на-чертанию его же сокращённой грамматики полнее изложенная. - 12-е изд. - СПб.: Издание книгопродавца Д.Ф. Фёдорова, 1874. - 216 с.
32. Гвоздев А.Н. Современный русский литературный язык, ч. II: Синтаксис. - 4-е изд. - М.: Просвещение, 1973. - 350 с.
33. Гладкий А.В. О понятии падежа у Аристотеля и о возрасте канонического порядка падежей // Вестник Российского государственного гуманитарного университета. - 2008. - №6. - С. 58 - 71.
34. Головин Б.Н. Введение в языкознание. Учебное пособие для филологических специальностей университетов и педагогических институтов. - 3-е изд., испр. - М.: Высшая школа, 1977. - 311 с.
35. Грамматика русского языка, т. II: Синтаксис, ч. I. - 2-е изд. - М.: Издательство АН СССР, 1960.
- 702 с.
36. Греч Н.И. Краткая русская грамматика. - 12-е изд. - М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2011. -152 с.
37. Греч Н.И. Практическая русская грамматика, изданная Николаем Гречем. - СПб., 1827. - 578 с.
38. Даниленко В.П. Общелингвистический взгляд на язык // Вестник Иркутского государственного лингвистического университета. - 2011. - №3. - С. 6 - 11.
39. Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. - 2-е изд., испр. -М.: Мысль, 1986. - 571 с.
40. Дмитревский А.А. Практические заметки о русском синтаксисе. Монография. - 2-е изд. - М., 1883 - 91 с.
41. Иванчикова Е.А. О структурной факультативности и структурной обязательности в синтаксисе // Вопросы языкознания. - 1965. - №5. - С. 84 - 94.
42. Карданова М.А. Русский язык. Синтаксис. - 2-е изд., стер. - М.: Флинта; Наука, 2012. - 452 с.
43. Карцевский С.О. Повторительный курс русского языка. - М.-Л.: Государственное издательство, 1928. - 112 с.
44. Киселёва Е.Н. Подлежащее в аспекте эволюции теории синтаксиса // Вестник Череповецкого государственного университета. - 2011. - Т. 4. - №35(3). - С. 82 - 86.
45. Кондаков Н.И. Логический словарь-справочник. - 2-е изд., испр. и доп. - М.: Наука, 1975. - 720 с.
46. Кондрашов Н.А. История лингвистических учений. Учебное пособие для студентов педагогических институтов. - М.: Просвещение, 1979. - 224 с.
47. Лекант П.А. Неполное предложение // Л.Л. Касаткин, Е.В. Клобуков, П.А. Лекант. Краткий справочник по современному русскому языку. Учебное пособие. Под ред. П.А. Леканта. - 3-е изд., испр. и доп. - М.: Высшая школа, 2006. - С. 324 - 325.
48. Лекант П.А. Отрицательные предложения // Л.Л. Касаткин, Е.В. Клобуков, П.А. Лекант. Краткий справочник по современному русскому языку. Учебное пособие. Под ред. П.А. Леканта. - 3-е изд., испр. и доп. - М.: Высшая школа, 2006. - С. 338 - 339.
49. Лекант П.А. Синтаксис простого предложения в современном русском языке. Учебное пособие. - 3-е изд., испр. и доп. - М.: Высшая школа, 2004. - 247 с.
50. Ломов А.М. Словарь-справочник по синтаксису современного русского языка. - М.: АСТ: Восток - Запад, 2007. - 416 с.
51. Лосев А.Ф. История античной эстетики. Ранний эллинизм. - Харьков: Фолио; М.: ООО «Издательство АСТ», 2000. - 960 с.
52. Лосев А.Ф. Стоицизм // Словарь античной философии. - М.: Издательство «МИР ИДЕЙ», АО АКРОН, 1995. - С. 80 - 91.
53. Лосев А.Ф. Стоицизм // Философская энциклопедия в пяти томах, т. 5 (Сигнальные системы -Яшты). - М.: Издательство «Советская энциклопедия». - М.: Издательство «Советская энциклопедия», 1970. - С. 136 - 138.
54. Лосев А.Ф. Учение о словесной предметности (лектон) в языкознании античных стоиков //А.Ф. Лосев Знак. Символ. Миф. - М.: Издательство Московского университета, 1982. - С. 168 - 182.
55. Лоя Я.В. История лингвистических учений (материалы к курсу лекций). - М.: Высшая школа, 1968. - 308 с.
56. Лукин О.В. Историко-философские обоснования и типологический статус теории частей речи:
Автореф. дис. ... докт. филол. наук. - М., 2006. - 38 с.
57. Лукин О.В. К философским обоснованиям теории частей речи // Ярославский педагогический вестник. - Том I (Гуманитарные науки). - 2012. - №2. - С. 137 - 141.
58. Лукин О.В. Терминология теории частей речи: античные истоки // Ярославский педагогический вестник. - Том I (Гуманитарные науки). - 2012. - №1. - С. 161 - 166.
59. Лукин О.В. Философские обоснования и лингвистический смысл оппозиции «имя / глагол» // Актуальные проблемы германистики, рома- нистики и русистики. - 2013. - №1. - С. 254 -261.
60. Мещанинов И.И. Члены предложения и части речи. - М.-Л.: Издательство АН СССР, 1945. - 321 с.
61. Нелюбин Л.Л., Хухуни Г.Т. История науки о языке. Учебник. - 4-е изд., стереотип. - М.:
ФЛИНТА; Наука, 2011. - 375 с.
62. Николова А. Синтаксис современного русского языка (курс лекций). - Шумен: Издательство «Епископ К. Преславски», 2002. - 183 с.
63. Перельмутер И.А. Аристотель // История лингвистических учений. Древний мир. - Л.: Наука, 1980.- С. 156 - 180.
64. Перельмутер И.А. Платон // История лингвистических учений. Древний мир. - Л.: Наука, 1980. -С.130 - 156.
65. Перельмутер И.А. Философские школы эпохи эллинизма // История лингвистических учений. Древний мир. - Л.: Наука, 1980. - С. 180 - 214.
66. Пешковский А.М. Русский синтаксис в научном освещении. - 7-е изд. - М.: Учпедгиз, 1956. -511 с.
67. Пипченко Н.М. Современный русский язык: Синтаксис словосочетания и простого предложения. - Минск: БГУ, 2008. - 200 с.
68. Платон. Софист // Собрание сочинений в четырёх томах, том 2. - М.: Мысль, 1993. - С. 275 -345.
69. Платон. Теэтет // Собрание сочинений в четырёх томах, том 2. - М.: Мысль, 1993. - С. 192 - 274.
70. Политова И.Н. Переходные явления в области сильного и слабого управления // Вестник Забайкальского государственного университета. - 2008. - №6. - С. 104 - 109.
71. Попов Р.Н., Валькова Д.П., Маловицкий Л.Я., Фёдоров А.К. Современный русский язык. - 2-е изд., испр. и доп. - М.: Просвещение, 1986. - 464 с.
72. Поспелов Н.С. О некоторых синтаксических категориях // Единицы разных уровней грамматического строя языка и их взаимодействие. - М.: Наука, 1969. - С. 299 - 301.
73. Потебня А.А. Из записок по русской грамматике (I. Введение). - Воронеж, 1874. - 157 с.
74. Распопов И.П. Сказуемое как конструктивный центр предложения // Теоретические проблемы синтаксиса современных индоевропейских языков. - Л.: Наука, 1975. - С. 162 - 168.
75. Распопов И.П., Ломов А.М. Основы русской грамматики. Морфология и Синтаксис. - Воронеж: Издательство Воронежского университета, 1984. - 351 с.
76. Розенталь Д.Э., Теленкова М.А. Справочник по русскому языку. Словарь лингвистических терминов. - М.: ООО Издательский дом «ОНИКС 21 век»: ООО Издательство «Мир и образование», 2003. - 623 с.
77. Рупосова Л.П. Концепт «синтаксис» в логиках и грамматиках конца XV - XVII вв. // Вестник Московского государственного областного университета. Серия «Русская филология». - 2010. -№3. - С. 28 - 33.
78. Савельев А.Л. Учение древних диалектиков о видах и частях речи // AKAAHMEIA: Материалы и исследования по истории платонизма. Выпуск 5: Сборник статей. Ответственный редактор А. В. Цыб. - СПб.: Издательство Санкт-Петербургского университета, 2003. - С. 73 - 108.
79. Сиротинина О.Б. Лекции по синтаксису русского языка. Учебное пособие для филологических специальностей университетов. - М.: Высшая школа, 1980. - 141 с.
80. Скобликова Е.С. Современный русский язык. Синтаксис простого предложения (теоретический курс). Учебное пособие. - 3-е изд., испр. и доп. - М.: Флинта; Наука, 2006. - 320 с.
81. Степанова А.С. Философия Древней Стои. - СПб.: Издательство KN, 1995. - 272 с.
82. Столяров А.А. Стоицизм // Античная философия. Энциклопедический словарь. - М.: Прогресс -Традиция, 2008. - С. 701 - 712.
83. Столяров А.А. Стоя // Античная философия. Энциклопедический словарь. - М.: Прогресс -Традиция, 2008. - С. 712 - 714.
84. Столяров А.А. Стоя и стоицизм. - М.: АО КАМИ ГРУП, 1995. - 448 с.
85. Столяров А.А. Фрагменты ранних стоиков. - Т. II: Хрисипп из Сол, ч. 1: (Логические и физические фрагменты). - М.: «Греко-латинский кабинет» Ю.А. Шичалина, 1999. - 280 с.
86. Столяров А.А. Фрагменты ранних стоиков. - Т. II: Хрисипп из Сол, ч. 2: (Физические фрагменты). - М.: «Греко-латинский кабинет» Ю.А. Шичалина, 2002. - 260 с.
87. Столяров А.А. Фрагменты ранних стоиков. - Т. III: Ученики и преемники Хрисиппа, ч. 2: (Логические и физические фрагменты). - М.: «Греко-латинский кабинет» Ю.А. Шичалина, 2010. - 267 с.
88. Суханова М.С. Координация // Русский язык. Энциклопедия. - М.: Издательство «Советская энциклопедия», 1979. - С. 115 - 116.
89. Сухотин В.П. Проблема словосочетания в современном русском языке // Вопросы синтаксиса современного русского языка. Под редакцией академика В.В. Виноградова. - М.: Учпедгиз, 1950.- С. 127 - 182.
90. Теньер Л. Основы структурного синтаксиса. - М.: Прогресс, 1988. - 656 с.
91. Томсен В.Л. История языковедения до конца XIX века (краткий обзор основных моментов). -М.: Государственное учебно-педагогическое издательство наркомпроса РСФСР, 1938. - 160 с.
92. Тронский И.М. Основы стоической грамматики // Романо-германская филология. Сборник статей в честь академика В.Ф. Шишмарёва. - Л.: Издательство ЛГУ, 1957. - С. 299 - 310.
93. Тронский И.М. Проблемы языка в античной науке // Античные теории языка и стиля. Под общей редакцией О.М. Фрейденберг. - М.-Л.: ОГИЗ - СОЦЭКГИЗ, 1936. - С. 7 - 28.
94. Трубецкой С.Н. История древней философии, ч. 2. - М., 1908. - 136 с.
95. Трубецкой С. Стоики // Энциклопедический словарь, т. ХХХ1(а) (Статистика - Судоустройство).
- СПб., 1901. - С. 671 - 676.
96. Фортунатов Ф.Ф. Избранные труды, т. 1. - М.: Учпедгиз, 1956. - 450 с.
97. Хамидова М.Н. Роль сказуемого в структурной организации предложения (на материале таджикского и английского языков) // Учёные записки Худжандского государственного университета имени академика Б. Гафурова. Серия «Гуманитарные науки». - 2014. - №1 (38). -С.139 - 146.
98. Хлепитько А.С. Вопросительное предложение и его функции в речи (на материале французского языка): Автореф. дис. ... канд. филол. наук. - М., 2008. - 22 с.
99. Холодович А.А. Проблемы грамматической теории. - Л.: Наука, 1979. - 304 с.
100. Храковский В.С. Истоки вербоцентрической концепции предложения в русском языкознании // Вопросы языкознания. - 1983. - №3. - С. 110 - 117.
101. Храковский В.С. Концепция членов предложения в русском языкознании XIX века // Грамматические концепции в языкознании XIX века. - Л.: Наука, 1985. - С. 124 - 180.
102. Храковский В.С. Проблема доминации членов предложения и система абстрактных синтаксических структур // Языковые универсалии и лингвистическая типология. - М.: Наука; Главная редакция восточной литературы, 1969. - С. 187 - 200.
103. Целлер Э.Г. Очерк истории греческой философии. - СПб.: Издательство «АЛЕТЕИЯ», 1996. -294 с.
104. Чикина Л.К., Шигуров В.В. Присловные и предложенческие связи в русском синтаксисе. Учебное пособие. - 2-е изд., стер. - М.: Флинта; Наука, 2012. - 191 с.
105. Чиркина И.П. Современный русский язык в таблицах и схемах, ч. 4: Синтаксис (Словосочетание. Простое предложение). - М.: Просвещение, 1984. - 223 с.
106. Чумак Л.Н. Современный русский язык. Синтаксис. Учебное пособие. - Минск: БГУ, 2007. - 191 с.
107. Шарафутдинова Н.С. Теория и история лингвистической науки. Учебник. - 3-е изд., испр. и доп.
- Ульяновск: УлГТУ, 2012. - 346 с.
108. Шахматов А.А. Синтаксис русского языка. - 3-е изд. - М.: Эдиториал УРСС, 2001. - 624 с.
109. Ширяев Е.Н. Неполное предложение // Русский язык. Энциклопедия. - М.: Издательство «Советская энциклопедия», 1979. - С. 160 - 161.
110. Шхапацева М.Х. Современный русский язык. Учебник для педагогических факультетов высших учебных заведений. - Майкоп: Редакционно-издательский отдел АГУ, 2013. - 486 с.
111. Gudeman A. Aristoteles Перг лтрихл?. Mit Einleitung, Text und Adnotatio critica, exegetischem Kommentar, kritischem Anhang und Indices. - Berlin - Leipzig, 1934. - VIII + 496 s.
112. Peng W. Onoma und Logos: Interpretation des Platonischen Dialogs Kratylos: mit einem Exkurs ins Organon des Aristoteles und einem Anhang uber die chinesische Philosophie. Diss. der Philosophischen Fakultat der Eberhard. - Karls. - Universitat zu Tubingen, 1993. - 168 s.
113. Rijlaarsdam J.C. Platon uber die Sprache Mit emem Kommentar zum Kratylos Mit emem Anhang uber die Quelle der Zeichentheorie Ferdimand de Saussures. - Utrecht: Bohn, Scheltema & Holkema wetenschappelijke uitgeverij, 1978. - 350 s.
114. Steinthal H. Geschichte der Sprachwissenschaft bei den Griechen und Romern. 2. Aufl. T. 1. Berlin, 1890. - 374 s.
