CC BY
85ПРОБЛЕМЫ МИРОВОГО ЛИТЕРАТУРНОГО ПРОЦЕССА
УДК 821.161.1-09 «20»
Е. К. Беспалова
ЛИТЕРАТУРНЫЙ ТРАНСАТЛАНТИЗМ ФРЭНСИСА СКОТТА ФИЦДЖЕРАЛЬДА
В статье поднимается вопрос о трансатлантической составляющей поэтики прозы Фицджеральда.
Ключевые слова: литературный трансатлантизм, трансатланическая литература, литература «потерянного поколения», «эпоха джаза», Ф.С. Фицджеральд.
У статтi тдтмаеться питання про трансатлантичну складову поетики про-зи Фщджеральда.
Ключов1 слова: лтературний трансатлантизм, трансатлатческая лтера-тура, лтература «втраченого поколтня», «епоха джазу», Ф.С. Фщджеральд.
The article raises the question ofthe transatlantic component of the poetics ofFitzgerald s prose.
Keywords: literary transatlantizm, transatlantic literature, literature of «the lost generation», «Jazz Age», F.S. Fitzgerald.
Актуальность данной статьи обусловлена тем, что творчество Фрэнсиса Скотта Фицджеральда в последнее время переживает новый всплеск читательского интереса. В определенной степени это явление объясняется шумным успехом последней (2013) в ряду множества экранизаций самого известного и, по единодушному мнению критиков, наиболее художественно удачного творения писателя - романа «Великий Гэтсби» (The Great Gatsby, 1925). Интерес же литературной критики к творческому наследию писателя в течение почти столетия был достаточно устойчивым: то усиливаясь, то ослабевая, он никогда не угасал окончательно,
© Е. К. Беспалова, 2014
независимо от того, как именно оценивался вклад прозаика в американскую и мировую литературу.
Первые обстоятельные труды, посвященные жизни и творчеству Фиц-джеральда, появились на родине писателя. Среди них стоит упомянуть работы таких авторов, как А. Майзенер, Г. Пайпер, Д. Миллер, У. Голд-херст, К. Кросс, А. Кейзин, Х. Браун, Дж. Олдридж и некоторых других. Видный исследователь литературного, публицистического и эпистолярного наследия классика Эндрю Тернбулл опубликовал в 1962 году в Нью-Йорке итоговую монографию, освещающую жизненный и творческий путь Фицджеральда [9], а год спустя - наиболее полное издание его писем.
В отечественном литературоведении проблемы творческого метода и мировоззрения этого автора привлекали в свое время внимание как советских (М. О. Мендельсона, Я. Н. Засурского, А. И. Старцева, А. Н. Горбунова, М. Б. Ландора, Ю. А. Лидского, А. М. Зверева, Ю. В. Ковалева, М. М. Кореневой, Н.тА. Кубанева), так и современных ученых (Ра-зинцевой А.В., Александрович Н.В., Казиевой Т.Б. и др.). Однако ни в одной из этих работ не была всецело освещена трансатлантическая тема, реализующаяся в творчестве писателя.
Научная новизна настоящей статьи заключается в том, что в ней впервые предпринимается попытка рассмотреть литературное наследие Ф.С. Фицджеральда с точки зрения наличия в нем трансатлантического компонента.
Цель работы - определить, какова сущность трансатлантизма Фиц-джеральда и в какой степени литературный трансатлантизм обусловил поэтику и сюжетику произведений писателя.
Фрэнсис Скотт Кей Фицджеральд (1896-1940) - яркий американский прозаик межвоенного двадцатилетия, которое с его легкой руки вошло в историю литературы под именем «век джаза». Американист М. М. Коренева в связи с этим замечает, что писатель обладал «счастливым, поистине бесценным для литератора даром одним метким словом выразить суть сложного исторического явления» [5, с. 6]. Фицджеральд не только дал имя этой эпохе, но и объективно воплотил ее основные черты в своих произведениях.
Творчество этого автора также справедливо относится к литературе «потерянного поколения», хотя, в отличие от Э. Хемингуэя и других «потерянных», Фицджеральд не принимал непосредственного участия в боевых действиях, что, как воспоминают современники, весьма тяготило его. Зато его «потерянность» проявилась иначе, не менее ярко. А. Зверев
отмечает, что «Фицджеральд принадлежал к числу тех, кто, по выражению его сверстника, писателя Б. Шульберга, «был оглушен взрывами, даже не побывав на фронте». Ощущение необратимого распада былых связей и кризиса традиционных ценностей было обострено у этой молодежи, поминутно чувствующей свою неприкаянность в растревоженном войной мире. Фицджеральд стал рупором ее настроений и расплывчатых идей» [2, с. 516].
Действительно, именно проза Ф.С. Фицджеральда стала манифестом образа жизни тех молодых американцев, которые вернулись с полей Первой мировой войны и вплоть до Великой депрессии пытались наверстать упущенное время. «Молодое поколение желало - и немедленно - вкусить все радости бытия, изведать все доступные ему наслаждения» [5, с. 6], окунувшись в разгульную и дорогостоящую жизнь, не обременяя себя излишними моральными принципами. В эссе «Отзвуки века джаза» (1931) писатель глубоко проанализировал этот исторический период и определил его как «самую дорогостоящую оргию в истории» [11], в которой участвовало целое поколение. К этому поколению отчаянных гедонистов и прожигателей жизни принадлежал и сам Фицджеральд.
Его первый визит за океан состоялся в 1921 году. Начинающий, но уже весьма успешный прозаик Ф.С. Фицджеральд и его молодая жена Зельда решили на время покинуть США, потому что «устали от нью-йоркской квартиры с застоявшимися запахами винных паров, табачного дыма, открытых чемоданов, от многочисленных гостей и вечных мешков белья для стирки. Тем более что имелись все основания полагать, что и Нью-Йорк начал уставать от них» [9, с. 126]. Они посетили Англию, Францию и Италию, однако «осмотр достопримечательностей не был их самым любимым времяпровождением. Их влекли к себе люди. Поэтому пребывание во Франции оказалось мучительным - они совсем не знали языка» [9, с. 127]. Эндрю Тернбулл в книге о писателе сообщает, что жажда общения Фицджеральдов с признанными европейскими классиками была столь неутолима, что однажды в Париже «они целый час просидели у дома Анатоля Франса в надежде хоть глазком взглянуть на литературного метра, но он так и не появился» [9, с. 127]. В целом первый визит Фицд-жеральдов в Париж оказался не самым приятным.
Три года спустя они вновь покинули Америку и перебрались в Европу. Поколесив сначала по Италии, Фицджеральды обосновались во Франции, где с небольшими перерывами провели последующие семь лет. Если первый приезд писателя в Старый Свет объяснялся скорее модой на путешествия, желанием развеяться, испытать и увидеть нечто новое, позна-
комиться с европейскими художественными ценностями, приобщиться к заокеанской культуре, то каковы же были причины для нового, более длительного проживания Фицджеральда в Европе? Исследователь Ю.В. Ковалев находит этому идеологическое и эстетическое объяснение: «Поэты, прозаики, художники, литературные критики, задыхавшиеся в атмосфере коммерческой цивилизации и не находившие способов ей противостоять, спасались бегством и не видели в том позора. <.. .> Десятки известных и сотни безвестных деятелей литературы и искусства перебирались в разоренную войной Европу. В эти годы в Париже можно было встретить Э. Хемингуэя, У. Фолкнера, Д. Дос Пассоса, Т. Элиота, Г. -Менкена, Э. Паунда, М. Каули, Э. Уилсона. Казалось, вся литературная молодежь Америки переселилась во Францию. Мысль о том, что американская почва может питать искусство, представлялась экспатриантам чистой воды безумием» [3].
Искать за океаном вдохновение и уединение, свободу и независимость стало в то время обычной практикой для людей культуры и искусства. Известный литературный критик и современник Фицджеральда М. Каули писал: «Нет ничего зазорного в том, чтобы бежать от врага, слишком сильного, чтобы его можно было атаковать. Многие писатели 20-х годов считали наше коммерческое общество именно таким врагом и полагали, что единственная их надежда состоит в том, чтобы найти убежище от него» [цит. по: 3].
Таким образом, живя в Париже, Фицджеральд наконец смог лично познакомиться со многими известными писателями того времени, среди которых можно назвать имена его знаменитых соотечественников, однако остался разочарован. В частности, его визит к писательнице Э. Уортон продолжения не имел. Гораздо теснее Фицджеральд сблизился с молодыми американцами, подобно ему решившими сменить континент по творческим и личным причинам, и которых исследователь творчества писателя А. Старцев определяет как целую «колонию американской литературной молодежи» [8].
Исследователи единодушны в том, что из всех встреч второго европейского периода жизни Ф. С. Фицджеральда самой значительной для него оказалась встреча с Э. Хемингуэем в мае 1925 года, да и сам писатель не отрицал этого. В парижском письме критику Г. Л. Менкену Ф. С. Фицджеральд сообщал: «Я встретил здесь подавляющее большинство американских литераторов (толпа, группирующаяся вокруг Паунда) и нашел, что в основном это ненужное старье, за исключением несколь-
ких, вроде Хемингуэя, которые, пожалуй, думают и работают больше, чем молодые люди в Нью-Йорке» [1, с. 208]
Это знакомство двух писателей-трансатлантистов со временем переросло в глубокую дружескую приязнь. Многие страницы мемуарной книги Э. Хемингуэя «Праздник, который всегда с тобой» посвящены времени, проведенному с Фицджеральдом. В этих воспоминаниях Хемингуэй прямо называет их отношения дружескими, самого же Фицдже-ральда он искренне считает настоящим писателем, создавшим «великолепную книгу»: «Когда я дочитал эту книгу, я понял, что, как бы Скотт ни вел себя и что бы он ни делал, я должен <.. .> помогать ему, и стараться быть ему хорошим другом. У него было много, очень много хороших друзей, больше, чем у кого-либо из моих знакомых. Но я включил себя в их число, не думая, пригожусь я ему или нет» [12, с. 488-489].
Книгой, которую так высоко оценил Э. Хемингуэй, был «Великий Гэстби» - роман о мечтателе-американце, завершенный и опубликованный во Франции. Этот роман стал символом «эпохи джаза».
В свете исследуемого вопроса этому роману необходимо уделить особое внимание. Известно, что « "Великий Гэтсби" показал силу и глубину таланта Фицджеральда, но не имел в США коммерческого успеха» [8]. Это противоречие кажущееся. Действительно, роман был создан в Европе, но все его события происходят в Америке, характеры героев также по своей сути абсолютно американские, да и рассчитан он был в первую очередь на американского критика и американского читателя. Однако главная мысль данного произведения несет сильное сомнение в истинности пресловутой «американской мечты» [4], а также предостережение тем, кто прожигает жизнь в кутежах и увеселениях, не желая принимать суровую реальность послевоенной действительности. Жизнь и смерть Гэтсби - олицетворение крушения американского мифа о том, что наивысшей ступени общественной лестницы может достичь любой американский гражданин.
Такой «антиамериканский» сюжет романа объясняется тем, что Фиц-джеральд, живя в Европе, имел возможность дистанцироваться от своих соотечественников, взглянуть на их образ жизни объективно и в то же время осознать, что Америка 1920-х годов неудержимо катится в бездну. Именно об этом его произведение. Неудивительно, что столь разоблачительный и, что немаловажно, самообличительный текст не пришелся по душе американской читательской аудитории.
Зато писатели-соотечественники, живущие в Париже, высоко оценили новый роман Фицджеральда. Как и Хемингуэй, они были в восторге
от «Великого Гэтсби»: «Во всех отзывах - а они были великолепными, самыми лучшими, какие он когда-либо получал, - рецензенты сходились в одном: Фицджеральд из молодого талантливого писателя превратился в зрелого художника» [9, с. 146]. Он получил письма от Уиллы Кэсер, Эдит Уортон, Гертруды Стайн, сравнивавшей его с У. Теккереем, и от Т.С. Элиота, «утверждавшего, что «Гэтсби» - первый шаг, который американская литература сделала после Генри Джеймса» [9, с. 147]. Это был окрыляющий успех.
А.И. Старцев справедливо считает, что данное произведение стало лучшим творением Фицджеральда, «в котором он, хоть и не отдавая еще себе в том полного, до конца, отчета, выступает как художник, «голосующий» против американского капитализма, отделяющий свой идеал красоты и нравственности от эстетических и моральных стандартов американских господствующих классов» [8].
Примечательно, что в романе «Великий Гэтсби» все главные герои имеют опыт жизни в Европе: «Они прожили год во Франции, тоже без особых к тому причин, потом долго скитались по разным углам Европы, куда съезжаются богачи, чтобы вместе играть в поло и наслаждаться своим богатством» [10, с. 8]. И в то же время все они - стопроцентные американцы: «Том, наделенный множеством физических совершенств, <.. .> был фигурой, в своем роде характерной для Америки, одним из тех молодых людей, которые к двадцати одному году достигают в чем-то самых вершин, и потом, что бы они ни делали, все кажется спадом» [10, с. 8].
Воспоминания о жизни в Европе становятся частой темой бесед действующих лиц этого романа. Они делятся впечатлениями о заокеанских странах и городах, которые им довелось посетить, об отелях, в которых они останавливались, об игорных залах, в которых они играли, спуская огромные деньги. Но порой какая-нибудь деталь ассоциативно вызывает в памяти героя такую бурю эмоций, что они накрывают его с головой и он видит в Америке то, что видел когда-то в Европе: «На миг предвечернее небо в окне засинело медвяной лазурью Средиземного моря — но пронзительный голос миссис Мак-Ки тут же возвратил меня в тесную гостиную» [10, с. 30]. Такие трогательные лирические зарисовки, рассеянные по всему произведению, органично соседствуют с обличительными реалистическими мотивами. В этом и состоит, по мнению А. Зверева, главная художественная особенность романа, в котором «хрупкая поэзия «века джаза» и его обратная сторона — разгул стяжательских амбиций, порождающих аморализм, переданы писателем в их нерасторжимом единстве» [2, с. 518].
Говоря о трансатлантической литературе как о цельном направлении, необходимо отметить, что произведения всех писателей-трансатлантис-тов не только тематически, но и поэтологически близки между собой. В статье «Жизнь Гэтсби» литературовед Дж. Олдридж отметил эту особенность и у Ф.С. Фицджеральда. Он убежден, что писатель обучился у Г. Джеймса и Э. Уортон особому изобразительному методу, сочетающему «технику заинтересованного повествователя», с «драматизацией событий», который позволил Фицджеральду преодолеть в «Гэтсби строгие рамки сугубо экспрессивной формы и отделить себя от изображаемого предмета некой дистанцией, что является необходимой предпосылкой подлинного художественного произведения» [7, с. 101].
Через год после «Великого Гэтсби» выходит сборник рассказов Фицджеральда «Все эти печальные молодые люди» (All the Sad Young Men, 1926). Эти рассказы с точки зрения художественности сильно уступали его предшествующим романам, но с их помощью писатель получил возможность зарабатывать деньги, чтобы обеспечить своей семье привычно высокий уровень комфорта. Жизнь Фицджеральдов в Париже, по собственному признанию автора, представляла собой «безудержный разгул и безделье», и позднее он вспоминал этот отрезок времени как «сплошную вечеринку, стоившую тысячу долларов» [1, с. 208], что не способствовало появлению новых серьезных произведений. Впоследствии это время писатель будет с горечью считать безвозвратно потерянным.
И все же спустя девять лет после «Великого Гэтсби» Фицджеральд опубликовал еще одну работу, которую можно считать непосредственно относящейся к трансатлантической литературе, - роман «Ночь нежна» (Tender is the Night, 1934). Действие этого произведения разворачивается в Европе, хотя все герои в нем американцы. Основная мысль романа перекликается с главным посылом «Великого Гэтсби»: соприкасаясь с грязным миром большого капитала, невозможно не запятнать душу.
Исследователи творчества Фицджеральда часто подчеркивают нарочитую автобиографичность этого романа, проводя очевидные параллели между автором и его героем, и в то же время справедливо отмечают, что личный опыт писателя пошел на пользу новому роману, обусловив его сюжетику: «Нравственное «банкротство» Дика Дайвера очень похоже на внутренний кризис самого Фицджеральда, который особенно обострился к середине 30-х годов и отразился на большей части романа «Ночь не-жна».<.. .> Хемингуэй даже упрекал Фицджеральда в том, что он вложил в свой роман слишком много личных переживаний. Однако на этом личном были построены самые лучшие произведения писателя» [10, с. 494].
Несомненно, Дик Дайвер - наиболее автобиографичный герой Ф. С. Фицджеральда. Ему подарены самые личные воспоминания и чувства писателя, совпадают также многие события биографии героя и его автора: жизнь вдали от родины, растраченный впустую, не реализованный в полной мере талант, душевное заболевание жены и даже своеобразный комплекс неучастия в войне, не дававший покоя Фицджеральду: «Он пошел по траншее дальше и у следующего траверса нагнал своих спутников. Ему не терпелось передать другим переполнявшее его волнение, заставить их все почувствовать и все понять; а между тем ему ведь ни разу не пришлось побывать в бою <...>. - Каждый фут этой земли обошелся тем летом в двадцать тысяч человеческих жизней, - сказал он Розмэри» [10, с. 212].
Вообще тема Первой мировой войны имплицитно пронизывает весь роман «Ночь нежна». Главный герой абсолютно убежден, что невообразимые ужасы этой войны никогда не должны, да и не смогут повториться. В этом он, безусловно, выступает, как мыслящий, гуманный человек, хотя и плохой предсказатель. Современный читатель чувствует политическую наивность Дайвера, поскольку помнит, что всего через 5 лет после выхода в свет данного произведения в Европе разразилась новая, куда более страшная и разрушительная война. Тем не менее Дик с жаром заявляет: «Такого больше не случится в жизни нашего поколения, ни один европейский народ не отважится на это» [10, с. 213]. Интересно, что сам Фицджеральд был далек от подобной наивности: он, наоборот, «утверждал, что к 1940 году будет устроена еще одна всемирная бойня, и это предсказание вызывало в нем особую взволнованность» [9, с. 206]. Писатель дожил до Второй мировой войны и смог убедиться, что его предсказание было верным.
Дик Дайвер воспринимается как «alter ego» писателя еще и потому, что не только выражает мысли, идеи, а порой и заблуждения автора, но и во многом повторяет трансатлантические метания Фицджеральда. Как и писатель, он много раз пересекает океан, в надежде обрести свое место в жизни, как и Фицджеральд, Дик на время покидает Европу, чтобы в Америке придать земле прах своего отца, как и автор, Дайвер в итоге возвращается на родину, чтобы дожить свои дни в полном забвении. Таким образом, в этом романе реализуется давний мотив, впервые прозвучавший в произведениях первопроходца трансатлантической литературы Генри Джеймса: американца в Европе ждут лишь разочарования, неудачи и крушение всех надежд и иллюзий.
Вот отрывок из романа, в котором герою доверены самые интимные и горестные эмоции автора и в котором родные места описаны с неподдельной любовью: «Целый час выраставший перед глазами Нью-Йоркский порт, блистательный фасад родины, на этот раз показался Дику торжественно печальным, оттого что неотделим был от горя, причиненного ему смертью отца. Но когда он сошел на берег, это чувство исчезло и больше не возвращалось — ни на улицах, ни в отелях, ни в поездах, мчавших его сперва в Буффало, а оттуда на юг, в Виргинию, вместе с отцовским гробом. Только когда потрепанный местный поезд потащился по суглинку Уэстморлендского мелколесья, Дик вновь ощутил свою причастность ко всему, что его окружало; знакомой была звезда, которая первой зажглась в небе, холодный свет луны над Чизапикским заливом; ему слышался скрип шарабанных колес, безобидная праздная болтовня, ласковый плеск воды в первобытных медлительных речках с ласковыми индейскими именами» [10, с. 373].
Примечательно, что этот приезд в Америку Дик Дайвер ошибочно считает последним визитом на родину. После похорон отца он даже проводит своеобразную церемонию прощания со своей землей и предками: «Ничто больше не связывало Дика с этими местами, и он не думал, что когда-нибудь вернется сюда. Он опустился на колени. Он знал людей, которые лежали здесь, крепких, жилистых, с горящими голубыми глазами, людей, чьи души вылеплены были из новой земли во тьме лесных чащ семнадцатого столетия. - Прощай, отец, - прощайте, все мои предки» [10, с. 373]. Учитывая высокую степень автобиографичности этого героя Фицджеральда, можно смело предположить, что и сам автор задумывался об эмиграции в Европу, хотя прямых документальных свидетельств этого обнаружить не удалось.
В обратный путь в Европу Дик, подобно его создателю, отправляется на пароходе (иного пути тогда еще не существовало). Сильные, экзистенциальные переживания героя, который покидает Америку, его восприятие Нью-Йоркского порта как последнего рубежа между родиной и чужбиной, как границы между прошлым и будущим переданы не только в движении, но и в звуке: «Когда вступаешь на пирс океанского порта, ты уже не здесь и еще не там. Все ходит ходуном под длинным желтым навесом, гулко отражающим звуки. Шумит-гремит погрузка и посадка, дребезжат краны, а в воздухе уже тянет соленым запахом моря. Все бегут и торопятся, хотя времени довольно. Прошлое, твердь земная, уже позади; будущее в разинутой пасти над трапом судна; суматошная толкотня в проходе — беспокойное настоящее» [10, с. 373-374].
Описание трансатлантического плавания героя также представляет собой субъективное переживание, имеющее автобиографическое происхождение: «Но наконец ты на борту, и картина мира проясняется, вжимаясь в тесные рамки. Теперь ты — гражданин государства поменьше Андорры, где все может случиться. <.. .> Шире раздвигаются края гавани, и пароход выплывает в открытое море» [10, с. 373-374].
Еще одно творение Ф.С. Фицджеральда, которому необходимо уделить внимание, - его эссе «Отзвуки века джаза», упомянутое в начале. В то время интерес к творчеству писателя уже несколько ослаб. Вкусы читательской публики не отличались особой взыскательностью: «От Фицд-жеральда ждали и требовали «джазовых рапсодий», с которыми реклама уже накрепко связала его имя» [8]. И тогда он описал «эпоху джаза», показав ее неприглядную суть.
В этом очерке Фицджеральд среди прочего сетует, что мода уроженцев Америки на поездки в Европу приобрела в конце 1920-х годов размах настоящей эпидемии. Сам он, проживавший в те годы в Париже, мог лично наблюдать это раздражающее своей массовостью явление: «. американцы все дальше разбредались по свету <...>. И уже к 1928 году в Париже нечем стало дышать. С каждым новым пароходом, доставлявшим из-за океана очередную партию американцев, изверженных из глубинки процветанием, обаяние Парижа развеивалось» [11]. И поскольку Фицджеральд жил в Европе по чисто эстетическим и творческим причинам, ему были не по душе эти варварские набеги из-за океана. Автор продолжает: «.наконец эти безумные пароходы стали казаться чем-то зловещим. Теперь на них прибывали не простодушные папа и мама с дочкой и сыном, куда более сердечные и любознательные, чем такие же папы и мамы в Европе. Приезжали какие-то неандертальские чудища, которых гнало в Европу смутное воспоминание о чем-то вычитанном в грошовом романе» [11].
Как и многие настоящие писатели, Фицджеральд с презрением относился к «грошовой» литературе и «грошовой» культуре, которую олицетворяла в те годы Америка. Он стремился войти в большую литературу, стать частью подлинной мировой культуры и, несмотря на сложные жизненные обстоятельства и ранний уход, это ему удалось. По мнению известного американского литературоведа Дж. Олдриджа, романы Ф. С. Фицджеральда, «которые начинались в известной мере как прославление американской жизни, <.> содержат в себе такую безоговорочную критику <...>, что в конечном счете по своей уничтожающей силе не имеют себе равных в американской литературе» [6, с. 34]. Прибавим к этому,
что безобидные поначалу джазовые мелодии Фицджеральда обрели эту «уничтожающую силу» не в последнюю очередь потому, что он создавал их с развязанными руками, имея полную свободу сравнивать, размышлять, обобщать и предостерегать, которую он получил во время неоднократных поездок в Европу.
Выводы. Творческое наследие Ф. С. Фицджеральда представляет собой неоднородное, противоречивое и многогранное явление. Одной из таких ярких и малоисследованных граней его писательского таланта является трансатлантическая составляющая поэтики его произведений.
Литературный трансатлантизм Фицджеральда имеет эстетическую и отчасти идеологическую природу и в первую очередь обусловлен автобиографическими причинами: личный опыт жизни в Европе отразился на многих произведениях этого американского писателя, но наиболее ярко трансатлантическая тема реализуется в двух наиболее репрезентативных романах - «Великий Гэтсби» и «Ночь нежна», а также в эссе «Отзвуки века джаза».
Список использованных источников
1. Грибанов Б.Т. Хемингуэй / Б.Т. Грибанов - М. : Мол. гвардия, 1970. - 448 с., ил. - (Жизнь замечат. людей. Сер. биогр. Вып. 10 (486)).
2. Зверев А. Фицджеральд, Фрэнсис Скотт / А. Зверев // Писатели США. Краткие творческие биографии. - М. : Радуга, 1990. - С. 516-520.
3. Ковалев Ю. В. Фрэнсис Скотт Фицджеральд и его роман «Ночь нежна» / Ю. В. Ковалев - [электронный ресурс]. Режим доступа: http:// fitzgerald.narod. ru/critics -rus/kovalev-noch. html
4. Ковалев Ю. В. «Американская мечта» в творчестве Ф. С. Фицджеральда / Ю. В. Ковалев - [электронный ресурс]. Режим доступа: http:// fitzgerald.narod.ru/critics-rus/kovalev-amdream.html
5. Коренева М. М. Ф.С. Фицджеральд. Человек. Писатель. Судьба / М. М. Коренева // Тернбулл Э. Скотт Фицджеральд. - Пер. с англ. Е. Логинова и Г. Логиновой. - М. : Мол. гвардия, 1981. - С. 5-12.
6. Олдридж Дж. Культура в Соединенных Штатах / Дж. Олдридж После потерянного поколения: Сборник статей - М. : Прогресс, 1981. -С. 18-38.
7. Олдридж Дж. Жизнь Гэтсби / Дж. Олдридж После потерянного поколения: Сборник статей - М. : Прогресс, 1981. - С. 95-119.
8. Старцев А.И. Скотт Фицджеральд и его роман «Великий Гэтсби» / А. И. Старцев - [электронный ресурс]. Режим доступа: http:// fitzgerald. narod.ru/critics -rus/starcev-gatsby. html
9. Тернбулл Э. Скотт Фицджеральд / Э. Тернбулл - Пер. с англ. Е. Логинова и Г. Логиновой. - М. : Мол. гвардия, 1981. - 318 с., ил. -(Жизнь замечат. людей. Сер. биогр. Вып. 12 (607)).
10. Фицджеральд Ф.С. Великий Гэтсби. Ночь нежна : Романы / Ф.С. Фицджеральд - К. : Выща шк., 1990. - 495 с.
11. Фицджеральд Ф.С. Отзвуки века джаза / Ф.С. Фицджеральд -[электронный ресурс]. Режим доступа: http://lib.ru/INPROZ/ FITSDZHERALD/jazz_age.txt_with-Ыg-pюtures.html
12. Хемингуэй Э. Праздник, который всегда с тобой / Э. Хемингуэй // Прощай, оружие! : Роман, рассказы. - Днепропетровск : Промшь, 1987. - С. 428-508.
