CC BY
97/
УДК 821.161.1-09 «20»
Е. К. Беспалова
ТРАНСАТЛАНТИЧЕСКИЙ ВЕКТОР ТВОРЧЕСТВА ЭРНЕСТА ХЕМИНГУЭЯ
В статье поднимается вопрос о трансатлантическом характере прозы американского писателя первой половины ХХ века Э. Хемингуэя.
Ключевые слова: трансатлантизм, трансатлантическая литература, трансатлантический вектор, англо-американская литература, Эрнест Хемингуэй.
У статтi порушуеться питання про трансатлантичний характер прози аме-риканського письменника першой половини ХХ столття Е. Хемтгуея.
Ключов1 слова: трансатлант1зм, трансатлантична лтература, трансатлантичний вектор, англо-американська лтература, Ернест Хемтгуей.
The article raises the question of the transatlantic character of the prose, created by the American writer of the first half of the twentieth century E. Hemingway.
Keywords: transatlanticism, the transatlantic literature, the transatlantic vector, the Anglo-American literature, Ernest Hemingway.
Актуальность. Наследие классика американской литературы ХХ века Эрнеста Миллера Хемингуэя (1899-1961) на первый взгляд может показаться достаточно исследованным. Действительно, за долгое время изучения прозы и публицистики этого автора накопилось огромное количество научных работ, посвященных самым разным аспектам его творчества. Обширна библиография по стилю и методу писателя, основательно изучен антивоенный дискурс в его произведениях. И все же некоторые актуальные проблемы, касающиеся художественного наследия Хемингуэя остаются неисследованными и поныне. Так, до сих пор остается без внимания трансатлантическая составляющая поэтики писателя.
Научная новизна данной работы состоит в том, что в ней творчество Хемингуэя впервые рассматривается как один из самых ранних и успешных образцов трансатлантической литературы первой половины ХХ века.
© Е. К. Беспалова, 2014
Цель работы - определить важность трансатлантического направления в творчестве Хемингуэя на материале его мемуарной книги «Праздник, который всегда с тобой» и других произведений.
Эрнест Миллер Хемингуэй был ненасытным путешественником, и ему, как никому из писателей, его предшественников и современников, довелось пересекать Атлантику множество раз. Европа притягивала этого американца на протяжении всей жизни, но и Америка также не отпускала его. Эта внутренняя и творческая раздвоенность нашла полное отображение почти во всех произведениях, созданных писателем.
Беглое знакомство Хемингуэя с Европой состоялось в 1918 году, когда он, мечтая попасть на фронт Первой мировой войны, устроился на работу шофёром-добровольцем Красного Креста в Италии. К этому периоду относится и страшное ранение, сделавшее из него героя: все центральные газеты США писали о Хемингуэе как о первом американце, раненном на итальянском фронте.
Гораздо ближе будущий писатель смог узнать Европу три года спустя, когда он со своей первой женой, талантливой пианисткой, мечтавшей переехать из Америки в Европу, прибыл в Париж в качестве иностранного корреспондента газеты «Toronto Star» в декабре 1921 года.
Этот шаг в жизни Хемингуэя казался вполне естественным и, в отличие от многих писателей-трансатлантистов, он решился на него легко, без колебаний и внутреннего надрыва. Во-первых, это не была экспатриация, молодой журналист приехал в Европу для интересной, но временной работы, а во-вторых, он не только привез любимую женщину в столицу мирового искусства, но и сам давно стремился туда, вдохновленный восторженными рассказами друга, писателя Шервуда Андерсона, уже побывавшего в Париже. К тому же практичный Андерсон уверил Хемингуэя, что при тогдашнем курсе доллара и французского франка там можно устроить очень недорогую, но безбедную жизнь.
В монографии о жизни и творчестве Хемингуэя Б.Т. Грибанов придерживается мнения о том, что переезд во Францию был необходим молодому журналисту не только и не столько с точки зрения финансирования молодой семьи, сколько для дальнейшего творческого роста: «Он интуитивно чувствовал, что для того, чтобы стать настоящим писателем, ему нужно подышать парижским воздухом, окунуться в эту единственную в своем роде атмосферу искусства, о которой так много и красочно рассказывал Шервуд Андерсон» [5, с. 82]. Сам же Хемингуэй в мемуарной книге «Праздник, который всегда с тобой» оценивал переезд из Старого Света в Европу как однозначно благотворный: «Это, наверно, и есть
пересадка, думал я, и людям она так же необходима, как и растениям» [3,
Хемингуэи поселились в маленькой квартире на улице Кардинала Лемуана, 74, но, будучи молодыми и непритязательными американцами, они были рады всему, что могла предложить приютившая их Европа, поэтому и убогая квартирка «без горячей воды и канализации» казалась «светлой и уютной» [1, с. 269].
Пребывание Хемингуэя в Европе не ограничивалось только Францией: по долгу службы он посетил Италию, Испанию, Германию и Швейцарию, освещал военные конфликты и международные конференции, но именно Франция стала страной, которую он по-настоящему полюбил.
В Хемингуэе бурлила творческая энергия: он беспрерывно писал, буквально забрасывая своих издателей зарисовками и очерками, содержащими остроумные и меткие характеристики быта и нравов европейцев. Эти характеристики отличала точность и объективность, присущая лишь свежему взгляду иностранца. Занятие журналистикой постоянно расширяло круг общения молодого корреспондента и давало бесценный опыт, пригодившийся ему впоследствии при создании художественных произведений.
Вскоре Хемингуэй сблизился с кругом американской литературной богемы. Жизнь писателей, поэтов, критиков и журналистов в Париже проходила в бесконечном общении, горячих литературных дискуссиях, спорах о творческом методе, традициях и новаторстве: «Они приезжали сюда с верой, что новая эпоха, для которой рубежом явилась первая мировая война, требует нового искусства, новой литературы» [6, с. 284]. Поэтому Хемингуэй проводил дни и ночи в городских кафе и ресторанах, был завсегдатаем шикарно обставленных литературных салонов и студий, а также частым гостем скромных частных квартир.
Одним из таких гостеприимных домов, раскрывших свои двери перед Э. Хемингуэем, стал салон американской писательницы Гертруды Стайн, проживавшей на улице Флерюс, 27. Он привез ей рекомендательное письмо от знавшего ее Шервуда Андерсона, в котором среди прочего была и такая характеристика молодого журналиста: «Мистер Хемингуэй американский писатель, который инстинктивно тянется здесь ко всему, что заслуживает внимания...» [цит. по 5, с. 83]. Важность встречи с Г. Стайн для формирования его писательской индивидуальности подчеркивают все исследователи творчества Э. Хемингуэя [4, 5, 7, 8, 9], да и сам он в конце жизни высоко оценил ее значение. В 1951 году писатель отмечал, что ее совет бросить журналистику и начать писать, чтобы не
с. 430].
расходовать силы на другое, был лучшим из всех, что она ему дала [5, с. 97]. Именно Г Стайн, презрительно относящаяся к журналистике, вселила в американского корреспондента уверенность в том, что его истинное призвание - серьезная литература. Она же в разговоре с Хемингуэем произнесла и всем известную сейчас фразу о «потерянном поколении», часть из которой стала впоследствии научным определением целого литературного направления.
Кроме авторитетного теоретика литературы Г. Стайн, начинающий американский писатель также познакомился в Париже с представителями более молодого поколения модернистской литературы и культуры, многие из этих знакомств переросли со временем в крепкую дружбу: Эзра Паунд, Френсис Скотт Фицджеральд, Джон Дос Пассос, Джон Бишоп, Джеймс Джойс и другие стали собеседниками, критиками, наставниками и единомышленниками Хемингуэя. Как видно, среди его новых знакомых были и писатели, чье творчество также имело трансатлантический вектор. Страницы воспоминаний о них проникнуты теплом настоящей душевной привязанности и благодарности.
Еще одним важным событием, свершившимся в жизни Хемингуэя в Париже, стало знакомство с русской литературой. Это открытие русского мира ожидало Хемингуэя в книжной лавке Shakespeare & Co, куда он стал часто наведываться после знакомства с еще одной соотечественницей - писательницей и издателем Сильвией Бич. Благодаря этому магазину, служившему еще и библиотекой, Хемингуэй прочел всего Тургенева и все книги Гоголя, Толстого, Чехова и Достоевского, переведенные на английский язык. У Чехова его поразила «прозрачность» прозы, у Достоевского - исключительная правдивость. Русская проза надолго приковала к себе воображение американского писателя, долгое время он почти не расставался с этими книгами: «Это сокровище можно брать с собой в путешествие, и в городах Швейцарии и Италии, куда мы ездили, пока не открыли Шрунс в Австрии, в одной из высокогорных долин Форарльберга, тоже всегда были книги, так что ты жил в найденном тобой новом мире: днем снег, леса и ледники с их зимними загадками и твое пристанище в деревенской гостинице «Таубе» высоко в горах, а ночью-другой чудесный мир, который дарили тебе русские писатели. Сначала русские, а потом и все остальные. Но долгое время только русские» [3, с. 461].
Во время второго посещения Парижа в 1924 году в доме Эзры Паун-да Хемингуэй знакомится с Фордом Мэдоксом Фордом, писателем, критиком и издателем, с успехом выпускавшим в Лондоне литературный
журнал «Инглиш ревью». В этом журнале печатались произведения лучших современных писателей. Переехав в 1923 году в Париж, столицу тогдашней литературной жизни, Форд загорелся идеей издавать подобный журнал под символичным названием «трансатлантик ревью», упразднив в названии все прописные буквы. «Хемингуэй тут же вошел в компанию своих друзей, принимавшую горячее участие в издании «трансат-лантик ревью». Более того, он добровольно и безвозмездно взял на себя обязанности заместителя редактора журнала и взвалил на свои плечи большую и кропотливую организационную и редакторскую работу» [5, с. 180]. Это издание просуществовало всего год, было опубликовано лишь 12 выпусков, по одному каждый месяц, но оказало огромное влияние на развитие англо-американской литературы первой половины ХХ века.
В Париже Хемингуэй написал и свое дебютное художественное трансатлантическое произведение - рассказ «Мистер и миссис Эллиот», включенный позднее в сборник «В наше время» (In Our Time, 1924) и «открывавший новую тему в его творчестве - тему американских экспатриантов, обосновавшихся во Франции» [5, с. 189]. Б.Т. Грибанов признает безусловную важность данного рассказа, отмечая, что в нем «прозвучали отголоски того иронического, даже презрительного отношения к состоятельным американцам, из снобизма занимающимся литературой, которым была пронизана одна из первых его парижских статей в «Стар уикли» в 1922 году, «Американская богема в Париже», и которое потом нашло свое законченное выражение в образе Роберта Кона в романе «И восходит солнце» [5, с. 189]. И далее: «В этом рассказе Хемингуэй создал характерный тип американского так называемого «интеллектуала», взращенного пуританской средой, поиздевался над их инфантилизмом в жизни и дилетантизмом в литературе» [5, с. 189].
Еще один рассказ, напечатанный одновременно с рассказом «Мистер и миссис Эллиот», назывался «Кошка под дождем». Он также был посвящен американцам, скитающимся по Европе, но эмоциональная тональность этого произведения совершенно иная: здесь нет высмеивания или осуждения, есть лишь глубокое сочувствие к неприкаянности и бездомности своих соотечественников, лишенных дома, оторванных от родных корней.
Трансатлантическим можно считать и роман «И восходит солнце» (The Sun Also Rises, 1926). В нем также метафорически подана тема «потерянности» целого поколения, к которому принадлежал и сам писатель.
В целом трансатлантическая тема пронизывает многие (едва ли не все) произведения Хемингуэя. Она отчетливо слышна в его очерках,
рассказах и романах, написанных в разные периоды творчества. В частности в знаменитом антивоенном романе «Прощай, оружие!» (A Farewell to Arms, 1929), где центральной лирической темой становятся любовные отношения между лейтенантом-американцем и английской медсестрой, можно выделить несколько эпизодов, имеющих отчетливо трансатлантические мотивы.
Главный герой романа, лейтенант Генри, часто размышляет о Первой мировой войне, в которой участвует на стороне Соединенных Штатов Америки, но далеко за географическими пределами этой страны. Он пытается осмыслить страшную, бесчеловечную сущность войны, ее нелепую жестокость, разрушающую душу и психику солдат, задумывается об опустошающих последствиях любой войны для мирного населения. И хотя Генри настоящий патриот своей страны, но он не слепое орудие милитаристских сил, а живой человек, остро переживающий свою и чужую боль. Он понимает, что эта война видится по обе стороны океана совершенно по-разному: оставшиеся в Америке не имеют и малейшего представления о том, что происходит на самом деле, это могут знать лишь воюющие в Европе: «Уже давно я не писал в Штаты, и я знал, что нужно написать, но я столько времени откладывал это, что теперь писать было уже почти невозможно. Не о чем было писать» [2, с. 36]. И действительно, о чем можно написать с фронта даже близким людям, представление которых о войне формируются на основе внешнего вида полученных открыток: «Я послал несколько открыток Zona di Guerra, вычеркнув из текста все, кроме «я жив и здоров». Так скорее дойдут. Эти открытки очень понравятся в Америке — необычные и таинственные. Необычной и таинственной была война в этой зоне, но мне она казалась хорошо обдуманной и жестокой» [2, с. 36].
Американской прессе, по мнению автора, недоставало объективности и конкретики: «В своей комнате в госпитале я <.. .> принялся читать бостонские газеты <...>. Газеты были скучные, новости были затхлые и узкоместные, известия с фронта устарелые. Из американских новостей только и говорилось что об учебных лагерях. <...> Кроме спортивных известий, я ничего не мог читать, да и это читал без малейшего интереса» [2, с. 116].
Показателен также отрывок из этого романа, иллюстрирующий бессмысленную агрессивность внешней политики США в те годы, которую Хемингуэй, безусловно, осуждал. Главный герой осознает безвыходность и запутанность военной ситуации, в которой оказалась цивилизация, отчетливо понимает всю абсурдность разгоревшегося международного
конфликта, в который вовлекаются все новые страны, и это понимание прорывается даже сквозь алкогольную браваду разговора с товарищами: «Меня спросили, как я думаю, объявит ли президент Вильсон войну Австрии, и я сказал, что это вопрос дней. Я не знал, что мы имеем против Австрии, но казалось логичным, что раз объявили войну Германии, значит, объявят и Австрии <...>, и Болгарии тоже и Японии. Как же так, сказали они, ведь Япония союзница Англии. <.> Японцы хотят Гавайские острова, сказал я. <.> А почему японцы их хотят? Да они их и не хотят вовсе, сказал я. <.> Японцы прелестный маленький народ, любят танцы и легкое вино. Совсем как французы, сказал майор. Мы отнимем у французов Ниццу и Савойю. И Корсику отнимем, и Адриатическое побережье, сказал Ринальди» [2, с. 69].
И все же наиболее репрезентативным текстом в свете исследуемой проблемы является автобиографическая книга Э. Хемингуэя «Праздник, который всегда с тобой» (A Moveable Feast, I960). В ней, помимо ценнейших сведений об этом периоде жизни автора, а также метких и остроумных характеристик деятелей литературы и искусства, встреченных автором в Европе, особое место занимает образ Парижа, увиденного глазами американца. Париж с его тесными улочками и широкими бульварами, прекрасными садами и парками, живописными мостами и набережными, знаменитыми площадями и островами, богатейшими музеями и галереями, укромными кафе и роскошными ресторанами, дорогими магазинами и дешевыми книжными лавками описывается Хемингуэем в разное время года и суток, в разную погоду и в разном настроении. Однако он неизменно приходит к выводу, что «Париж - город, лучше которого для писателей нет» [3, с. 491].
Париж из книги «Праздник, который всегда с тобой» стал не только домом для Хемингуэя, но и серьезной школой, в которой он учился терпеть нужду и разбираться в искусстве. Парижская жизнь не баловала молодого писателя, и все же он вспоминает о ней с ностальгией и мягким юмором: «Когда в Париже живешь впроголодь, есть хочется особенно сильно, потому что в витринах всех булочных выставлены всевозможные вкусные вещи, а люди едят за столиками прямо на тротуаре, и ты видишь еду и вдыхаешь ее запах. Если ты бросил журналистику и пишешь вещи, которые в Америке никто не купит, а своим домашним сказал, что приглашен кем-то на обед, то лучше всего пойти в Люксембургский сад, где на всем пути от площади Обсерватории до улицы Вожирар тебя не смутит ни вид, ни запах съестного. И можно зайти в Люксембургский музей, где картины становятся яснее, проникновеннее и прекрас-
нее, когда сосет под ложечкой и живот подвело от голода. Пока я голодал, я научился гораздо лучше понимать Сезанна и по-настоящему постиг, как он создавал свои пейзажи» [1, с. 270-271].
В целом вся книга пронизана восхищением этим местом, она начинается и заканчивается страстным признанием в любви городу, сделавшему из талантливого журналиста великого писателя: «Если тебе повезло и ты в молодости жил в Париже, то, где бы ты ни был потом, он до конца дней твоих останется с тобой, потому что Париж - это праздник, который всегда с тобой» [3, с. 428]. И: «Париж никогда не кончается, и каждый, кто там жил, помнит его по-своему. Мы всегда возвращались туда, кем бы мы ни были и как бы он ни изменился, как бы трудно или легко ни было попасть туда. Париж стоит этого, и ты всегда получал сполна за все, что отдавал ему. И таким был Париж в те далекие дни, когда мы были очень бедны и очень счастливы» [3, с. 508].
Это произведение, увидевшее свет уже после смерти автора, стало во многом итоговым и наиболее трансатлантическим из всех, написанных Хемингуэем. Именно в этой мемуарной книге отразились ключевые черты трансатлантической американской литературы: это и непреходящее чувство тоски по родной Америке, и неудержимое восхищение Европой, и тема бедного американца в Париже, и зорко подмеченные различия между образом жизни американцев и бытом европейцев - одним словом, все то, что было намечено в произведениях предшественников и еще будет развито в книгах современников и последователей Э. Хемингуэя.
Выводы. Творчество Эрнеста Хемингуэя по праву принадлежит к лучшим образцам англо-американской литературы ХХ века. Его суровая, сухая, по-настоящему мужская проза стала новым словом в литературе того времени, не только заложив основы направления «потерянного поколения», но и явив собой один из ранних примеров литературного трансатлантизма, основные черты которого наиболее ярко воплощены в мемуарной книге писателя «Праздник, который всегда с тобой».
Список использованных источников
1. Хемингуэй Э. Избранное / Э. Хемингуэй - М. : Просвещение, 1984. - 304 с.
2. Хемингуэй Э. Прощай, оружие! / Э. Хемингуэй // Прощай, оружие! ; Рассказы. - М. : Правда, 1982. - С. 5-274.
3. Хемингуэй Э. Праздник, который всегда с тобой / Э. Хемингуэй / / Прощай, оружие! : Роман, рассказы. - Днепропетровск : Промшь, 1987. - С. 428-508.
4. Гиленсон Б. Хемингуэй, Эрнест [Миллер] / Б. Гиленсон // Писатели США. Краткие творческие биографии. - М. : Радуга, 1990. - С. 549-
5. Грибанов Б.Т. Хемингуэй / Б.Т. Грибанов - М. : Мол. гвардия, 1970. - 448 с., ил. - (Жизнь замечат. людей. Сер. биогр. Вып. 10 (486)).
6. Грибанов Б. Т. Эрнест Хемингуэй. Жизнь и творчество / Б.Т. Грибанов // Хемингуэй Э. Избранное. - М. : Просвещение, 1984. - С. 282-
7. Тернбулл Э. Скотт Фицджеральд / Э. Тернбулл - Пер. с англ. Е. Логинова и Г. Логиновой. - М. : Мол. гвардия, 1981. - 318 с., ил. -(Жизнь замечат. людей. Сер. биогр. Вып. 12 (607)).
8. Толмачев В.М. «Потерянное поколение» и творчество Э. Хемингуэя / В.М. Толмачев / Зарубежная литература ХХ века: Учеб. для вузов / Под ред. Л.Г. Андреева. - М. : Высш. шк., 2004. - С. 342-356.
9. 100 писателей ХХ века / Пер. с нем. А. Верникова - Челябинск : «Урал LTD», 1999. - С. 190-191.
555.
298.
