CC BY
172
18. Топоров В. Н. «Скрытое» имя в русской поэзии // Имя: Семантическая аура / Ин-т славяноведения РАН; Отв. ред. Т. М. Николаева. - М.: Языки славянских культур, 2007. - С. 118-132.
19. Фонякова О. И. Имя собственное в художественном тексте: Учебное пособие. - Л.: Изд-во Ленинградского гос. ун-та, 1990. - 104 с.
Об авторе
Пронченко С.М. - кандидат филологических наук, доцент кафедры социально-экономических и гуманитарных дисциплин филиала Брянского государственного университета имени академика И. Г. Петровского в г. Новозыбкове,
5. m.pronchenko@yandex. ги
УДК 82-193.1
ЛИТЕРАТУРНЫЕ СТИХОТВОРНЫЕ ЗАГАДКИ А.И. ДУБРОВСКОГО КАК ОТРАЖЕНИЕ ИДЕЙ ЭПОХИ ПРОСВЕЩЕНИЯ
Т.В. Струкова
В статье анализируются литературные стихотворные загадки А.И. Дубровского в контексте идей эпохи Просвещения. Во всех загадках поэта присутствует познавательно-эвристическая направленность, представлена естественнонаучная и материалистическая трактовка имплицитных образов, отражена когнитивная картина мира в представлении современного общества. Наряду с этим в статье указывается, что в загадках Дубровского прослеживается использование элементов фольклорной традиции.
Ключевые слова: загадка, познавательно-эвристическая направленность, интерпретационное поле, когнитивная картина мира, имплицитный образ.
В середине XVIII столетия к жанру литературной стихотворной загадки обратились представители самых разных идеологических установок, в том числе и сторонник ломоносовской художественно-эстетической концепции Андриан Илларионович Дубровский, принимавший довольно активное участие в литературной полемике между двумя ветвями русского классицизма.
В «Ежемесячных сочинениях» - научно-популярном и литературном журнале, издававшемся Петербургской Академией Наук - в 1756 году были напечатаны 5 стихотворных загадок Дубровского с указанием инициалов автора - А.Д. Позднее они были изданы в журналах «Прохладные часы, или Аптека, врачующая от уныния» (1793 г.) и «Опыт Воронежской губернской типографии» (1798 г.). Обращает внимание, что в загадках поэта, как и в других произведениях, находит отражение его мировоззренческая позиция и идеологические установки эпохи Просвещения, а также - основные принципы классицизма: утверждение культа разума как высшего критерия истины, рационализм, выдвигавший на первый план понимание художественного произведения как сознательно сотворенного и логически выверенного создания. Жанр загадки в полной мере соответствовал данным художественным установкам, поскольку функциональным его назначением является испытание сообразительности читателя.
Кодирующая часть загадки Дубровского о цифре ноль, по сути, заключает в себе иносказательное изложение истории изобретения и введения в употребление этого математического знака в Европе. Число ноль само по себе уникально -это единственная цифра, которая сама по себе (отдельно от других цифр ничего не обозначает), но при этом используется для выражения бесконечного множества. Она не имеет ни положительного, ни отрицательного значения. В связи с этим описательная часть загадки представляет собой импликацию внутренних свойств феномена (его функций, происхождения, способов употребления):
Есть братьев у меня великое число,
Которые одно имеют ремесло;
На них я не похож, и самый меньший брат,
Молодший старшего, сильнее в восемь крат.
Я всех безсильнее, когда один счисляюсь,
Но если к одному из братьев прилепляюсь,
Я больше в девять раз прибавлю сил его,
Как братьев нет при мне, не стою ничего.
Фигура, говорят, моя всесовершенна;
Но чтоб она была в другую превращенна,
Ученых многие пот пролили трудов,
Однако не нашли доднесь к тому следов[1, с. 379].
Интерпретационное поле загадки содержит информацию о таком признаке знака, как способность увеличивать числовое значение всех стоящих слева от него цифр на разряд: «Я больше в девять раз прибавлю сил его» (в десятичной системе счисления ноль умножает предшествующее число на десять). Наряду с этим Дубровским упоминается, что завуалировано охарактеризованное им число само по себе (отдельно от других цифр) ничего не представляет: «Я всех без-сильнее, когда один счисляюсь»; «Как братьев нет при мне, не стою ничего». Отдельно автор останавливается на обстоятельствах создания (изобретения) математического знака, делая интонационный и смысловой акцент на слове «пот», подчеркивая тем самым заслугу европейских математиков, поскольку с введением ноля в десятичную позиционную систему расчёты существенно упростились и числа получили строгую иерархию.
В качестве приема имплицитного описания Дубровский использует метафору, уподобляя цифры «братьям», что позволяет указать на специфику употребления и расположения цифр при счете, а также - их дифференциальные признаки. В частности, Дубровский обращает внимание на разницу между числом 9 и числом 1: «Молодший старшего, сильнее
в восемь крат», а также между числами 10 и 1: «Я больше в девять раз прибавлю сил его». Данное обстоятельство обусловлено спецификой десятичной системы счисления - способом записи чисел, при котором один и тот же знак (цифра) из десяти имеет различные значения в зависимости от того места, где он расположен. Кроме того, прибавление нуля увеличивает сумму в девять раз.
Анализ интерпретационного поля загадки Дубровского показывает, что в ней отчетливо выражено познавательно-эвристическое начало. Загадка, подобно любому другому художественному произведению, выступает одним из средств познания окружающего мира человеком и направлена на формирование таких качеств, как ассоциативное мышление, умение выстраивать аналогии и приходить к определенному умозаключению. Обращение Дубровского к жанру загадки, по всей видимости, обусловлено эстетическими установками Просвещения - необходимостью воздействовать на разум человека.
Большой интерес представляет загадка поэта о земле, в которой им синтезированы мифопоэтическая и материалистическая трактовки данного концепта, что отнюдь не является противоречием, поскольку «достаточно богатый эмпирический опыт и производственная практика», свойственные архаическому обществу, «сами по себе дают импульс для стихийно-материалистических представлений»[4, с.163]. Возможно, поэтому земля трактуется в загадке не только как перво-стихия мироздания, нечто сакральное, но и как твердая субстанция (материя). По сути, Дубровским сделана попытка дать естественнонаучное обоснование возникновения Вселенной: Что лучшего ни есть во всех пределах света, Что ни цветет в полях среди прекрасна лета, Что в воздухе, воде не можно изобресть: Все служит, чтоб меня на свет сей произвесть, Все служит, чтоб мое одно составить тело. Рождение мое, о коль велико дело! Разрушиться должны все вещи наперед; По их погибели мне должно видеть свет. Все люди моему подвержены закону. Я часто и царей самих сгоняю с трону: А есть ли я кого ослушником найду, Я тот час вред тому жестокий наведу, Но не смотря на то, гнушаются все мною, И топчут смеючись меня своей ногою. Не порю, я кому досадно покажусь, Тот пусть грызет меня, на то я не сержусь [2, с. 584].
Композиционное строение загадки, состоящей из двух структурно-семантических частей, обусловлено отражением в ней разных когнитивных картин мира - архаической и материалистической. В первой части имплицируется космогоническая картина мира в ее синхроническом и диахроническом аспектах, поскольку «определение и объяснение состава мироздания и роли, которую играют в нем его объекты, равнозначно ответу на вопрос «как это возникло», описанию всей цепи порождения этих объектов» [8]. При этом обращает внимание, что описывая происхождение земли и Вселенной, автор полностью исключает роль некоего демиурга, что указывает на трансформацию им мифологической модели мира, поскольку «акт мифического «творения» как некий сюжетный предикат предполагает наличие по крайней мере трех «ролей» - творимого объекта, источника или материала и творящего субъекта» [4, с. 196]. Вместе с тем поэтом упоминаются два другие первоэлемента бытия (воздух и вода), которые наряду с землей являются первичным материалом для строительства космоса. Очевидно, что здесь автором подразумевается стадия космогенеза, когда «смешанные и неразделимые в хаосе» четыре первостихии «разъединяются и очищаются». Подобное разобщение «скрытых в хаосе стихий представляет собой один из элементарных космогонических актов» [8].
Особо следует отметить, что процесс возникновения земли имплицируется в загадке Дубровского не как акт созидания (превращение одних объектов в другие или перемещение объектов из одного места в другое), что является характерной чертой космогонических мифов, а как акт разрушения, распада материальных тел и частиц: «Разрушиться должны все вещи наперед;/ По их погибели мне должно видеть свет». Возможно, в загадке Дубровского находит отражение учение о механическом происхождении мироздания, которое возникло еще в античные времена (Демокрит, Эпикур). Согласно гипотезе, сформулированной древнегреческими философами, Вселенная состоит из тел и пустоты. Тела, в свою очередь, состоят из атомов, «число которых бесконечно» и которые вечно движутся и «совершают колебательные движения». Первопричиной этого движения, по мысли Демокрита, является «соударение атомов, начавшееся в вихревом космогенезе», когда элементы физического мира образуются посредством соединения и разъединения атомов. Возникновение Вселенной философ объясняет влиянием «некоего спонтанного вихря», в процессе которого произошла «первичная сортировка атомов» [5, с. 621-622].
Очевидно, что в первой части загадки Дубровского получает осмысление именно данная материалистическая концепция. Процесс происхождения Земли объясняется поэтом силами притяжения и отталкивания атомов, посредством чего начинает формироваться единое вещество: «Все служит, чтоб мое одно составить тело».
Во второй части загадки Дубровского излагается представление о земле как о физической материи, которая наделяется автором отрицательной семантикой. Земля трактуется им как место захоронения человека, в связи с чем, им затрагивается тема смерти и бренности человеческого существования («Все люди моему подвержены закону./Я часто и царей самих сгоняю с трону»:/ А есть ли я кого ослушником найду,/Я тот час вред тому жестокий наведу»).
Влияние эпохи Просвещения и материалистических концепций находит отражение в загадке Дубровского о тени. В ней автор представляет естественнонаучный взгляд на данное явление: «Не создал тот меня, кто создал все от века». По всей видимости, речь здесь идет о древнем поверье, согласно которому Бог создал дьявола из своей тени. Образ тени традиционно наделялся людьми мистическими негативными чертами и вызывал у них чувство страха. Они были уверены, что тень является двойником человека, и приписывали ей самостоятельность и даже независимость. Известно, что древние рассматривали тень как некое существо, которое имеет свою собственную волю, может покидать человека по своему усмотрению или даже убить его.
Использование в тексте приема отрицательного сравнения («не тело я») указывает на то, что Дубровский опровергает магические свойства тени. Он рассматривает ее с материалистической точки зрения как преломление лучей света, наблюдаемое на какой-либо поверхности:
Не создал тот меня, кто создал все от века; Однако бытием я старше человека. Я всеми видима, хотя не тело я, К убогим и Царям равна любовь моя. То наперед иду, то позади бываю, От мала в день один велико возрастаю, Хотя без глаз, могу бегущих догонять, Но только никому меня нельзя обнять[1, с. 379].
Убежденность автора в том, что тень является отражением силуэта человека, подчеркивается введением в текст приема смыслового контраста, реализуемого при помощи антонимичных понятий «убогий» и «царь». Использование данного приема указывает на то, что поэт воспринимает тень в соответствии с законами физики и объясняет это явление исключительно преломлением света в природе. Эту мысль автора подтверждает также употребление пространственной оппозиции («То наперед иду, то позади бываю») и контрастных определений «мал»/ «велик». Очевидно, что здесь идет речь о различном расположении объекта по отношению к источнику света, в зависимости от чего изменяются его размер и форма.
Интерпретационное поле загадки Дубровского образует логическое соотнесение семантических признаков зашифрованного объекта и описательной части. Образная природа номинации заключается в использовании приема олицетворения, позволяющего репрезентировать элементы событийного фона и тем самым обозначить перцептивные признаки концепта. Наряду с этим Дубровский вводит прием градации восходящего типа («иду», «бываю», «возрастаю»), отражающий дифференциальные признаки имплицитного образа, к которым автор относит бестелесность и способность постоянно следовать за человеком.
Подобный подход к описанию объекта тем значительнее, что народные загадки о тени построены на мистических ассоциациях, что существенно отличает их от загадки Дубровского. Славяне с давних времён считали тень мифическим силуэтом, который может отделяться от человека, но при этом остается неразрывен со своим хозяином. Закодированный объект изображается в фольклорной загадке, изданной в сборнике И.А. Худякова, как двойник человека: «Ходит без ног, // Рукава без рук, // Уста без речи» [9]. В качестве дифференциальных свойств феномена называются его бестелесность, бесплотность и безмолвность, которые вербализуются посредством использования приема отрицательного параллелизма. В науке неоднократно отмечалось, что форма народной загадки «представляет собой некоторую разновидность отрицательного параллелизма: две составляющие загадочного описания, обычно артикулируемые как два или два-и-два сопоставительных стиха, указывают на один и тот же предмет, представляя его двумя параллельными, а по существу несовместимыми способами» [7]. Сущность данного приема сводится к тому, что в фольклорной загадке одновременно утверждаются и опровергаются взаимосвязанные признаки и качества закодированного объекта. В народной загадке о тени констатируется способность имплицитного образа передвигаться в пространстве и при этом указывается на отсутствие у него ног, на наличие органов речи и одновременно - неспособность говорить.
Таким образом, загадка Дубровского о тени отличается от народной загадки не только по композиции и структуре, но и по способам создания интерпретационного поля. В загадке поэта интерпретирована когнитивная картина мира в восприятии современного общества (представителей эпохи просвещения). Кодирующая часть великорусской загадки заключает рассуждения русского народа о мифологической картине мира. При этом миромоделирование в обеих загадках осуществляется посредством особого, завуалированного представления стереотипных образов.
Репрезентация внутренних свойств имплицитного образа лежит в основе интерпретационного поля загадки Дубровского о сердце. Репрезентируя феномен посредством указания на его отличительные качества, поэт вводит в произведение прием парадокса с игрой слов:
На месте я одном весь век свой проживаю; Хотя и часто в плен похищено бываю. Но кто меня влечет в неволю полоня, Руками никогда не трогает меня. Хоть мало я собой, великим почитают, И многие во мне душе жилище чают. До тех пор никому меня не можно зреть, Пока судьбина мне не судит умереть [2, с. 584].
Очевидно, что Дубровский использует парадокс в качестве способа художественной организации поэтического текста. В процессе завуалированного описания объекта поэтом утверждаются, на первый взгляд, несовместимые суждения, противоречащие традиционным, общепринятым представлениям, но при этом обнаруживающие глубокую взаимосвязь. По всей видимости, это объясняется особенностями зашифрованного образа, представляющего собой как конкретную, так и абстрактную категорию. Выбор автором приема парадокса объясняется также спецификой данного художественного средства, которое позволяет выразить диалектическое взаимодействие противоположных понятий, раскрыть истину в изначальном противоречии выдвигаемых постулатов.
Дубровский приводит несовместимые характеристики имплицитного образа, которому, с одной стороны, свойственна предельная статичность существования и абстрактность, а с другой - относительная мобильность и некое материальное воплощение. Подобная структурно-композиционная организация загадки обнаруживает изначальное противоречие между знаниями и опытом читателя и выдвигаемыми автором характеристиками. В результате этого читатель смотрит на привычные вещи под другим углом зрения, что способствует осмыслению текста в целом. Суть парадокса заключается в том, что в «онтологической конструкции реципиента возникает противоречие между тем, к чему он привык» и «новым подходом к анализу окружающей действительности, опровергающим привычное» [10, с. 182].
Помимо использования художественно-композиционного приема парадокса следует отметить применение поэтом приемов смысловой тавтологии и антитезы, которые позволяют акцентировать внимание читателя на той роли, которую имплицитный образ играет в жизни человека. Употребление синонимичных понятий «плен» и «неволя», а также - анто-нимичных «мал»/ «велик» служат средствами вторичной номинации закодированного объекта.
Наряду с явно выраженной познавательно-эвристической и просветительской направленностью в загадках Дубровского прослеживается использование элементов фольклорной традиции. В загадке о колоколе обнаруживаются совпадения на лексико-семантическом уровне с фольклорной загадкой, помещенной в сборнике И.А. Худякова: «Ни рта, ни языка, ни горла не имею, // Однако говорить без трудности умею» (авторский текст) - «Кричит без языка, // Поет без горла» (фольклорный текст). И в загадке Дубровского, и в народной загадке способом создания зашифрованного образа выступает «утверждение через отрицание». Данный прием, как известно, является одним из специфических признаков жанра пословицы, что также указывает на взаимосвязь загадки поэта с народной основой. При этом следует отметить, что загадка и пословица обладают рядом дифференциальных, противоположных свойств. В тексте загадки все подчинено определенной цели -«выстраиванию иерархической цепочки признаков, по которым можно соотнести текст с предметом номинации», поэтому текст загадки выражает «закономерности совершенно иного свойства, нежели пословица: используя пословицу мы не просто ссылаемся на народную мудрость, а соотносим ее текст с определенным дискурсом, проникая в глубину прагматического смысла паремии». Загадки, в отличие от пословиц, «учат видеть основное, наиболее характерное, воспринимать неразрывность всех элементов действительности», кроме того «в большинстве случаев отгадка слабо мотивирована» [6, с. 121].
В связи с этим при анализе загадок и расшифровке закодированного в них смысла важно учитывать соотношение плана содержания и плана выражения. В кодирующей части загадки Дубровского, с одной стороны, указывается на отсутствие у имплицитного образа органов речи, а с другой - подчеркивается его способность сообщать определенную информацию, поэтому с точки зрения логической структуры загадка поэта представляет собой суждение-противоречие: Ни рта, ни языка, ни горла не имею, Однако говорить без трудности умею, Но должно принуждать, чтоб начал я кричать, А ежели не так, я стану век молчать. То правда, что меня все чтут не за велико, Но голосу дают почтение толико, Что повинуется ему и Князь, и Граф, Ослушники его жестокий терпят штраф [1, с. 379].
В народной загадке закодированный объект также наделяется способностью оповещать о каких-либо событиях: «Кричит без языка, / Поет без горла, / Радует и бичует, /А сердце не чует» [9, с. 416].
В фольклорном тексте отрицается наличие органов речи у представляемого в загадке объекта и в то же время утверждается его умение издавать громкие звуки, оказывать непосредственное влияние на поведение человека. Современными исследователями отмечается культурологическое, идеологическое, а также символическое значение феномена колокола в России: «В истории русских колоколов соединились ремесло, искусство, вера и уклад жизни русского народа. Уникальность колокола как сакрального предмета состоит в том, что на протяжении многих столетий русской истории он ежедневно сопровождал жизнь каждого русского человека, участвуя, таким образом, в складывании национального типа характера, национального пространства культуры, национального образа мира» [3, с. 3]. Колокола и колокольные звоны играли разнообразную роль в общественной жизни России, начиная с XIII в. Колокола звонили при встрече высокого гостя или начальства. Они извещали о пожаре и о приближении неприятеля, размеряли время. В общественной практике сам распорядок церковных звонов уже служил сигналом времени. Начиная с XVI в., на Руси появились башенные часы на колокольнях со специальными часовыми колоколами. Колокола также сообщали о важных государственных или местных событиях.
Кодирующая часть обеих загадок содержит информацию об историко-культурном и общественном значении имплицитного образа, указание на специфику восприятия его человеком. Однако в загадке Дубровского представлена более подробная, детальная характеристика колокола. Особое внимание автор уделяет описанию специфики колокольного звона, указывая на способы обращения человека с зашифрованным предметом: «Но должно принуждать, чтоб начал я кричать, / А ежели не так, я стану век молчать». Использование поэтом формы повествования от 1 лица подчеркивает, что закодированный в загадке образ одновременно выступает и субъектом речи, и объектом авторского повествования. Данный художественный прием является специфическим признаком жанра литературной стихотворной загадки. Ключом к отгадыванию в загадке Дубровского служат указания на свойства и функции номинанта. Соответственно способом создания интерпретационного поля загадки является импликация внутренних свойств зашифрованного образа. При этом особое значение поэт уделяет описанию поведения человека по отношению к нему. Загадка презентует реалии предметного мира, заключенные в отгадке, опираясь на когнитивный опыт реципиента, и отражает знания человека об окружающей действительности.
Фольклорная загадка является более лаконичной по форме и содержанию и написана от 3-го лица. Как отмечено в науке, народная загадка является «представителем речевой модальности, которую следует назвать фигуративной», поскольку «она представляет собой не повествование, не последовательность событий, а фигуру речи, образованную некоторой сшибкой речевых компонентов» [7, с. 19]. Для характеристики перцептивных признаков и свойств закодированного объекта в ней используются однородные сказуемые, которые выполняют дескриптивную функцию.
Следует также отменить разницу в воспроизведении в загадках когнитивной картины мира, состоящей из совокупности невербализованных, имплицитных единиц. Когнитивная картина мира заключает в себе эмоционально-оценочное, концептуальное знание о действительности, в состав которого входят различные образы, понятия, ментальные стереотипы. В загадке Дубровского отражена когнитивная картина мира в восприятии современного ему общества. Колокол изображается автором не только как способ оповещения людей о каких-либо событиях, но и как особый механизм, используемый человеком для побуждения других людей к определенным действиям. Кроме того, поэт подчеркивает роль зашифрованного образа в гражданском обществе. Особо следует отметить тот факт, что в разных изданиях загадки приводится несколько вариантов отгадки. В журнале «Ежемесячные сочинения» (1756 г.) все поэтические загадки Дубровского, как и других авторов, были помещены без отгадок. В журнале «Прохладные часы, или Аптека, врачующая от уныния» (1793 г.) в качестве отгадки
предлагается вариант «колокол». В журнале «Опыт Воронежской губернской типографии» (1798 г.) дается вариант «барабан». В двухтомном издании «Поэты XVIII века. Большая серия» (1972 г.) приведен третий вариант отгадки - «закон». Данное обстоятельство, по-видимому, объясняется тем, что в кодирующей части загадки основной акцент делается автором на описании поведенческих стереотипов человека, а также на функциональном назначении имплицитного предмета. В XVIII в. звуки барабанной дроби также служили средством призыва, побуждали людей к определенным действиям. Упоминание в тексте об общественной роли и гражданской ответственности в связи с импликацией художественного образа обоснует появление отгадки «закон» («Что повинуется ему и Князь, и Граф,/ Ослушники его жестокий терпят штраф»).
В связи с этим с полной уверенностью можно утверждать, что в загадке Дубровского отражена иная когнитивная картина мира, чем в народной загадке. Для эпохи Просвещения и классицистического искусства был характерно убеждение в необходимости подчинения личных интересов высоким идеям гражданского долга и государственным законам, утверждение гражданского и морального долга. Несомненно, что данные установки нашли непосредственное отражение в загадке поэта.
Анализ интерпретационного поля загадок Дубровского показывает, что в них отразились мировоззренческие установки поэта, идеология эпохи Просвещения и ведущие принципы классицистического искусства. Основным назначением жанра загадки в творчестве Дубровского является познавательно-эвристическая направленность, воздействие на разум читателя. Кодирующая часть загадок поэта представляет собой импликацию внутренних свойств зашифрованного образа (его происхождения, функций, способов употребления). В качестве приемов завуалированного описания автором используются метафора, парадокс, отрицательное сравнение, антитеза, «утверждение через отрицание». Использование приемов отрицательного сравнения и «утверждения через отрицание» можно рассматривать как черты сходства загадок автора с фольклором. Однако обстоятельный анализ их интерпретационного поля указывает на присутствие в них иной когнитивной картины мира по сравнению с народными загадками.
The article is devoted to research of the literary poetic riddles of A.I. Dubrovsky in the context of the ideas of the Enlightenment. All riddles are presented cognitive heuristic orientation, represented science and materialistic interpretation of implicit images, reflected cognitive picture of the world in the representation of contemporary society. In addition, the article indicates that in the riddles of Dubrovsky the use of elements of folk traditions is observed.
Keywords: riddle, cognitive heuristic orientation, interpretational field, cognitive picture of the world, implicit image.
Список литературы
1. Ежемесячные сочинения. - 1756. - №10.
2. Ежемесячные сочинения. - 1756. - № 11.
3. Каровская Н.С. Феномен колокола в русской культуре. Автореф. дис...канд. культурол. наук. - Ярославль, 2000.
4. Мелетинский Е. М. Поэтика мифа, М., 1976.
5. Новая философская энциклопедия: в 4 т.- М., 2010.
6. Семененко Н.Н. Парадигматические свойства и иерархическая структура паремий в когнитивно-прагматическом аспекте//Вестник Адыгейского гос. унив-та. Сер.2: Филология и искусствоведение. - 2010. - №4.
7. Сендерович С.Я. Морфология загадки. - М., 2008.
8. Топоров В.Н. Космогонические мифы// Мифы народов мира. Энциклопедия. В 2-х т. - М., 1987.
9. Худяков И.А. Великорусские сказки. Великорусские загадки. - СПб.,2001.
10. Яшина Е.А. Типология парадоксов в художественном тексте// Знание. Понимание. Умение. Проблемы филологии, культурологи и искусствоведения. Вып. 4. - 2007.
Об авторе
Струкова Т.В. - кандидат филологических наук, доцент кафедры иностранных языков Орловского государственного института искусств и культуры; tatam08@rambler.ru
УДК 82.0:801.6
ОСОБЕННОСТИ ИСПОЛЬЗОВАНИЯ ОБРАЗОВ ПРЕДМЕТНОГО МИРА В ЛИРИКЕ В.В. НАБОКОВА
В.С. Харитонов
В статье рассматривается роль предметного образа в поэтическом творчестве В.В. Набокова (1899-1977), в том числе интегративная функция детали в условиях лирического контекста. Особое внимание уделяется использованию предметного образа в качестве акцен-туатора смысло-содержательного и лиро- эпического характера. Дается анализ стихотворений, в которых дискурс предметного и духовного проявляется наиболее ярко.
Ключевые слова: предметный образ, текстоформирующие детали, лирический контекст, акцентуатор содержания, дискурс духовного и материального.
Проблемы соотнесения в поэтическом творчестве духовного и материального, сенсуального и объективного, эмоционального и рационального возникли перед лирикой уже в эпоху ее формирования как рода литературы. В основе классических определений лирики лежат такие составляющие, как отражение действительности сквозь призму переживаний, мыслей и чувств автора, содержание его внутренней жизни, монологичность, возможность выразить общечеловеческое через личное. Таким образом, релевантным признаком этого рода литературы, казалось бы, должна являться нематериальная, «беспредметная» образность, коррелирующая с субъективным мировосприятием автора, лирического героя. Однако создание «зримого образа незримого мира» (средневековая номинация иконы) оказалось почти невозможным без использования ряда средств и приемов художественной выразительности, которые выработал за века древнейший род литературы - эпос. В частности, объектом его особого внимания был мир предметов и явлений, окружающий человека;
