CC BY
135
Вестн. Моск. ун-та. Сер. 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2010. № 2
И.В. Васильева
ЛИТЕРАТУРНОЕ ОБЪЕДИНЕНИЕ "СЕРАПИОНОВЫ БРАТЬЯ": НЕМЕЦКАЯ ТРАДИЦИЯ В КУЛЬТУРЕ РУССКОГО НЕОРОМАНТИЗМА
Одной из наиболее ярких творческих тенденций в начале XX столетия становится формирование нового неоромантического мироощущения. Интереснейшие представители этого направления в искусстве - литературное объединение "Серапионовы братья". Заметным фактором, повлиявшим на их творчество, явилась немецкая литературная традиция.
Ключевые слова: неоромантизм, "Серапионовы братья", Гофман, фантазия.
The formation of new neo-romantic attitude becomes one of the brightest creative tendencies in the beginning of the XX century. One of the most interesting representatives of this movement in art is a creative association "Serapionovy brothers". The significant factor, that had a major influence on their works the was German literary tradition.
Key words: neo-romanticism, "Serapionovy brothers", Hoffmann, imagination.
Неоромантические образы, символы, мотивы, ценности и архетипы пронизывали творчество такого яркого литературного объединения 20-х гг. XX в., как "Серапионовы братья". Это объединение возникло под эгидой открывшейся в 1919 г. студии художественного перевода при петроградском издательстве "Всемирная литература". Переводческая студия 19 ноября 1919 г. была преобразована в литературную студию, где талантливые молодые литераторы слушали лекции В.М. Жирмунского, А. Белого, В.Б. Шкловского, К.И. Чуковского и др., участвовали в семинарах, которыми руководили Е.И. Замятин, Н.С. Гумилев и М.Л. Лозинский. Собственно из слушателей литературной студии и было вскоре образовано сообщество "Серапионовы братья", первое заседание которого состоялось 1 февраля 1921 г. В состав литературного объединения вошли Л. Лунц, Н. Никитин, М. Слонимский, И. Груздев, К. Федин, Вс. Иванов, М. Зощенко, В. Каверин, Е. Полонская, Н. Тихонов, В. Познер, который, правда, уже весной 1921 г. вышел из состава, так как выехал с родителями за границу.
Васильева Инна Вячеславовна - ст. преподаватель кафедры сравнительного изучения национальных литератур и культур факультета иностранных языков и регионоведения МГУ имени М.В. Ломоносова; тел.: 8-916-656-35-40, e-mail: [email protected]
Само название этой литературной группы свидетельствовало о ее связи с немецким романтизмом, в частности с творчеством Т. А. Гоф -мана и его романом "Серапионовы братья". В то же время идеолог группы Л. Лунц утверждал, что творчество " Серапионовых братьев" ни в коем случае нельзя назвать подражанием Гофману. «Мы не школа, не направление, не студия подражания Гофману. И поэтому-то мы назвались "Серапионовыми братьями"»1, - объяснял Л. Лунц. На первый взгляд последнее предложение противоречит предыдущему. Однако в статье под названием "Почему мы Серапионовы братья" Лунц настаивал на иной, более глубокой, чем поверхностное подражание, преемственности творчества данной литературной группы по отношению к немецкому романтизму, и в частности к Гофману. «Мы назвались "Серапионовыми братьями", потому что не хотим принуждения и скуки, не хотим, чтобы все писали одинаково, хотя бы и в подражание Гофману. У каждого из нас свое лицо и свои литературные вкусы, у каждого из нас можно найти следы самых различных литературных влияний»2, - утверждал Л. Лунц. "Но ведь и Гофманские шесть братьев не близнецы, не солдатская шеренга по росту. Сильвестр - тихий и скромный, молчаливый, а Винцент - бешеный, неудержимый, Лотар - упрямый ворчун, брюзга, спорщик и Киприан - задумчивый мистик, Отмар - злой насмешник, и, наконец, Теодор - хозяин, нежный отец и друг своих братьев, неслышно руководящий этим диким кружком, зажигающий и тушащий споры"3.
У гофмановских шести братьев был седьмой - пустынник Сера-пион, в своих видениях беседовавший с Данте и Ариосто. О пустынножителе Серапионе Лунц писал так: "Граф П* объявил себя пустынником Серапионом, тем самым, что жил при императоре Де-ции. Он ушел в лес, там выстроил себе хижину вдали от изумленного света. Но он не был одинок. Вчера его посетил Ариосто, сегодня он беседовал с Данте. Он верил своим виденьям... Для него они были не виденьями, а истиной"4. Петроградские "Серапионы" во главе с Лунцем намеревались жить по уставу пустынника Серапиона. Устав этот предполагал верность "своим видениям", которые являются на деле истиной высшего порядка, а также постоянные творческие споры, в которых эта истина должна была родиться.
Роман " Серапионовы братья" еще при жизни Гофмана стал литературной легендой. Фантазия, не знающая границ, - основополагающий творческий принцип изображенных Гофманом литераторов-романтиков. В центре романа - история молодых литераторов, которые, как позже петроградские "Серапионы" 20-х гг., читали друг другу
1 Лунц Л. "Родина" и другие произведения. Израиль, 1981. С. 20. (Память).
2 Там же. С. 21.
3 Там же. С. 22.
4 Там же. С. 23.
только что написанные фантастические истории. Своим творческим кредо считали фантазию и петроградские "Серапионы", полагавшие, что русской литературе не хватает именно фантастического начала, а также умения "сплетать" приключенческую фабулу произведения.
О фабульности как о европейской литературной особенности, ко -торую следовало бы позаимствовать литературе русской, писал Лунц в статье "На Запад!". Фабула понимается как "уменье обращаться со сложной интригой, завязывать и развязывать узлы, сплетать и рас-плетать"5. Это умение добыто "многолетней кропотливой работой, создано преемственной и прекрасной культурой"6. Как полагали петроградские "Серапионы", фабульность присуща не только европейской приключенческой литературе, но и творчеству немецких романтиков, в частности прозаическим произведениям Гофмана. Петроградский союз "Серапионовы братья" был подобием, отражением кружка немецких романтиков, основанного 14 ноября 1818 г. В этот союз кроме самого Гофмана входили: Карл-Вильгельм Сали-че-Контесса (брат Сильвестр), Юлиус Эдуард Хитциг (брат Отмар), Кореф (Винцент) и Адальберт Шамиссо. Позднее в гофмановский кружок "Серапионов" вошел автор знаменитой "Ундины" Фридрих де ла Мотт Фуке.
Петроградские "Серапионы" продолжали традиции и русской романтической литературы пушкинской эпохи. Так, протоколы заседаний литературного содружества первоначально ориентировались на стилистику протоколов "Арзамасского общества безвестных людей", объединявшего литераторов пушкинского круга. Были у петроградских "Серапионовых братьев" и шуточные прозвища, восходящие к литературной традиции "Арзамаса". Поэт В. Познер в письме к А.М. Ремизову упоминал некоторые из таких шуточных прозвищ: И. Груздев - брат-настоятель, Н. Никитин - брат-канонарх7, Л. Лунц - брат-скоморох, В. Шкловский - брат-скандалист, сам В. Познер - молодой брат.
Как свидетельствовал В. Шкловский, первоначально молодые петроградские литераторы, входившие в группу "Серапионовы братья", хотели назвать свое объединение "Невским проспектом". Это предполагаемое название отсылало к одноименному произведению Гоголя и к "петербургскому мифу" русской литературы, определяло желание возродить в русской литературе традиции авантюрного романа, написанного в романтической манере. Петроградские " Сера-пионы" в своем творчестве ориентировались на Запад, и в частности на литературные традиции европейского романтизма, на его художест-
5 Там же. С. 30.
6 Там же. С. 35.
7 Канонарх (церк.) - монах-регент; при пении на оба клироса он объявляет глас, а затем слова канона.
венное пространство, образы и символы, эстетические принципы, философское мировидение.
Первый рассказ Лунца "В пустыне" основан на неоромантическом мотиве поиска Земли обетованной. Эту сказочную землю, рай земной, землю, текущую молоком и медом, в рассказе ищет народ Израиля, возглавляемый Моисеем. Рассказ начинается с описания страшного и трагического в своей предначертанности странствия-путешествия народа Израиля. Это путешествие к Земле обетованной представлено в рассказе Лунца как кровавое и абсурдное странствие, не имеющее ни цели, ни смысла. "Души не было: ее сожгло солнце. Было одно тело, черное, сухое и сильное бородатое лицо, которое ело и пило, ноги, которые шли, и руки, которые убивали, рвали мясо и обнимали женщин на ложе"8, - этот фрагмент из рассказа десакрализует библейские события, лишает их ореола благой предначертанности.
На своем пути народ Израиля встречает племя медианитян: после "великого боя" в руках у израильтян остается немало военной добычи, и в том числе самая красивая женщина, которую забирает себе сын первосвященника. С этой женщины начинается череда убийств: израильтяне убивают друг друга, чтобы овладеть медианитянкой. На десятый день Финеес, сын первосвященника, убивает медианитян-ку и странствие народа Израиля продолжается. Показательно, что впереди сынов Израилевых не огненный столп, в котором Моисею являлся Всевышний, а медленно ползущее время. И так же, как время, медленно и тяжело движется по пустыне народ Израиля, а позади израильтян - звери пустыни и тьма.
Подлинным героем рассказа Лунца является солнце пустыни - испепеляющее и страшное, сжигающее тела и души. Солнце в этом рассказе символизирует не жизнь и энергию, а страдания и бесконечный путь. Солнце делает героев рассказа безжалостными, призывает их к убийствам. Лунц переписал библейскую историю в неоромантическом духе, усилив мотив "вечного странствия", которое у него не имеет ни смысла, ни цели. Пустыня в его рассказе - это владение солнца, пространство, в котором властвует солнечная энергия, но не позитивная, а негативная, умерщвляющая. Речь, впрочем, может идти о спасении души и умерщвлении тела. Для народа Израиля египетское пленение было позором и нравственной смертью, тогда как выход в пустыню связывался с духовным возрождением. Лунц, однако, изображает исход евреев из Египта как противоречивый, страшный, исполненный страданий и крови путь.
В литературе романтизма и неоромантизма странствие, путешествие трактуется как выражение страстного желания открытий и перемен. Путешествовать, странствовать - это соответственно изучать, переживать, осмысливать, разыскивать. Испытания и стра-
8 Лунц Л. Указ. соч. С. 39.
дания, характерные для путешествия, связаны с обрядами очищения и инициации, странствия - с поиском сакрального центра земли, священных (благодатных) земель. Архетип путешествия связан соответственно с поиском Центра, путем из мрака к свету.
Путь народа Израиля, изображенный в рассказе Лунца, - это неуклонное и бессмысленное движение, бесконечное странствие, цель которого ясна только Моисею. Лунц рисует безблагодатный путь, отмеченный кровью и страданиями. Именно поэтому так страшен финальный абзац рассказа: "А над Израилем и над временем, - черный и бородатый, как Израиль, мститель и убийца, - Бог, - многомилостивый и долготерпеливый, справедливый, благосклонный и истинный"9.
Поиск Земли обетованной является лейтмотивом и другого рассказа Лунца под названием "Родина". Герои этого рассказа вспоминают свое далекое вечное отечество, которое осталось в библейском прошлом еврейского народа. В этом рассказе соседствуют два исторических плана - современный Лунцу революционный Петербург и древняя библейская история еврейского народа. При этом Лунц проводит параллель между Петроградом и Вавилоном: оба этих города являются чужбиной, которую герои рассказа иудеи Иегуда и Беньямин любят больше, чем далекую родину, чем синее небо Палестины. Белая прозрачная пыль Вавилона и белые ночи Петрограда противопоставляются синему небу далекой Иудеи.
Земная жизнь героев понимается как бесконечное странствие, как поиск Земли обетованной. Этот бесконечный поиск восходит к романтическому мотиву поиска таинственного "голубого цветка" - символа мечты, высшей цели, озаряющей странствия героев - в романе Новалиса (Фридриха фон Гарденберга) "Генрих фон Офтердинген". В этом романе юноше герою рассказывает о голубом цветке таинственный странник. "Я мечтаю лишь о том, чтобы увидеть голубой цветок"10, - рассуждает главный герой. Синее небо Палестины, о котором мечтают герои рассказов Лунца, сродни голубому цветку немецких романтиков. И в первом и во втором случае используется символика голубого (синего) цвета. Этот цвет символизирует высоту и глубину (синее небо вверху - синее море внизу), а также силу, устремляющуюся вверх, чтобы соперничать с силами тьмы. Наконец, синий - это цвет чистого неба, мышления, мира идей, образов и символов.
Белая прозрачная пыль Вавилона в свою очередь символизирует бренность и призрачность земного мира, преходящий характер зем-
9 Там же. С. 40.
10 Новалис. Генрих фон Офтердинген. СПб., 2003. С. 15. (Литературные памятники).
ных страстей и страданий. Белой пыли Вавилона Лунц противопоставляет синее и вечное небо Палестины, которое является героям в их грезах и снах. В то же время, когда белая пыль Вавилона желтеет под жарким солнцем Ближнего Востока, героями овладевают смятение и тоска. Символика желтого цвета в рассказах Лунца противопоставлена символике синего (небо Палестины), белого (прозрачная пыль Вавилона) и черного (черный и бородатый бог Израиля).
Черный цвет понимается как первозданная мгла, как цвет потустороннего мира. Тьма знаменует собой предвечное начало, а свет, исходящий из мрака, выступает как форма кристаллизации. Символика цветов необычайно важна для понимания образного мира рассказов Лунца.
В 1922 г. увидел свет небольшой по объему сборник " Серапионовы братья. Альманах первый" (Пг.). Альманах был посвящен М.С. Алон-киной, секретарю литературной студии, где занимались "Серапионы". Впоследствии была издана книга "Серапионовы братья. Заграничный альманах" (Берлин, 1922). В этой книге появились стихотворения Е. Полонской, Н. Тихонова, статья И. Груздева "Лицо и маска", рассказ Н. Никитина "Пес". Были в сборнике и рассказы Вс. Иванова "Синий зверюшка" и М. Зощенко "Виктория Казимировна", написанные в традициях орнаментальной прозы. В рассказе М. Слонимского "Дикий" сосуществовали две линии - современная, героями которой были портной Авраам Эпштейн, его жена и поклонник жены, и вневременная, библейская. "Серапионы" использовали приемы литературного монтажа, соединяя псевдодокумент ("газетную заметку", "телеграмму") и фрагменты прозы, написанные в духе австрийского прозаика П. Альтенберга, и эстетические принципы русского романного психологизма. Рассказ В. Каверина "Хроника города Лейпцига за 18... год" восходил в своей образно-стилистической манере к творчеству Э.Т.А. Гофмана.
Действующие лица этого рассказа Каверина напоминают персонажей произведений Гофмана: в "Хронике." есть почтенный профессор, поклонник Иммануила Канта, который сражается с "полчищем метафизиков" посредством "Критики чистого разума"; студент Борнгольм, превратившийся в бронзовую статуэтку; студент Роберт Вир, всей душой преданный своему другу Борнгольму; белокурая и голубоглазая фрейлейн Гретхен, дочка профессора; зловещая старуха Бах, владеющая антикварной лавкой, и волшебник-скульптор, сумевший превратить студента Борнгольма в статуэтку. Мудрость профессора объясняется его диковинным воспитанием: «Кухарка варила ему чрезвычайно питательную кашу из немецких философов конца XVII века, а просвещенная нянька вместо колыбельной постоянно напевала ему наиболее плавные места из "Критики чистого 78
разума". Словом, он был человек преученейший и мудрый»11, - так завершает Каверин характеристику профессора.
И персонажи, и сюжетная коллизия "Хроники." восходят к сказочной повести Э.Т.А. Гофмана "Золотой горшок". Злоключения изображенного Кавериным студента Борнгольма напоминают о несчастьях гофмановского студента Ансельма. Студент Генрих Борнгольм стал бронзовой статуэткой, студент Ансельм из "Золотого горшка" попал под стекло - в стеклянную колбу. У Каверина статуэтка, в которую превратился Генрих, хранится в антикварной лавке зловещей старухи Бах, у Гофмана в несчастьях студента Ансельма виновата старуха ведьма, торговавшая яблоками и пирожками у Черных ворот в Дрездене. Голубоглазая и белокурая дочка профессора N Гретхен напоминает о прекрасной Веронике, мечтавшей выйти замуж за студента Ансельма. Профессор N - воплощение разума и здравого смысла, презирающий метафизику, - похож на здравомыслящего конректора Паульмана из "Золотого горшка". Наконец, насмешки над мудростью достопочтенного Канта, которые позволяют себе студенты - герои каверинской "Хроники.", вполне в духе и стиле рассуждений студента Ансельма и архивариуса Линдогрста о "царстве фантазии", которая выше скудного человеческого разума.
Противопоставление разума и фантазии является лейтмотивом каверинской "Хроники.". На этой антитезе основан и гофмановский "Золотой горшок". В финале повести Гофмана говорится об имении в Атлантиде, которое получил в награду за свои страдания студент Ансельм, женившийся на саламандре Серпентине. Это имение символизирует прекрасное царство поэзии и фантазии, которое является в мечтах романтически настроенным душам. В рассказе В. Каверина рассудительный профессор N потерял дар речи и больше не смог в своих пространных университетских лекциях осуждать метафизику. Фантазия в очередной раз одержала победу над разумом. Такой финал рассказа Каверина вполне можно назвать неоромантическим, восходящим к мировоззренческой концепции немецких романтиков.
В своем рассказе Каверин использовал ряд эстетических принципов, характерных для немецкого романтизма. Речь идет о таких принципах, как присутствие в тексте экзальтированных героев-студентов с романтическим складом ума, наличие странных происшествий и фантастических образов. Для поэтики рассказа Каверина, как и для поэтики немецкого романтизма, характерно прямое вмешательство автора в мир героев, использование гротеска, фантастики, романтической иронии. Все эти черты сближают рассказ Каверина с прозой немецкого романтизма, и в частности с прозой Гофмана.
11 Серапионовы братья: Антология: Повести. Рассказы. Современники о Сера-пионах. М., 1998. С. 143.
Литературная история " Серапионовых братьев" завершилась скоропостижной смертью главного идеолога этой литературной группы, двадцатитрехлетнего Л. Лунца. Это печальное событие произошло 9 мая 1924 г. в Гамбурге, куда Лунц приехал тяжело больным. В некрологе М. Горький писал: "Лев Лунц умер. В его лице погиб юноша, одаренный очень богато. В нем чувствовалась редкая независимость и смелость мысли, это качество не являлось только признаком юности, не искушенной жизнью, - такой юности нет в современной России, - независимость была основным, природным качеством его хорошей, честной души, тем огнем, который гаснет лишь тогда, когда сжигает всего человека"12.
"Серапионы" намеревались издать сборник произведений Лун-ца, а также сборник статей и воспоминаний о нем, но этот проект осуществить не удалось. После смерти Л. Лунца группа формально продолжала существовать, но по сути литературная история "Сера-пионов" завершилась с его уходом из жизни. Правда, некоторое время "Серапионы" еще выступали в печати "единым фронтом" и регулярно праздновали годовщины основания группы. Так продолжалось до 1929 г., но затем литературные встречи прекратились - остались только дружеские контакты, а попытки возродить группу не увенчались успехом. К тому же постановлением Политбюро ЦК ВКП(б) "О перестройке литературно-художественных организаций" от 23 апреля 1932 г. были запрещены самостоятельные литературные группировки. Собственно, это и стало концом в истории неоромантического литературного объединения "Серапионовы братья". Однако литературная деятельность петроградских "Серапионов" является ярчайшим доказательством существования неоромантических традиций в русской советской литературе 20-х гг. XX в.
Список литературы
Вайнштейн М. Голос, преодолевший десятилетия. URL: http://lib.misto.kiev.
ua/RUSSLIT/LUNC_L/rasskazy.txt Гофман Э.-Т.-А. Золотой горшок: сказка из новых времен. М., 1991. Лунц Л. "Родина" и другие произведения. Израиль, 1981. (Память). Новалис. Генрих фон Офтердинген. СПб., 2003. (Литературные памятники). Серапионовы братья: Антология: Повести. Рассказы. Современники о Сера-
пионах. М., 1998.
12 Цит. по: Вайнштейн М. Голос, преодолевший десятилетия. URL: http://lib. misto.kiev.ua/RUSSLIT/LUNC_L/rasskazy.txt
