CC BY
147
З. Гротхусен
«ЛИШНИЙ ЧЕЛОВЕК» КАК ГЕРОЙ СВОЕГО ПОКОЛЕНИЯ В РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ XIX в.
Аннотация
Проблема взаимоотношения поколений, не имеющая большого значения для немецкоязычной реалистической литературы XIX в., для русской литературы чрезвычайно важна. В статье показано, как «лишний человек» может быть интерпретирован как собирательный образ «лишнего поколения».
Ключевые слова: «лишний человек», русский реализм, поколение, мировоззренческие представления.
Grothusen S. The «superfluous man» as a hero of his generation in the Russian literature of the XIX-th century
Summary. Whereas in the context of German nineteenth-century poetic realism (e. g. Gustav Freytag's Soll und Haben, 1855; Adalbert Stifter's Der Nachsommer, 1857), societal generations seem to of no primary importance, Russian novels, such as Dostoevsky's Demons (1872) give a rich picture of the intergenerational relations in late nineteenth-century Russia. The article demonstrates, how the notion of the «superfluous man», closely connected to the hero of Mikhail Lermotov's A Hero of our time (1840-1843) and also to Stavrogin in Dostoevsky's «Demons», can be interpreted as a generational figureheads - the incarnations of a «superfluous generation».
В своем романе «Герой нашего времени» М.Ю. Лермонтов написал ставшую известной фразу: «Герой нашего времени, милостивые государи мои, точно портрет не одного человека: это портрет, составленный из пороков всего нашего поколения, в полном их развитии»1. Само по себе это высказывание представляет большой интерес. Историки и филологи неоднократно подчеркивают тот факт, что тема поколения находит свое отражение именно в работах немецких исследователей. В 1928 г. немецкий социолог Карл
«Лишний человек» как герой своего поколения в русской литературе XIX в.
Маннгейм рассматривал в своих исследованиях понятие поколения в качестве возможного двигателя исторического процесса. В политически напряженной атмосфере 20-х годов поколение виделось Мангейму некой силой, способной либо обновить общество, либо, напротив, повергнуть его в полнейший хаос. В наши дни «поколение» является, так сказать, последним типом коллективной идентичности Германии. В прессе часто встречаются такие фразы, как «поколение фэйсбук», «поколение практикум», «поколение гольф» и т.д. Из чего становится очевидным: понятие «поколение» как тема для исследований и по сей день не потеряла своего актуального значения.
Современное представление о поколении сформировалось уже в конце XVIII в. «Поколение», по мнению Карла Мангейма, есть сообщество, которое восстает против традиций, пытается обновить национальную культуру, изменить старое отжившее мировоззрение и наметить пути дальнейшего развитие общества. Это дает право утверждать, что современная идея поколения есть категория исторического обновления.
Наиболее интересным кажется следующий факт, несмотря на большое значение этой темы для сегодняшней Германии, мы не встретим каких-либо значительных попыток рассмотреть данный предмет в литературе Х1Х в. В романах немецкого реализма середины XIX в., например «Soll und Haben» («Дебит и кредит», 1855) Густава Фрейтага и «Der Nachsommer» («Бабье лето», 1857) Адальберта Штифтера, найдутся лишь некоторые упоминания понятия «поколение» в качестве принадлежности к определенной семье. Гораздо большее значение для того времени имеют такие категории, как «классовая принадлежность», а именно «буржуазия», «народ» или «нация». Таким образом, понятие «поколение» в немецкой литературе того времени фактически не играет никакой роли. Однако в русском романе второй половины XIX в. наиболее интенсивно затронута данная тема в ее современной трактовке. Речь идет о таких авторах, как М.Ю. Лермонтов («Герой нашего времени», 1837-1840), И.С. Тургенев («Отцы и дети», 1862) и, конечно же, Ф.М. Достоевский («Бесы», 1873).
Возникает вопрос, почему же именно в романах русского реализма мы находим понятие «поколение» в его современном прочтении? Кажется, несмотря на разницу в типах описываемого
98
З. Гротхусен
общества, проблематика остается в названных романах русского реализма одной и той же. Только вследствие эмансипации индивидуума становится возможным образование новых типов общества как форм сосуществования отдельных личностей. Удачное объяснение предлагает историческая теория Райнхарта Козеллека (1923-2006), одного из самых значительных немецких историков ХХ в. По мнению Козеллека, с середины XVIII в., т.е. с конца эпохи Просвещения, семантика исторического времени изменяется2. Общество понимает, что его устройство, традиции и мировоззрение не вечны и будущее находится в его собственных руках. Если раньше прошлое понималось как закрытая система вне времени, т. е. будущее виделось как бы повторением прошлого, то сейчас границы между прошлым, настоящим и будущим размываются и должны быть определены заново в качестве результата их динамического развития. То есть будущее открывается навстречу настоящему, вечных истин не существует, как и не существует вечного общественного устройства.
На этот счет возникает закономерный вопрос, не ведет ли это положение к так называемому прекращению культуры, где каждый человек имеет свое собственное мировоззрение? В контексте русского реализма, кажется, что это и есть «идеи», формирующие общество. Подтверждение тому мы особенно находим в романах Ф.М. Достоевского: речь идет не о возрасте или социальной принадлежности, а о том самом следовании идее, которое определяет принадлежность индивидуума к тому или иному поколению.
Исток этих идей можно найти в Германии или во Франции. С помощью этих идей молодое поколение эмансипируется от мировоззренческих представлений старшего поколения. Если старшее поколение в романе «Бесы» воплощает идеи Просвещения и Французской революции, то молодое поколение отличается идеями немецкого идеализма и романтизма.
Итак, можно ли рассматривать лишнего человека в качестве героя своего поколения? И можно ли вообще рассматривать лишнего человека как героя? Это, скорее всего, антигерой! Например, Печорин в романе «Герой нашего времени» Лермонтова или Став-рогин в «Бесах» Достоевского не являются носителями каких-либо качеств («свойств»), что затрудняет рассмотрение их как типичных
«Лишний человек» как герой своего поколения в русской литературе XIX в.
представителей своего поколения. Подобный герой «без качеств» перекликается с героем романа Роберта Музиля «Der Mann ohne Eigenschaften». Теряя свою индивидуальность, становится ли тот самый «лишний человек» героем своего поколения, т.е. «лишнего поколения»? Для того чтобы ответить на этот вопрос, вернемся еще раз к Рейнгарту Козеллеку и его теории. Как уже было отмечено, границы между прошлым, настоящим и будущим размываются. Вследствие чего не существует больше вечных истин и вечного общественного устройства. С одной стороны, это страшно, поскольку нет больше определенных рамок и норм, однако с другой стороны, открывается перспектива совершенной свободы. И «лишний человек» воплощает обе эти стороны: состояние абсолютной личной невостребовательности в сочетании с тотальной свободой. Люди такого типа, «лишние», как Печорин и Ставрогин, являются радикальным воплощением основной проблемы их поколения. Они обладают наибольшей свободой, выражающейся освобождением от общественной традиции, а также от самого прошлого. Таким образом, возникает следующее противоречие: хотя абсолютная свобода и является идеалом их поколения, однако в силу этой свободы они не в состоянии осуществить новые идеи. В этом-то и заключается трагизм «лишнего человека» как героя своего времени.
1 ЛермонтовМ.Ю. Герой нашего времени. Собрание сочинений в 4 т. Т. 4. - Л., 1981. - С. 184.
2 Koselleck R. Vergangene Zukunft. Zur Semantik geschichtlicher Zeiten. - Frankfurt a. M., 1979. - S. 13.
