CC BY
154
УДК 81.367
Т.В. Чумакова
ЛИРИЧЕСКОЕ НАЧАЛО КАК ВЫРАЖЕНИЕ ЭМОЦИОНАЛЬНОСТИ В ДЕТСКИХ СКАЗКАХ И ЭПИЧЕСКОЙ ПОЭЗИИ А.С.ПУШКИНА
Статья посвящена проблеме представления эмоциональной семантики в художественном тексте на материале эпической поэзии А.С.Пушкина. Рассматриваются средства выражения субъективных языковых категорий в синтаксисе «Сказки о царе Салтане...». Анализируются структурно-семантические особенности риторических вопросов и восклицаний, функционирующих в речи автора и персонажей сказки.
Ключевые слова: экспрессивность, семантика эмоциональности, субъективная модальность, оценка, риторический вопрос, восклицательное предложение, эмоциональное обращение, авторская модальность в художественном тексте.
Tatyana V. Chumakova
EMOTIONAL LYRICAL EXPRESSION IN FAIRY TALES AND EPIC POETRY BY A.S.PUSHKIN
The article is devoted to the problem of representation of emotional semantics in literary text on the material of the epic poetry by Alexander S. Pushkin. The means of expression of subjective language categories in the syntax of "The tale of tsar Saltan...". Structural-semantic features of rhetorical questions and exclamations, functioning in the speech of the author and the characters in the tale are being analyzed.
Key words: expressiveness, semantics of emotion, subjective modality, rhetorical question, exclamation sentence, emotional appeal, architectural modality in literary text.
Чумакова Татьяна Викторовна - кандидат филологических наук, доцент кафедры русского языка и методики его преподавания ФГАОУВО «Национальный исследовательский Нижегородский государственный университет им. Н.И.Лобачевского» (Арзамасский филиал). 607220, г.Арзамас Нижегородской области, ул.Пландина, д.21/2, кв.24, тел.: +79030426569, e-mail: chum_2013@mail.ru
В современных филологических исследованиях в рамках антропоцентрического направления важное место занимает изучение «разветвленной системы актуализации фигуры говорящего в общении. Это и оценочные номинации и целые оценочные высказывания, оценочные коммуникативы, и специальные авторизующие конструкции, выражающие знания и мнения автора...» [3, с. 465]. В художественном тексте это, с одной стороны, выдвигает на первый план позицию говорящего (автора или персонажа), а с другой стороны, связано с одним из значимых качеств речи -выразительностью [2, с. 8]. Такое качество художественной речи создается на основе использования разнообразных средств системы языка: лексических, фразеологических, морфологических, синтаксических и других.
Актуальность изучения функционирования языковых единиц обусловлено развитием «целого ряда новых лингвистических дисциплин - прагматики, функциональной лингвистики, стилистики текста и др.» [5, с. 293]. Функциональный подход к явлениям языка и художественной речи соотносится с возрождением интереса к риторике во второй половине XX в., что вызвало появление термина «неориторика» [5, с. 293]. В рамках этой науки исследуются риторические фигуры (стилистические фигуры, фигуры речи), к которым относятся и такие синтаксические конструкции, как риторические вопросы, риторические обращения, риторические восклицания. Все они являются средствами выражения семантической категории экспрессивности, которая характеризуется различными формами проявления экспрессивной функции языка, его способностью выражать в содержании синтаксических единиц многообразие эмоциональных и оценочных отношений субъекта речи ко всему, что связано с процессом общения. Экспрессивность языковых единиц заключается в способности их содержательной стороны отражать эти отношения в виде особых, экспрессивных признаков. Будучи субъективными, они противостоят в языке объективному значению коммуникативных единиц [9, с. 403].
Антропоцентрический фактор, субъективная природа объединяет такие функционально-семантические категории, как экспрессивность, эмоциональность (эмотивность), оценочность, субъективная модальность [13]. На уровне художественного текста экспрессивные синтаксические конструкции оформляют авторскую модальность, отражающую позицию говорящего (автора текста или персонажа) [11].
В литературной сказке сочетаются два начала - эпическое, обусловленное жанром произведения, и лирическое, идущее от автора [6, с. 247]. Восклицательные предложения являются синтаксическим средством создания лирической экспрессии в тексте сказок А.С. Пушкина, которые по-своему выражают «полноту и динамику душевной жизни автора» [6, с.251]. Лирическое начало воплощается в различных формах выражения в художественном тексте авторской модальности, то есть авторской позиции, авторского отношения к героям [11; 13]. В этом аспекте рассматриваются риторические вопросы, восклицания, функционирующие в речевых структурах персонажей «Сказка о царе Салтане, о сыне его славном и могучем богатыре князе Гвидоне Салтановиче и о прекрасной царевне Лебеди» (1831).
По оценкам пушкиноведов, в 30-х годах Пушкина занимала тема Дома: вопросы общества, истории освещались им с позиций «домашнего» человека. Под таким углом зрения легко было отделять добро от зла, правду от лжи. Поэт использовал особую жанровую форму стихотворной «простонародной» сказки, чтобы включить и народную точку зрения на эти вопросы [1, с. 131 - 132]. «Сказка о царе Салтане...» по своему сюжету, концовке может быть названа сказкой исполненных желаний. Уже в начальном эпизоде три девицы загадывают заветные желания, которые без промедления исполняются. Счастливый случай (например, в лице батюшки-царя «позадь забора») помогает реализовать любое человеческое желание. Однако желание желанию — рознь [1, с. 133]. «Три девицы» приходятся друг другу сестрами («Вы ж, голубушки-сестрицы...»). Осуществление мечты молодой царицы порождает недобрые чувства у ее сестер: «В кухне злится повариха, / Плачет у станка ткачиха -
И завидуют оне / Государевой жене» [8, с. 607] . Именно поэтому у них возникает желание погубить царицу и ее сына: «А ткачиха с поварихой .../Извести ее хотят...» [8, с. 608]. Это желание становится основой развития сюжета, повествования о разлучении и воссоединении семьи царя Салтана.
Лирическое начало в тексте воплощается в разнообразном обозначении эмоций персонажей. Синтаксическим средством выражения эмоциональности выступают восклицательные предложения разных функциональных типов [4; 13]. В повествовательных предложениях-восклицаниях выражается эмоциональная реакция персонажа на то или иное событие, например, удивление и восхищение царицы при виде большого города, возникшего на острове за одну ночь: «Та как ахнет!..» [8, с. 611]. Важным структурно-семантическим компонентом подобных предложений выступают «восклицательные слова» как, так, которые относятся к «сфере интенсификаторов», являющихся операторами субъективности и оценочности [4, с. 75].
Противоположное чувство передается в лукавой реплике поварихи, отрицающей чудо появления города на пустом острове: «Уж диковинка, ну право, - /Подмигнув другим лукаво, /Повариха говорит, - /Город у моря стоит!» [8, с. 614].
В тексте сказки сцены встреч корабельщиков, Гвидона и Салтана выстраиваются на основе использования риторического приема антитезы, связанной с выражением семантики противоположности в эмоциях и оценках персонажей [10]. Сначала сестры царицы и бабушка князя Гвидона рассказывают о белке, богатырях как о чуде, а затем они со злой иронией отрицают чудесный характер увиденного корабельщиками на острове. Экспрессивным синтаксическим средством выражения эмоционально-оценочных и субъективно-модальных значений выступают риторические вопросы, с которых начинаются монологи поварихи, ткачихи и сватьи Бабарихи: «Говорит царю ткачиха: / «Что тут дивного? ну, вот! / Белка камушки грызет.Этим нас не удивишь...» [8, с. 618]. С помощью вопроса во вторичной, невопросительной функции выражается уверенность говорящего в противоположном, которая эксплицируется в синонимической парадигме исходной конструкции, ср.: Ничего тут нет дивного!
В монологе своеобразным «ответом» говорящего на собственный риторический вопрос служит восклицательная конструкция, усиливающая эмоциональную негативную оценку: «Повариха и ткачиха / Ни гугу - но Бабариха, /Усмехнувшись, говорит: / «Кто нас эти удивит? / Люди из моря выходят / И себе дозором бродят!» [8, с. 622]. Утвердительному местоименному вопросу синонимично повествовательно-отрицательное восклицательное предложение, ср.: Никто нас этим не удивит! В тексте риторическое восклицание Бабарихи, подчеркнуто пренебрежительное, создает резкий контраст описанию поразившего купцов «дива», о котором они впервые услышали от ткачихи, а увидели на острове князя Гвидона: «Каждый день идет там диво: /Море вздуется бурливо...» [8, с. 621]. Контрастность, противоречивость оценок одного и того же явления подчеркивается композиционно: монолог ткачихи о тридцати трех богатырях («в чешуе, как жар, горя») заканчивается репликой - восклицанием: «Это диво, так уж диво, Можно молвить справедливо!» [8, с. 618]. В этом контексте особой экспрессивностью выделяется восклицательное предложение фразеологизированной структуры с частицей так [7; 14]. В целом фразеологизированные конструкции «характеризуются идиоматичным значением,
предполагающим асимметрию означаемого и означающего, и наличием дополнительных оценочных и субъективно-модальных смыслов» [7, с.83]. В данном случае употребляется предложение фразеологизированной структуры «со значением <.. .> высокой оценки проявления признака (Книга - так книга...)» [7, с.83].
В тексте сказки в составе риторических вопросов и восклицаний часто используются эмоциональные обращения в преобразованных, осложненных функциях. В их употреблении тоже прослеживается противопоставление эмоций, оценок, характеров, желаний разных героев сказки. Так, в первый раз такое обращение звучит в речи маленького Гвидона: «А дитя волну торопит: «Ты, волна моя, волна! /.Не губи ты нашу душу: /Выплесни ты нас на сушу!» [8, с. 609]. Обращение - призыв ребенка к мощной природной стихии не осталось без ответа: «И послушалась волна.». Эмоционально-оценочным рефреном звучит обращение царевны Лебеди к Гвидону, имеющее фольклорный, народно-поэтический характер: «Здравствуй, князь ты мой прекрасный! Что ты тих, как день ненастный?..» [8, с. 612, 614, 618]. Троекратное повторение этой конструкции в тексте обусловлено не только влиянием композиции традиционной народной сказки на литературное произведение, но и воздействием одной из смысловых доминант текста, связанной с функционально-семантической категорией желательности [12, с. 64-65]. Пушкин среди множества желаний персонажей выделяет первейшее — «видеть я б хотел отца» [1, с. 133]. Главный лирический мотив сказки связан с «грустью-тоскою» разлученных сына и отца. Это чувство тем более заметно на фоне внешнего благополучия, в котором оба пребывают. Ни «княжья шапка» или царский венец, ни богатства, ни свобода не дают полного счастья. Из желания видеть отца рождаются волшебные превращения князя Гвидона: с помощью «чудес» царевны он становится комаром, мухой и шмелем. Сцены встречи сына и отца описаны, казалось бы, в одних и тех же словах, но каждый раз с новой точки зрения Гвидона, который «испытывает все новые чувства: открытие знакомство; радость нового свидания, омрачаемая зрелищем отцовской печали; тоска, нетерпение, досада, наконец: что же это он все сидит и сидит в своем венце и не поддается ни на какие приманки, только и знает, что грустить да «дивиться чуду»! [6, с. 245]. В таком эмоциональном состоянии Гвидон не остается равнодушным свидетелем («А комар-то злится, злится...») того, как его близкие родственницы (родные тетки и бабушка) не хотят пустить царя Салтана навестить «чудный остров». Это показано в скоморошно-комедийных сценах укусов комара, мухи, шмеля, сопровождающихся возмущенными восклицаниями «пострадавших»: И впился комар как раз /Тетке прямо в правый глаз. ...Слуги, сватья и сестра / С криком ловят комара. / «Распроклятая ты мошка! /Мы тебя!..» [8, с. 614].
Комплекс риторических вопросов и восклицания Салтана о решении ехать к князю Гвидону является ключевым в эмоционально-комедийной сцене, когда царь впервые проявляет настойчивость: «Что я? царь или дитя?.. Нынче ж еду!» - Тут он топнул, // Вышел вон и дверью хлопнул» [8, с. 627]. Примечательно, что это происходило без участия Гвидона: он стался дома, с женой. Сцена знакомства царицы с невестой сына показана в традициях национальной русской культуры: «И ведет ее скорей / К милой матушке своей. Князь ей в ноги, умоляя: / «Государыня - родная! / Выбрал я жену себе, /Дочь послушную тебе. / Просим оба разрешенья, / Твоего
благословенья...» [8, с. 624]. В эмоциональном обращении предстает не властительный удельный князь, а любящий и уважающий свою мать и царицу сын.
Развязка сказки, когда царь Салтан чудесным образом обретает и жену, и сына, и невестку-диво [1, с. 133], является кульминацией развития лирического сюжета произведения. В сцене встречи эмотивность получает выражение в речи автора и персонажа в серии риторических вопросов и восклицаний: «Царь глядит — и узнаёт... /В нем взыграло ретивое! / «Что я вижу? что такое? / Как!» — и дух в нём занялся... /Царь слезами залился...» [8, с. 628]. Восклицание «Как!» обладает особой интонацией, передающей эмоциональное состояние героя: узнавание, невозможность поверить своим глазам, вымолвить хоть что-нибудь. Надо отметить, что прибытие Салтана на остров описано в эмоционально нейтральной авторской речи. Это говорит о том, что те волшебные чудеса, что видел царь по дороге: остров Буян, белка в хрустальном доме, тридцать три богатыря во главе с дядькой Черномором, — были только «присказками» к настоящей сказке счастливой семьи [1, с. 133].
Наблюдения над функционированием риторических вопросов и восклицаний в тексте «Сказки о царе Салтане...» позволяют сделать вывод о том, что они являются синтаксическим средством воплощения лирической экспрессии в сказке, имеющей сложную жанровую природу: фольклорную, эпическую основу в сочетании с авторским, «открыто-личным, взволнованным рассказом» [6, с. 257]. В тексте литературной сказки эмотивные высказывания, синтаксически оформляющие авторскую модальность, раскрывают эмоциональность самого автора и его отношения к своим героям [13, с. 195].
Список литературы:
1. Арзамасцева, И. Н., Николаева, С.А. Детская литература: Учебник /И.Н. Арзамасцева, С.А. Николаева. - 5-е изд., испр. - М.: Изд. центр «Академия», 2008. - 576 с.
2. Бондаренко, М.А. Выразительность речи: приемы работы на уроках в старших классах/ М.А. Бондаренко // Русский язык в школе. - 2013. - № 3. - С. 8-11.
3. Кормилицына, М.А. Усиление личностного начала в русской речи последних лет / М.А. Кормилицына // Русский язык сегодня. Вып. 2. Сб. статей /РАН. ИН-т рус. яз. Им. В.В. Виноградова. Отв. ред. Л.П. Крысин. - М.: «Азбуковник», 2003. - С. 465 - 475.
4. Лекант, П.А. Субъективная аналитическая категория интенсива в русском языке /П.А. Лекант // Русский язык в школе. - 2011.- № 7.- С. 74 - 80.
5. Матвеева, Т.В. Учебный словарь: русский язык, культура речи, стилистика, риторика / Т.В. Матвеева. - М.: Флинта: Наука, 2003. - 432 с.
6. Непомнящий, В.С. Пушкин. Русская картина мира. Добрым молодцам урок/ В.С. Непомнящий // Пушкин. Избранные работы 1960-х - 1990-х г.г. Т.1. Поэзия и судьба. - М.: «Жизнь и мысль», 2001. - 496 с.
7. Николина, Н.А. Предложения фразеологизированной структуры с частицей так / Н.А. Николина // Русский язык в школе. - 1995. - № 1. - С. 83 - 92/
8. Пушкин, А.С. Сочинения. В 3-х т. Т. 1. Стихотворения; Сказки; Руслан и Людмила. - М.: Художественная литература, 1985. - 735 с.
9. Русский язык. Энциклопедия /Гл. ред. Ф.П. Филин. - М.: Советская энциклопедия, 1979. - 432 с.
10.Чумакова Т. В., Тарасова, А.И. Парадигматический аспект изучения семантики противоположности в
начальной школе / Т. В. Чумакова, А. И. Тарасова // Молодой ученый. — 2014. — № 21 -1 (80). — С. 31-34.
11. Чумакова, Т.В. Синтаксические средства выражения авторской модальности в романе И.А. Бунина «Жизнь Арсеньева» / Т.В. Чумакова // Филологические науки. Вопросы теории и практики. Тамбов. Грамота. - 2014. - № 12 (42): в 3-х ч. Ч. 1. - С. 199- 201.
12. Чумакова, Т.В. Инфинитивные предложения с модальностью авторизованной желательности в поэтическом тексте / Т.В. Чумакова // Вестник Южно-Уральского профессионального института. - 2014. - № 2 (14). - С. 64 - 73
13. Чумакова, Т.В. Способы выражения эмоциональной семантики в синтаксисе романа «Евгений Онегин» / Т.В. Чумакова //Филологические науки. Вопросы теории и практики. Тамбов. Грамота. - 2015. - № 6 (48): в 2-х ч. Ч. 1. - С. 192 - 196.
14. Чумакова, Т.В. Парадигматика инфинитивных предложений фразеологизированной структуры /Т.В. Чумакова // Вестник Южно-Уральского профессионального института. - 2015. - № 1 (16) . - С. 76 - 84.
