CC BY
67
УДК 821.161.1.09 В. В. ЧАРКИН
аспирант, кафедра русской литературы XI-XIXвеков, Орловский государственный университет имени И.С. Тургенева
E-mail: chessman-box@maiI.ru
UDC 821.161.1.09 V.V. CHARKIN
Graduate student, Department of the Russian Literature of XI-XIX centuries, Orel State University named after
IS, Turgenev E-mail: chessman-box@mail.ru
ЛИРИЧЕСКИЙ НАРРАТИВ КАК СПОСОБ ВЫРАЖЕНИЯ АВТОРСКОГО СОЗНАНИЯ В ЛИРИКЕ С.Я. НАДСОНА
LYRICAL NARRATIVE AS AN EXPRESSION OF AUTHOR'S CONSCIOUSNESS OF EXPRESSION IN S.Y. NADSON S LYRIC
В статье проведен анализ художественных особенностей поэмы С. Надсона «Христианка», его сюжетно-фабульной организации. Выявлена явная ориентация на традиции русского романтизма. Установлено, что одним из основных способов выражения авторского сознания является антитеза.
Ключевые слова: С. Надсон, авторское сознание, лирический нарратив, антитеза.
The article is dedicated to the artistic features ofS. Nadson's poem «Christian», its plot-fable organization. Obvious focus on the traditions of Russian romanticism was revealed. It was established that one of the main ways to express the author's consciousness is the antithesis.
Keywords: S. Nadson, author's consciousness, lyrical narrative, antithesis.
Проблема авторского сознания в лирике и способов его выражения возникает на ранних стадиях осмысления художественных особенностей литературы. В «Лекциях по эстетике» Гегеля предпринимаются первые попытки разграничения лирического стихотворения и других поэтических форм именно с позиций авторства (лирической субъекгности - по Гегелю). Гегель выявил принципиальное отличие романсов и баллад и от традиционной эпической поэзии, и от лирики, отметив, что это «продукт» «по содержанию частично эпический, по обработке же большей частью лирический» [5, с. 273].
Двойственностью формы, по мысли Гегеля, определяется и повествовательная манера: «Форма целого в этих жанрах, с одной стороны, - повествовательная, причем излагается возникновение и ход ситуации и события • ... • С другой стороны - основной тон остается вполне лирическим, ибо суть составляет не внесубъек-тивное описание и обрисовка реальных событий, а, наоборот, манера постижения и восприятия субъекта...» [5, с. 294] Характерными чертами такой формы является: замкнутое внутри себя событие, из которого выделяются «лишь наиболее выдающиеся моменты» [5, с. 294] и эмоциональность.
Томашевским Б.В. было доказано существование фабулярной лирики, в которой «присутствует рассказ о ряде событий, связанных в причинно-временную цепь и замыкающихся развязкой» [13, с. 242], а Л.Я. Гинзбург считала повествовательную форму естественной для лирического произведения и указывала, что она проявляется при стремлении к объективации лирического "я". Такая лирика «не оперирует прямо мыслями и чувствами лирического субъекта, но зашифровывает их
кратчайшим повествованием, сценой, изображением предмета или персонажа [6, с. 326].
Наиболее последовательно специфика повествования в лирическом тексте была исследована О.Б. Корманом, предложившим анализировать авторское сознание по предмету изображения и композиционно-формальным признакам [8]. Предметом изображения, по мысли исследователя, был мир, а объектом повествования - человек.
Похожую точку зрения высказывает С.Н. Бройтман: «Если представить себе субъектную структуру лирики как некую целостность, двумя полюсами которой являются авторский и «геройный» планы, то ближе к авторскому будет располагаться автор-повествователь» [2, с. 144]. А из этого следовало, что авторское сознание в лирике с повествовательным началом «выражается через внесубъектные формы <...>: высказывание принадлежит третьему лицу, а субъект речи грамматически не выражен <...>Именно при такой форме высказывания наиболее полно создается иллюзия отсутствия раздвоения говорящего на автора и героя, а сам автор растворяется в своем создании, как в творении» [3, с. 440].
Несмотря на существующие исследования, некоторые современные ученые продолжают настаивать на том, что повествователь в лирике - категория спорная. Н.Д. Тамарченко пишет, что «авторы работ, посвященных классификации видов повествования. - как в русском, так и в западном литературоведении - сам этот термин никак не оговаривают» [12, с. 281-282]. «"Повествователь" же как литературоведческая категория вообще пока точно не определен...» [10, с. 61], - отмечает С.Ю. Лебедев. Он же пишет: «Лирика, где
© В.В. Чаркин © %% Charkin
повествование ведется от третьего лица, вообще встречается реже, так как при непосредственном выражении своих эмоций автор вынужден обозначить себя как "я" или "мы". "Отдаление" субъекта речи от автора может быть возможным лишь при возникновении в произведении черт, присущих эпосу: места, времени, действия. В таком случае возникают субъектно-объектные отношения» [10. с. 85].
Вместе с тем, как справедливо отмечает В.И. Тюпа, «среди лирических текстов легко можно обнаружить образцы всех типов дискурсивности» [14, с. 14]. Следовательно, и нарратив не является исключением.
Исследователем A.A. Чевтаевым высказано два принципиальных положения об особенностях функционирования нарратива в лирике. Во-первых, нарратив появляется в лирике только при наличии элементов сюжетно-фабульной организации текста, то есть там, где «рассказывается некая история, разворачивающаяся во времени и локализованная в пространстве. Однако основой смыслообразования здесь оказывается ментальная деятельность субъекта, реализуемая посредством ряда идеологических изменений его «точки зрения», обозначающих трансформацию его самопола-гания в мире» [15].
Во-вторых, нарратив используется в том случае, если важным становится «рассмотрение способов поведения героя как носителя определенной системы ценностей» [15]. Это вполне объяснимо, так как в наррации важен не столько повествовательный план как таковой, а специфика повествования, особенности в представлении характера событийности. Следовательно, формами выражения лирического нарратива являются все компоненты композиционной структуры лирического текста, которые группируются в произведении в соответствии с замыслом поэта, его основной идеей, отражают авторское видение мира.
Композиционные приемы, используемые автором, способствуют акцентированию внимания на наиболее важных для него событиях. Художественный замысел реализуется в мотиве (лейтмотиве), повторах, параллелизме, антитезе, хронотопе (особенности организации пространственно-временного плана).
Стихотворения С.Я. Надсона маркированные формой лирического нарратива разнообразны по своей тематике: пейзажная лирика, раскрывающая представления поэта о мире гармонии («Да, хороши они, кавказские вершины...», «Бывают дни, когда над хмурою землей...», «Блещут струйки золотые...», «Весенняя зорька», «Серебрясь переливами звездных лучей...», «Мертва была земля: торжественно сияли...», «Старая беседка», «Еще чертог залит огнями...»), стихотворения. с явно выраженной сюжетной организацией («Из тьмы веков» и «Похороны»); произведения, посвященным умершим собратьям по перу («Памяти Ф.М. Достоевского»).
Особое место в этом ряду занимают стихотворения, в которых отражены представления о современной С.Я. Надсону эпохе, характеризующейся, по мнению поэта.
потерей нравственных ориентиров, предательством общечеловеческих ценностей в угоду собственному благополучию. Безбожие, культ собственного «я», разврат, тщеславие, лживость - понятия, ставшие естественными для периода «безвременья», - полностью отторгаются поэтом. Именно поэтому С.Я. Надсон обращается к христианству как эталону высоких духовных начал. Как призыв звучат его строки: «Христос!.. Где ты, Христос, сияющий лучами/ Бессмертной истины, свободы и любви?..» Однако обретение нравственных начал невозможно, потому что миром правят пороки: «Взгляни - твой храм опять поруган торгашами,/ И меч, что ты принес, запятнан весь руками,/ Повинными в страдальческой крови!/ <...> Как ярко их клеймо порока и разврата,/ Какие лживые за страждущего брата,/ Какие гнойные открылисяуста...» [11, с. 135]
Квинтэссенцией размышлений поэта о вере становится поэма «Христианка». С.Я. Надсон, воссоздавая картины современной жизни, не мог писать о том, что в ней утрачено, поэтому поиски идеала связаны в творчестве поэта с прошлым, с эпохой раннего христианства.
Появление поэмы «Христианка» критики связывали со спорами вокруг известной картины художника Г.И. Семирадского «Светочи Христианства». Основой сюжета и для картины, и для стихотворения послужили события в Риме 16 июля 64 года. Историк Тацит в «Анналах» подробно описал те издевательства, которым подверг император Нерон ни в чем неповинных людей: «Их умерщвление сопровождалось издевательствами, ибо их облачали в шкуры диких зверей, дабы они были растерзаны насмерть собаками, распинали на крестах, или обреченных на смерть в огне поджигали с наступлением темноты ради ночного освещения. Для этого зрелища Нерон предоставил свои сады; тогда же он дал представление в цирке, во время которого сидел среди толпы в одежде возничего или правил упряжкой, участвуя в состязании колесниц» [9, с. 298]. Даже язычник Тацит выражает негодование по поводу той жестокости, которой сопровождалась жизнь и борьба первых последователей Христа.
Определяющей в картине художника является композиция. которая, по верному замечанию Т.Л. Карповой, представляет собой крест, который «...символизирует момент пересечения двух путей, двух миров - старого языческого мира, погрязшего в пороках, и мира христианского, в муках отстаивающего себя. Причем «ось», на которую нанизаны фигуры Нерона и его окружения, упирается в ряд жертвенных столбов, создавая впечатление безнадежного тупика, тупика духовного и нравственного. Тогда как взмывающие в небо столбы с жертвами деспотизма Нерона - христианами - уходят вправо и влево до горизонта, символизируя будущее триумфальное шествие христианства по всему миру» [7, с. 28].
В картине Г.И. Семирамидского была выражена очень важная и для русского «безвременья» идея: потеря духовности, безнравственность, безверие неизменно ведут к разрушению империи. Не случайно критика демократического лагеря истолковывала эту картину
как аллегорию, видя в ней поэтизацию мученичества за идею.
Надсон расширил и дополнил идею художника. В центре поэмы образ девушки-христианки, которая сохраняет силу духа и веру, несмотря на страшные мучения: «Бесплодны были все старанья/ Ее суровых палачей:/ Ни обещанья, ни страданья/ Не сокрушили веры в ней» [11, с. 60].
Помимо убежденности юной героини поэмы и верности выбранному идеалу, поэтом рассматривается и воздействие ее веры на мир. Аристократ Альбин, восхищенный не столько внешней красотой, сколько богатством внутреннего мира девушки, приходит к пониманию христианской идеи.
Образ «патриция славного, в боях испытанного героя» является прологом осмысления в русской литературе одной из важнейших проблем: проблемы поведения личности в условиях деспотии. Альбин, чувствуя зарождение любви к Марии, не может остановить уже запущенный механизм казни. Он не пытается противостоять системе и поэтому выносит приговор девушке: «...казнь Марии изрекая» [11, с. 14].
Через пятьдесят лет после появления поэмы «Христианка», в романе «Мастер и Маргарита» М.А. Булгаков, рисуя Понтия Пилата, покажет, как решивший спасти Иешуа прокуратор откажется от своей мысли, как только услышит об оскорблении «бродячим философом» кесаря. Для Булгакова было очевидным то. что в условиях тоталитаризма ни один человек не способен бороться с системой, не может спасти даже самого близкого. Но если Понтий Пилат понимает бессмысленность собственной жертвы, то Альбин идет на смерть рядом со своей любимой: «Вдруг на арене, пред толпою./ С огнем в очах предстал Альбин/ И молвил: «Я умру с тобою.../ О Рим, - и я христианин...» [11, с. 16] Сила чувства и вспыхнувшая вера помогают герою подняться над бессмысленным существованием в мире зла.
Важным в поэме, на наш взгляд, становится не только прославление силы и твердости духа Марии, но и идея необходимости обретения истинной веры. А прийти к ней, по мнению С.Я. Надсона, можно только через покаяние и любовь.
Мария принимает смерть во имя идеи, Альбин - во имя любви. Герои обладают удивительной смелостью. Они не отрекаются от идеалов, а их гибель - выражение протеста против порочного, погрязшего в разврате мира.
Бялый Г.А. писал, что Надсон переделал «глубокой древности сказанье» о том, как знатный римлянин Альбин, движимый любовью к молодой христианке, понял ее убеждения, перешел в лагерь гонимых и разделил с ними их страшную участь. В конце произведения поэт останавливается на том, что больше всего его волновало. Он размышлял о способности «верить и любить», «о готовности жертвовать собой ради выстраданной правды» |4. с. 191].
Обращение поэта к эпохе раннего христианства объясняется стремлением поэта показать тождественность
времени Нерона и современной С.Я. Надсону России с ее безразличием, жестокостью, неспособностью к раскаянию даже во имя любви.
Идея жертвы ради счастливого и светлого будущего является определяющей в тексте С.Я. Надсона. Не случайно Г.А. Бялый указывал: «Это уже нечто вроде надсоновского гимна «безумству храбрых», а девушка, воспетая здесь, похожа на героиню тургеневского «Порога» или на одну из тех русских женщин, которые вдохновили Тургенева на создание его знаменитого стихотворения в прозе» [4, с. 193].
Так, по своей идейной направленности поэма С.Я. Надсона ориентирована на русскую романтическую литературу. В центре произведения сильные личности, способные противостоять окружающему миру.
Следование традиции проявляется и в одном из очевидных способов выражения авторского сознания. Поэт открывает произведение эпиграфом: цитатой из поэмы
A.C. Пушкина «Руслан и Людмила» («Дела давно минувших дней/ Преданья старины глубокой»).
Исследователями установлено, что сам факт рождения этого произведения был связан со стремлением поэта создать русскую романтическую поэму. «Руслан и Людмила» стала своеобразным продолжением поэтического спора между A.C. Пушкиным и В.А. Жуковским, которым незадолго до этого была написана «старинная повесть» «Двенадцать спящих дев». Произведение
B.А. Жуковского было чрезвычайно популярным, но, наполненное мистицизмом и подчеркнутым эстетизмом, оно не решало проблемы создания национальной романтической поэмы, поэтому A.C. Пушкин <<едва ли не сознательно противопоставляет свою поэму «старинной повести» Жуковского» [1, с. 206]. Материал же для «Руслана и Людмилы» он черпает в русском средневековье, национальной книжной традиции, фольклоре и полностью отказывается от каких-либо заимствований из немецкой литературы. Однако ориентированность на прошлое сохраняется, что и подчеркивается упоминанием о «глубокой старине».
С.Я. Надсон. как, очевидно, и A.C. Пушкин, не мог найти романтического героя в современной ему действительности, поэтому и обращается к истории первых христиан. Эта мысль подчеркнута и на уровне композиции текста. В завершающей строфе поэтом вновь используется перифраз пушкинской поэмы: «Глубокой древности сказанье...» [11, с. 65].
Композиция поэмы предельно усложнена за счет введения сложной системы антитез, возникающей в системе описаний природы и облика персонажей.
Открывается произведение пейзажной зарисовкой Рима как сурового и мрачною города. Объекты природы, которые традиционно представляются в поэзии как гармоничные, изменяют свою сущность и приобретают угрожающий характер: луна льет на землю «капризное сиянье», тишина садов подавляется «рядами немых» дворцов города. Тибр катится «меж темных берегов». Полный трагических предчувствий пейзаж дополняется утрированно-традиционным образом тюрьмы: «В се-
дых стенах тюрьмы сырой».
Этому описанию противопоставляется природа родины героини поэмы:
И снятся ей поля родные. Шатры лимонов и дубов. Реки изгибы голубые... [11, с. 61] Для противопоставления С.Я. Надсон использует однотипные природные образы: «в тени разросшихся садов» и «шатры лимонов», «...Тибр, блестящей полосою/ Катясь меж темных берегов» и «Реки изгибы голубые». В свою очередь, введение в произведение нового положительного героя - Альбина - предваряется описанием природы того же Рима, но с совершенно иной эмоционально-смысловой нагрузкой: Вокруг зеленою семьею Ряд стройных тополей стоит; В душистом мраке утопая. Спокойной негой дышит сад; В его тени, струей сверкая. Ключи студеные журчат. Вдали зубчатой полосою Уходят горы в небеса... [11, с. 61] Поэт вновь прибегает к прямому противопоставлению только теперь уже римского пейзажа: «ряды немых» дворцов атитетичны ряду «стройных тополей», «мгла» - «душистому мраку», шум «задумчивой струи» Тибра - журчанию струи «студеного» ключа.
Так, С.Я. Надсон использует традиционный прием характеристики внутреннего мира персонажа через описание картин природы. Герои, наделенные чистой душой и светлыми помыслами, ассоциированы с умиротворенным и гармоничным пейзажем.
Следует отметить, что описание пробуждающегося города в день казни главной героини наполнено диссонансами. Как правило, утро, заря, восходящее солнце связаны в поэзии с позитивными эмоциями. Однако в «Христианке» начало дня изображается с использо-
ванием звукописи. Аллитерация свистящих «з» и «с» полностью трансформируют традиционный образ утра: «Заря блестящими лучами/ зажглась на небе голубом,/ И свет огнистыми волнами/ Блеснул причудливо кругом./ За ним, венцом лучей сияя,/ Проснулось солнце за рекой/ И, светлым диском выплывая,/ Сверкает гордо над землей...»[11, с. 63]
Значимую роль в поэме играет и цветопись. Цвета Нерона - пурпурный, серебряный и золотой. Пурпурный цвет «мантии» - историческая реалия. Пурпурная тога в Древнем Риме - атрибут одежды императоров и полководцев. Серебро и золото - символы богатства. Антитетичным им по семантике является белый цвет одежды главной героини, символизирующий духовную чистоту7, праведность, святость.
В последней части поэмы авторское отношение раскрывается на уровне синтаксиса. Сложная гамма чувств и динамика происходящего передается многоточиями. Вот он крадется, выступая. Ползет неслышно, как змея... Скачок.... и, землю обагряя. Блеснула алая струя... [11, с. 65] Многоточия отражают эмоциональное состояние нарратора, создают неожиданный эффект его присутствия на месте казни, происходит смена семантического кода. Читатель «видит» происходящее с новой «точки зрения». А это позволяет сделать вывод о функционировании в рамках одного теста двух видов лирического нарратива: эфортивного и рективного. Первый вид реализуется в описаниях природы и происходящих событий, передаче внутреннего состояния и облика персонажей, второй - в раскрытии прямых эмоций нарратора.
Таким образом, в поэме «Христианка» основным способом передачи авторского сознания является лирический нарратив, а основным приемом - антитеза, которая позволяет С.Я. Надсону максимально точно передать отношение к героям и происходящему.
Библиографический список
1. Благой Д.Д. Творческий путь Пушкина (1813-1826). М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1950. 579 с.
2. Бройтман С.Н. Лирический субъект// Введение в литературоведение. Литературное произведение: основные понятия и термины. Под ред. Л.В. Чернец. М.: Academia, 2000. С. 141-153.
3. Бройтман С.Н. Лирика в историческом освещении// Теория литературы. Роды и жанры. Т. 3. М.: ИМЛИ РАН, 2003. С. 421-466.
4. Бялый Г.А. Поэзия чеховской поры// Чехов и русский реализм. Л. Советский писатель, 1981. С. 178-214.
5. Гегель Г.В.Ф. Лекции по эстетике. Кн. III/ Сочинения в XIV-ти томах. Т. XIV. М. Издательство социально-экономической литературы АН СССР, 1958. 608 с
6. Гинзбург Л.Я. О лирике. Л.: Советский писатель, 1974. 408 с.
7. Карпова Т.Л. Творчество Г.И. Семирадского и искусство позднего академизма: автореф. диссер. ... докт. искусств, наук. М., 2009. 59 с.
8. Корман Б.О. Итоги и перспективы изучения проблемы автора // Страницы истории русской литературы: К 80-летию чл,-кор. АН СССР Н.Ф. Бельчикова //Отв. ред. чл.-кор. АН СССР Д.Ф. Марков. М.: Наука, 1971. С. 199-207.
9. Корнелий Тацит Анналы// Сочинения в 2-х томах. Т. 1. Л.: Наука, 1969. 443 с.
10. Лебедев С.Ю. Повествователь в лирике и драме // Литература в контексте культуры: типология, взаимосвязи, проблемы преподавания: сб. науч. ст. / под общ. ред. Г. В. Синило, Э. А. Усовской. Минск: БГУ, 2009. С. 61-93.
11. Надсон С.Я. Полное собрание стихотворений. М.-Л.: Советский писатель, 1962. 504 с.
12. Тамарченко Н.Д. Повествование// Введение в литературоведение. Литературное произведение: основные понятия и термины. Под ред. Л.В. Чернец. М.: Academia, 2000. С. 279-295.
13. Томашевсшш Б.В. Теория литературы. Поэтика: уч. пособием.: Аспект Пресс, 1999. 334 с.
14. Тюна В.II. Нарратология и анарративность// Нарративные традиции славянских литератур: повествовательные формы средневековья и нового времени. Новосибирск: Изд-во НГУ, 2009. С. 1-16.
15. Чевтаев А.А. Герой в нарративной лирике: структура и аксиология [Электронный ресурс] // Narratorium. 2011. № 1-2. Весна-осень. URL: http://narratoriimi.rggu.ra/article.html?id=2027602
References
1. Blagoj D.D. Creative way of Pushkin (1813-1836). M.-L.: Publishing House of Academy of Sciences of the USSR, 1950. 579 p.
2. Bmytman S.N. The lyrical subject // Introduction to Literary Studies. The literary work: the basic concepts and terminology. Ed. L.V. Chemets. M .: Academia, 2000. Pp. 141-153.
3. Bmytman S.N. Poetry in historical context// Teoria de la literatura. Types and genres T. 3. M.: IMLI RAN, 2003. Pp. 421-466.
4. Byalij G.A. Poetry of Chekhov's times// Chekhov and Russian realism. L.: The Soviet writer, 1981. Pp. 178-214.
5. Hegel G.F. Lectures on aesthetics. Tom III / Works in XlV-five volumes. Т. XIV. M. Publisher socio-economic literature of the USSRAcademy of Sciences, 1958. 608 p.
6. GinsburgL.Y. About the lyrics. L .: The Soviet writer, 1974. 408 p.
7. Karpova T.L. Poetry of Semiradsky G.I. and art of the late academic: Abstract, dissertations. ... doc. of Arts. Moscow, 2009. 59 p.
8. Kormcm B.O. Results and prospects of studying the problem of the author // Pages of History of Russian literatura. The 80th anniversary of Corresponding Member of the USSR Academy of Sciences, N.F. Belchikov // Ed. Corresponding Member of the USSR Academy of Sciences D.F. Markov. M.: Nauka, 1971. Pp. 199-207.
9. Comelij Tacitus. Annals // Works in 2 vols. V. 1. L. Science, 1969. 443 p.
10. Lebedev S. Y. Narrator in the lyrics and the drama // Literature in the Context of Culture: typology, relationships, teaching problem: Collection of scientific, art. / Ed. G.V. Sinilo, E.A. Usovskaya. Minsk: BSU, 2009. Pp. 61-93.
11. Nadson SJ. Complete Poems. M.-L .: The Soviet writer, 1962. 504 p.
12. Tamatvhenko N.D. Narration // Introduction to Literary Studies. The literary work: the basic concepts and tenninologyro Ed. L.V. Chernets, M .: Academia, 2000. Pp. 279-295.
13. Tomashewskij В. V. Theory of Literature. Poetics: Manual M .: Aspekt Press, 1999. 334 p.
14. Tynpa V.I. Narratology and anarrativity // Narrative tradition of Slavic literature: narrative forms of the Middle Ages and modem times. Novosibirsk: Publishing House of Novosibirsk State University, 2009. Pp. 1-16.
15. Chevtaev A.A. The hero in the narrative lyric: structure and axiology [Electronic resource] // Narratorium. 2011. № 1-2. Spring-autumn. URL: http://narratorium.rggu.ni/article.html?id=2027602
