CC BY
44
рицательные эмоции у адресата и стать причиной АКС. Поэтому наша классификация АКС включает в себя не только агрессивные жесты, ее критерием служит фактор эмоционального состояния коммуниканта. Мы выделяем:
1. АКС, обусловленные оскорбительными, неприличными жестами; вызываемые эмоции - гнев, обида.
Ответом двоечников в примере (1) на неприличный жест Витьки являются жесты угрозы, что говорит о возможности возникновения конфликта.
(1) Двоечники привалились к «стене позора», окрашенной в зеленый цвет. Кто привычно уставился в окно, кто на картинки, кто в пол. Витька оглянулся на них и злорадно сделал неприличный жест. Двоечники стали украдкой показывать ему кулаки [4].
Особенно оскорбительными, как показывают исследования, бывают плевки (пример 2). Вероятность возникновения в этом случае коммуникативного конфликта (КК) невероятно высока.
(2) В тот же день Кашкин, придя к Лиде, потребовал суровым тоном выдачи всего, что полагалось профессору. Лида вдруг, не сдерживая себя, плюнула в лицо Кашкина, сказав, что он может обирать, что ему угодно. Кашкин, сказав: «Но-но, не очень-то распущайте себя плевками», проник в комнату и, собрав два узла имущества, вернулся к профессору, умолчав о плевке. Однако плевок этот взбудоражил Кашкина. И, почувствовав часа через полтора крайнее оскорбление, он дал себе слово разорить это осиное гнездо [3].
2. АКС, обусловленные раздражающими жестами; вызываемые эмоции - раздражение, неудовольствие.
Мимолетное состояние коммуникативного дискомфорта (КД) барышень объясняется неприятным звуком, вызванным хрустом суставов Якова Михайловича (пример 3). Тот, в свою очередь, испытывает неловкость.
(3) ... он быстро схватился правой кистью за левую и затрещал так громко, что от соседнего стола обернулись две барышни, одна даже сморщила носик.
- Пардон, - виновато улыбнулся пухлыми губами Яков Михайлович, знавший за собой дурную склонность. - Более не обеспокою-с [1, с. 185].
3. АКС, обусловленные угрожающими жестами; вызываемые эмоции - страх, гнев. Раздирание палки Левиным (пример 4) является своего рода заменой вербальной деятельности. Он пытается сдержать рвущиеся наружу негативные эмоции, которые неминуемо приведут к созданию конфликтной ситуации, и использует для этого предмет, оказавшийся под рукой.
(4) На столе лежал обломок палки, которую они нынче утром вместе сломали на гимнастике, пробуя поднять забухшие барры. Левин взял в руки этот обломок и начал обламывать расщепившийся конец, не зная, как начать.
- Я хотел... - Он замолчал было, но вдруг, вспомнив Кити и все, что было, решительно глядя ему в глаза, сказал: - Я велел вам заложить лошадей.
- То есть как? - начал с удивлением Васенька. -Куда же ехать?
- Вам, на железную дорогу, - мрачно сказал Левин, щипля конец палки.
(...) И так как расщепившиеся концы были уже все отломаны, Левин зацепился пальцами за толстые концы, разодрал палку и старательно поймал падавший конец.
Вероятно, вид этих нервно напряженных рук, тех самых мускулов, которые он нынче утром ощупывал на гимнастике, и блестящих глаз, тихого голоса и дрожащих скул убедили Васеньку больше слов. Он, пожав плечами и презрительно улыбнувшись, поклонился [9, с. 187].
4. АКС, обусловленные непонятными, неподдающимися расшифровке жестами (пример 5), вызываемые эмоции - раздражение, страх.
(5) Живопись преподавал Манусин, известный питерский лирик. Страстный, бешеный мотоциклист, он вечно попадал в аварии, и вечно баюкал перевязанную руку или ногу.
Преподавал своеобразно: его мнение о работе ученика определялось тем, как скреб он в бороде... Подходил, смотрел... принимался скрести бороду. И по этим скребкам ты должен был определить суть мнения. Иногда скреб ожесточенно, быстрыми грабельными движениями пальцев. Иногда медленно, с треском проводя по длинной линии вдоль скулы. Иногда молча оглаживал бороду... ну, и разбирайся - что он, собственно, хочет тебе поведать [8, с. 293].
Поскольку охватить всю совокупность жестов невозможно, мы проанализируем использование наиболее распространенных из них, выбор которых был подсказан фрагментами художественных текстов. Мануальные жесты мы подробно рассмотрели в [7]. Помимо них, коммуникант неосознанно делает симптоматические жесты другими частями тела. Мы сгруппировали метакоммуникативные дескрипции жестового поведения коммуникантов в условиях АКС согласно тому элементу тела, которое осуществляет релевантное для коммуникации движение.
Голова. В 300 фрагментах обнаружилось: схватиться за голову, опустить, обхватить руками, (гордо, нервно) вскинуть, задрать, втянуть в плечи (от стыда, неожиданности), наклонить, потупить голову; помотать/замотать головой, покачать головой, трясти головой.
Особой формой жестов являются кивки и качание головой. Они могут заменять речь или быть связанными с ней. Например, интерес адресата к тому, что говорит адресант, может быть передан наклоном головы в одну сторону.
Шея. Нам встретились фрагменты, в которых коммуниканты в АКС нервно поводят, дергают шеей. В процессе АКС может дергаться часть шеи -кадык (у мужчин). В примере (6) движение кадыка вкупе с остальными показателями АКС: респираторным - глотнул воздуха, вегетативным - покраснел, экстралингвистическим - заикаясь - составляет не-
вербальную реакцию Иннокентия на создавшуюся коммуникативно дискомфортную ситуацию (КДС).
(6) Прежде чем начать говорить, Иннокентий глотнул воздуха, едва заметно покраснел, и кадык у него дернулся. Ясно было, что ему самому трудно и стыдно было произносить то, что он собирался мне сказать:
- В последнее время, - начал он, чуть заикаясь, -вы делаете много ошибок, Кирилл... Вы как-то назвали Мамардашвили - Зурабом [5].
Непосредственно с движением горла, кадыка связано глотание. В процессе аномальной коммуникации участники общения сглатывают судорожно, нервно, тяжело, трудно.
Плечи. Основным движением плечами в КДС является их поднятие, например, для защиты, от испуга.
Спина редко фигурирует в описании АКС, обычно находятся более очевидные знаки, сигнализирующие о коммуникативной аномалии. Тем не менее, в отдельных ситуациях именно она выступает чуть ли не единственным показателем неблагополучия коммуниканта.
Нам встретились следующие варианты:
- глаголы, обозначающие сгибание спины (согнуться - «принять дугообразную, изогнутую форму; наклониться, пригнуться»; горбиться - «изгибать спину горбом; сутулиться»; скрючиться - «согнуться, искривиться, скорчиться, стать сведённым»; скорчиться - «согнуться, искривиться»). Такие дескрипции могут описывать КДС. Сгибаются в основном от какого-то физического действия (удара), но такая реакция возможна и на вербальный стимул, и это означает сломленность, о чем свидетельствует наличие у глагола согнуться третьего значения -«покориться чьей-л. силе; сломиться». Глагол горбиться используется при описании КДС чаще других и больше в отношении поведения мужчин (1:2);
- напряжение спины передается выражением спина напряглась и адъективной конструкцией напряженная спина, деревянная от напряжения спина. Такие дескрипции могут описывать скрытый КК или КД;
- адъективные конструкции недоброжелательная спина, каменная спина, свидетельствуют об открытом коммуникативном и психологическом конфликте между коммуникантами, который часто заканчивается коммуникативной катастрофой.
Ноги. В 200 фрагментах, в которых фигурируют движения ног, мы обнаружили такие дескрипции, описывающие КК - топать ногами (обычно сопровождается криком - пример 7), топотать, сучить, стучать.
(7) - Выс-сечь, выс-сечь надо, выс-сечь! - затопал было ногами слишком уже почему-то взбесившийся доктор [2, с. 59].
Еще в 200 примерах, описывающих КДС, содержались дескрипции:
- переминаться с ноги на ногу (неловко, нервно, нерешительно, нетерпеливо, растерянно, неуверенно, смущенно);
- переступать с ноги на ногу (неуверенно, бестолково, чувствуя себя неловко);
- мяться с ноги на ногу, топтаться на месте.
Следует отметить, что жесты коммуникантов в
ККС отличаются от жестов в КДС прежде всего интенсивностью, причем часто одновременно во всех активных компонентах невербальной коммуникации: фонационном - повышенный тон, крик; оптическом
- сверкание глазами, непрерывный контакт глазами; кинесическом - размахивание руками, топот ногами, различные угрожающие жесты; проксемическом -сокращение расстояния между собеседниками в стремлении нарушить личное пространство коммуниканта в качестве угрозы; тактильном - использование агрессивных прикосновений и т.д.
Приведенные иллюстрации КДС и ККС свидетельствуют о том, что жесты в этих случаях используются в двух функциях: усилительной, т.е. значительно интенсифицируют передаваемые вербально эмоциональные состояния коммуникантов, и в функции замены вербальной составляющей интеракции из-за невозможности речевой реализации коммуникативных намерений в силу различных причин. Кроме того, мы полагаем, что существует определенная связь между состоянием КД и ведением интраперсо-нальной коммуникации, а также использованием, так сказать, более спокойных жестов, сопровождающих автокоммуникацию, тогда как более активные жесты и их интерперсональная направленность могут сигнализировать о возникновении КК.
Литература
1. Акунин, Б. Алмазная колесница / Б. Акунин. - М., 2004.
2. Достоевский, Ф.М. Собр. соч.: в 12 т. Т. 12 / Ф.М. Достоевский. - М., 1982.
3. Зощенко, М.М. Возвращенная молодость / М.М. Зощенко. - URL: http://www.ruscorpora.ru
4. Иванов, А. Географ глобус пропил / А. Иванов. -URL: http://www.ruscorpora.ru
5. Климонтович, Н. Последняя газета / Н. Климонто-вич. - URL: http://www.ruscorpora.ru
6. Крейдлин, Г.Е. Мужчины и женщины в невербальной коммуникации / Г.Е. Крейдлин. - М., 2005.
7. Мартынова, Е.М. Роль жестов в аномальной коммуникативной ситуации / Е. М. Мартынова // Материалы Международной научно-практической конференции «Язык и право» по Программе постоянно действующего семинара в РУДН «Русский язык в современном диалоге культур»: Сборник тезисов и докладов. - М., 2007. - С. 102 - 111.
8. Рубина, Д. Белая голубка Кордовы / Д. Рубина. - М., 2009.
9. Толстой, Л.Н. Собр. соч.: в 22 т. Т. 9 / Л.Н. Толстой.
- М., 1982.
10. Ekman, P. Nonverbal leakage and clues to deception / P. Ekman, W.V. Friesen. // Psychiatry. - 1969. - V. 32. -P. 88 - 105.
11. McNeill, D. Hand and mind: what gestures reveal about thought / D. McNeill. - Chicago, 1992.
УДК 409.35
О.В. Мурашова, С.А. Соловьева
ЛИНГВОКОНЦЕПТОЛОГИЯ И ПРОБЛЕМЫ ИЗУЧЕНИЯ РУССКОГО ЯЗЫКА КАК ИНОСТРАННОГО
Публикация выполнена в рамках III Международной научной конференции «Взаимодействиеязыков и культур» 24 - 27 апреля 2014 г.
Настоящая статья представляет собой попытку применения лингвоконцептологического подхода в преподавании русского языка как иностранного. Сопоставительный анализ концепта «Родина» у русских и иностранных студентов выявляет систему дублетных составляющих концепта и элементов, имеющих сугубо национальную специфику. Это позволяет говорить о возможности создания механизма декодирования русских лингвокультурных текстов, который способствовал бы усвоению русского языка как иностранного.
Лингвоконцептология, концепт, структура концепта, языковая картина мира.
This article presents the linguistic concept of teaching Russian as a foreign language. The comparative analysis of the concept «Motherland» in Russian and foreign students' speech reveals the system of double components of the concept and the elements having a purely national identity. It helps creating the mechanism for decoding linguocultural Russian texts that would facilitate the acquisition of Russian as a foreign language.
Linguistic concept, concept structure, linguistic picture of the world.
Принцип учета родного языка является одним из специфических методических принципов для методики обучения неродному языку. При этом важно помнить, что языковые явления в родном и изучаемом языках могут совпадать полностью или частично либо не совпадать вовсе. Наибольшую учебную проблему представляют частично совпадающие явления. В таком случае необходимо явное или латентное, скрытое, сопоставление, поскольку анализ воспринятой неродной речи происходит на категориальной основе родного языка, в соответствии с национальной языковой картиной мира. Этническое видение и понимание мира осуществляется с помощью национального языка. «Язык воплощает и национальные образы, и национальный характер, и национальные идеалы» [2, с. 202].
Объектом данного исследования явился фрагмент языковой картины мира (далее - ЯКМ) иностранных курсантов-билингвов (казахов). Их билингвизм можно отнести к контактному, групповому и синтезированному типам [1, с. 7 - 8], последний возникает тогда, когда соединяются естественные и искусственные условия.
Потребность в коммуникации с представителями других национальностей и культур, с носителями иноязыка - основной стимул естественного освоения русского языка для наших информантов, так как, во-первых, получая образование в России, они погружены в русскую речевую среду: обучение ведется только на русском языке; во-вторых, русский язык выступает для них и средством межнационального общения не только и не столько с преподавателями, командирами и русскими курсантами, сколько с киргизами, армянами и монголами, с которыми казахи
не только обучаются, но и проживают в общежитии, проводят личное время и т.д.
К искусственным условиям относится обучение неродному языку в школе и в вузе, с привлечением специальных методик. При этом изучение неродного языка является и самоцелью (в рамках обязательной для изучения дисциплины), и необходимостью: неродной язык требуется для социализации личности, а в нашем случае - для приобретения военной профессии.
Профессия военного предполагает у выбравших ее сформированность целого комплекса нравственных качеств, и в частности, наличие чувства патриотизма, так как основная функция армии - защита Родины. Поэтому предметом данного исследования выступил концепт «Родина» в ЯКМ курсантов-казахов, содержание которого выявлялось методами компонентного и контекстного анализа, ассоциативного эксперимента (АЭ) и сопоставительным методом (результаты данного АЭ сравнивались с материалами АЭ, проведенного нами ранее с русскими курсантами, а также с материалами АЭ, проведенного в 1975 - 76 гг. Н.В. Дмитрюк со студенческой аудиторией, представляющего «картину языкового сознания "усредненного" носителя казахского языка в последние десятилетия советского периода» [3]).
В статье, предваряющей первый «Словарь ассоциативных норм русского языка», А. А. Леонтьев отмечал: «Если нам нужно найти метод, с наибольшей объективностью позволяющий вскрыть "культурную" специфику словарных единиц, вскрыть те побочные, непосредственно не релевантные для обобщения семантические связи, которые имеет данное слово, его 'семантические обертоны', - без сомне-
ния, таким методом является ассоциативный эксперимент...» [4, с. 14].
Наряду с соблюдением требования кратковременности ассоциирования, проведение данного АЭ имело свою специфику, обусловленную целым рядом причин:
- стимул предъявлялся на родном языке курсантов, возникшие ассоциации предлагалось записать также на казахском языке, так как:
1) по соотнесенности речевых механизмов родного и неродного языков между собой одна часть задействованных в АЭ курсантов демонстрирует чистый билингвизм, другая - смешанный [1, с. 9], когда в одной и той же ситуации общения последние используют родной и неродной языки, свободно заменяя их друг другом. Активный словарный запас русского языка у разных курсантов представлен в разном объеме, следовательно, предложив стимул на русском языке, мы поставили бы респондентов в неравные условия и тем самым не получили бы релевантных данных;
2) по утверждению И.И. Сандомирской, «подобно языковой идиоме, Родина плохо поддается переводу. Родина - это культ локальности, апофеоз локального знания» [8];
- по последней из указанных причин, а также для устранения многозначности и для минимизации возможности инотолкования, после записанного казахского ассоциата было предложено дать его русский перевод, впоследствии проверенный по двуязычному словарю и с помощью независимого эксперта - носителя казахского языка с продуктивным координативным билингвизмом [1, с. 9 - 10];
- стимул включал в себя две лексемы (ел (стимул I) и отан (стимул II)), так как контекстный и компонентный анализ выявил в казахском языке среди прочих примерно равные по частотности синонимы там, где в русском языке мы обходимся одной лексемой - родина. При этом общий смысл 1-й лексемы можно передать как «малая родина», 11-й -как «большая родина»;
- предъявление стимулов I и II осуществлялось с недельной разницей с тем, чтобы не произошло наложения ассоциативных рядов к стимулам-синонимам;
- стимулы предъявлялись в письменной форме, чтобы избежать омофонии и не исказить звуковой образ слова в произношении экспериментатора-инофона;
- при количественной обработке результатов АЭ и содержательном анализе интересующего нас концепта учитывались не только первые ассоциаты, но и все последующие члены ассоциативных рядов, записанных респондентами.
При исследовании уделялось внимание специфике значений ассоциативных реакций, входящих в ядро и периферию концепта, особенностям реакций, представленных на русском и казахском языках, индивидуальным реакциям респондентов, отражающим
языковое сознание участников коммуникативного процесса.
Лексема «Родина» соответствует этноспецифич-ному и «идиоматичному» понятию лингвокультур-ного концепта, обладая высокой номинативной плотностью и эмоциональной насыщенностью в фокусе сознания, сетью ассоциативных связей, сложившихся в лексических системах языков. Так, в русской лексикографии выделяются два основных значения слова «Родина»: 1) родная страна - «Родина», «большая родина», родина2; и 2) родная сторона
- место рождения, «малая родина», родина1 [6]. Этимологически значение «родина1» первично и выступает основой для последующего метафорического переноса на страну гражданства - отечество.
В синонимическом ряду единиц, передающих в современном русском языке идею родной страны, «Родина» занимает место лексической доминанты, как наиболее многозначная и наиболее частотная единица этого ряда (она входит в число 5 000 наиболее употребительных слов русского языка с рангом 1 276 при ранге 5 869 у «отечества» и 18 334 у «отчизны») [5].
В казахском языке для определения этих понятий используется целый ряд синонимов: туган жер, атамекен, жер-ана, атажурт, Отан, елгм-ай [7]. По данным частотного словаря, наиболее употребительными из них являются отан и ел [9]. Частотность употребления и близость семантики данных лексем и позволила нам предложить респондентам 2 стимула.
Опираясь на количественный критерий, в соответствии с лингвистической традицией в исследуемом концепте можно выделить ядро (сюда мы отнесли повторяемость 5 и более ответов), ближнюю (2 -4 повтора ответов) и дальнюю периферию (одиночные ответы). Подчеркнем, что выделение это условное, поскольку концепт имеет свойства гештальта -целостного представления с нечеткой внутренней организацией и размытыми границами, существующего в индивидуальном или групповом (в том числе национальном) сознании. У казахов на стимулы «отан» и «ел» в сумме было получено 85 реакций, из них 44 разных и 23 единичных. В ядро ассоциативного поля вошли реакции с опорными семами: земля
- 15; отечество - 8; народ - 7; семья - 7; мать - 6; свободная/независимая - 6; Казахстан - 5; дом - 5.
Анализ ассоциативно-вербальной сети (АВС) показывает существенное расхождение в порождении стандартных (стереотипных) и индивидуальных (отдельных) реакций. Массовое воспроизводство реакций говорит, прежде всего, об автоматической актуализации и механическом тиражировании ассоциа-тов, возникающих на основе отношений смежности или сходства, закрепленных в языковом сознании людей как результат прочитанного и услышанного, т. е. на основе совместной встречаемости слов в текстах (функциональная смежность). Под стандартными мы рассматривали реакции с частотностями более 2. Таких оказалось более половины ответов (58,8 %).
Содержательный анализ ассоциатов показал, что в АВС «Родина» существуют две зоны: личного (в терминологии Сандомирской [8] - «прирожденно-Своего») и коллективного («вторично-родного») восприятия Родины. Если у русских преобладают первичные ассоциаты, то у казахских респондентов -вторичные: АВС русских демонстрирует явное сосредоточение на личной сфере, в то время как для казахов характерно осознание себя в качестве части нации (не случайно реакция народ занимает третью строчку списка - 8,4 % ответов, тогда как у русских - всего 0,9 %). С нашей точки зрения, это объясняется, прежде всего, изменениями в государственном и политическом устройстве Казахстана, произошедшими в последние десятилетия.
И.И. Сандомирская отмечает, что «Родина / Отечество / Отчизна - это не имена географических или административно-политических единиц. Это группа метафор, через призму которых концептуализируется определенная социальная конструкция, некая специальная модель отношений между индивидом и обществом, между гражданином и государством, между личностью и централизованной идеологической системой» [8].
Проявление «вторично-родного» наблюдаем в реакциях со значением: отечество, народ, земля предков, долг, патриотизм, гордость и др. Они являются результатом идентификации собственного восприятия респондента с коллективной идеологией, с жизненным пространством нации. Метонимический перенос расширяет основание идентификации: народ составляет большое идеологически скрепленное сообщество. «По отношению к этому сообществу появляется моральный долг (долг перед Родиной / Отечеством) и эмоциональная привязанность (любовь к Родине / Отечеству) - точно так же, как к собственной семье, но уже на гораздо более высоком уровне легитимации» [8].
В ядро исследуемой АВС вошли также реакции со значением независимость, свобода, характеризующие языковое сознание казахов. Здесь можно увидеть и влияние недавнего прошлого - следствие распада СССР и обретение Казахстаном самостоятельности, и следы далекого прошлого. На что указывает ассоциат, не вошедший в ядро АВС, но входящий в ближнюю периферию поля - дала.
Ассоциат дала (степь) - национально-маркированный концепт, или лингвокультурема, которая представляет собой ключевое ментально-семантическое образование и является базовой категорией, отражающей менталитет обобщенного носителя естественного языка, важной для анализа языкового сознания представителей казахской этнической группы. В языковом сознании исконных носителей казахского языка в национально-маркированной реакции дала заложены дополнительные смыслы, связанные с понятием Родина. В переводе слово дала, помимо значения «степь», имеет и другие значения: улица, просторы, пространство, природа, тем самым становясь символ раздолья, свободы и независимости. В реакциях усматривается прошлое каза-
хов, которые вели кочевой образ жизни, поэтому для них степь являлась всем: и родиной, и землей, и пастбищем, и образом жизни.
В ответах трех респондентов были даны различные реакции, показывающие яркость когнитивных признаков слова дала: золотая степь, необъятная степь, обетованная степь. Данные носители казахского языка интерпретируют слово дала с помощью словосочетаний: признак + существительное, что дает основание считать, что в казахском языковом сознании лексема дала ассоциируется с предметными представлениями, к которым относится образ родины, страны, земли, на которой человек родился и вырос.
Другие единицы с предметным значением конкретизируют представления казахско-русских билингвов об окружающем мире: горы, озеро, хлеб. Показателен в этом аспекте и единичный этнокультурный ассоциат с предметным значением юрта. С «национальным домом» - юртой - была связана вся жизнь казаха. Казахская юрта является не только элементом материальной культуры народа, но и содержит символику, в которой сосредоточена самая разнообразная информация о национальной религиозно-мифологической картине мира.
Однако более частотной явилась реакций Уй (дом - коэффициент 4). По данным Казахско-русского ассоциативного словаря [3], лексема дом - имеет 204 ассоциата, в ближайшей периферии находятся реакции степь, мать, девушка, народ, полученные и в нашем АЭ как реакции на стимул родина и выявляющие зону пересечения этих концептов. Возможно, особенности уклада жизни казахов, в частности меньшая, чем в России, степень урбанизации, проявились в низком коэффициенте ассоциата город (1,2 % против 3 % у русских).
Однако больший интерес представляют ядерные ассоциаты. Конкурирующими по частоте с ядерной реакцией народ, о которой говорилось выше, являются жануя, отбасы - с общим значением «семья». Казахскую семью отличают многочисленные и разносторонние родственные связи, которые позволили казахскому народу сохраниться как единое национальное образование. Центром семьи является мать. Мать (ана) - не только символ родства, но и концептуальный признак родины (жер-ана).
Данное понятие было представлено серией реакций: мать, мама (рус.), ана. Слова мать и ана выступают здесь в основном значении «женщина по отношению к своим детям / женщина, имеющая или имевшая детей» и являются абсолютными эквивалентами. Но присутствует и метафорическое (переносное) значение, связанное с «источником, давшим жизнь кому-/чему-нибудь, представляет духовную ценность, являясь родным, близким», что свойственно обоим языкам (Мать-земля, Родина-мать = Жер-ана, Отан-ана ...), но, на наш взгляд, такое осмысление родины оказалось более актуализированным в ответах казахских респондентов, так как рейтинг ас-социата жизнь (3,6 %) намного превышает показа-
тель соответствующей реакции русских курсантов (0,4 %).
Интересно и то, что преобладающими среди и русских, и казахских ассоциатов, называющих людей из числа близких и родных, являются существительные, обозначающие лиц женского пола: мать, жена, девушка. При этом ни разу не встретились реакции отец, брат. Образно говоря, и у казахской, и у русской родины «женское лицо».
Обращает на себя внимание и ассоциат родной язык, превышающий по частоте соотносимую реакцию, полученную в АЭ с русскими информантами. Родная речь выступает объединяющим для «родного» сообщества и идентифицирующим признаком, так как национальный язык - один из атрибутов нации. Родной язык для казахов, находящихся вдали от дома и оказавшихся под давлением русскоязычной среды, - это одна их нитей, связующих их с родиной.
Другой особенностью ответов казахских курсантов, частично объясняемой их дистанцированностью по отношению к родным местам, является полное отсутствие негативных реакций, некоторая идеализация родины (ср. у русских курсантов негативные реакции составили около 3 %). Нельзя не заметить и включение казахами в ассоциативное поле концепта родина поговорок, что было нехарактерно для ассоциирования русских информантов. Это, как нам представляется, свидетельствует о более глубоких и тесных, чем у русской молодежи, связях современных казахов с корнями их национальной культуры.
Необходимо обратить внимание и на ассоциативные реакции билингвов, представленные на казахском и русском языках, что является следствием би-лингвальной ситуации на территории Казахстана, где, как известно, русский язык является официальным, а казахский язык выступает в качестве государственного языка. При создании ассоциативных реакций испытуемые опирались на механизм кодового переключения с казахского - на русский, а также осознавали механизм межъязыкового перекодирования реакций. Примером этого служат параллельно существующие ассоциативные реакции патриотизм (на русском) и отаншылдык (на казахском); свобода - ерктдг; гордость - намыс.
Важным, на наш взгляд, является и то, что при кодовом переключении информанты-казахи, владеющие русским, репрезентируют ассоциаты в виде не только лексем, но и целых предложений: Хочу на родину: там тепло, там моя мама. То есть эмоцио-
нально-чувственное восприятие происходит на русском лексикоде, языковые единицы русского языка помогают передать эмоциональное состояние человека.
Таким образом, в результате проведенного исследования мы не только увидели универсальное и национально-уникальное в концепте «Родина», но и убедились в том, что в процессе обучения русскому языку как иностранному необходимо учитывать как словарные значения лексем, так и субъективные смыслы и ассоциативные реакции, которые возникают у носителя иноязыка при восприятии лексической единицы и установлении соответствия ей в родном языке. Опора на общее и учет национальной специфики будет, несомненно, способствовать более глубокой степени погружения в иностранный язык. А для этого необходимо создавать и обновлять ассоциативные двуязычные словари, в чем нам видится практическая значимость и дальнейшая перспектива подобных исследований.
Литература
1. Балыхина, Т.М. Методика преподавания русского языка как неродного (нового) / Т.М. Балыхина. - М., 2007.
2. Вепрева, И. Т. Языковая рефлексия в постсоветскую эпоху / И.Т. Вепрева. - М., 2005.
3. Дмитрюк, Н.В. Казахско-русский ассоциативный словарь / Н.В. Дмитрюк. - URL: http://dmitryuk-nv. livejournal.eom/#post-dmitryuk_nv-5239 (дата обращения 29.03.2014).
4. Леонтьев, А.А. Общие сведения об ассоциациях и ассоциативных нормах / А.А. Леонтьев // Словарь ассоциативных норм русского языка. - М., 1977. - С. 5 - 16.
5. Ляшевская, О.Н. Частотный словарь современного русского языка (на материале Национального корпуса русского языка) / О.Н. Ляшевская, С.А. Шаров. - М., 2009. -URL: http://diet.ruslang.ru/freq.php (дата обращения 06.04.2014).
6. Ожегов, С.И. Словарь русского языка / С.И. Ожегов. - М., 1953.
7. Русско-казахский и казахско-русский словарь. -URL: http://www.ovale.ru/site/32184/sozdik.kz (дата обращения 02.04.2014).
8. Сандомирская, И.И. Книга о Родине. Опыт анализа дискурсивных практик / И.И. Сандомирская. Wien: Wiener Slawistiseher Almanach, 2001. - URL: http://www.ruthenia. ru/document/339095.html (дата обращения 10.02.2014).
9. Частотный словарь казахского языка. Первые 100 слов // Интернет-газета «ZONAkz». 19.04.2010. - URL: http://www.zonakz.net/blogs/user/ertur/10497.html (дата обращения 04.04.2014).
