CC BY
13
ЛИНГВОКОГНИТИВНАЯ СУЩНОСТЬ РОДСТВЕННЫХ ОТНОШЕНИЙ В ДИАЛЕКТНОЙ КАРТИНЕ МИРА ЖИТЕЛЕЙ КУБАНИ (НА ПРИМЕРЕ МИКРОПОЛЯ «КРОВНЫЕ РОДСТВЕННИКИ»)
Часть 1 О. Г. Борисова, Л. Ю. Костина
Ключевые слова: когнитивная диалектология, диалектная картина мира, концептуальное микрополе «Кровные родственники», этнокультурная специфика, кубанские говоры.
Keywords: cognitive dialectology, dialect world view, conceptual microfield "Blood relatives", ethnocultural specifics, Kuban dialects.
DOI 10.14258/filichel(2022)1-02
Многогранность родственных отношений обусловливает концептуальную полифонию понятия «семья», разнообразие форм его вербализации, способность к лингвокогнитивным и этнокультурным модификациям. Будучи индикатором особенностей национального менталитета, концепт «семья» неоднократно становился предметом разносторонних научных изысканий, в том числе лингвокогни-тивных и лингвокультурологических (см. работы Е. В. Добровольской, Н. Н. Занегиной, М. В. Матвеевой, Н. Н. Рухленко, А. С. Сказко и др.). В приведённых исследованиях семья рассматривается как многослойный поликонцепт, репрезентируемый системой лексических и фразеологических единиц, структурируемый соответствующими микрополями и имеющий этнокультурные особенности. Каждый этнос обладает «неповторимыми ассоциациями образного мышления, обусловленными особым семантическим наполнением каждого слова — культурными смыслами. Они закрепляются в языковой системе и составляют её национальную специфику» [Мишаева, Гасанова, 2016, с. 30].
Концептуальное поле «Семья» в сознании носителей кубанских говоров (далее — КГ) достаточно объёмно, что является показателем важности семейных отношений. Под концептуальным полем как частью концептуальной системы диалектоносителя мы понимаем един-
ство экстралингвистически обусловленных элементов, обладающих семантической общностью и репрезентирующих в синхронии и диахронии этнические ценности и культурные коды, характерные для данного диалектного сообщества. Ядро концептуального поля «Семья» составляют выделяемые на основе экстралингвистического фактора микрополя «Кровные родственники» и «Некровные родственники». В них устанавливается родство реальное / условное, по прямой / боковой линии, близкое / дальнее. Наиболее важным видом родства считается кровное родство.
Объектом исследования данной статьи является микрополе «Кровные родственники». Цель работы — раскрыть лингвокогнитивную сущность отношений между кровными родственниками в диалектной картине мира (далее — ДКМ) жителей Кубани, выявив коннотативное содержание репрезентантов исследуемого микрополя и рассмотрев их специфику на материале КГ.
Описать микрополе «Кровные родственники» позволяют имеющиеся лексико-фразеологические ресурсы, а также устные высказывания носителей КГ, в которых отражаются особенности восприятия семьи как традиционной базовой ценности. Источниками исследования послужили региональные словари по КГ [Андрющенко и др, 2006; 2009; Борисова, 2019; Лексика..., 2019; РГК], рукописный словарик пословиц и поговорок, составленный жительницей станицы Старотитаровской А. Н. Ко-телевич [Котелевич, 2010], сборник кубанских пословиц и поговорок П. Ткаченко [Ткаченко, 2008], а также данные многолетних полевых экспедиций (2005-2019 гг.).
Анализируемый языковой материал обладает разной степенью информативности и различной временной отнесённостью. Возникшие в более ранний период слова, фразеологизмы, пословицы, поговорки, присказки, песни и иное в большей степени отражают традиционное ми-ровидение носителей говоров, в котором проявляются архетипические, общенародные взгляды на окружающую действительность, являющиеся результатом объективированного фольклорного сознания. Безусловно, под влиянием экстралингвистических факторов ДКМ, имея некую неизменную основу, постоянно трансформируется, что наиболее ярко проявляется в высказываниях нынешних диалектоносителей, где фиксируются как архаические, так и современные представления о родственных отношениях, поскольку именно речь содержит максимально объективную информацию о человеке, воспринимающем себя как часть мира и диалектного сообщества. Опора на разнообразные источники делает возможным описать концептуальное микрополе «Кровные родственни-
ки» в синхронно-диахроническом аспекте, отразив динамику одних его участков и консервацию других.
Большинство базовых слов с интегральной семой «родня, род» в исследуемом концептуальном постранстве составляют существительные с корнем РОД- / РИД-: поро'да, при (ы)ро'да,ридня',роденю'шка,родь, роды'на, сро'дствие, сродство'. Выделение корня РОД у семантических вариантов слов литературного языка (далее — ЛЯ) поро'да, при-ро 'да обусловлено сохранением в КГ его семантического веса. Отметим, что в ЛЯ у этих лексических единиц (далее — ЛЕ) иное морфемное членение: в них наблюдается процесс опрощения, в результате чего произошло слияние исконных приставки и корня. В значении «родня, род» лексема поро'да в словаре русского языка снабжена пометами устар. и прост. (МАС, III, с. 303). В КГ она входит в активный словарный запас их носителей, выступая также компонентом фразеологической единицы (далее — ФЕ) на'ша поро'да — «родственники, похожие внешне и складом характера': Ви'тя — на'ша паро'да, вы'литый де'душкаВа'ня, аКо'ля в Та'нину радню' пашо'л (пос. Пашковский). Словообразовательное гнездо с корнем РОД- / РИД- в КГ составляют структурные варианты общенародных слов: существительные сро'днык, ро'дыч «родственник», ро'дычка «родственница'; прилагательные ро'дный (в кубанских говорах с южнорусской языковой основой, далее — КГЮЯО) / ри'дный (в кубанских говорах с украинской языковой основой, далее — КГУЯО), а также диалектные глаголы родня'ться, родыча'ться «поддерживать родственные отношения». Приведённые ЛЕ находятся в активном словаре диалектоносителей. Менее частотно диалектное существительное кро'вность «кровная родня», которое в КГ можно рассматривать как ло-кализм, созданный на базе прилагательного кро'вный «происходящий от одних предков, родной по крови» (МАС. 1957-1961, т. II, с. 132) (см. также ворон. и ряз. «родной, родственный') (СРНГ. Т. 15, с. 268), образованного от слова кровь, передающего в метафорическом плане идею родства и наследственности.
В крае широко известны поговорки, подчёркивающие естественную потребность человека жить семейной жизнью, обусловленную неприятием одиночества, желанием отдавать любовь и заботу близким, пониманием семьи как надёжного тыла. Приведём поговорку в огласовке, записанной в станице Старомышастовской: И горобэ'ць биз людэ'й нэ жывэ'. См. также её вариант, зарегистрированный в высказывании информанта из станицы Елизаветинской: Ну'жно жыны'цця, шоб була' си-мья', ди'ты. И горобэ'ць оды'н ны жывэ'. Эта идея отражается и во фразеологии. См., напр.: жить гуртылём «жить сообща, большой семьёй»
(станица Воронежская), жить как оди'н дух «дружно, одним домом, сообща вести хозяйство» (станица Ярославская). В рассказах диалектоно-сителей часто подчёркивается важность регулярного личного общения между родственниками. См., напр.: Мы с плимя'нникамирадыча'имся. Ани да на'с ча'ста прыижжа'ють, зво'ним друх дру'гу (пос. Пашков-ский). Информанты с сожалением признают, что в современной жизни встречи с близкими часто заменяются разговорами по телефону: Ужэ' нэ ба'чимся, по тэлэфо'ну ти'лько (станица Старотитаровская).
Семья в языковом сознании носителей КГ ассоциируется с домом, что в целом характерно для русской языковой картины мира (далее — ЯКМ), в которой ЛЕ дом может функционировать как синоним-дублет концептуального знака «семья», актуализируя семантику семейного пространства и порядка. Дом на Кубани часто называют ха'той. В лексической паре хата — семья отражается двойственность концептуального восприятия семьи как системы родственных отношений и как способа организации быта этих отношений. Приведём записанные на Кубани паремии, где существительное хата выступает синонимом лексемы семья: Ка'жнаха'та свои'м го'рем напха'та; хоть сха'ты тика'й «о неблагополучной обстановке в семье».
Беседы с информантами показали: современные жители Кубани проявляют интерес к истокам своего рода. В КГ зарегистрированы следующие диалектные наименования родословной: родосло'вие, родо-сло'вность. Приведём их в высказываниях информантов: Систра'мне написа'ла письмо', штоп я ей написа'лрадасло'внасть (станица Архангельская). Родосло'вие на'шэ тако'е: ищё када' царь Ива'н Гро'зный за-хвати'л Кры'мский пэрэшэ'йик, он назна'чил там гла'вным Була'та по на'шый кро'ви. И вот мы вы'хоццы отту'да (хутор Могукоров-ский). В кубанских станицах много потомственных казачьих семей. Следует отметить, что в былые времена не приняты были браки с иногородними, казаки стремились отыскать себе невесту — ровню по социальному положению. См., напр.: А как сва'йба была', коза'к абиза'тильно бу'дит брать коза'чку, а нагоро'дный — нагоро'дную (станица Елизаветинская). Принадлежность к потомственному казачеству — предмет гордости и в наши дни. Приведём показательное высказывание: Мы по-то'мные (станица Полтавская). Диалектное прилагательное образовано по непродуктивной деривационной модели: наречие потом + суффикс -Н-. В сравнении с литературным эквивалентом потомственный (от существительного потомство + суффикс -ЕНН) в диалектизме на первый план выступает темпоральная семантика производящей основы потом — «следуя за каким-либо событием, явлением, действием, затем» (МАС,
т. III, с. 331). Таким образом, в слове пото'мный актуализируется признак времени: это не только «принадлежащий по рождению к казачьему сословию», как у слова потомственный, но и «следующий за прошлыми поколениями, связанный с ними вековыми казачьими традициями».
Традиционная кубанская семья состояла из нескольких поколений родственников, живших под одной крышей. Главой такой патриархальной семьи был старший мужчина. В народном сознании именно старейшина рода — своеобразное связующее звено разных поколений одной семьи. Как отмечает кубанский историк О. В. Матвеев, поколение «обычно измерялось периодом от смерти главы семьи до момента смерти его старшего наследника. Выражение «это было при моём деде» подразумевает, что прадед в это время уже не жил, иначе бы событие датировалось по прадеду» [Матвеев, 2005, с. 132]. Старшим мужчиной в семье выступает, как правило, дед, номинация которого в кубанской языковой традиции имеет некоторые особенности в огласовке. Так, носители КГЮЯО произносят — дед, носители КГУЯО — дид2. В местном диалекте функционируют также структурные варианты, которыми ласково называют дедушку: де'дя, деду'ня / дедю'ня, дедю'нчик.
Традиционно дед в семье и в обществе (станичной общине) — всеми уважаемый человек, обладающий большим авторитетом, истинный казак. См. показательные высказывания информантов: Дет был здоро'вый казацю'ра (станица Ахтанизовская). Дет был казачу'ра, кама'ндавал со'тней (станица Кубанская). Де'душка був коза'к, носы'в хво'рму ко-зака' (станица Мингрельская). Та там дид був тыкы'й казацю'ра, шо дыржы'сь (станица Новокорсунская). Дид був, як каза'лы,рэ'паный ка-за 'к, такы 'й матёрый каза 'к (пос. Пашковский). Та мы ужэ' так, а вот де'душка, тот был казачу'ра (Усть-Лабинск). Н. И. Бондарь в статье «Дед / дид — баба» приводит записанную на Кубани пословицу, отражающую безграничное почитание деда: Мною можно пол мыть, а дида як царя посадыть [Бондарь, 2019, с. 504]. Пока отец или дед не благословят, к еде в казачьей семье не приступали. Информанты старшего поколения рассказывают, что если кто-то из младших при встрече со старшими не проявил должного уважения или, наоборот, поступил по обычаю, то старший останавливал его и спрашивал имя деда, а не отца и затем просил передать деду нарекание или похвалу (ср.: [Бондарь, 2019, с. 504]).
В рассказах носителей КГ подчёркиваются дальновидность деда, его житейская мудрость и практичность. Приведём показательное воспоминание информанта: Де'душка ка'жэ: «А Та'сю на'до одда'ть
Слова дед / дид в КГ служат также обращением к мужчинам самой старшей возрастной группы или к ровесникам отца, уже имеющим внуков.
в я'сли». А ма'ма ка'жэ: «Шо у на'с и'сты ны'чёго?» А де'душка ка'жэ: «Е'сли лю'ды поба'чуть, шо у на'с е, шо и'сты, то до на'с пры'йдуть и бу'дуть шука'ть зирно', и забыру'ть. Есть у на'с и'сты, ныма'е, а Та'сю на'до на площа'тку одда'ть». И оддалы'мэ'нэ на площа'тку (пос. Пашковский).
Диалектоносители обращают внимание на трудолюбие и мастеро-витость деда. Например: По 'ршни я наси'ла. Де 'душка, ма 'мин ате 'ц, хади'ть не' в чим, о'буви никако'й не' была, а тётка, ма'мина систра', два'цать васьмо'ва, я тры'цать втаро'ва, а де'душка пашы'л нам (станица Кабардинская). У мэ'нэ дет був, вин нивысо'кага ро'ста був, но кля'тый дорабо'ты каза'к (станица Новотитаровская). Лю'ды хо'дють про'сто, а дэ'душка бузлу'кздэ'лал. Бузлукы'на но'гы надэ'нэ ихо'дэ.Металли'чески, тамтакы'шыпы'здэ'ланы, шоп нэ сковза'цця (станица Старотитаровская).
На основе высказываний информантов можно выделить ещё и такие стереотипизированные качества деда, как физическая крепость, жилистость, ловкость, долголетие: Диду'ня наш дивяно'сталет пражы'л (станица Архангельская). А де'душку грэци' кы'нулы. Ну вин цэпкы'й як ки'шка, винуспи'в хваты'ццяза шо'сь там.Драбы'наупа'ла, а вин вы-си'в, а пото'м стри'бнув (станица Гривенская). В активном словаре носителей КГ находится ФЕ ко'лом / дры'ном / дрюко'м / дрючко'м не добьёшь «о крепком, обычно немолодом человеке», которые, как правило, используются по отношению к деду: Дет тако'й, шо дрю'кам ни дабь-ёш (хутор Ильич). Дет у на'с будь здаро'в: дрючко'м ни дабьёш (станица Малотенгинская). Он (дед) тако'й кре'пкий,си'льный,ужэ'сто'лька лет, а дры'нам ни дабьёш (станица Упорная).
В языковом сознании диалектоносителей дед олицетворяют собой благополучие и достаток семьи. Отсюда бытующая в КГУЯО поговорка Покы' ди'да, покы' и хли'ба, то есть семья, в которой есть старый мужчина, имеющий богатый опыт ведения хозяйства, обладающий житейской мудростью, никогда не будет нуждаться и бедствовать. Приведём эту поговорку с пояснением информанта: Щема'ма на'ша каза'ла: покы' ди'да, покы' и хли'ба. Цэ зна'чит, шо колы' есть в доми' мущи'на, симье'лу'чче жыве'цця,ужэ' вона'голодува'ть ны бу'дэ (станица Ста-ротитаровская). Синтаксический параллелизм, лежащий в основе поговорки, позволяет рассматривать лексемы дед / дид и хлеб/хлиб как контекстные синонимы. Необходимо подчеркнуть, что сеять хлеб традиционно считалось исключительно мужским занятием. Показательно, что в годы войны, когда большинство мужчин были на фронте, выполнявшие их работу женщины просили немощных стариков хотя бы на-
чать сев. Глубокая народная мудрость, заложенная в приведённой паремии, находит воплощение и в популярной на Кубани песне «Хлебушко» (муз. Г. Ф. Пономаренко, сл. Л. Фоминых): Людям жить нельзя без хлеба, Птицам жить нельзя без хлеба, Хлебушко, хлебушко — Всей Кубани дедушка!
Обладая общим концептуализированным признаком «дающий начало роду / жизни» (ср.: Хлеб — всему голова, Дед — глава семьи), понятия хлеб и дед являются значимыми концептами и в современной народной культуре.
К диалектным номинациям бабушки в КГ относятся нейтральные лексемы ба'ба, баба'ка и эмоционально окрашенные существительные бу'ся, бабу'ня, бабу'нька, бу'сенька. Следует отметить, что источником большинства вторичных диалектных номинаций бабушки, как и деда, в КГ является детская речь. Бабушка занимает в кубанской семье особое положение. Она не только ведёт домашнее хозяйство, но и нянчит внуков, занимается их воспитанием. Приведём воспоминания информантов о своём детстве и о той роли, которую в их жизни сыграла бабушка: Ба'бушка напына'е шаль, туда'Лю'пку и пузырёкма'нки нава-ри'ла. И оцэ'Лю'пка была' пу'хтя, све'жа (станица Копанская). Я нэ по'мню, шоб нас бы'лы. Ба'бушка ну кода' там лища' дасть по гор-бя'ки (станица Кущёвская). По'мню, как мне ба'бушка гавари'ла: «Ны оставля'й нычёго в тари 'лки! Пры'йдэ баба 'й и бу 'дэ за тобо'й, всю ночь гоня'цця» (станица Платнировская). Я нэ хоти'ла в де'цкий сат ходы'ть: нэ нра'вылось, шо там спатьложы'лы в обит. Уна'с ба'бушка до'ма була', ба'бушка ш нас нэ вклада'е, а там на'до спать (станица Старотитаровская).
Информанты рассказывают, что первый выпавший зуб бросали бабушке, приговаривая: «Бабушка, на тебе железный зуб, а мине дай костяной» [Бондарь, 2019, с. 508]. В наши дни роль бабушки в семье остаётся традиционной: От вну'кив воспы'тую, захазя'йством догляда'ю (станица Бородинская). Я щас вну'ка ня'нькаю (село Екатериновка). Вну'чичкымынэ'вважа'ють, ба'бушку, потому'штоя ихвозрасты'ла, помога'ла дочка'м (село Шабельское).
Важно подчеркнуть, что бабушки и дедушки являются хранителями народных традиций, верований, примет и стремятся передать их внукам: Сказа'л мини' дид: «Фси ди'ты, якы' з до'ма вбига'лы, папада'лы к чёртиня'там и са'мы рабы'лысь чёрта'ми». До'лга я ляка'лась вы-хади'ть з до'му (станица Бородинская). Ба'бушка такрасска'зыва-
ла: е'сли ты сыды'ш на у'лыци и паба'чиш маладыка', то на'до пака-за'ть маладыку' де'ньги и сказа'ть: «Малады'к, малады'к, на тиби' на рост, а мини' на здаро'вье». И тада' вин помо'жэ. А е'сли с собо'ю де'них ныма'е, то хады'ть за ны'мы спица'льна ныльзя' (станица Бу-зиновская). Гниздо' ла 'стивкы ны розоря'ють: нызя' розоря'ть, бо ла'стивкамо'жэха'туспалы'ть. Стари'лю'ды каза'лы: прынысэ'жа-ры'ну и спа'лэ. Йих ны тро'гають, йих и сича'с лю'ды боя'цця... Хто зна'е (станица Дядьковская). Пае'хали за се'нам. Ба'бушки сказа'ли: «Ни е'тте на Смали'-капну'». Ни паслу'шали их, пае'хали. Зае'хали ужэ' ф стани 'цу. Вирёфка пиритёрлась, а из выхлапно 'й трубы выли-та'ит ака'лина — и на се'на. Прям ф стани'цы, две'сти ме'траф ад до 'ма (станица Передовая). Дедушка и бабушка — носители народной мудрости, которая часто в их речи актуализируется в прецедентных текстах. Например: Ярыву', а ба'бушка ка'жэ: «Нирыви': за чёрным днём завсигда' кра'сный бува'» (станица Бородинская). Ще на'шы диды' каза'лы: «Хочь жызнь соба'ча, зато' во'ля коза'ча». Во'ля — цэ для коза-ка' са 'мэ гла 'внэ (станица Динская). Я кажу'уну'ку: «Диржы'сь ба 'тька как вош кожуха'» (станица Старомышастовская).
На Кубани деда и бабушку могут называть одним словом деды'. Лексема входит в общекубанский лексический пласт и находится в активном словаре у жителей кубанских станиц. См., напр.: У миня' ате'ц жыл ди-вяно'ста лет. За де'душэк, ба'бушэк ничё нирасска'зывал. Па'па,рас-скажы' шо-нибу'ть пра дидо'ф — он ничё ни расска'зывал (станица Архангельская). Диалектизм не имеет однословных эквивалентов в ЛЯ, его функционирование в КГ демонстрирует актуальность в языковом сознании диалектоносителей восприятия деда и бабушки как единого целого, как основы семьи, в которой главой является мужчина.
Внутри семьи деды' выступают неким объединяющим началом. Они часто собирают в своем доме родственников, накрывают стол, с радостью угощают их. См., например, высказывание информанта: Жды-мо', колы' до на'с ди'ты, уну'кы пры'йдуть, лю'бым йих госты'ть (село. Екатериновка). Такие встречи, бесспорно, сплачивают членов семьи. Приведем воспоминания жительницы станицы Старотитаров-ской: Колы' бу'ся Мары'на була' жыва', у нэ'й була' ру'сска пи'чка. Бу'ся любы'ла собыра'ть ридню', напыка'лы пирижки'в. Собыра'юц-ця, уси'х подря'т, як ка'жуть, бы'тых и ра'нытых, вся ридня'. Несмотря на пережитые трудности, тяжелую работу, деды' сохраняют чувство юмора. См., например, фрагмент записи, сделанный в хут. Братском: Ось ще я вам зду'мала: «Ти'да-ти'да полюбы'ла ба'пка ди'да, по-вы 'сила на кило 'к, шоб нэ би 'гав до диво 'к». Оптимистичное отношение
к жизни представителей старшего поколения семьи находит отражение в паремии Бабу (дида) грие нэ кужух, а вэсэлый дух. Широко бытующая на Кубани поговорка Дид за дугу, а баба вжэ на возу подчёркивает слаженность их действий в быту. Впоследствии это выражение было переосмыслено, приобрело ироническую коннотацию и используется в ситуациях, характеризующих чью-то неоправданную поспешность при совместной деятельности.
С глубоким сожалением диалектоносители отмечают, что отношение молодёжи к старикам меняется в худшую сторону: Малады'и нихо'чут за старика'ми дагля'дывать (пос. Пашковский). В наши дни внуки далеко не всегда проявляют должное внимание и уважение к бабушкам и дедушкам. Приведём показательное высказывание информанта: Ба 'бушка старэ'нька ска'жэ: «Он цыбэ'рка, пийды' набэры' воды'». Видро'!Цы-бэ'рка. И нихто' и сло'ва ни мох сказа'ть про'тиф. А сича'с? Скажы', ага'. Так цыбэ'рку ту на го'лову оди'нут (станица Новодеревянковская). Уну'кире'ткахо'дють: баба'ка ста'рая, ня'нчить нимо'жэть (хутор Новопокровский).
С горечью информанты старшего поколения констатируют нарушение преемственности, отход внуков от казачьих традиций, что лишает права называться казаками. Приведём широко бытующую на Кубани присказку, имеющую иронично-презрительную коннотацию: Дид був каза'к, ди'ты — сыны' каза'чьи, а вну'кы — хвосты' соба'чьи. Потеря своих корней негативно скажется на будущем поколении. Эта идея находит отражение в следующей паремии: Жылы'диды' — ны ба'чилы биды', бу'дуть жыть вну'кы — нэ обэрэ'шся му'кы (ст-ца Старомышастов-ская). В записанном в ст-це Динской прецедентном тексте Диды' кы'слэ йи'лы, а у вну'кив оско'ма на зуба'х содержится мысль о том, что драматичная судьба дедов, переживших расказачивание, войны, нужду, голод, не могла не сказаться на жизни внуков, которые утратили традиции предков, являющиеся духовной скрепой, помогающей противостоять жизненным трудностям. В приведённых паремиях у ЛЕ деды' и вну'ки актуализируются значения «исконное казачество как приверженцы традиций» и «современные потомки казаков, традиции утратившие». Выявление оппозитивной семантики свидетельствует о наличии у указанных ЛЕ этноспецифических концептуализированных признаков «славное казачье прошлое» — «бесславное будущее», что позволяет говорить о сформированности в ДКМ знаковой для носителей КГ бинарной оппозиции деды' — вну'ки, не характерной для ЛЯ. Данная оппозиция основывается на приоритетности в сознании диалектоносителей оценки времени в особой, казачьей системе координат.
Между тем языковой материал демонстрирует и гармоничные отношения дедов и внуков, что в целом характерно для русской ЯКМ. Внуки воспринимаются стариками как богатство семьи, о них рассказывают с особенной теплотой, гордятся их количеством, успехами, глубоко переживают их проблемы и неудачи, желают им лучшей жизни, стремятся помочь, в том числе материально. Приведём показательные высказывания информантов: Внук як жыны'всь, я каза'ла, шоп вин стро'ився, мы з ди'дом помо'жым. Зна'итэ таку' пи'сню: «Зробы' ха'ту з лободы', а в чужу'ю нэ вэды'. Бо чужа 'я така 'я, як свэкру 'ха лыха 'я» (станица Пластуновская). Хо'дь бы мому' вну'ку жы'нкалижыбо'чиха нэ попа'ла-ся (станица Стародеревянковская). Сирёшка (внук) став пириво'тчиком, пив-Зимли'ужэ' прои'хав по командиро'вкам. Танярасска'зывала, шо Сирёшка бала'кае по-англи'ски як ту'рок! (станица Старонижестебли-евская). Пра'внук о'чинь у'мный ма'льчик, язы'к как на вирёвачке (станица Тверская). Внук дужэ кмитли'вый (Тихорецк), где кмитли'вый «сообразительный, сметливый, находчивый, догадливый, смекалистый, смышлёный». Часто внуков и правнуков любят даже больше, чем детей. Так, жительница ст-цы Архангельской вспоминала, что дедушка называл ее «моей последней радостью». Любовь к внукам находит подтверждение в широко бытующей на Кубани поговорке: Ди'ты до врэ'мя — вну'кы до гро'ба. Таким образом, отношения дедов и внуков в восприятии носителей КГ имеют двойственную природу.
Слово внук в КГ не имеет диалектного эквивалента. Оно может произноситься в местной огласовке [унук] (произношение слогового [У] на месте губно-зубного [В] характерно для многих носителей КГ: унуч-ка, уре [э] мя). В наших материалах зарегистрированы два диалектных наименования внучки: вну'ля, вну'ця. Фонематическими вариантами слов ЛЯ являются лексемы пра'мнук, пра'мнучка (чередование в корне щелевой <В> и смычно-проходной <М> характерно для КГ и наблюдается и в других словах: давно' — дамно', равни'на — рамни'на и др.).
Родителей в кубанских станицах, так же, как и дедушку с бабушкой, часто называют одной лексемой — батькы'/батьки', отцы'. В этих диалектизмах, как и в слове деды', актуализируется приоритетность мужского начала в семье. См., напр.: Аццо'вы аццы' прийи'халыу Бату'рин-ку (станица Батуринская). Мойи' батьки' помэ'рли (станица Бородинская). Постро'илы ха'ту, од батки'в пэрэи'халы и згуля'лы вхо'ды-ны (станица Гривенская). Як благословы'лы ба'тько и ма'ты, молоди' должни' булы' поцылува'ть батьки'в (станица Марьянская). В ста-ны'ци я жыву' с са'мого ди'цтва, тут и мойи' батькы' жылы' и диды' (станица Новотитаровская). Як выхо'дыла за'миж, батькы' надары'лы
мэни': ба'тько подары'в тёлочку, ама'ма подары'ла одия'ло (станица Платнировская). Для номинации родителей используется также сочетание с элиминированной сочинительной связью — ба'тько-ма'терь.
В кубанских станицах раньше было принято жить вместе с родителями: Ишо'ба'бушкамая'расска'завала. Уйи'хбы'ла де'вить дите'й: читы'ри бра'та и пять систёр. У дварэ'у йи'х бы'ли пу'ньки. И вот, зна'чить, бра'тья е'ти сасвае'й сямьёйжы'ли ка'ждайу свае'й пу'ньки. А сёстры бы'ли ишо' низаму'жними и жы'ли с ради'тилями у до'ми (станица Успенская). Приведём фрагменты бесед с информантами, в которых осуждается отход от этой традиции в наши дни: А тэпэ'р молоди' нэ хо'чуть би'ля старики'в жыть, а тада'жы'лы по двина'цать, читы'рнацать чилове'к (станица Новотитаровская). Жы'ли в адно'й ко'мнати. Тут ади'н брат спит, тут ря'дам друго'й спит ж жо'нами. И ма'мка пасриди'ни. Да, тада' бы'ла так, тада' был зако'н тако'й. Сича'с с ради'тилем ни хо'чуть жыть. А ра'ньшы ради'тилей никаг-да' ни аткида'ли (станица Тверская). Однако и в прежние времена родители старались отделить молодую семью в отдельную хату (её строили или покупали), что на Кубани называлось жить на отде'льность.
Отношение к родителям было почтительным, что подчеркивается в беседах с современными диалектоносителями в следующих контекстах: Ради'тилей на'да пачи'тывать (станица Передовая). Коза-ки' булы' дю'жэ почита'тильным наро'дом: уважа'лы ироди'тилив свойи 'х, ста 'рих людэ 'й, цэ 'ркву дю 'жэ почита 'лы (станица Старове-личковская). Родителей в традиционной кубанской семье принято было называть на вы. См., например: Ма'тэрабы'ла в калхо'зи. Аны' взялы' фсю тя'жбу мушску' на сэ'бэ (станица Динская).
Обязательным считалось родительское благословение: Когда' нэ-ви'ста прыхо'дэ сро'спыси, ба'тько и ма'ты благословля'ють (станица Ахтанизовская). Ба'тька з хли'бом, ма'тэ з вико'ною благословля'ють на воро'тах (станица Бриньковская). Як благословы'лы ба'тько и ма'ты, молоди' должни' булы' поцылува'ть батьки'в (станица Марь-янская). Як дочку' оддава'лы роди'тили, то дава'лы ма'ты ико'ну Ма'тэрь Бо'жью (станица Новощербиновская). Благословля'ють мо-лоды'х. Ма'ты и ба'тько выхо'дять з вико'ною. Молоди' по о'чирэди цылу'ють вико'ну (станица Старомышастовская). Если невеста была сиротой, то ранним утром в день свадьбы она посещала могилы родителей: Ниве'сту-сирату' виду'ть на кла'дбище. Иду'ть и игра'ють: «Вы пайди'ти ва цэ'ркавь, выуда'рьте гро'мка а ко'лкал, выразбе'йти мать сыру-зе'млю, раскали'те грабаву'ю даску', разбуди'те (каво' там) па'пачку,ма'мачку, типе'рьмне на'да дать саве'т и паря'дачик,
как к чужы'м лю'дям итти'тъ и чужы'м лю'дям дагади'тъ» (станица Кубанская). В наши дни эта традиция сохраняется.
Главенствующее положение в семье занимает отец, слово которого имеет большой вес. Диалектные номинации отца, кроме двух устаревших тя'тя, тя'тъка, находятся в активном словаре носителей КГ. Одна из лексем — общеславянское существительное ба'тя, снабжённое в словарях ЛЯ пометой Обл. (МАС. Т. I, с. 69). ЛЕ представляет собой уменьшительно-ласкательную форму (с выпадением r и смягчением t) от *bratrb. Первоначально ба'тя было обращением к старшему брату, потом — к отцу [Шанский, Боброва, 2004, с. 19]. Существительное имеет в КГ дериваты ба'тъко (а), батя'ня.
Наиболее частотны в речи носителей КГ общенародные слова оте'ц, па'па, па'пка. Показательно, что па'пой, па'пкой на Кубани называют хлеб, это характерно и для других русских говоров: смоленских, рязанских, курских, воронежских, сибирских (СРНГ. Т. 25, с. 203]. М. Фасмер, отмечая широкое распространение слова па'па в данном значении, поясняет, что оно восходит к лат. pappa «каша» (ср. с папа «уменьш. название отца», заимствованного из франц. рара) (Фасмер, т. III, с. 200). В подобных случаях происходит так называемая деомонимизация (термин Л. В. Малаховского). Данное явление, обратное «распаду полисемии», логично назвать лексической конвергенцией (схождением двух ЛЕ, слиянием их в одну лексему): слово не теряет, а, напротив, притягивает значение совпадающей с ней по форме ЛЕ, которое органично вписывается в семантическую структуру благодаря наличию ощутимой семантической связи, эксплицирующейся в высказываниях носителей диалекта [Борисова, 2019, с. 405]. Зарегистрированные в КГ контексты подтверждают, что разные по происхождению ЛЕ иногда могут сближаться в сознании диалектоносителей и восприниматься ими как разные ЛСВ одного слова. См. фрагмент беседы с информантом: Я по'мню: в на'шэй симъе'нахли'бказа'лы «па'па». — Почему папа? — Ну па'пажэри'жэ хлиб, ама'ма насыпа'е в тари'лку (станица Старотитаровская).
Как известно, русская философия относит хлеб к естественно-природным и духовным началам, что находит отражение в функционирующей на Кубани пословице Хлиб — батъко, вода — маты, где родители ассоциируются с жизненно важными понятиями, образующими в русских паремиях концептуальную связку. На Руси хлеб традиционно называли с любовью батюшкой, отцом, кормилъцем: Хлеб — дар божий, отец, кормилец; Хлеб — батюшка, водица — матушка. Приведённые паремии демонстрируют родственность человека и этого ценного продукта.
Отец в казачьей семье первым приступал к еде, а уже после него начинали есть все остальные домочадцы, о чем свидетельствуют воспоминания диалектоносителей: Сыда'ютъ круго'м. Хлибы'на хли'ба та-ка'я. Ба'тъко ри'жытъ. Са'мый ста'ршый (хутор Казаче-Малеван-ный). Ну быт був ду'жэ прасты'й, о'чинъ всё про'ста-про'ста. От ще колы' я мала' була', ба'бушка расска'зувала, но вот вана' сваё де'цтва када' вспамина'ла, гава'рила, шоу ни'х ище' и тари'лак да'жэ тада' не' была. И вары'лы ото' карто'плю, вары'лы карто'шку и ута'к высы-палы на сти'л пасриди'ни (ма'ма высыпа'ла йии'). И ба'тъко пэ'рвым брав оту'карто'плю,аужэ'пато'мде'тяммо'жна бы'ла йии'бра'ты (станица Кущёвская).
В активном словаре носителей КГ находятся паремии, имеющие шутливо-ироническую окраску: И вора нэ було, и батъка вкралы (так говорят в ситуации, когда что-то исчезло без видимой на то причины); Гуртом и батъка легко би(ы)тъ (сообща можно победить самого сильного); Не лизъ поперек батъка в пекло (не опережай события, жди, что скажут более старшие и опытные). В них эксплицирутся такие концептуализированные признаки понятия отец, как «важный», «сильный», «опытный» член семьи.
С отцовским началом связывается конкретное пространство, малая родина, что подтверждается бытующими в КГ синонимичными лексемами батъки(о)вщи'на, отцо'вщина «родина». Актуализация у этих существительных второго ЛСВ «наследство» отражает восприятие в народном сознании отца как того, кто закладывает и обеспечивает материальное благополучие детей.
Что касается других репрезентантов микрополя «Кровные родственники», то они будут рассмотрены в продолжении данной статьи.
Библиографический список
Борисова О. Г. Лексика и фразеология кубанских говоров как макросистема: модель и её реализация: дис. ... д-ра филол. наук. Краснодар, 2019.
Бондарь Н. И. Дед / дид — баба (материалы к этнокультурному словарю Кубани) // Бондарь Н. И. Древо жизни: очерки традиционной народной культуры. Этнография, антропология, семиотика. Краснодар, 2019.
Матвеев О. В. Историческая картина мира кубанского казачества (конец XVIII — начало ХХ века): категории воинской ментальности. Краснодар, 2005.
Мишаева М. В., Гасанова М. Ш. Отражение национального характера в антропоцентрических фразеологизмах лакского языка // Филология и человек. 2016. № 3. URL: http://journal.asu.ru/pm/issue/archive.
Ткаченко П. Кубанские пословицы и поговорки. Краснодар, 2008.
Источники
Андрющенко В. И., Иванова Р. И., Иванова Т. Г., Пелих В. М. Словарь кубанских говоров. Краснодарский край: восточный регион Кубани. Армавир, 2009.
Андрющенко В. И., Иванова Р. И., Иванова Т. Г., Пелих В. М. Фразеологический словарь говоров Кубани. Армавир, 2006.
Борисова О. Г. Опыт словаря кубанских говоров. Краснодар, 2018.
Котелевич А. Н. Скаже, як влипэ: пословицы и поговорки станицы Старотитаровской: Рукопись.
Лексика и фразеология говоров кубанского линейного казачества: материалы к словарю-справочнику. Армавир, 2019.
Русский говор Кубани: словарь / под ред. Е. П. Шейниной и Е. Ф. Та-расенковой. Краснодар, 1992: Деп. В ИНИОН РАН. № 47266. (РГК)
СРНГ: Словарь русских народных говоров / гл. ред. Ф. П. Филин (вып. 1-23), Ф. П. Сороколетов (вып. 23-40), С. А. Мызников (вып. 4150). М.; Л.; СПб., 1955-2017.
МАС: Словарь русского языка: в 4 т. М., 1957-1961.
Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: в 4 т. СПб., 1996.
Шанский Н. М., Боброва Т. А. Школьный этимологический словарь русского языка. Происхождение слов. М., 2004.
References
Borisova O. G. Leksika ifrazeologiya kubanskikh govorov kak makrosistema: model' i ee realizatsiya. [Vocabulary and phraseology of Kuban dialects as a macrosystem: a model and its implementation]. Tesis of Philol. Doct. Diss. Krasnodar, 2019.
Bondar' N. I. Ded / did — baba (materialy k etnokul'turnomu slovaryu Kubani). [Ded / did-baba (materials for the ethnocultural dictionary of Kuban)]. In: Bondar'N. I. Drevo zhizni: ocherki tradicionnoj narodnoj kul'tury. Etnografiya, antropologiya, semiotika. [Tree of life: essays on traditional folk culture. Ethnography, anthropology, semiotics]. Krasnodar, 2019.
Matveev O. V. Istoricheskaya kartina mira kubanskogo kazachestva (konets XVIII — nachaloХХveka): kategorii voinskoy mental'nosti. [Historical picture of the world of the Kuban Cossacks (late XVIII — early XX century): categories of military mentality]. Krasnodar, 2005.
Mishaeva M. V., Gasanova M. Sh. Otrazhenie natsional'nogo kharaktera v antropotsentricheskikh frazeologizmakh lakskogo yazyka. [Reflection of the national character in the anthropocentric phraseological units of the Lak
language]. In: Filologiya i chelovek. [Philology & Human]. 2011. No 1. URL: http://journal.asu.ru/pm/issue/archive.
Tkachenko P. Kubanskie poslovitsy i pogovorki. [Kuban proverbs and sayings]. Krasnodar, 2008.
List of sources
Andryushchenko V. I., Ivanova R. I., Ivanova T. G., Pelih V. M. Slovar' kubanskih govorov. Krasnodarskij kraj: vostochnyj region Kubani. [Dictionary of Kuban dialects. Krasnodar territory: Eastern region of Kuban]. Armavir, 2009.
Andryushchenko V. I., Ivanova R. I., Ivanova T. G., Pelih V. M. Frazeologicheskiy slovar'govorov Kubani. [Phraseological dictionary of Kuban dialects]. Armavir, 2006.
Borisova O. G. Opytslovarya kubanskih govorov. [Experience of the Kuban dialect dictionary]. Krasnodar, 2018.
Kotelevich A. N. Skazhe, yak vlipe: poslovitsy i pogovorki stanitsy Starotitarovskoy. [He will say how he will slap: proverbs and sayings of the village of Starotitarovskaya]: Manuscript.
Leksika ifrazeologiya govorov kubanskogo linejnogo kazachestva: materialy kslovaryu-spravochniku. [Vocabulary and phraseology of dialects of the Kuban linear Cossacks: materials for the dictionary-reference]. Armavir, 2019.
RGK: Russkij govor Kubani: slovar'. [Russian dialect is the Kuban]. Ed. by E. P. Shejnina and E. F. Tarasenkovf. Krasnodar, 1991. Dep. in INION of Russian Academy of Sciences 12.11.1992. No. 47266.
SRNG: Slovar' russkih narodnyh govorov. [Dictionary of Russian folk dialects]. Chief ed.by F. P. Filin (vol. 1-23), F. P. Sorokoletov (vol. 23-40), S. A. Myznikov (vol. 41-50). Moscow, Leningrad, St. Petersburg, 1955-2017.
MAS: Slovar' russkogoyazyka. [Dictionary of Russian]. In 4 vols. Moscow, 1957-1961.
Fasmer M. Etimologicheskij slovar' russkogo yazyka. [Etymological dictionary of the Russian language]. In 4 vols. St. Petersburg, 1996.
Shanskij N. M., Bobrova T. A. SHkol'nyj etimologicheskij slovar' russkogo yazyka. Proiskhozhdenie slov. [School etymological dictionary of the Russian language. Etymology of words]. Moscow, 2004.
