CC BY
42
10. Мелерович А.М., Мокиенко В.М. Фразеологизмы в русской речи: словарь. М.: Русские словари, 1997. 863 с.
11. Попова З.Д., Стернин И.А. Когнитивная лингвистика. М.: АСТ: Восток-Запад, 2007. 314 с.
12. Стернин И.А., Попова З.Д., Стернина М.А. Лакуны и концепты // Лакуны в языке и речи: сб. науч. тр. / под ред. Ю.А. Сорокина, Г.В. Быковой. Благовещенск, 2003. С. 206-225.
13. Шмелев А.Д. Русская языковая модель мира. М.: Языки славянской культуры, 2002. 224 с.
Р.Ф. Смирнова
ЛИНГВИСТИЧЕСКИЕ СПОСОБЫ УСТАНОВЛЕНИЯ КОГЕРЕНТНОСТИ
В РЕЧЕВОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ (НА МАТЕРИАЛЕ ФРАНЦУЗСКОГО ЯЗЫКА)
Предметом анализа является грамматическое означаемое. Задачей исследования является анализ лингвистических средств выражения когерентности двух сторон знака и описание способов установления симметрии (порядка) в речевой деятельности. Решение поставленной задачи осуществляется в рамках положений теории психосистематики Гюстава Гийома. Менталистская теория Г. Гийома как раз отвечает тем запросам, которые формируются в исследованиях языкового знака. Г. Гийом занимался анализом означаемого, обращаясь к структуре означающего как той стороне знака, которая приспосабливается более или менее успешно к структуре означаемого. Поиск соответствий означаемого и означающего, стремление говорящих установить порядок в речевой деятельности (в языке и речи) в теории психосистематики получило определение «когерентность» [9, 69-75].
Известно, что язык и речь противостоят, прежде всего, как система и ее реализация. В структуре речевой деятельности, - пишет Г. Гийом, - всегда поддерживается общий закон когерентности означаемого и означающего [3]. Речь идет о поиске симметрии формы и содержания. Изучение систем, особенно в исторической перспективе (диахрония синхроний, по Гийому) открывает их организующую основу. Это внутренняя систематизирующая э к о н о м и я, заключающаяся в том, что в системе концентрируется минимум означаемых при максимуме возможностей речевых реализаций. Это условие обязательно в психосистематике как системе грамматических означаемых. Система же складывалась в процессе познания мира и его двух объективных характеристик - временной и пространственной. Представление о времени дано в грамматическом классе глагола, о пространстве - в имени.
Трудность познать систему состоит в том, что, если означаемые выстраиваются в упорядоченные когерентные ряды (система частей речи), то означающее как предмет речевой реализации таковых не образует (асимметрия). Но если исследователь, наблюдая факты речи, будет не только их констатировать, но и стремиться «заглянуть вглубь», чтобы понять, что скрыто за внешней стороной, то язык не предстанет как «огромный беспорядок», «огромная бессистемность» [11, 39].
Несмотря на кажущийся беспорядок в речи, в ней также работает закон когерентности, но менее строго, чем в закрепленной опытом системе. В речевой деятельности (language) происходит поиск соответствий между системным инвариантом и речевыми вариантами по схеме: минимальное в языке / максимальное в речи [5, 28-29]. Обилие вариантов с одной стороны помогает установлению когерентных отношений между языковыми элементами в речи, с другой - препятствует произволу говорящего. По закону «достаточности выражения» говорящему предоставляется выбор такого варианта, который бы служил симметрии знака. Как это происходит? Благодаря закону подчинения. Гийом считает, что язык подобен теории, и как всякая теория знает отношение подчинения, при котором многочисленные конкретные факты речи подчиняются малому числу общих господствующих фактов языка: в речевой деятельности действует закон подчинения речевой многозначности языковой однозначности или подчинение вариантов поверхностных структур инварианту глубинных структур. Когерентность как «внутренняя связь» между формой и содержанием языковых единиц устанавливается как на уровне системы языка (в плане содержания), так и на уровне ее реализации (в плане выражения).
Разрабатывая положение об актуализации грамматики, Л.М. Скрелина справедливо отмечает: «Какими бы ни были связи между означаемым и означающим (когерентные или некогерентные) в акте речевой деятельности достигается актуализация по сложившимся системам соответст-
вий» [7]. В глубинных структурах это максимальная когерентность, в поверхностных - закон «достаточности выражения выражаемой мысли».
Очевидно, будет правильнее определить когерентность означающих как когерентность нечеткости, «расплывчатости», но достаточной для благоприятной коммуникации и экспрессивного выражения [8]. Симметрия или когерентность достигалась разными путями «способами». При этом форма и системы могли быть рациональными или нерациональными. Примеры некогерентных глубинных и поверхностных структур известны разным языкам. Так, во французском языке семиология (план выражения) не различает лица глагола в единственном лице, среднего рода в имени существительном. Однако, смешение знаков на поверхностном формальном уровне не означает их смешения на глубинном, системном уровне, где четко противопоставляются три лица и три рода. Действует закон подчинения речевой многозначности языковой однозначности или подчинения вариантов инварианту.
Поиск соответствий двух сторон знака, т.е. механизм когерентности шел разными путями. Следует заметить, что романские языки унаследовали основы своей системы от латинского языка и в отличие от других западноевропейских языков находились в более благоприятной ситуации в момент их становления. Их система унаследовала из латинского языка большую симметрию, которой нет нигде, кроме романских языков. Стремительное развитие их систем объясняется симметрией латинского языка. Так, общие грамматические романизмы затрагивают почти все центральные категории имени и глагола. В группе имени это: а) редукция падежей; б) исчезновение среднего рода как морфологического класса. В группе глагола: а) возникновение неавтономных форм личных местоимений; б) образование результативно-перфективных форм глагола на основе латинских сочетаний habere (tenere)+ Participe II и esse + participe II (habeo epistulam scriptam) (mihi filius natus est); в) утрата латинской формы Futurum I и образование на ее месте футуральных форм на основе латинских сочетаний модального характера: (infinitivus + habeo, debeo, volo); г) образование новой, отсутствовавшей в латыни формы кондиционала на базе латинского сочетания infinitivus + habebam (habui); д) утрата синтетического пассива на - r и образование на его месте новой формы страдательного залога - passivum reflexivum; e) смещение временной отнесенности латинских аналитических форм пассива amatus sum (perfectum), amatus eram (plusquamperfectum).
Помимо общероманских инноваций грамматические системы романских языков содержат консервативные единицы, сохраняющие связь между означающим и означаемым без изменения (кроме звуковой оболочки их морфем): таково число, мужской и женских род у имен, презенс, имперфект индикатива, второе лицо единственного числа императива у глагола. Содержание этих категорий делает понятной их устойчивость. В своих первичных функциях они обозначают наиболее общие грамматические отношения, опирающиеся на объективное различие в реальной действительности. Напротив, романские инновации относятся или к формально-грамматическим различиям, лишенным семантического обоснования (класс существительных среднего рода) или к «прагматическим» категориям, отражающим вмешательство говорящего в объективные связи вещей [1, 189, 190]. Все эти «романизмы» соответствовали природе народно-латинского языка.
В своем развитии французский язык шел по тому «извилистому» пути, где «случаются» ошибки на уровне мысли, речи и письма [6, 210]. Примером может служить борьба между фонетикой и морфологией в период становления французского языка. Она была особенно сильной на всех этапах истории языка - от вульгарной латыни до наших дней. Автор истории «французского языка» А Доза называет фонетику «дезорганизатором» непристанно сотрясающим «хрупкое здание» морфем языка [4, 234]. Фонетическое развитие не всегда затрагивает различие флексий, но чаще оно их стирает, либо заставляя слиться различные морфемы, либо разобщая одинаковые. Язык реагирует на это с помощью аналогии, снова разделяя то, что было смешано фонетикой, или опять объединяя то, что она разделила. Как видно, язык искал способы привести систему в порядок. На раннем этапе развития таким способом оказалась аналогия. Средства достижения симметрии были различны, но, как правило, аналогия распространяла более полную форму, переделывая по ее образцу более краткую форму, особенно же, наиболее употребительный тип, изменяя по его образцу более редкий: единственное по образцу множественного, и наоборот; будущее время по инфинитиву, а инфинитив по будущему или подобной личной форме, но уже другого времени.
А. Доза утверждает, что язык был бессилен перед распадом системы многочисленных флексий (множественное число, слияние трех лиц глаголов в единственном числе - различия сохранились только в написании). Чтобы выразить эти стершиеся различия язык часто прибегал к частицам.
Симметрия или когерентность как уже говорилось, достигалась в языке разными способами. В период становления системы старо-французского языка в выборе средств выражения дань отдавалась исторической традиции. Это был выбор удобных форм из народной латыни. Р.Л. Вагнер, последователь Г. Гийома, приводит ряд примеров из системы имени, которые свидетельствуют не о случайном, а целенаправленном их выборе говорящим (мыслящим субъектом -Le Moi pensant). Это примеры выбора означающего (речевого варианта) для имени из народно -латинского языка. Они свидетельствуют о том, какими способами шло «прилаживание» (accomodation reciproque) двух сторон знака грамматического элемента. Вот примеры Р.Л Вагнера [12].
- несмотря на разнообразие, существительные наследуют маркеры рода своих прежних форм: arbre, banc - м.род;
- имена существительные (pluralia tantum) в большинстве своем женского рода: fiancailles, obseques;
- изменение рода связанное с фонетическими причинами: слова с гласной принимают женский род: une affaire, либо с изменением смысла: слово amour в романскую эпоху имело женский род, ед числа, сегодня оно имеет мужской род под влиянием имени собственного L'Amour / бог;
- значение рода немотивированно, оно безразлично к выражаемому понятию: un rat / крыса, une souris / мышь. Но говорящие не могут оставаться безразличными к разграничению смысла исконных, одинаковых по форме, но разного происхождения слов-омонимов. В таком случае используются маркеры рода для разграничения живого/ неживого (оппозиция деятель/инструмент) un tambour - une tambour, un enseigne (морской лейтенант) - une enseigne (вывеска). Род служит также для разграничения омофонов разной этимологии: un poele <lat. pallum, une poele - сково-рода<patellam);
- имена, обозначающие парные предметы, не могут иметь единственного числа из-за противодействия лексики. Но если они принимают форму единственного числа, они получают другое значение, образуя омонимы: les lunettes - очки, la lunette - подзорная труба.
В выборе удобных форм лексических единиц, как видим, на помощь мыслящему субъекту приходит грамматика (морфология или синтаксис). Возникает проблема лексико-грамматического взаимодействия как функционально-взаимной компенсации в речевой деятельности. Этот раздел предполагается выделить для дальнейшего анализа.
Не прекращается поиск значащих средств, особенно тех, которые могут применяться широко, как это было в истории языка с аналогией. Средства с меньшим диапазоном применения заменяются более подходящими для более широкого лингвистического поля. Например, распространение глагольно-именных конструкций качественной характеристики действия, где широкознач-ные глаголы (faire, prendre, mettre и т.д.) с ослабевшим значением, почти опустошенным превращаются во вспомогательные. Число таких «больных» глаголов растет и вырабатывается определенный штамп подчеркивания качественной характеристики действия: сема глагола повторяется в значении существительного или прилагательного. Смысл, таким образом, распределяется между полнозначными и служебными элементами. Например:
От глаголов:
Rire d'un rire aigu говорения(verba dicendi: voix, ton)
Rire d'un tout son visage чувств (sentiendi: larme, sanglot)
Sourire apleines dents видения(voir:oeil, regard)
parler d'une voix basse слушания (oreille)
repondre d'un ton coupant еды(repas: dent, gorge, bouche, appetit)
(ou paternel)
Pleurer a gros sanglots шумов (chuchoter: bruit)
Sangloter a gros hockets движения (mener:geste, bras, coup)
Regarder d 'un mauvais oeil действия (marcher: pied)
Mener d'une main sur - вести уверенно; marcher d'un pied timide - идти робко.
Этот прием распространяется уже и на другие глаголы: le feu de bois vert, fumer toujours, d'une grosse fumee triste (Zola). Как видим, глагольно-именные конструкции строятся с широко употребительными глаголами рече- мыслительной деятельности, зрительного и слухового восприятия, глаголов «еды», и глаголов действия. По мнению профессора Р.Г. Пиотровского, это явление связано с требованиями системы обеспечить в предложении прочные связи слов. Известно, что в отличие от русского языка, где слово отдельно само по себе несет информацию, французское слово менее автономно, оно нуждается в семантической компенсации, чтобы обеспечить завершенность французской фразы.
На современном этапе, как и в старофранцузском языке используются все способы обеспечения порядка в речевой деятельности: богатое словообразование, заимствования, создание грамматических инноваций, среди которых прежде всего следует отметить появление в средние века артикля. Наличие же частичного артикля (партитивного) является специфической особенностью французского языка. В других романских языках его нет. Пополняется арсенал синтаксических средств для выражения дискуссионных категорий одушевленности/неодушевленности, категории лица. Например, сходные поверхностные структуры с различным лексико-грамматическим наполнением. Это предложения с именным сказуемым, именная часть которого выражена существительным без артикля. Такое существительное, как правило, одушевленное. Образование место-именно-наречных средств (парные предложные словосочетания): Для одушевленных для неодушевленных
Dans lui dedans
Sur lui dessus
Sous lui dessous
Hors lui dehors
Сравним: стреляли по мишеням - On a tire sur les cibles = Стреляли по ним. On a tire dessus. Если стреляли по живым существам, то в предложении «Стреляли по ним» будет аналитический предлог sur eux. Так, во французском языке четко работает категория одушевленности/неодушевленности: Ирен осматривалась кругом - autour d'elle.
Таким образом, язык находит выход в распространении грамматических аналитических единиц, потому что форма и значение слова призваны обеспечить их функционирование. Страстный поклонник ясности французский язык ищет слова точные с характерной фонетической структурой (не слишком короткие, не слишком длинные). Кроме того, французский язык отмечен одной уникальной чертой в обогащении словаря и грамматического инвентаря: речь идет о легкости и частоте французского слова употребляться в переносном значении. Это относится к лексическим единицам (цельно оформленным и к аналитическим словам, а также к фразеологии). Но не только к лексике. П. Гиро отмечает, что яркая метафоризация охватывает не только лексику, но и некоторые грамматические (морфологические) структуры [10].
Предполагаем, что в XXI веке не обойтись без неологизмов. По мнению ведущего замечательной передачи «Умницы и умники» Ю. Вяземского XXI век - это век нанатехнологий и полетов на Марс. Глобализация общества, начало которой было положено еще в XX веке, ведет к созданию интернационального международного фонда языка, в чем как раз романские языки как наследники греческого и латинского могут принести большую пользу.
Можно еще отметить роль периферийных вторичных функций грамматических единиц как способа пополнения эмоциональных языковых средств. Эмоциональный арсенал языка - это все языковые средства, которые используются в речевой деятельности для передачи психического переживания состояния субъекта (фонетические, лексические, грамматические, прагматические и т.д.). Так, речевая актуализация периферийных вторичных функций всегда сопровождается дополнительными эмоционально-оценочными составляющими, что делает их действенными средствами апелляции к когнитивной и волевой сфере слушающего. Пример вопросительных предложений в их вторичных функциях, которые транспонируются в сферу косвенных и подпитывают общение как положительными, так и отрицательными эмоциями.
Поиски и находки разнообразных способов обеспечения когерентности в речевой деятельности не уничтожают консервативные элементы языка. А закон «достаточности» выражения позволяет свободу выбора, и в языке существует достаточно много парадоксов и явных аномалий, Например: использование женского рода для существительных, обозначающих занятия, выполняемые мужчинами: une sentinelle, une estafette, или мужского рода, адресованные женщинам: un souillon, un laideron - неряха. Форму женского рода используют с пренебрежительным значением «безмозглый»: elle est sans cervelle, а по отношению к лицам мужского рода - форму мужского рода: c'est un puissant cerveau (говоря об ученом). Форма слова может быть антагонистичной его значению: compandieusement - кратко, ничто иное как насмешка над здравым смыслом: в нем пять слогов, ему приписывают противоположное значение, не свойственное структуре французского слова. Остались еще аномальные глаголы, такие формы как (ci git), но они потеряли 1-е и 2-е лицо, т.е. стали неблагоприятными для носителя и пользователя языком и исчезали, например: gesir, choir, но остатки их не сразу исчезают, они сохраняются в других частях речи, т.е. происходит их лексикализация (la chute, le point). Закон достаточности выражения дает поле «широкой комбинаторики».
Практическая проверка теории психосистематики дает объяснение целому ряду фактов, которые до сих пор констатировались, но не объяснялись: почему одни глагольные формы могут получать много значений, а другие - нет; почему после que (а не si) ставится сюбжонктив; почему при претерите не употребляется наречие deja; почему в романских языках не существует наклонений. Их не существует, потому что они не имеют модального значения.
Процессы грамматикализации и лексикализации, распространение глагольно-именных конструкций с лексически ослабленными глаголами, где имеет место компенсация лексического значения с помощью имени существительного или прилагательного и есть проявление закона когерентности. Поиски новых способов создания когерентных отношений между означающим и означаемым подчиняются закону достаточности выражения и являются отражением действия строителя и пользователя языка по неосознанной интуитивной логике. Благодаря их мыслительной деятельности лексика и грамматика находят точки соприкосновения, благоприятные для коммуникации. Думающий субъект, проявляя стремление к симметрии и порядку, творит, создает человеческий язык. Можно сказать, что гипотезы Гюстава Гийома о сущности человеческого языка и самого человека как творца своего языка справедливы. Еще в начале XX века Г. Гийом пытается создать такую лингвистику, которая бы дала антропологии знание эпох развития языка, эпох развития «глубинной духовной цивилизации человека». Роль языка в становлении человека и его мышления бесспорна. Г. Гийом утверждает, что наука о языке является знанием не о физическом мире, в котором живет человек (как часть этого мира), а знанием о м е н т а л ь н о м (разрядка наша - С.Р.) мире, который живет в нем самом, т.е. о языке. «Можно говорить, - продолжает ученый, - о мире вне меня (l'univers du hors-moi) и о мире во мне (l'univers de l'en moi), т.е. языке [3, 145-147].
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Алисова Т.Б., Репина Т.А. Введение в романскую филологию. М.: Высшая школа, 1982.
2. Гак В.Г. Теоретическая грамматика французского языка. Синтаксис. М.: Просвещение, 1986.
3. Гийом Г. Принципы теоретической лингвистики. М.: Прогресс, 1992.
4. Доза А. История французского языка: пер. с франц. М.: Просвещение, 1956.
5. Скрелина Л.М. Грамматическая синонимия: учеб. пособие. Л., 1987.
6. Скрелина Л.М. Послесловие и комментарии // Гийом Г. Принципы теоретической лингвистики. М., 1992.
7. Скрелина Л.М. Школа Гийома: психосистематика: учеб. пособие. М.: Высшая школа, 2009.
8. Смирнова Р.Ф. О «расплывчатой» грамматике в современном французском языке // Психосистематика в России и за рубежом: мат-лы междунар. науч. конф. СПб.: Изд-во Ростов. гос. пед. ун-та им. А.И. Герцена, 2005.
9. Смирнова Р.Ф. О когерентности в языке и речи // Вестник ТГПИ. Гуманитарные науки, 2008.
10. Guiraud P. La Grammaire. Paris, 1970.
11. Lecon de linguistique Gustave Guillaume. 1948-1948 // Publ.par R.Valin. Serie C. Quebec. Paris, 1973.
12. Wagner R.L. Grammaire de francais classique et moderne. Paris, 1962.
