CC BY
50лями» будущего пути развития художественной системы писателя. Образуя основу автоинтертекстуальности поэтической системы и выступая в роли своеобразных «поэтических интеграторов» (Д. Максимов), они связывают фрагменты поэтического идиолекта между собой.
Разные виды памяти ключевых слов раскрывают нелинейную зависимость процессов смыслотворения как от имевших место в прошлом состояний системы (память ретроспективная), так и от будущих ее состояний (память проспективная). Анализ поэтического текста подтверждает универсальность синергетических закономерностей эволюции сложных самоорганизующихся систем.
ЛИТЕРАТУРА
1. Князева Е.Н., Курдюмов С.П. Интуиция как самодостраивание // Вопросы философии. - 1994. - №№ 2. - С. 110-122.
2. Привалова И.В. Интеркультура и вербальный знак. - М., 2005.
3. Герман И.А., Пищальникова В.А. Введение в лингвосинергетику. -Барнаул, 1999.
4. Залевская А.А. Текст и его понимание. - Тверь, 2001.
5. Семенец Е.А. Синергетика поэтического слова. Кировоград, 2004.
6. Лотман Ю.М. Семиосфера - СПб., 2000.
7. Гугнин А.А. Г. Гейне и его поэзия. Предисловие // Г. Гейне. Избранные произведения. - М., 1980. - С. 5-36.
8. Гей Н.К. Художественность литературы. Поэтика. Стиль. - М., 1975.
9. H.Heine Das Glueck auf Erden / Ausgew. Gedichte. Deutschland. Ein Wintermärchen. - Moskau, 1980.
Е.М. Игнатова
LINGUA TERTII IMPERII: ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА И
БАЗОВЫЕ КОНЦЕПТЫ
Нацизм въедался в плоть и кровь масс через отдельные словечки, обороты речи, конструкции предложений, вдалбливаемые в толпу миллионными повторениями и поглощаемые ею механически и бессознательно.
В. Клемперер
Выражение Lingua Tertii Imperii (LTI) для обозначения немецкого языка периода национал-социализма (1933-1945) принадлежит Виктору Клемпереру, филологу-романисту (1881-1960), пережившему нацистский режим и написавшему переведенную в настоящее время на многие языки книгу «LTI. Notizbuch eines Philologen» (рус. пер.: «LTI: Язык Третьего Рейха. Записки филолога», см. [1]). Эта книга, увидевшая свет в послевоенной Германии в 1947 г., основана на
дневниках, которые ее автор вел на протяжении всего периода нацистского господства. В. Клемперер, будучи учеником известного лингвиста и литературоведа Карла Фосслера (1872-1949), унаследовал от своего учителя пристальное внимание к языку как субъекту культуры и создал труд, во многом предвосхитивший достижения современной политической лингвистики [2], или, по В.З. Демьянкову, «политологической филологии» [3].
Политический язык, как отмечает В.З. Демьянков, обладает следующими отличиями от обычного языка:
а) в нем «политическая лексика» терминологична, а обычные, не чисто «политические» языковые знаки употребляются не всегда так же, как в обычном языке;
б) политический язык характеризуется специфичной структурой дискурса, которая является результатом иногда очень своеобразных речевых приемов;
в) специфичной является и реализация дискурса - звуковое или письменное его оформление.
Существенной является и выбор точки зрения исследователя при анализе политического дискурса. По В.З. Демьянкову, политический дискурс может рассматриваться как минимум с трех точек зрения:
1) с чисто филологической - как любой другой текст; однако, «боковым зрением» исследователь смотрит на фон - политические и идеологические концепции, господствующие в мире интерпретатора;
2) с социопсихолингвистической - при измерении эффективности для достижении скрытых или явных, - но несомненно политических - целей говорящего;
3) с индивидуально-герменевтической - при выявлении личностных смыслов автора и/или интерпретатора дискурса в определенных обстоятельствах [3, с. 33].
Возвращаясь к Клемпереру, отметим, что его подход к LTI был ближе всего к первой из вышеперечисленных точек зрения. В конце 40-х гг. ХХ в., когда вышла его книга о LTI, еще не существовало термина тоталитарный язык/тоталитарный дискурс, который вошел в употребление в 80-90 гг. ХХ в. и которому предшествовал термин «новояз» (newspeak) из известной антиутопии Дж. Оруэлла 4. Есть два представления о тоталитаризме языка. Первое связано с семиотической организацией языка и не отражает мировоззренческих установок. Тоталитаризм языка как такового, по словам С.С. Ермоленко [4, 5] заключается в его моделирующем характере: язык, будучи моделью или картиной мира, опосредует собой восприятие и осмысление мира. При этом тоталитарность языка позволяет человеку справиться с «плюралистичностью» внеязыковой действительности, с ее бесконечной и изменчивой множественностью при помощи
14 Отметим, что по аналогии с латинским термином Lingua Tertii Imperii в лингвистический обиход вошел термин Lingua Soviética. Лучше всего описан поздний, «застойный» период это явления, см. [2, библ.].
определенного и относительно небольшого инвентаря знаков. В этом смысле «тоталитарность» языка является его неотъемлемым семиотическим свойством. Если же языковая модель действительности приобретает онтологический статус, т.е. начинает претендовать на полную замену действительности, при этом то, что не названо языком, оказывается не просто неназванным, а объявляется несуществующим, то тогда семиотической свойство языка переходит в оценочное, и такой язык называется тоталитарным. «Дискурс, связанный с этим языком, начинает оцениваться не по своему соответствию действительности, а по тому, насколько он отвечает внутренним смысловым нормам тоталитарного языка» [1, с. 11].
Мы присоединяемся к мнению Е.Г. Борисовой, которая считает целесообразным принять за основу при определении типа политического дискурса признак «интенция говорящего» [5, с. 17]. Под «говорящим» в данном случае подразумевается политический деятель, а под интенцией - то, что он осуществляет по отношению к слушающему: убеждает, возбуждает, информирует, принуждает и т.д. Существенны в данном случае и распределение ролей говорящего и слушающего.
Общей интенцией либерального дискурса, который принято противопоставлять дискурсу тоталитарному, является информирование, сообщение некоторых сведений, из которых вывод должен сделать сам слушающий. Отсюда нехарактерность эмоционально окрашенной и ограниченность оценочной лексики, а также наличие показателей причинно-следственных отношений [5, с. 17].
Lingua Tertii Imperii по праву считается образцом тоталитарного дискурса. Известно, что Гитлер сам сформулировал задачи пропаганды Третьего рейха: нужно не убеждать, а внушать.15 При таком подходе, как справедливо отмечает Е.Г. Борисова, определяющей интенцией говорящего в тоталитарном дискурсе можно считать внушение («это верно потому, что иначе не может быть, а тот, кто этого не понимает, тот выродок») [5, с. 17]. Отсюда преобладание в тоталитарном дискурсе эмоционально окрашенной лексики, преимущественно торжественного, пафосного типа.
Приведем в связи с этим высказывание В. Клемперера из третьей главы его книги, озаглавленной «Основное свойство - скудость»: «Абсолютное господство языкового закона, которое навязывалось ничтожной группкой и даже одним человеком на всем немецкоязычном пространстве, было исключительно эффективным, поскольку LTI не различал устную и письменную речь. Более того: в нем все было речью, все неизбежно становилось обращением, призывом, подхлестывающим окриком (выделение наше. - Е.И.). Между речами и статьями министра пропаганды не было стилистических расхождений, чем и объясняется та легкость, с которой можно было деклами-
15 Следует отметить, что к дискурсу тоталитарного типа относятся не только политический, но и, например, религиозный дискурс. Особенно это касается замкнутых религиозных объединений (сект). См. подробнее [6].
ровать его статьи. «Декламировать» - буквально означает «громко, звучно вещать», еще буквальнее - «выкрикивать». Итак, обязательным для всего света стилем был стиль базарного агитатора-крикуна» [1, с. 78]. В. Клемпереру как филологу удалось обнаружить и сформулировать признаки того, что несколько десятилетий спустя в лингвистике стали называть дискурсом. Известно, что самым общим определением этого понятия считается афористическое определение Н.Д. Арутюновой: дискурс это речь, погруженная в жизнь [7, с. 137]16.
Именно поэтому при перечислении языковых уровней, на которых прослеживаются специфические черты тоталитарного дискурса, следует начинать с фонетического, поскольку для воздействия на адресата в этом типе дискурса важна, как уже отмечалось, не апелляция к интеллекту, а манипуляция инстинктами.
Было бы неправомерно относить научный интерес к языковым механизмам воздействия на сознание только к предыдущему столетию. Действительно, лингвистика обратилась к этим проблемам не ранее 60-70 гг. ХХ в. Однако существование языковых механизмов воздействия на сознание на протяжении длительного времени отмечалась философами, психологами и писателями. Как отмечает А.Н. Баранов, одним из первых вопрос о влиянии языка на восприятие действительности и, соответственно, о ее альтернативных интерпретациях, затронул Ф. Бэкон в «Новом Органоне», обсуждая процесс человеческого познания и сопутствующие ему заблуждения - «идолы» или «призраки». В их числе он упоминал «идолов площади» (idoli fori), порождаемых в процессе речевого общения и, в частности, приводящих к отождествлению слова и вещи [8, с. 215].
К числу таких idoli fori, но не порожденных в процессе речевого общения, а сознательно сконструированных министерством пропаганды Геббельса (Reichsministerium für Volkserklärung und Propaganda) относятся многочисленные номинации в языке национал-социализма (известно, что их несколько тысяч). Приведем несколько примеров из источников [9; 10; 11; 12].
1) Названия законов. «Закон об устранении бедственного положения народа и Рейха» («Gesetz zur Erhebung der Not von Volk und Reich») - закон, «устранявший бедственное положение народа и государства», предоставлявший Гитлеру чрезвычайные полномочия для создания и поддержания диктатуры. Этот закон был подписан президентом Гинденбургом в феврале 1933 г. и вступил в силу ровно через месяц, аннулировав конституцию Веймарской республики. С помощью союза «и» (паратаксиса) в название закона введены два главных концепта LTI - VOLK и REICH, каждый из которых претерпел суще-
16 В данной статье нет возможности углубляться в дискуссии по поводу этого понятия в современной лингвистике, на этот счет существует обширная литература. Специально о терминологическом сочетании «политический дискурс» см. [2, с. 193-207].
ственную семантическую трансформацию по сравнению с понятиями общеупотребительного немецкого языка до 1933 г. Заметим, что из сложных слов с элементом Volk- только слово Volkswagen пережило эпоху национал-социализма.
2) Лозунги. «Всемирно-историческая миссия» («Weltgeschichtliche Mission») - лозунг, которым пользовался Геббельс для проведения активной пропаганды, рассматривающей немецких граждан в качестве единственной нации, предназначенной для мирового господства. Словообразовательный элемент Welt- получил широкое распространение в LTI. Он явился языковым отражением геополитической установки на мировое господство. В качестве еще примера назовем лозунг «Heim ins Reich» («На родину в Рейх») - под ним происходила оккупация Австрии.
3) Названия планов. «Endlosung» («Окончательное решение») -нацистский план физической ликвидации еврейского населения Европы и Советсткого Союза. План был принят в январе 1942 г. на Ван-зейском совещании. Название этого чудовищного плана, как и следующее ниже название базируется на эвфемизации - характерной черте тоталитарного дискурса.
4) Названия акций. «АБ-акция» («Aussenordentliche Befriedungsaktion» - дословно: «Чрезвычайная акция по умиротворению») - операция по физической ликвидации польской интеллигенции в начале Второй мировой войны.
5) Названия огранизаций: Deutsche Ansiedlungsgesellschaft («Германское общество по переселению») - организация, занимающаяся вопросами переселения граждан Третьего рейха в качестве колонистов на захваченные восточные территории - в Чехословакию, Польшу, Украину и Прибалтику. В этой номинации присутствует фигура умолчания, поскольку не названы конкретные объекты. На умолчании основан и базовый для нацистской идеологии термин Weltanschauung («Мировоззрение»), обозначающий только национал-социалистическое мировоззрение.
Известно, что идеология может проявляться в дискурсе в различной степени. Соответственно, различаются высокоидеологизирован-ные и низкоидеологизированные дискурсы [2, с. 203]. LTI принадлежит к первому из названных типов, с отчетливо выраженными идео-логемами, под которыми подразумеваются элементы базового уровня организации систем убеждений/воздействия. При этом наблюдается тенденция к созданию «сквозных идеологем» [13, с. 23], на основе которых развиваются идеологические смыслы в смежных семантических сферах.
В заключение приведем слова из книги В. Клемперера, которые являются не только проницательной и точной характеристикой механизма речевого воздействия, но и представляют собой, на наш взгляд, настоящее руководство для современных лингвистов, которые намерены исследовать формирование и функционирование концептов в
тоталитарном дискурсе. «Слова могут уподобляться мизерным дозам мышьяка: их незаметно для себя проглатывают, они вроде бы не оказывают никакого действия, но через некоторое время отравление налицо. Если человек достаточно долго использует слово «фанатически», вместо того чтобы сказать «героически» или «доблестно», то он в конечном счете уверует, что фанатик - это просто доблестный герой и что без фанатизма героем стать нельзя. Слова «фанатизм» и «фанатический» не изобретены в Третьем рейхе, он только изменил их значение и за один день употреблял их чаще, чем другие эпохи за годы. Лишь незначительная часть слов LTI отмечена оригинальным творчеством, а может быть, таких слов вообще нет. Во многом нацистский язык опирается на заимствования из других языков, остальное взято в основном из немецкого языка догитлеровского периода. Но он изменяет значения слов, частоту их употребления, он делает всеобщим достоянием то, что раньше было принадлежностью отдельных личностей или крошечных групп, он монополизирует для узкопартийного узуса то, что прежде было всеобщим достоянием, и все это - слова, группы слов, конструкции фраз - пропитывает своим ядом, ставит на службу своей ужасной системе, превращая речь в мощнейшее, предельно открытое и предельно скрытое средство вербовки» [1, с. 9].
ЛИТЕРАТУРА
1. Клемперер В. LTI: Язык Третьего Рейха: Записки филолога. - М., 1998.
2. Паршин П.Б. Исследовательские практики, предмет и методы политической лингвистики // Scripta linguisticae applicatae. Проблемы прикладной лингвистики - 2001. - М., 2001. - С. 181-208.
3. Демьянков В.З. Политический дискурс как предмет политологической филологии // Политическая наука. Политический дискурс: История и современные исследования.- М., 2002. - №2 3. - С. 32-43.
4. Ермоленко С.С. Язык тоталитаризма и тоталитаризм языка // Мова то-талтарного сусшльства. - Кшв, 1995. - С. 7-15.
5. Борисова Е.Г. Особенности типов политического дискурса в России // Политический дискурс в России-2. Материалы рабочего совещания 29 марта 1998 г. - М., 1998. - С. 17-18.
6. Белянин В.П. Тексты религиозных объединений тоталитарного типа на русском языке // Массовая культура на рубеже ХХ-ХХ1 веков: Человек и его дискурс. - М., 2003. - С. 155-166.
7. Арутюнова Н.Д. Дискурс // Лингвистический энциклопедический словарь. - М., 1990.
8. Баранов А.Н. Введение в прикладную лингвистику. - М., 2001.
9. Brackmann K.-H., Birkenhauer R. NS-Deutsch. «Selbstverständliche» Begriffe und Schlagwörter aus der Zeit des Nationalsozialismus. - Straelen, 1988.
10. Drittes Reich und Zweiter Weltkrieg. Das Lexikon. - München; Zürich, 2002.
11. Das grosse Lexikon des dritten Reiches. - München, 1985.
12. Snyder L. Encyclopaedia of the Third Reich. - Wordsworth, 1998.
13. Купина Н.А. Тоталитарный язык: словарь и речевые реакции. - Екатеринбург; Пермь, 1995.
М.М. Исупова
ХАРАКТЕР АС КОНЦЕПТА «ГРЕХ» (ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ)
В настоящей статье изложены основные результаты комплексного исследования данных прямого ненаправленного ассоциативного эксперимента (далее. - АЭ), проведенного в целях изучения ассоциативного поля концепта «грех».
В прямом ненаправленном АЭ приняли участие 212 испытуемых (ии.), которым было предложено написать первые пришедшие в голову вербальные реакции на десять слов-стимулов, среди которых находилось слово грех. Эксперимент проводился строго в соответствии с требованиями, предъявляемыми к проведению АЭ. В результате было получено 204 слова-ассоциата, 8 отказов.
В соответствии с анкетными данными ии. оказалось возможным провести анализ характера ассоциативных связей (далее. - АС) у групп ии., объединенных по следующим параметрам:
- возрастная группа ии.: а) ии. до 29 лет; б) ии. 30-49 лет; в) ии. от 50 лет;
- пол ии.;
- образование ии.: а) неполное среднее, среднее, среднее специальное; б) незаконченное высшее, высшее.
Кроме того, были исследованы АС следующих групп ии.:
- воцерковленные ии. (прихожане Храма Покрова Пресвятой Богородицы в Филях (21 ии.) и работники издательства Православной энциклопедии (28 ии.)
- студенты (Московский гуманитарно-экономический институт (28 ии.) и Московский экономический колледж (26 ии.);
- сотрудники коммерческих фирм (Московско-Парижский банк (23 ии.) и фирма <^аташсЫ» (28 ии.);
- лица, находящиеся на излечении в ряде московских больниц (Московский онкологический центр (17 ии.); НИИ гастроэнтерологии (17 ии.); НИИ акушерства и гинекологии (17 ии.).
- другие лица, ассоциаты которых учитывались по возрастным категориям, половой принадлежности и образованию.
В итоге по данным настоящего АЭ были выделены следующие АС, указывающие на:
1. Исполнителя греха, которым могут быть а) лицо, совершившее грех; б) средство исполнения греха.
2. Причину совершения греха, которая может быть выражена а) идеей рока; б) идеей запретного плода.
