CC BY
107
специальный выпуск
ЛИЧНОСТЬ И ДУША В СВЕТСКОЙ ПСИХОЛОГИИ И ХРИСТИАНСКОЙ АНТРОПОЛОГИИ: ГРАНИ ДИАЛОГА
Н.В. Зайцева,
Московский областной филиал Московского университета МВД России, старший преподаватель кафедры педагогики и психологии
кандидат философских наук Научная специальность: 09.00.13 - философская антропология, религиоведение, философия культуры; 09.00.11 - социальная философия.
E-mail: sicleph@rambler.ru
Аннотация. В статье рассматривается проблема единства и взаимосвязи отдельных аспектов эмпирического изучения души и тела, личности, сближающих научную психологию и христианскую антропологию. Выявляются основания противоречий, в том числе и взаимоисключающих, которые разводят в стороны цели и принципы этих двух отраслей знания.
Ключевые слова: личность, душа, дух, смертность и бессмертие души, нравственность, духовность
THE PERSONALITY AND SOUL IN THE SECULAR PSYCHOLOGY AND CHRISTIAN ANTHROPOLOGY:
SIDES OF DIALOGUE
N. V. Zaytseva,
Moscow regional branch of the Moscow university of the Ministry of Internal Affairs of Russia, candidate philosophical sciences
Annotation. In article the problem of unity and interrelation of separate aspects of empirical studying of soul and a body, the personality, pulling together scientific psychology and Christian anthropology is considered. The bases of contradictions, and also what part in the parties of the purpose and the principles of these two branches of knowledge come to light.
Keywords: personality, soul, spirit, mortality and immortality of soul, moral, spirituality
Актуальность выраженного в общих чертах названием статьи круга проблем, возникающих в условиях формирования мировоззрения современного европейца, вряд ли вызовет сомнения. В последние 15-20 лет шла популяризация прикладной психологии, росли интерес и доверие обывателя к психотерапии в различных ее видах и формах: от профессионального психоанализа до псевдонаучных идей новоиспеченных «врачевателей душ человеческих». Традиционное уважение к науке и сегодня сохраняет популярность целительства. Последствия такого ренессанса вызывают серьезные опасения не только психологов и психотерапевтов, но и духовенства, педагогов и представляют опасность для личности, семьи, общества и государства.
Сегодня психология становится все более престижной и востребованной специальностью, активно включается во все личные и профессиональные сферы жизни, претендует на роль учителя в межличностных отношениях, часто заменяя церковь.
Среди психологов и духовных лиц постоянно ведутся споры о приемлемых и допустимых пределах проникновения светской психологии в православие, православную психологию и наоборот1.
Корнями своими психология как учение о душе уходит в философию Аристотеля2 (трактат «О душе»). Поворот к человеку как личности, персоне был положен в период классической греческой мысли гениями Сократа, Платона, Аристотеля. Позднее с распространением христианства, в котором сам триединый Бог был персонифицирован, утверждаются духовно-нравственные начала бытия личности, ее свободы, бессмертия и ответственности перед самой собой и Богом. Так, практически до конца XVIII в. насущные мировоззренческие проблемы бытия человека однозначно решались в рамках высокой догматической мысли, оформленной впоследствии в единую стройную систему знания и мировоззрения схоластикой.
В истории проблемы периода Нового времении в России можно найти истоки мирного и неразде-
специальный выпуск
ленного сосуществования психологии как академической науки, представленной христианской антропологией вплоть до середины XIX в.3. Начало психологии как науки в России было положено трудом И. Михайлова «Наука о душе»4. На протяжении XVIII в. психология является одной из обязательных дисциплин высших духовных учреждений, в которых большая часть профессоров имела высшее духовное образование и многие из них были воспитанниками Московской и Киево-Могилянской духовных академий. Важной чертой русской образованности является то, что она вышла из религиозно-духовных кругов и не утратила связи с духовностью. Онтологические, гносеологические, аксиологические взгляды этих ученых отличались стройностью и гармоничностью, взаимодополняемостью, а картина мира их была целостной и неразделенной.
Лишь во второй половине XIX в. под влиянием идей западной психологии намечается секулярный поворот в отечественной психологии. Ознаменовался он выходом работы И.М. Сеченова «Рефлексы головного мозга»5, серьезной глубокой работы, подкрепленной богатым эмпирическим материалом. Идеи эти подкреплялись экспериментами И.П. Павлова, И.И. Мечникова и другими выдающимися психофизиологами, которые четко отделили существовавшую на тот момент академическую психологию и эмпирическую, фундаментальную. Антирелигиозные и материалистические настроения в психологической науке бурлили уже в начале XX в., но после революции были окончательно определены позиции. В 1918 г. прекратилось издание журнала «Вопросы философии и психологии», психология была провозглашена «наукой о поведении живых существ»6 П. Блонским в «Очерках научной психологии» (1921 г.). С этого времени немарксисткая философия и психология были под запретом.
Светская фундаментальная психология XX в. на западе отвечала современным запросам медицины, психиатрии, философии. Эпоха утверждения эмпирического статуса доказательства научных истин была позади, эпоха классификаций и систематизации знания тоже подходила к концу, и на горизонте маячили серьезные проблемы цивилизации совершенно нового порядка: места человека во Вселенной, идеи титанизма человеческого разума, безграничные возможности свободного человека, а также проблема одиночества, отчужденности, свободы выбора, и другие недуги цивилизации.
На этом фоне в русской культуре конца тысячелетий в связи с крахом государства и вместе с тем надежд на скорое светлое будущее, резко почувствовался идеологический вакуум и конфликт
ценностных ориентиров. Особенно выражен он был в социальной сфере. Западная культура уже имела ментальный опыт жизни в рамках ценностных ориентиров, где векторы социального, государственного развития были направлены на личность, ее социально значимые стимулы к творческому самовыражению и инициативе, их стимуляцию обществом, государством, и пользу личности в обществе. Русская культура такого опыта не имела: личность была подчинена интересам целого, инициатива была прерогативой правящих политических кругов, социально значимые мотивации определялись нешироким кругом общественных потребностей. Вектор культурного развития, ориентированный на заимствование духовно-нравственных ценностей западной культуры, привел россиян к неразберихе в ценностно-смысловых ориентирах, некритическому подходу в заимствовании достижений западной культуры, вызванных естественным желанием заполнить вакуум, успеть выделиться из толпы. На этом фоне внезапно ощутившейся свободы резко возросла потребность личности в самоопределении, осознании ценностных смыслов и ориентиров, решении проблем душевных и духовных.
Современные западные научные психологические школы выработали четкие позиции в отношении религиозной составляющей духовности личности. Одну из классификаций по этому основанию приводит в своей работе М.В. Чумауков7. Психодинамические теории (Фрейд, Рейн, Эриксон) описывают религиозность как проявление массового невроза, «массовое бузумие» по Фрейду. Поведенческие теории видят в религиозности один из способов поведения, усвоенный воспитанием. Гуманистические теории видят в духовности один из путей реализации человека как личности. Когнитивные теории (Рокич) понимают духовность как одно из проявлений разумности познающего субъекта. Трансперсональная психология рассматривает реализацию человека посредством удовлетворения духовных потребностей. А психометрические направления в психологии подходят к изучению личности как совокупности психологических черт, одной из которых является религиозность. Бихевиоризм вообще не рассматривает феномен воли, совести, духовности личности, сужая предметное поле своих эмпирических исследований человека до схемы «стимул-реакция». А юнгианство с позиции святоотеческого учения носит антихристианский оккультный характер и имеет обличие психотеологии и психорелигии языческого толка.
Таким образом, можно проследить целый ряд научных позиций в рассмотрении духовности как
специальный выпуск
светской, так и религиозной, между которыми трудно провести четкие границы. Такое явление «сужен-ности взгляда» наблюдается и в попытке постановки диагноза ряда системных заболеваний узкими специалистами в медицинской практике. Кроме того, в практической психологии уникальность методических приемов обусловлена личностью самого психолога и степенью ее духовной и интеллектуальной зрелости, нравственных качеств, направленности личности в целом. Подход каждого психолога к одной и той же проблеме будет индивидуален. Так выражается влияние на психологию научных школ и индивидуальных практик.
Целостного взгляда на душу, духовность, феномен веры не дает ни одно научное психологическое направление. Но рационалистические ответы на эти вопросы полнее и подробнее всего отражены в христианской антропологии, с которой и стоит, как думается, искать грани взаимодействия «фундамен-талистической научной эмпирики о душе» и трактовок, выявляющих ее ценностно-смыслообразую-щую онтологическую сущность, возводящую человеческую душу к высшим идеям и смыслам.
В истории русской ментальности душа человека, само человеческое существо, традиционно были вверены попечительству церкви и духовнику, где все ее страхи и болезни - телесные, душевные и духовные - разрешались в поле религиозной картины мира. Причем, понятия телесности, душевности и духовности были четко разведены отеческой традицией и взаимоподчинены в своей иерархии. В религиозной картине мира все было понятно и целостно. Современная психология, психотерапия, так популярная на западе, в России медленно завоевывает доверие среди обывателей и моральное право на врачевание «сложной измученной русской души». Но интерес к ней растет, о чем свидетельствует спрос на целителей всяческого рода, вплоть до оккультных.
Вопрос о границах психологии и веры четко был поставлен еще в начале XX в. Что изменилось сегодня? Психологическая наука плотно сотрудничала с Православной Церковью, о чем было сказано выше, и вряд ли будет разумно отводить от этого сотрудничества взгляд сегодня. Но где точнее указать общие точки соприкосновения психологии и христианской антропологии? Думается, что таким отправным пунктом взаимодействия может стать понимание души как онтологической, гносеологической и аксиологической сущности личности. На открытии и освещении в Москве Психологического института им. Л.Г. Шукиной еще в 1914 г. епископ Анастасий сказал: «Стремясь расширить круг
психологических знаний, нельзя забывать о естественных границах изучения души вообще, и при помощи экспериментальных методов в частности. Точному определению и измерению может поддаваться лишь внешняя сторона души, та ее часть, которая обращена к материальному миру, с которым душа сообщается через тело. Но можно ли исследовать с помощью эксперимента внутреннюю сущность души? Можно ли измерить ее высшие проявления? Кто дерзнет экспериментально исследовать внутреннюю жизнь духа? Не к положительным, но к самым превратным результатам привели бы подобные попытки»8. В этом высказывании скрыто глубокое различие понимания души светской психологией (оно, как видно из высказывания, является ограниченным) и религиозного понимания души, которая понимается как промежуточное звено в трисоставной вертикали устремления к Богу, и стоит между телом и духом, о чем говорилось выше. Именно в падшей человеческой душе христианская антропология видит поле постоянной борьбы проявлений греховного тела и устремляющегося к Богу духа. Так, душевный человек еще не духовный. Но есть и точки соприкосновения, о которых упомянул епископ Анастасий: « ...Точному определению и измерению может поддаваться лишь внешняя сторона души, та ее часть, которая обращена к материальному миру, с которым душа сообщается через тело.». Это и дает возможность прийти к единству мнений по многим проблемным вопросам не в плане содержания, это очевидно, а в практическом смысле. Тогда грамотный научный подход к пониманию внешних проявлений жизни внутреннего человека позволит правильно истолковать психофизиологическую природу трудноврачуемых душевных недугов и шире рассмотреть возможные пути вывода личности из кризисных ситуаций как в психологической практике, так и религиозно-духовной.
И все же, необходимо различать цели священника и светского психолога. Православное пастырство направлено прежде всего на развитие духовной жизни человека-образа Божьего и на помощь ему в осознании высших целей в своем бессмертии. Оно дано человеку по благодати. Причем, по словам митрополита Иерофея «.бессмертие человека в отеческом православном предании - это не загробная жизнь души, но преодоление смерти с помощью благодати Христовой»9. Так, душа в христианской антропологии смертна в смысле потери из-за греха блаженной жизни и бессмертна в смысле непрекращающегося своего бытия10. Психологическая же и психотерапевтическая деятельность направлены на помощь личности в достижении психологического
специальный выпуск
комфорта и адаптации человека к миру. Здесь ярко выражено противоречие в понимании мира души. Пастырь призывает уничтожать страсти (страдания) аскезой, с целью обретения мира в будущем уже нищей духом (духом своеволия, духом гордыни) души в единении с Богом, то есть противостоять радостям и соблазнам падшего мира. А психолог и психиатр радостями и соблазнами мира эти страсти стремится успокоить, имея цель сделать человека в этом прекрасном мире гармоничным и счастливым. Цели прямо противоположны - два разных мира.
Еще одной гранью несовместимости целей и методов психологии и христианской антропологии можно назвать и методологическую несовместимость исследования души и личности в целом. В классической психологии четкого научного мнения о душе не сложилось. А значит для определения ее содержания в рациональных очертаниях необходим выход за рамки академической науки в сферу идеального, от чего знание теряет статус научного. Казалось бы, обращение светской психологии к проблемам души и духа расширяет горизонты ее познания сущности личности. Но любые изыскания в этой области не могут иметь параметрического описания, а значит и иметь статус научного знания. Для православной психологии это оборачивается размытием догматов веры, сциентизацией православного мировоззрения, сумбуром идей, дисгармонизацией православной картины мира. Недопустима подмена духовных понятий при работе с человеком с одной стороны, и распространением деструктивных психотерапевтических практик, с другой стороны. Такая эклектика сближения идей и методик может иметь опасные нравственные последствия -«обнищание души при обогащении информацией» (А.Н. Леонтьев).
Одной из точек взаимодействия светской психологии и христианского мировоззрения является проблема соотношения характеристик личности психолога-консультанта в практике профессионального консультирования. Многие духовные деятели указывают на тесную связь выбора этой профессии и духовно-нравственных качеств самой личности психолога, ее психологических проблем. Часто случается так, что врачующий сам тяжело болен (его методы лишены духовно-нравственных рестрик-тов, выходят за границы традиционных этических норм), и тогда нравственная оценка сущности такого врачевания вызывает недоумения и сомнения.
Подводя итоги, можно сделать вывод о том, что полный и гармоничный консенсус между христианской антропологией и светской психологией вряд ли достижим. Православная психология не может
иметь научного статуса из-за ряда принципиальных положений, носящих гносеологические, онтологические и аксиологические противоречия в соотношении с академической психологией. Возможно только построение православного мировоззрения конкретных ученых-психологов, то есть воцерков-ление самой психологии, что также неблагоприятно для последней, так как приведет к размытию граней достигнутых научных истин в познании человеческой души и личности. А они понятны и уместны в научном понимании сущностного устроения человека.
Будучи востребованой в современных цивили-зационных условиях психологии необходимо обратить пристальное внимание на роль нравственной и духовной компоненты в формировании духовности личности и гармонизации бытия индивида и общества, особенно наших соотечественников в условиях активной трансформации системы нравственных ценностей и ориентиров. Обращение к извечным традиционным культурным смыслам, возрождение мировоззренческой сути религиозных святынь в жизни русского человека могут стать действенной лечебной силой в психологическом врачевании различных современных душевных недугов. В этом смысле основанием для «душеводительства» современных психологов должна стать не только классическая академическая психология, но большей частью христианская антропология, в которой человек представлен целостно и гармонично в его телесно-душевно-духовном единстве, что открывается при изучении исторического ментального опыта русских культурных традиций, психологии славян.
1 Официальный сайт Просветительского Центра и Издательства «Свет Православия» / http://www.reshma.nov.ru/
2Аристотель. Соч. в 4-х томах. М.: Мысль, 1976. С. 371-448.
3 Соколов М.В. Очерки истории психологических воззрений в России в Ш-КУШ веках. М., 1963. С. 255.
4 Ю.М. Зенько указывает на авторство И. М. Кандорского, дьякона, а затем и протоиерея Русской Православной Церкви.
5 Сеченов И.М. Рефлексы головного мозга // Медицинский вестник. 1863.
6 Ю.М. Зенько указывает на авторство И.М.Кандорского, дьякона, а затем и протоиерея Русской Православной Церкви.
7 Чумаков М.В. Введение в психологию религии. Курган, 1997.
8 Абраменкова В.В., Слободчиков В.И. Христианская антропология и современная психология // Воскресная школа, № 25 (июль 2001). С. 6-7.
9 Митрополит Иерофей. С. 100.
10 Свт. Григорий Двоеслов Собеседования о жизни италийских отцов и о бессмертии души. М., 1996. С. 289.
