Научная статья на тему 'Лев Шестов - эгоизм как важнейшая черта трагической личности'

Лев Шестов - эгоизм как важнейшая черта трагической личности Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

CC BY
475
84
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
ЭТИКА / ЛИЧНОСТЬ / РАЦИОНАЛИСТИЧЕСКАЯ МОРАЛЬ / ТРАГЕДИЯ / ЭГОИЗМ / ETHICS / THE PERSON / RATIONALISTIC MORALS / TRAGEDY / EGOISM

Аннотация научной статьи по философии, этике, религиоведению, автор научной работы — Филатов Александр Владимирович

В статье исследуются этические аспекты философии известного отечественного иррационального мыслителя Л.И. Шестова. Показаны его взгляды на значение эгоистических проявлений личности, переживающей состояние глубокой трагедии.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

LEV SHESTOV - EGOISM AS IMPORTANT FEATURE OF TRAGIC PERSONALITY

In this article the ethical aspects of philosophy of the known domestic irrational thinker L.I. Shestov are investigated. His views about value of egoistical displays of personality experiencing a condition of a deep tragedy are shown.

Текст научной работы на тему «Лев Шестов - эгоизм как важнейшая черта трагической личности»

УДК 17

ЛЕВ ШЕСТОВ - ЭГОИЗМ КАК ВАЖНЕЙШАЯ ЧЕРТА ТРАГИЧЕСКОЙ ЛИЧНОСТИ

© Александр Владимирович Филатов

Тамбовский государственный технический университет, г. Тамбов, Россия, соискатель кафедры истории и философии, милиционер роты охраны Управления внутренних дел по Тамбовской области, тел. (4752) 73-81-79

В статье исследуются этические аспекты философии известного отечественного иррационального мыслителя Л.И. Шестова. Показаны его взгляды на значение эгоистических проявлений личности, переживающей состояние глубокой трагедии.

Ключевые слова: этика; личность; рационалистическая мораль; трагедия; эгоизм.

В проблематике философской науки, как на современном этапе ее развития, так практически в любой исторический период формирования философского знания, очень важным был комплекс этических вопросов. Разумеется, каждая этическая проблема так или иначе будет связана с понятием личности человека и ее проявлениями в различных условиях, предлагаемых обществом. В связи с этим проблема субъективного эгоизма личности, безусловно, является очень важной для понимания особенностей и конфликтов диалектического сосуществования конкретного индивида и социума.

В бытийном понимании обыденной жизни мы привыкли рассматривать эгоистические проявления натуры человека как некий тип социального поведения, обеспечиваю-

щий интересы отдельной личности односторонне, вопреки интересам других членов общества. Потому эгоизм, обыкновенно, бывает осуждаем с этико-моральных позиций. Но как следует относиться к эгоизму, если он является следствием пережитых человеком ужасов глубокой трагедии, навсегда изменивших привычные условия его жизни? Достойны ли однозначного принятия нормы морали, отказывающей в действительном понимании страданий человека, познавшего трагедию?

Оригинальный взгляд на возможность восприятия эгоистических проявлений личности в качестве реакции на осознание безысходности трагичного в собственной судьбе, ощущение постоянства ужасов существования в области трагедии был предложен из-

вестным отечественным религиозным фило-софом-экзистенциалистом - Львом Шестовым.

Каким же образом выражалось виденье эгоизма трагической личности в творчестве мыслителя? Попытаемся раскрыть основные смысловые значения эгоизма как следствия трагедии человека в контексте системы философских воззрений Льва Шестова.

Поскольку личность находится вне экзистенциального кризиса, под влиянием «середины и нормы», т. е. общепринятых универсальных правил и алгоритмов рационализированной морали, ей свойственно сокрытие потенциала ее природного эгоизма за псев-доальтруистическими идеалами заботы о ближних, как было оригинально подмечено Львом Шестовым, - великодушно соглашаться по воскресеньям и в праздничные дни называть последнего человека своим братом [1].

Как только под воздействием каких-либо фатальных факторов человеческий субъект переживает роковое потрясение, ведущее его к принципиально иному состоянию духа, к трагедии и действительному осознанию себя самого как лишнего и «последнего», «подпольного» человека, эгоистическое стремление защитить свое, пусть даже ясно понимаемое как ничтожное, существование вырывается из глубин самой природы бытия человека, уничтожая прежние рациональноабстрактные ценностные установки, необходимо требующие подчинения, претендующие на абсолютную справедливость. Так как в момент трагедии человек остро чувствует их глухоту к личному горю и видит совершенную неспособность понять и разрешить сложившуюся для него конкретную бытийную ситуацию.

Этот момент подчеркнут Л. Шестовым в философии Ф. Ницше: «...вся культура, весь мир ничего не стоят, если нельзя спасти одного Ницше...» [1, с. 150]. Несмотря на внешне крайне деструктивный, разрушающий, негативный нигилизм, выраженный здесь автором строк, Л. Шестов отнюдь не упрекает его за утверждение подобной абсолютизированной формы эгоизма, а критикует Ницше лишь за то, что последний делал попытки отвергнуть эту, им же выраженную, жизненную мысль. Так, с сожалением Л. Шестов отмечает о Ф. Ницше: «Возможно ли поверить, что он сразу отказался от «благороднейших» целей и признал свои челове-

ческие запросы единственно законными и справедливыми? Увы! До этого он не дошел и не смог дойти даже под конец жизни.» [1, с. 158].

Таким образом, мы подходим к раскрытию одной из смысловых граней явления крайнего субъективного эгоизма в системе философских представлений Льва Шестова. Обостренные вследствие острого переживания трагичного эгоистические устремления человека разрушают власть идеалов усредненной общеобязательной рационалистической морали, освобождая дух и сознание личности от подчинения этой морали как выраженной необходимости.

При таком разъяснении значения философской категории субъективного эгоизма в творчестве Л. Шестова, бунтарская антиморальная роль собственно эгоистического потенциала личности представляется философу необычайно значимой. Этот факт может быть косвенно подтвержден Н.А. Бердяевым, который видел основную идею философии Льва Шестова именно в борьбе с необходимостью, порождающей ужасы жизни и идеализированной философами в качестве разума и общепринятой морали [2]. Эту мысль он повторяет также на страницах «Русской идеи», посвященных творчеству Льва Шес-това, и в рецензии на «Апофеоз беспочвенности» [3, 4]. Для Шестова в этом случае субъективный эгоизм отдельной личности предстает как одно из основных орудий этой борьбы человеческой индивидуальности за освобождение от необходимости, конкретизированной в идеалах общеобязательной морали. В то же время очевидные негативные, разрушительные свойства эгоистических проявлений личности остаются как бы «за бортом», вне сферы особого внимания философа.

Интересное мнение относительно раскрытия значения эгоизма личности в философии Л. Шестова предлагает исследователь В. Ерофеев: «В активизации эгоцентрических устремлений есть тот рациональный смысл, что они, разрывая связи человека с миром, ставят человека как самостоятельную проблему» [5].

Относительно системы философских представлений Льва Шестова значение представленной В. Ерофеевым точки зрения требуется раскрыть более подробно. Активизацию эгоцентрических устремлений личности

необходимо рассматривать как следствие трагедии в жизни человека, заключающейся в остром неразрешимом конфликте бытия собственного «я» личности и неприемлемых для него наличных условий бытия окружающего мира. При противоречии такого рода из-за абсолютной невозможности собственным «я» субъекта принять внешние наличные условия бытия мира и, соответственно, гармонично осознать себя через них, происходит их однозначное и неизбежное отторжение, совершенно естественное проявление эгоистического стремления отгородиться от их воздействия, следовательно, субъект остается один на один с переживанием собственного бытия. При этом подобное одиночество для человека - вынужденное, и он не в состоянии вернуться к прежнему восприятию себя в мире, как было отмечено словами Л. Шестова: «Он увидел, что жить по старому невозможно» [1, с. 138].

Действительно, для всего комплекса философского мировоззрения Л. Шестова подобное видение В. Ерофеевым обособляющего действия субъективных эгоистических проявлений личности относительно ее собственного бытия объективно оправдано, ведь неслучайно на страницах произведений философа мы можем обнаружить многократные свидетельства, способные подтвердить сформулированную исследователем точку зрения: «Все, что дорого и близко всем людям, становится для него ненужным и чуждым» [1, с. 18], или «Ставшие недоступными ему мечты молодости начинают казаться ему лживыми, обманчивыми, противоестественными. С ненавистью и ожесточением он вырывает из себя все, во что когда-то верил, что когда-то любил» [1, с. 18]. Все представленные выдержки из авторских текстов Л. Шес-това отчетливо демонстрируют нам процесс обособления бытия какой-либо отдельной личности от мира и его ценностей.

Таким образом, из обозначенного В. Ерофеевым заключения представляется логичным более расширенный вывод относительно понимания Л. Шестовым проблемы субъективного эгоизма - эгоцентрические устремления, проявленные в условиях фатальной трагедии, помогают личности ощутить собственную экзистенцию, обостряя восприятие личного бытия, через отбрасывание

внешних социальных ролей и условий мира, через погружение в себя.

Каким образом происходит процесс погружения в себя и ощущение собственной экзистенции благодаря задействованию эгоистических личностных стремлений во время переживания трагедии нам может продемонстрировать точка зрения В.Л. Лехциера: «Смысл боли и болезни (а их логично принять за основные проявления и следствия трагедии) - «принуждение к вопрошанию» не как очередная форма речи, а как безысходное онтологическое состояние, связанное с особенностями личности. Это состояние и переживание сопровождается радикальной вопросительностью в отношении собственного существования и бытия вообще» [6]. Кстати, та же мысль присутствует и в творчестве самого Льва Шестова: «Казалось бы, что упадочное состояние научает человека спрашивать, т. е. направляет его мысль к Богу» [7].

Относительно предложенной позиции вполне справедливым окажется замечание о том, что боль и болезнь может, естественно, вызывать принуждение к радикальному во-прошанию, поскольку в подобной ситуации к вопрошанию необходимо взывают сами природные эгоистические начала личности субъекта как неотъемлемая часть его бытийной сути, активизировавшиеся по причине свершаемого факта трагедии. Констатируя наличное пронизанное болью состояние собственного духа, человек необходимо спрашивает, почему его «Я» лишено привычного чувства комфорта.

Кроме сказанного выше относительно видения Л. Шестовым роли эгоистических проявлений субъекта в условиях трагедии, возможно некоторое дополнение. Если бы после столкновения с трагедией и осознания собственного бытия как бессмысленного бытия лишних, «самых последних» людей в мыслях Ф. Ницше и других философов не возникало бы сильных эгоцентрических тенденций, они бы были не способны выдержать трагедию в том фатальном значении, которое ей придавалось Л. Шестовым. Она бы привела к уничтожению их личностей намного быстрее, чем они могли бы воспользоваться открытым ею шансом, возможностью творческого переосмысления природы бытия.

В случае отсутствия сохраняющего личность эгоизма был бы оправдан вопрос к лю-

бому человеческому субъекту, оказавшемуся в области трагедии, осознавшему свое существование как лишенное смысла, подобный вопросу, адресованному судьбе Ницше: «Зачем существовать такому ничтожеству? Не лучше ли тихо и незаметно стушеваться, уступить место в жизни более достойным представителям человеческой породы» [1, с. 133].

Такую плачевную участь, финал существования личности Л. Шестов описывает на примере одной из героинь романа Л. Толстого «Война и мир» - Сони. Он цитирует по Л. Толстому разговор Наташи и графини Марьи о Соне: «- «Имущему дастся, а у неимущего отнимется», помнишь? Она (Соня) - неимущий: за что? не знаю; в ней нет, может быть, эгоизма, - я не знаю; но у нее отнимется и все отнялось» [8].

По поводу же Ф. Ницше Л. Шестов отмечает: «.невозможно было никакими пытками и угрозами вырвать у этого немецкого профессора добровольное отречение от своих прав на жизнь» [1, с. 159].

Следовательно, сам факт наличия эгоцентрических устремлений субъекта, оказавшегося в условиях личной экзистенциальной трагедии, является необходимым фактором онтологической возможности сохранения бытия этого субъекта перед деструктивным, разрушающим потенциалом трагедии.

Таким образом, мы, подводя итог нашего исследования, укажем, что в контексте системы философских представлений Льва Шестова мы можем обнаружить и выделить следующие смысловые значения проявления эгоизма субъектом, находящимся под воздействием глубокой трагедии:

- обостренные вследствие острого переживания трагедии эгоистические устремления человека выступают в качестве фактора, разрушающего власть идеалов усредненной общеобязательной рационалистической морали, освобождая дух и сознание личности от подчинения этой морали как выраженной необходимости;

- эгоцентрические устремления, проявленные в условиях фатальной трагедии, помогают личности ощутить собственную экзистенцию, обостряя восприятие ей личного бытия, через отбрасывание внешних социальных ролей и условий, через погружение в личный духовный мир своего «Я»;

- факт наличия эгоцентрических устремлений субъекта, оказавшегося в условиях личной экзистенциальной трагедии, является необходимым фактором онтологической возможности сохранения как физической, так и духовной бытийности этого субъекта перед деструктивным, разрушающим потенциалом трагедии.

Заостряя внимание на судьбе отдельного человека, с ее трагичностью, болью и переживаниями, философская позиция Льва Шес-това не торопится осудить, но старается понять эгоизм личности, крайние формы которого обусловлены силой ощущаемой трагедии. Бесспорно, в этом мы можем видеть яркое свидетельство действительного гуманистического характера образа философствования этого неординарного мыслителя.

1. Шестов Л.И. Достоевский и Ницше. М.,

2007. С. 125.

2. Бердяев Н.А. Диалектика Божественного и человеческого. М., 2003.

3. БердяевН.А. Русская идея. М., 2007. С. 263.

4. Бердяев Н.А. Л. Шестов. Субъективизм и индивидуализм в общественной философии. М.,

2008. С. 430.

5. Ерофеев В. Остается только одно: произвол. Философия одиночества и литературно-эстетическое кредо Льва Шестова // Вопросы литературы. 1975. № 10. С. 172-173.

6. Лехциер В.Л. Боль и переходность: набросок экзистенциальной альгодицеи // Вопросы философии. 2007. № 12. С. 41-49.

7. Шестов Л.И. Ро1е$1а5 с1аушш (Власть ключей). М., 2007. С. 5.

8. Шестов Л.И. Апофеоз беспочвенности. М., 2000. С. 216.

Поступила в редакцию 9.12.2010 г.

UDC 17

LEV SHESTOV - EGOISM AS IMPORTANT FEATURE OF TRAGIC PERSONALITY

Aleksander Vladimirovich Filatov, Tambov State Technical University, Tambov, Russia, Competitor of History and Philosophy Department, Militiaman of company of protection of Office of Internal Affairs of Tambov region, tel. (4752) 73-81-79 In this article the ethical aspects of philosophy of the known domestic irrational thinker L.I. Shestov are investigated. His views about value of egoistical displays of personality experiencing a condition of a deep tragedy are shown.

Key words: ethics; the person; rationalistic morals; tragedy; egoism.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.