Лев Николаевич Толстой о конфуцианстве и будущем Китая Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

Л.С. ПЕРЕЛОМОВ

ЛЕВ НИКОЛАЕВИЧ ТОЛСТОЙ О КОНФУЦИАНСТВЕ И БУДУЩЕМ КИТАЯ1

В статье исследуется конфуцианско-христианская утопия, созданная Львом Толстым и его современниками Автор рассуждает о том, как Лев Толстой понимает идеи конфуцианства, и в чем он расходится со своими современниками, Чжан Цинтуном и Ку Хунмином.

Ключевые слова: конфуцианство, христианство, Лев Толстой, свобода, религия

В Китае и в России идет долгий, а подчас и мучительный процесс осмысления прошлого, настоящего и будущего. На этом пути исключительную роль играет Л.Н. Толстой. Прозорливый взгляд великого русского мыслителя был устремлен в будущее:

Я думаю, что в наше время совершится великий переворот в жизни человечества и что в этом перевороте Китай должен во главе восточных народов играть великую роль2.

Свои надежды Лев Николаевич возлагал на творческий потенциал конфуцианства, которое он рассматривал как учение, близкое к христианству. В «Письме к китайцу», написанному в форме обращения к ки-

1 Материал подготовлен при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда (РГНФ) согласно проекту №. № 14-03-00410 «Философско-мировоззренческие истоки концепции "китайская мечта"».

2 Толстой Л.Н. Письмо к китайцу. ЦЖЬ: http://www.marsexx.ru/tolstoy/tolstoy-pismo-chi-ind.html (дата обращения: 18.08.2016).

тайскому писателю Ку Хунмину, от 15 сентября 1906 г. Л.Н. Толстой пишет:

Жизнь китайского народа всегда в высшей степени интересовала меня, и я старался знакомиться с тем, что из китайской жизни было доступно мне, преимущественно с китайской религиозной мудростью — книгами Конфуция, Ментце, Лаотце и комментариям на них. Читал тоже и о китайском буддизме, и книги европейцев о Китае. В последнее время, после тех злодеяний, которые были совершены против китайцев европейцами, — в том числе и в большей степени русскими, — общее настроение китайского народа особен-

3

но живо интересовало и интересует меня .

«Обращение к китайскому народу», известное как «Письмо к китайцу», имело необычную историю. Задумано оно было 29 сентября 1900 г., а закончено только в 1906 г., Толстой четыре раза его переписывал. И в это время он постоянно думал, что в отличие от японцев (имеется в виду Кониси, с которым он работал над редакцией перевода «Дао дэ цзина»), он ни разу не видел живого китайца. И лишь в 1905 г. Лев Николаевич получил не только письмо от некого Чжан Чинтуна (Чжан Цинтун), но и перевод книги Лян Цичао «Лихунчжан, или политическая история Китая за последние 40 лет» с дарственной надписью: «Великому писателю земли русской в знак благоговейного почитания». Одновременно, в декабре 1905 г., Чжан Чинтун направил Л.Н. Толстому большое послание, в котором писал о русско-китайских отношениях.

Свое письмо Чжан Чинтун не случайно начинает с разговора о книге Лян Цичао и его роли в реформировании конфуцианства; одновременно Чжан Чинтун говорит об общности национальных интересов китайцев и русских. Чжан Чинтуна, естественно, интересует мнение Льва Николаевича о степени соучастия конфуцианства в модернизации Китая. Наиболее четко позиция Льва Николаевича отражена в его переписке с Ку Хунмином. Китайский публицист, отмечая крайнюю отсталость Китая в промышленном и политическом отношении, настаивает на необходимости буржуазной реформы государственного управления, правда, в рамках существующей монархии. Лев Николаевич, отвечая Чжан Чин-туну и Ку Хунмину, предлагает свой путь будущего обустройства Китая:

3 Там же.

Только бы, — заключает он, — продолжали китайские люди жить так, как они жили прежде, мирной, трудолюбивой, земледельческой жизнью, следуя в поведении основам своих трех религий: конфуцианству, таосизму, буддизму, сходящимся всем трем в своих основах к освобождению от всякой человеческой власти (конфуцианству), неделания другому, чего не хочешь чтобы тебе делали (таосизму), самоотречения и смирения и любви ко всем людям и ко всем существам (буддизму), и сами собой исчезнут все те бедствия,

4

от которых они страдают теперь, и никакие силы не одолеют их .

Далее, в том же «Письме к китайцу», Лев Николаевич, перечислив суть трех религий, предлагает не только китайцам, но и всем жителям Востока путь выхода из критического состояния:

Дело, предстоящее теперь, по моему мнению, не только Китаю, но и всем восточным народам, не в том только, чтобы избавиться самим от тех зол, которые они терпят от своих правительств и от чужих народов, а в том, чтобы указать всем народам выход из того переходного положения, в котором они находятся. И выхода другого нет и не может быть, как освобождение себя от власти и подчинения власти Божеской5.

Заканчивал письмо Лев Николаевич следующими словами:

Простите меня, если я предлагаю неверное решение, и поправьте меня, в чем я ошибся относительно великого китайского народа, к которому я с давних времен питаю глубокое уважение и любовь.

Ваш покорный слуга Л. Толстой. 13 сентября6.

Лев Николаевич подводит итог изучения конфуцианской классики и создает свою конфуцианскую утопию, насыщенную христианскими цен-

4 Там же.

5 Там же.

6 гг^

1ам же.

ностями. Дело в том, что, будучи гениальной личностью, Лев Николаевич мог себе позволить «свободно» обращаться с основателями мировых религий. Как отмечает М. Дунаев, за три года до смерти Толстой сказал:

Прежде я не решался поправить Христа, Конфуция, Будду, а теперь думаю: да я обязан их исправить, потому что они жили 3— 5 тысяч лет тому назад7.

В середине 1910 г., за два месяца до кончины Льва Николаевича, в его доме зашел разговор о судьбе распространения нравственных лубочных изданий для народа. И естественно, говорили об апокрифическом Евангелии. Далее следует запись Д.П. Маковицкого, лечащего врача Л.Н. Толстого:

Л.Н. как-то недавно говорил о том, что у Никодима в апокрифическом Евангелие есть хорошие вещи, а у Луки есть плохие. Потом Л.Н. говорил, что Конфуций — это Христос, Мэн-цзы — это Павел, Мо-цзы — это Иоанн. «А Лао-тзе?» — спросил кто-то. Л.Н. говорил еще, что это странное явление, что в то время были почти одновременно такие большие учителя (Будда, Конфуций, Лао-тзэ)8.

Это было последнее прижизненное высказывание Льва Николаевича о Конфуции и конфуцианстве. В своей емкой, но краткой характеристике Толстой подводит итог изучения конфуцианской классики. В своей новой утопии Лев Николаевич провозглашает Конфуция таким же святым, как Христос, а христианских апостолов приравнивает к китайском мыслителям.

Говоря о позиции Толстого в его «Критике догматического богословия» (1881) А.И. Ильин отмечает:

Эту точку зрения можно назвать аутизмом, то есть замыканием в рамках самого себя, суждением о других людях и вещах с точки зрения собственного разумения, субъективистская бескритичность в

7 Дунаев М. Вера в горниле сомнений. Гл. XI. Лев Николаевич Толстой. М., 2003. С. 421.

8 Там же. С. 456.

созерцании и оценке. Толстой — аутист: в мировоззрении, культуре, философии, созерцании, оценке. В этом аутизме суть его доктрины9.

Будучи «аутистом», как определили мировоззрение Л.Н. Толстого А.И. Ильин, Лев Николаевич мог спокойно «исправлять Конфуция» и включить как религиозного деятеля в свою конфуцианско-христи-анскую утопию, где все определялось уже божественным провидением.

Прекрасно зная степень увлеченности Л.Н. Толстого конфуцианством как религиозным учением, насыщенным нравственными ценностями и гуманизмом, столь близкими великому писателю, известный богослов А. Мень, как бы полемизируя со Львом Николаевичем, предлагает свою трактовку Конфуция:

Вопреки распространенному мнению, Конфуция нельзя считать основателем религии в строгом смысле этого слова. Хотя его имя часто упоминается рядом с именами Будды и Заратустры, на самом деле вопросы веры занимали в мировоззрении Конфуция самое незначительное место. Не был он и умозрительным философом подобно Пармениду или Платону. Теория познания и загадки бытия фактически также оставались вне поля зрения Конфуция... Несмотря на свое тяготение к «середине», Китай, таким образом, выдвинул два крайне противоположных решения проблемы жизни. С одной стороны, в лице Лао-цзы он возвестил миру о тайне Высшего Бытия и призвал к мистическому созерцанию. А с другой стороны, в лице Конфуция он объявил высшей ценностью земное существование и увидел спасение в устойчивом общественном режиме10.

При всем почитании Толстого в Китае лучшие, признанные деятели культуры не могли смириться с его трактовкой конфуцианства. В 1918 г. журнал «Синь цинянь» (№ 5) поместил статью основателя Пекинского университета Цай Юаньшэна о философских взглядах Толстого. Автор дал в ней сравнительный анализ философии Толстого, Ницше и Кропоткина и показал гуманистический характер доктрины русского писателя. Вместе с тем, изложив содержание «Письма к китайцу», он поле-

9 Там же. С. 493.

10 Мень А. История религии. Т. 3. У врат Молчания. Гл. 3. По заветам предков. иИЬ: http://rumagic.com/ru_zar/religion_rel/men/14/ (дата обращения: 18.08.2016).

мизировал против толстовской проповеди непротивления злу насилием. Как отмечает А.И. Шифман:

Лу Синь тонко уловил переплетение сильных и слабых сторон в противоречивом мировоззрении Толстого. Христианско-патриархальная идея непротивления, с его точки зрения, ошибочна, она не может восторжествовать над бронированным кулаком буржуазно-полицейского государства. Но Лу Синь считал, что Толстому идея непротивления помогала расшатывать ту тупую и грозную силу, на которой была «основана империя», и поэтому имущие классы отвергали эту идею, а царизм расправлялся с ее привержен-цами11.

Вслед за Лу Синем Мао Дунь на торжественном собрании, посвященном пятидесятилетию со дня смерти Толстого, в Пекине 20 ноября 1960 г. также отмечал увлеченность Толстым христианско-патриархаль-ными идеями:

Идеи, выраженные в произведениях Толстого, имеют довольно большие изъяны, однако эти изъяны не могут скрывать красоты нефрита. Помня о заблуждениях и ошибках Толстого, мы вместе с тем ни при каких обстоятельствах не впадали в недооценку глубины изображения в его произведениях современной ему социальной действительности, а также тех высот совершенства, которых достиг писатель в своем художественном творчестве12.

Мне кажется, что именно увлеченност ь христианско-патриархаль-ными идеями и предложение Китаю своей трактовки конфуцианства, не связанного с «чисто человеческими делами», не позволили Толстому уловить начало той кардинальной трансформации конфуцианства, которую произвели Лян Цичан и Кан Ювэй. И он, видимо, поэтому, насколько нам известно, не прореагировал на подарок Чжан Чинтуна,

11 Шифман А. Толстой и Восток. Толстой и Китай. Гл. 11. ЦЖЬ: ИйрУ^геуНЬ. align.ru/1008/aleksandr-shifman-lev-tolstoj-i-vostok-tolstoj-i-kitaj-2-chast.html (дата обращения 18.08.2016).

12 ,,,

1ам же.

ожидавшего от Толстого реакции на работу Лян Цичао, переведенную им специально на русский.

Кардинальная трансформация, осуществленная Лян Цичао и Кан Ювэем, заключалась в переключении утопии Конфуция с древности в будущее Китая. Не случайно Лян Цичао назвал Как Ювэя «Мартином Лютером конфуцианства». Кан Ювэй выделил шесть принципов, присущих конфуцианству: конфуцианство — это идеи прогресса, а не консерватизма; конфуцианство — это идеи равной ко всем любви, а не узкого эгоизма; конфуцианство — это идеи всего мира, а не отдельного государства; конфуцианство — это идеи равенства, а не деспотизма; конфуцианство — это идеи могущества, а не слабости; это идеи духовные, а не плотские.

Лян Цичао задумался над решением проблемы, на которой и «споткнулся» Толстой — насколько продуктивен конфуцианско-христиан-ский диалог? Исследуя работы Лян Цичао, Л.Н. Борох отмечает:

...он обращал внимание на различия между христианством и конфуцианством, которые образуют фундамент этических систем на Западе и в Китае. Христианство и конфуцианство, по его мнению, предлагают людям противоположные жизненные ориентации: первые — в сфере потусторонней, вторые — в сфере посюсторонней, то есть в мирской жизни. Лян Цичао усматривал существенную разницу в статусе Иисуса и Конфуция: первый — основоположник религии, второй — создатель социальной философии, в которой религиозные проблемы специально не разрабатывались13.

Лян Цичао в подтверждение своей мысли процитировал высказывание Конфуция из «Луньюя» (XII, 12): «Не будучи способным служить людям, как можно служить духам? Не зная, что есть жизнь, можно ли знать, что есть смерть?». Вклад Лян Цичао в теорию модернизированного конфуцианства заключался в том, что он задумался о путях построения могущественного, независимого Китая. Решая проблему взаимоотношений Власти и Народа, он обратился к «Да сюэ» — теории «по-роднения с народом». Л. Борох пишет:

13 Борох Л. Конфуцианство и европейская мысль на рубеже XIX—XX веков. Лян Цичао: теория обновления народа. М., 2001. С. 240.

Возвращение к «старой добродетели» как единственному средству спасения Китая от разрушения и гибели — высший момент в теоретических построениях Лян Цичао. Его концепция сы дэ выражала глубинную суть конфуцианского учения: на новом историческом этапе были сформулированы идея внутреннего самосовершенствования человека и этическая максима, требующая от него прояв-

14

ления высших личностных качеств вовне .

О степени проникновения Лян Цичао в глубинные истоки конфуцианства свидетельствует полемика между Кан Ювэем и Лян Цичао. Речь шла о поиске наиболее эквивалентных понятий свойственных китайской культуре в западной культуре. Особенно рельефно это проявилось в восприятии понятия «свобода». В качестве эквивалента liberty Кан Ювэем был предложен термин цзыю [=|Й (букв. «действовать по своему усмотрению»). А Лян Цичао, ссылаясь на «Ли цзи», доказывал, что для традиционно мыслящих конфуцианцев органичнее воспринимать «liberty» как цзычжи (букв. «сам себя упорядочиваю»). Лян Цичао отмечает:

Сочетание цзычжи таит в себе два смысла: первый — не подвергаться управлению со стороны другого человека; второй — иметь возможность управлять самим собой, и разве имели бы место своеволие и жестокость, которое творили, прикрываясь именем французской революции? Поэтому я и говорю: термин цзычжи весьма хорош»15.

К сожалению, на рубеже XIX—XX вв. в обиход был пущен термин цзы ю , но он до сих пор воспринимается различными социальными слоями китайского общества далеко неоднозначно. Особенно негативно воспринимают его противники абсолютной свободы личности, он, по их мнению, эквивалентен понятию луань §L, «хаос», «анархия». Я полагаю, что в споре с Кан Ювэем прав был Лян Цичао, ибо цзычжи произрастает из конфуцианского кэ цзи фу ли т.е. самоупорядочивание

14 Там же. С. 181.

15 Лян Цичао. Ли Хунчжан, или политическая история Китая за последние 40 лет / Пер. с кит. А.Н. Вознесенского. СПб., 1905.

должно быть ограничено Правилами Ли, ибо только в таких условиях возможно воспроизводство нормального общества.

В проблеме даодэ «добродетели» позицию Лян Цичао принял и развил позицию Сунь Ятсена, который в лекциях «Три народных принципа» писал:

Для прочного положения нации (миньцзу) и государства еще необходимо иметь добродетель (даодэ). Только тогда, когда имеется очень хорошая добродетель, в государстве возможно длительное правление и долгое спокойствие»16.

Вот эту «хорошую добродетель» и восприняла КПК, ее политическая элита была воспитана на конфуцианских этических ценностях.

16 Сунь Ятсен. Сань минь чжи [Три народных принципа] // Собрание сочинений Сунь Чжуншаня. Т. 9.