CC BY
43
УДК 821.161 -31 (Елизаров М.) ББК Ш33(2Рос=Рус)64-8, 444 Код ВАК 10.01.08 ГРНТИ 17.07.25
Ю. В. ДОМАНСКИЙ
Москва
«ЛЕТОВСКИЙ ТЕКСТ» В «ЗЕМЛЕ» МИХАИЛА ЕЛИЗАРОВА: К ВОПРОСУ О СЛОВЕ РОКА В СОВРЕМЕННОМ РОМАНЕ И О СОВРЕМЕННОМ РОМАНЕ В АСПЕКТЕ ВКЛЮЧЕНИЯ В НЕГО РОК-КУЛЬТУРЫ
Аннотация. В статье рассматриваются некоторые отсылки к поэтическому творчеству Егора Летова в романе Михаила Елизарова «Земля». Делается попытка осмыслить то, как конкретные формулы из поэзии Егора Летова функционируют в контексте елизаровского романа, на основании чего делается вывод о том, что мировоззренческие идеи лирики Летова воплотились в эпических рассуждениях персонажей Елизарова. Но речь тут не столько о родовой перекодировке лирики в эпику, сколько о самой возможности летовскую художественную философскую формулу развернуть в художественную же и в философскую же систему, восходящую к главной проблеме всего елизаровского романа - проблеме смерти. Лирические формулы Летова в романе Елизарова не просто развёртываются эпическими средствами; в романном контексте происходит их деконструкция, но эта деконструкция становится способом конструирования новой художественной реальности, характерной особенностью которой оказывается презентация полноценных философских концепций, эпическими средствами развёрнутых из «чужих» лирических формул.
Ключевые слова: рок-культура; рок-музыка; рок-музыканты; русская литература; русские писатели; литературное творчество; литературные жанры; романы; русский рок.
Сведения об авторе: Доманский Юрий Викторович, доктор филологических наук, профессор кафедры теоретической и исторической поэтики Института филологии и истории, Российский государственный гуманитарный университет.
Контакты: 125993, г. Москва, Миусская пл., 6; [email protected]
Yu. V. DOMANSKY
Moscow
"LETOVIAN TEXT" IN THE EARTH BY MIKHAIL ELIZAROV: SPEAKING OF THE WORD OF ROCK MUSIC IN CONTEMPORARY NOVEL AND OF CONTEMPORARY NOVEL IN THE ASPECT OF ITS INCLUSION OF ROCK MUSIC CULTURE
Abstract. The article considers the references to Egor Letov's poetry found in the novel The Earth by Mikhail Elizarov. This is an attempt to comprehend how
© Доманский Ю. В., 2021
certain formulas from Egor Letov's poetry operate in the context of the novel by Mikhail Elizarov. Based on that, a conclusion is made about the actualization of the images of the world from Letov's lyrics in the epic statements of Elizarov's characters. However, the discussion is not so much related to the recoding of genre, as related to the possibility of developing the Letov's literary and philosophical formulas into a literary and philosophical system that ascends to the central problematics of the novel by Elizarov that is issues of death. Letov's lyrical formulas in the novel by Elizarov evolve by means of epic; more than this, in the context of the novel, they deconstruct, but the deconstruction leads to creation of a new literary reality. The representation of complete philosophical concepts taken from "someone else's" lyrical formulas and evolved by the use of epic means appears to be the essential characteristic of this new literary reality.
Keywords: rock culture; rock music; rock musicians; Russian literature; Russian writers; literary creativity; literary genres; novels; Russian rock.
About the author: Domansky Yury Viktorovich, Doctor of Philology, Professor of Department of Theoretical and Historical Poetics, Russian State University for the Humanities (Moscow, Russia).
Отсылки к русскому року отнюдь не редкость в большой форме современной русской эпической прозы; и исследователи уже обращались к данному аспекту на примерах таких романов, как «Лёд под ногами» Романа Сенчина [см.: 9], «1993» Сергея Шаргунова [см.: 2], «Город Брежнев» Шамиля Идиатуллина [см.: 1]. Есть отсылки к русскому року и в романе Михаила Елизарова «Земля» (2014-2019). Этот роман представляет собой изложенную от первого лица историю жизни молодого человека; и история эта с раннего детства героя связана с миром смерти. Основное действие разворачивается в течение нескольких месяцев 2006-2007 годов в Загорске, куда отслуживший в стройбате Владимир Кротышев приехал к своему сводному старшему брату Никите, в 90-е бандиту, чтобы при его протекции начать работать в кладбищенском бизнесе. И в таком событийном контексте в романе Елизарова неоднократно возникают отсылки к русскому року. Так, например, рассуждая о философии смерти (а именно осмыслению смерти посвящены по большей части слова и мысли героев «Земли»), Владимир, вслед за своей девушкой Алиной, которую он увёл у брата, прибегает к примеру из творчества Бориса Гребенщикова; тут же упоминаются и музыкальные вкусы отчима главного героя:
«Когда Алина мне всё это разжёвывала, то приводила в пример песню Гребенщикова "Елизавета". Песня ещё нравилась Тупицыну [отчиму Володи - Ю. Д.], у которого в бардачке среди всяких "Пикников", "Зоопарков", "ДДТ" и прочего отечественного олдскула валялся и пиратский компакт с "Русским альбомом".
Алина здорово объясняла. Я почти понял фишку про "молчание трупа и говорение смерти", но кто-то ей позвонил, и она отвлеклась» [4, с. 412].
И уже потом по строчке из БГ «Делай что хочешь, но молчи, слова -это смерть» Владимир объясняет своему коллеге Антону, что смерть придаёт жизни законченность, а значит, и смысл. Однако тут следует обратить
83
внимание на то, что музыкальные вкусы Алины не совпадают со вкусами Владимира:
«[Алина] сочиняла собственный пост под "HIM', "Сепультуру" или Милен Фармер - в зависимости от настроения. Посторонний шум ей мешал.
Я однажды на кухне включил негромко "Сплин" вперемешку с "Агатой" и услышал ворчливое из гостиной:
- Володя, как можно слушать эту хуету?!» [4, с. 442-443].
Как видим, упоминается в романе и зарубежный рок - музыка, под которую Алина сочиняет посты (впрочем, возможно, были у Алины и приоритеты в русском роке, так, один из её постов в ЖЖ назывался «Группа Кроули на рукаве» [4, с. 480]), а ещё зарубежный рок (не только русский «олдскул») интересует отчима Владимира, который (отчим) «безнадёжно старался привить [пасынку] хороший музыкальный вкус, умоляя оценить "Стену" "Пинк Флойда", "Жёлтую подводную лодку", "Иисуса - суперзвезду" и прочее рок-старьё» [4, с. 440].
Больше же всего отсылок к рок-культуре в романе Елизарова соотносится с Егором Летовым. Наша задача - осмыслить то, как конкретные формулы из летовской поэзии функционируют в контексте елизаровского романа.
Первое упоминание Летова в романе связано с Алиной:
«Остаток пути мы ехали молча, если не считать надсадного Егора Летова, которого Алина слушала, судя по всему, исключительно из-за аббревиатуры "ГрОб" - это было размашисто выведено чёрным маркером на самопальном компакт-диске» [4, с. 233].
Впоследствии эта поездка «под Летова» получает в некотором роде продолжение в разговоре, разумеется, о смерти; Алина спрашивает Володю:
«- Что, по-твоему, является содержанием мёртвой человекоформы?
- Смерть?
- На первый взгляд, логично, - согласилась Алина. - Вот только что она из себя представляет, смерть? Не структура и не хаос. Снаружи всех измерений. Помнишь, когда катались в Москву и слушали Летова? О чём он пел-то, Егорушка? Прыг под землю, скок на облако!.. <...> Покойник - это не форма смерти. И смерть - не содержание покойника. А все смыслы, включая сопутствующие неврозы, люди нагородили, отталкиваясь сугубо от бездыханного тела, гроба, могилы, памятника. На кладбище по факту не смерть, а голый формализм, созданный живыми вокруг непостижимого таинства. А в морге - сплошной формалин. <...> .смерти нет нигде, включая места компактных захоронений. И при этом она везде и во всём. <.. > Время - удел живых, а у мёртвых оно остановилось. Прыг - секунда, скок - столетье! Кладбище - это рукотворный иллюзион чужого безвременья. Его гипохрония, как барокамера, создаёт морок пространства смерти» [4, с. 366-368].
Как видим, в этом высказывании героини елизаровского романа задействовано сразу несколько формул из песенного наследия Егора Летова: «Снаружи всех измерений» из одноимённой песни, «Прыг под землю, скок на облако» и «Прыг - секунда, скок - столетье» из песни «Прыг-скок»; а
84
ещё не столь очевидно, имплицитно представлена формула «И времени больше не будет» из летовского «Солнцеворота», у Алины вариант этой формулы выглядит так: «Время - удел живых, а у мёртвых оно остановилось»; впрочем, потом формула из «Солнцеворота» будет вновь задействована; как и другие названные формулы. Так, в венчающем роман длинном разговоре Владимира и московских гостей о смерти возникает тема «повышенной телоцентричности» [4, с. 707]. И здесь один из гостей, Денис Борисович, рассуждает в ключе, близком к летовскому (хотя сам Летов не только прямо не процитирован, но, в отличие от приведённого выше сегмента, даже и не назван), к уже упомянутой Алиной идее, выраженной в формуле «снаружи всех измерений»:
«В теле заключены рай и ад, бытие и небытие, чёрные дыры, солнечные системы. Тело - микромодель вселенной. <.. > .. .при жизни наше тело становится не просто одним из ощущений, а мерой всех вещей. Оно определяет бытие, задаёт и ограничивает ту точку пространства, из которой человек воспринимает окружающий мир. Где я - там моё тело, где моё тело - там я. Смерть, разумеется, находится за пределами человеческой вселенной, но куда теперь устремлены эти пределы - наружу или внутрь? Если я редуцирован до границ тела, то уже не могу вырваться за пределы самого себя. Я там, где моя смерть, и отныне она и есть моё тело» [4, с. 708].
И далее в этом же разговоре уже сам Владимир эксплицирует летовские идеи. Сначала это идея, выраженная в «Солнцевороте» Летова, в формуле «Маятник качнётся в правильную сторону / И времени больше не будет». Она во многом связана с тем, что уже говорила Алина по поводу летовской же формулы «снаружи всех измерений». Вот как почти в самом финале романа эта идея сформулирована елизаровским главным героем: «.время на кладбище вроде идёт для нас - живых, но для умерших его больше нет, они покоятся и в безвременье, и под землёй, где, в свою очередь, нет нас, потому что мы-то ещё не умерли» [4, с. 715]. Затем Владимир уже прямо приходит к летовской формуле «снаружи всех измерений», дословно цитируя её (разумеется, под влиянием того, что гораздо раньше уже говорила Алина): «.на кладбище не смерть, а сплошной формализм, созданный живыми вокруг непостижимого таинства. А смерть, как я уже говорил, снаружи всех измерений» [4, с. 720]. И Денис Борисович словно резюмирует относительно сказанного Владимиром (главный герой слышит эти реплики в полубредовом состоянии): «Что со временем? <...> Вот вы полагаете, что оно закончилось или же его не было вообще. <...> .или что смерть снаружи всех измерений, у неё нет времени, пространства и языка. <.> Время и место обнаруживают себя только в присутствии человека. Можно сказать, они отражают банальную человеческую потребность опереться на что-то временное или пространственное. <.> Аналогично и с небытием <.>. Нельзя утверждать, что оно существует, поскольку единственный ретранслятор небытия - человек. Как нет смерти на кладбище, так нет времени в часовом механизме» [4, с. 736-737]. В конце концов Денис Борисович не
просто связывает пространство и время в единство \ но, по сути, объясняет одно через другое: «Время - субстанция, которая в темпоральной конфигурации прошлого преобразуется в тела. Не будет ошибкой сказать, что пространство - это загустевшее время» [4, с. 739].
Таким образом, персонажи романа Михаила Елизарова «Земля», излагая свои концепции человеческого тела, смерти, пространства и времени, а точнее - концепции целостной системы человеческого тела, смерти, пространства и времени, прибегают (разумеется, в числе прочего и не всегда эксплицируя источники) к формулам из художественного мира Егора Ле-това, конкретно - к формулам из песен «Снаружи всех измерений», «Прыг-скок» и «Солнцеворот». У каждого из названных персонажей -Алины, Владимира и Дениса Борисовича - своя концепция, но все эти концепции складываются всё же в единую, пусть и многоголосую систему, базовая категория в которой - смерть. Общая же картина получается следующая. Парадоксальным образом смерти нет нигде, и она при этом везде («.смерти нет нигде, включая места компактных захоронений. И при этом она везде и во всём»; в данной фразе, как и в других парадоксах из елизаровского романа, можно увидеть такую важную грань формульной поэтики Летова как оксюморонность), то есть - строго по-летовски -смерть «снаружи всех измерений», за пределами человеческой вселенной. При этом как микромодель вселенной осмысливается тело. Из этого возникает ещё один парадокс: моя смерть - это моё тело. Время у мёртвых остановлено, на кладбище времени умерших нет («И времени больше не будет»), они находятся в безвременье, поэтому так легко представить тождество секунды и столетия («Прыг - секунда, скок - столетье»). А в плане пространства (понимаемого, как загустевшее время) - мертвецы находятся под землёй, где нет живых. Но границы между пространственными мирами легко преодолимы - смертью, например: «Прыг под землю, скок на облако», где оба противоположных друг другу вектора движения в полной мере могут быть прочитаны как единое движение смерти: прах под землю, душа на облако; в любом случае тут получается выход за пределы - наружу относительно привычных при жизни измерений. При этом и время, и место обнаруживают себя только в присутствии человека, который, как было известно ещё в античности, мера всех вещей (напомним, что мерой всех вещей в романе Елизарова Денис Борисович называет тело человека: «...при жизни наше тело становится не просто одним из ощущений, а мерой всех вещей» [4, с. 708]).
Как видим, многоголосая концепция тела-смерти-пространства-времени из романа Елизарова поддаётся обобщению именно в ракурсе подключения к ним смыслов некоторых летовских песенных формул. Сам
1 Такое единство гораздо ранее уже было реализовано в речи рассказчика - на городском кладбище «медленнее текли пространство и время» [4, с. 360]; да и позднее Владимир не раз связывает время и пространство, напомним, например, его мысль о покойниках, которые «покоятся и в безвременье, и под землёй» [4, с. 715].
86
механизм здесь таков: лирические формулы эпически развёртываются в полифонии романа, нарративизируются. И обобщающей идеей тут оказывается идея выхода за пределы - идея, принципиальная для художественного мира Егора Летова. В этой связи посмотрим на то, как исследователи интерпретируют подключаемые в роман Елизарова песни Летова в ключе экспликации в них авторской концепции бытия человека в мире.
О. Р. Темиршина отмечает, что тело в поэзии Летова обычно выступает в статусе границы, но в поэзии Летова эта граница «радикально [курсив О. Р. Темиршиной - Ю. Д.] подвижна: основной мотив, соотнесённый у Летова с телесностью, - это мотив преодоления тела (тело выходит за свои пределы, разрушается и проч.). При этом в его текстах обнаруживается два сценария деформации телесного: центростремительный и центробежный. <...> Центростремительный вектор связан с воздействием некоей неопределённой агрессивной внешней силы на телесность героя» [7, с. 175]; центробежный же «как правило, является своеобразной "ответной реакцией" на агрессивное воздействие внешних сил» [7, с. 176]. И оба эти способа «преодоления телесной границы связаны. В обоих случаях тело теряет свою стационарность, оно оказывается проницаемым с двух сторон: мир может входить в зону телесного, а тело может выворачиваться в мир» [7, с. 177]. И в конце концов тело в текстах Летова, «как правило, связывается с мотивом умирания-уничтожения. Момент смерти оказывается принципиально важным для обретения телесностью её собственного онтологического статуса» [7, с. 178]. В итоге О. Р. Темиршина декларирует: «Образы телесного указывают на то, что в основе последней [имеется в виду внутренняя структура авторской миромодели - Ю. Д.] может лежать сценарий регресса, который предполагает возврат к некоему нулевому уровню мира до всякого разделения. Этот регрессивный сценарий, который можно назвать более поэтически мифом первоначала, реализуется в структуре пространства, структуре субъекта и структуре языка. Но именно образ телесного хранит в себе этот сценарий в полном виде, поскольку он, выполняя "конструктивную функцию", связывает пространство, героя и язык в единое системное целое. То есть каждый из этих уровней кодируется телом, и оно становится некой системной точкой сборки поэтического мира» [7, с. 185-186].
К. Ю. Пауэр отмечает: «Мотив преодоления проницаемых телесных границ у Летова вообще очень распространён» [6, с. 105]. Что же касается конкретно песни «Снаружи всех измерений», которую Егор Летов включил «в первый и последний альбомы своего главного музыкального проекта - группы "Гражданская оборона"», [6, с. 103] то есть в альбомы, соответственно, «Поганая молодёжь» и «Зачем снятся сны», то тут исследовательница делает вывод о том, что от раннего контекста к контексту позднему и, во многом благодаря этим контекстам, «"панковская" "Снаружи всех измерений" трансформируется в "психоделическую"» [6, с. 101]. И именно в поздней версии, то есть в альбоме «Зачем снятся сны», песня «Снаружи всех измерений» показывает, что «постижение <...> внешнего
87
возможно благодаря радикальной интроспекции и трансперсональному преодолению проницаемых границ телесного бытия, растворению "я" в мире, изоморфизму микро- и макрокосма» [6, с. 111]. К тому же, по замечанию исследовательницы, имеет смысл говорить «об изоморфности тела и дома, тоже довольно типичной для Летова (наиболее ярко она проявляется в стихотворении "Как в мясной избушке помирала душа" 1989 г., где "мясистая хатка" и "мясная избушка" - метафоры тела, и песне "Прыг-скок" 1990 г.)» [6, с. 108]. Упоминание песни «Прыг-скок» тут очень кстати относительно уже нашего материала, ведь именно эту песню елизаров-ская Алина цитирует сразу вслед за «Снаружи всех измерений»; напомним: «Снаружи всех измерений. Помнишь, когда катались в Москву и слушали Летова? О чём он пел-то, Егорушка? Прыг под землю, скок на облако!..» [4, с. 366].
И что касается именно песни «Прыг-скок», то мысли о ней, конгениальные построениям елизаровских персонажей и во многом связанные с концепцией тела и с идеей движения (и, соответственно, осмысления пространства), высказывает О. Р. Темиршина; она исходит из того, что у Летова есть «две модели движения. Одна модель движения круговая, итеративная, циклическая. И маятник, и качели, видимо, являются частью этой модели. А вторая модель - направленное, прямое движение. Она, как правило, вертикальная - направленная вверх» [8, с. 192]. О сегментах же песни «Прыг-скок» «ПРЫГ ПОД ЗЕМЛЮ / СКОК НА ОБЛАКО» и «НИЖЕ КЛАДБИЩА / ВЫШЕ СОЛНЫШКА» О. Р. Темиршина говорит следующее: «Движение связано с вертикально ориентированной осью, при этом такое ощущение, что сама амплитуда этих качелей будто бы увеличивается, они раскачиваются всё сильнее и сильнее, и в конце концов это раскачивание достигает какой-то общемировой вселенской точки. И вдруг Летов снова возвращается к тому, с чего он начал, замыкая текст. Мне кажется, что это замыкание даётся на каком-то уже другом уровне» [8, с. 198]. Добавим, что здесь чрезвычайно важны оказываются локусы кладбища и солнышка: «Прыг под землю», - что может быть ниже? «Скок на облако», - опять-таки, облако - самое высокое, что можно наблюдать (по крайней мере - днём). Но следом оказываемся в ещё более низком и в более высоком пространствах: «ниже кладбища» и «выше солнышка», то есть ниже самого низкого и выше самого высокого. И относительно сюжета песни «Прыг-скок» О. Р. Темир-шина отмечает, что базой этого сюжета «становится выход за все онтологические пределы: за пределы пространства, за пределы времени. А целью этого выхода становится пребывание в некоем состоянии, внеположном по отношению к действительности» [8, с. 205]. Кроме того, в числе прочего, исследовательница, говоря о текстах «Насекомые», «Как в мясной избушке помирала душа.», «Новая правда», «Заговор» (а эти тексты, как указывал сам Летов, связаны с «Прыг-скок»), отмечает, что «все они соотнесены с мотивом деструкции тела» [8, с. 188]. Таким образом, для мира Летова в конкретной песне «Прыг-скок» (и не только, тут можно говорить о специфике мира на определённом этапе летовского творчества, а, возможно, и о
88
мире поэта вообще) является выход за привычные пределы и границы - за пределы и границы привычного пространства, привычного времени, человеческого тела. В подобном ключе, как выясняется, рассуждают и персонажи «Земли» Елизарова, привлекая - эксплицитно и имплицитно - летовские формулы не только из «Прыг-скок», но и из «Снаружи всех измерений» (заглавная формула) и «Солнцеворота» - формула «И времени больше не будет». Последняя формула тоже работает в данном направлении -направлении выхода за пределы. Наблюдения показывают, что формула «И времени больше не будет» (кстати, текстуально связанная с пространственной категорией маятника - «Маятник качнётся в правильную сторону») в контексте и песни «Солнцеворот», и ряда других произведений Летова лирически реализует состояние ожидания радикальной перемены; все события приведут к тому, что времени больше не будет; и не важно, хорошо это или плохо, важно передать собственную веру в грядущую перемену [подробнее см.: 3, с. 70-95; 5].
Теперь попробуем обобщить исследовательские взгляды относительно реализации рассматриваемых категорий в мире Летова. Тело преподносится как подвижная граница. И мир может входить в зону телесного, ну а тело в свою очередь может выворачиваться в мир, то есть телесные границы проницаемы, благодаря чему «я» растворяется в мире. Момент же смерти важен в плане обретения телесностью её собственного онтологического статуса. И тогда тело следует признать - вновь процитируем О. Р. Темиршину - «точкой сборки поэтического мира» [7, с. 186]. Система тело-смерть-пространство-время в лирическом мире Летова преподносится таким образом, что во главу угла ставится возможность выхода за пределы и тела, и пространства, и времени, когда можно оказаться «ниже кладбища, выше солнышка». Путь к этому выходу - смерть, которая и сама может быть прочитана не только как путь, но и как собственно выход. Цель же - обретение некоего нового состояния.
И герои Елизарова размышляют об этом пути и об этой цели. Так мировоззренческие идеи лирики Летова воплотились в эпических рассуждениях персонажей Елизарова. Но речь тут не столько о родовой перекодировке, сколько о возможности летовскую художественную философскую формулу развернуть в художественную же и в философскую же систему, восходящую к главной проблеме всего елизаровского романа - проблеме смерти. И более того, лирические формулы Летова в романе Елизарова не просто развёртываются эпическими средствами; в романном контексте происходит их деконструкция, но эта деконструкция становится способом конструирования новой художественной реальности.
Таким образом, заданные Егором Летовым лирические формулы получают своё развитие в произведении большой эпической формы - в романе Михаила Елизарова «Земля»; эти формулы в нарративизированном виде входят в точки зрения персонажей, в их концепции бытия, диалогически складывающиеся в полифоническую концепцию бытия романа. То есть можно заключить, что свёрнуто явленная в летовских формулах си-
89
стема тело-смерть-пространство-время, система, в которой заложена семантика выхода за пределы и тела, и пространства, и времени, в аналогичной семантике разворачивается в современном романе, а конкретно - в интерпретации сущности и идеи смерти новым автором. В результате того, что формульная поэтика Егора Летова перекодируется (через нарративиза-цию, являющуюся, по сути, конструктивной деконструкцией) в поэтику современного полифонического романа, формируется особый художественный мир, характерной особенностью которого оказывается (разумеется, в числе прочего) презентация полноценных философских концепций, эпическими средствами развёрнутых из «чужих» лирических формул.
Однако сказанное касается не всего того из романа Елизарова, что может быть соотнесено с летовскими формулами. В завершении позволим себе привести ещё несколько примеров из «Земли», в которых отчётливо прослеживается участие поэтического мира Егора Летова. Так, одна из мыслей Алины может быть прочитана как своего рода перифраз знаменитого летов-ского (конечно, не совсем летовского - открытые источники называют нескольких возможных авторов данной формулы: капеллана Уильяма Т. Каммингса, подполковника Уильяма Клира, подполковника Уильяма Кесси, журналиста Эрни Пайлу) «не бывает атеистов в окопах под огнём»: «Алина шутила, что молиться лучше не в церквях, а в самолётах, потому что под облаками неверующих нет» [4, с. 359]. В другой шутке обыгрывается знаменитое «всё, что нас не убивает, делает нас сильней» (опять же понятно, что первичный источник тут совсем не Летов, однако для современного русского сознания ницшеанская фраза почти обязательно звучит летовским голосом и под музыку «Гражданской обороны») - одноногий Гапон, один из начальников кладбищенского бизнеса Загорска, шутит: «Всё, что нас не убивает, делает крепкими инвалидами!» [4, с. 677]. Встречается в «Земле» и слово «психонавт», которое в культуре может быть соотнесено с песней Летова «Слава психонавтам»: Алина вспоминает, что в своё время общалась «только с юными психонавтами отмороженными» [4, с. 423]; себя Алина тоже может относить к психонавтам: «...мы, психонавты, <...> народ отчаянный» [4, с. 652]; да и сам Владимир вспоминает из рассказов Алины: «Загулявших психонавтов возвращал в реальность звук, похожий на ревущий гитарный семпл» [4, с. 744]. Думается, все эти примеры, рассмотренные в системе с теми, что попытались рассмотреть мы в данной статье, позволят в будущем представить летовский текст в романе Михаила Елизарова «Земля» более глубоко и многогранно, а вместе с тем - помогут увидеть механизмы и смыслы подключения русской рок-культуры в современный русский роман.
Литература
1. Доманский, Ю. В. Рок-музыка минувшего века в русском романе века нынешнего / Ю. В. Доманский // Челябинский гуманитарий. - 2020. -№ 2 (51). - С. 21-36.
2. Доманский, Ю. В. Русский рок в русском романе («1993» Сергея Шаргунова) / Ю. В. Доманский // Русская литература ХХ-ХХ1 веков как
единый процесс (проблемы теории и методологии изучения) : материалы VII Международной научной конференции. Москва, 17-19 декабря 2020 г. - М. : МАКС Пресс, 2020. - С. 164-167.
3. Доманский, Ю. В. Формульная поэтика Егора Летова : монография / Ю. В. Доманский - М. ; Калуга ; Венеция : Bull Terrier Records, 2018. - 160 с.
4. Елизаров, М. Земля : роман / М. Елизаров. - М. : АСТ ; Редакция Елены Шубиной, 2020. - 781 с. - (Читальня Михаила Елизарова).
5. Карпов, Д. Л. Безвременье как категория поэтики Е. Летова (анализ стихотворения «Солнцеворот») / Д. Л. Карпов // Безвременье как сюжет : статьи и материалы. - Тверь : Издательство М. Батасовой, 2017. - С. 296306. - (Время как сюжет; Вып. 6).
6. Пауэр, К. Ю. Структура художественного пространства в песне Егора Летова «Снаружи всех измерений» / К. Ю. Пауэр // Летовский семинар: Феномен Егора Летова в научном освещении. - М. : Bull Terrier Records, 2018. - С. 98-111.
7. Темиршина, О. Р. Поэтика деформации: Образы телесного в поэзии Егора Летова / О. Р. Темиршина // Русская рок-поэзия: текст и контекст. -Екатеринбург ; Тверь, 2017. - Вып. 17. - С. 173-187.
8. Темиршина, О. Р. «Прыг-скок» / О. Р. Темиршина // Доманский Ю. В. Поэтика Егора Летова: Беседы с исследователями. - М. : Выргород, 2021. - 320 с.
9. Цукер, А. Русский рок скорее мёртв, чем жив? Эпикриз от Романа Сенчина / А. Цукер // Рок-музыка в контексте современной культуры : сборник статей по материалам Международной научно-практической конференции. 23 ноября 2018 года / ред.-сост. Е. А. Савицкая. - М. : Государственный институт искусствознания ; ИП Галин А. В., 2020. - С. 31-47.
