CC BY
83
7. Шмид В. Нарратология. 2-е изд., испр. и доп. М.: Языки славянской культуры, 2008. С.46.
8. Там же. С.67.
9. Успенский Б.А. Поэтика композиции. Структура художественного текста и типология композиционной формы. М.: Искусство, 1970. С.16.
10. Теория литературы: учеб. пособие для студ. филол.фак высш. учеб. заведений: в 2 т. / Под ред. Н.Д.Тамарченко. Т.1: Н.Д.Тамарченко, В.И.Тюпа, С.Н.Бройтман. Теория художественного дискурса. Теоретическая поэтика. 4-е изд., стер. М.: Академия, 2010. С.243.
11. Грешных В.И., Яновская Г.В. Вирджиния Вулф: лабиринты мысли. Серия «Мировая классика: интерпретации». Калининград: Изд-во КГУ, 2004. С.26.
12. Михальская Н.П., Аникин Г.В. История английской литературы: Учебник для гуманитарных факультетов вузов. М.: Академия, 1998. С.266.
13. Теккерей У.М. Ярмарка тщеславия: роман без героя. М.: АСТ: Астрель, 2012. С.96. Далее ссылки на это издание с указанием страницы даются в тексте в круглых скобках.
14. Ивашева В.В. Теккерей-сатирик. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1958. С.238.
15. Вахрушев В.С. Уильям Теккерей. Жизнь и творчество. Балашов: Изд-во «Николаев», 2009. С. 12.
16. Потанина Н.Л. Игровое начало в художественном мире Чарльза Диккенса: Монография. Тамбов: Изд-во ТГУ им. Г.Р.Державина, 1998. С.11.
17. Осьмухина О.Ю. Авторская маска в русской прозе XIII-первой трети XIX в. (генезис, становление традиции, специфика функционирования. Саранск: Изд-во Мордов. ун-та, 2008. С.4.
18. Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура Средневековья и Ренессанса. 2-е изд. М.: Художественная литература, 1990. 543 с.
19. Исаев С.Г. Литературно-художественные маски: Теория и поэтика. СПб.: Дмитрий Буланин, 2012. С.319.
20. Затонский Д. Искусство романа и XX век. М.: Художественная литература, 1973. С.169, 174.
21. Владимирова Н.Г. «Ярмарка тщеславия» У.Теккерея: иронический диалог с каноном викторианской прозы в современном контексте // Литературный канон: формирование и преодоление: межвуз. сб. СПб: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2012. Вып.8: Проблемы истории зарубежных литератур. С.71.
Bibliography (Transliterated)
1. Halizev V.E. Teorija literatury. M.: Akademija, 2009. S.71.
2. Tam zhe. S.185.
3. Teorija literatury. Hrestomatija. Vyp.I. Vladivostok: Izd-vo Dal'nevost. un-ta, 2000. S.231.
4. Goncharova E.A. Puti lingvostilisticheskogo vyrazhenija
kategorij avtor-personazh v hudozhestvennom tekste. Tomsk: Izd-vo Tomsk. un-ta, 1984. S.7.
5. Tam zhe. S.9.
6. Karpov I.P. Avtorologija russkoj literatury (I.A.Bunin,
L.N.Andreev, A.M.Remizov): Monografija. Joshkar-Ola: Marevo, 2003. S.24-26.
7. Shmid V. Narratologija. 2-e izd., ispr. i dop. M.: Jazyki
slavjanskoj kul'tury, 2008. S.46.
8. Tam zhe. S.67.
9. Uspenskij B.A. Pojetika kompozicii. Struktura hudozhe-stvennogo teksta i tipologija kompozicionnoj formy. M.: Iskusstvo, 1970. S.16.
10. Teorija literatury: ucheb. posobie dlja stud. filol.fak vyssh. ucheb. zavedenij: v 2 t. / Pod red. N.D.Tamarchenko. T.1: N.D.Tamarchenko, V.I.Tjupa, S.N.Brojtman. Teorija hudoz-hestvennogo diskursa. Teoreticheskaja pojetika. 4-e izd., ster. M.: Akademija, 2010. S.243.
11. Greshnyh V.I., Janovskaja G.V. Virdzhinija Vulf: labirinty mysli. Serija «Mirovaja klassika: interpretacii». Kaliningrad: Izd-vo KGU, 2004. S.26.
12. Mihal'skaja N.P., Anikin G.V. Istorija anglijskoj literatury:
Uchebnik dlja gumanitarnyh fakul'tetov vuzov. M.:
Akademija, 1998. S.266.
13. Tekkerej U.M. Jarmarka tshheslavija: roman bez geroja. M.: AST: Astrel', 2012. S.96. Dalee ssylki na jeto izdanie s uka-zaniem stranicy dajutsja v tekste v kruglyh skobkah.
14. Ivasheva V.V. Tekkerej-satirik. M.: Izd-vo Mosk. un-ta, 1958. S.238.
15. Vahrushev V.S. Uil'jam Tekkerej. Zhizn' i tvorchestvo.
Balashov: Izd-vo «Nikolaev», 2009. S.12.
16. Potanina N.L. Igrovoe nachalo v hudozhestvennom mire Charl'za Dikkensa: Monografija. Tambov: Izd-vo TGU im. G.R.D erzhavina, 1998. S.11.
17. Os'muhina O.Ju. Avtorskaja maska v russkoj proze XIII-pervoj treti XIX v. (genezis, stanovlenie tradicii, specifika funkcionirovanija. Saransk: Izd-vo Mordov. un-ta, 2008. S.4.
18. Bahtin M.M. Tvorchestvo Fransua Rable i narodnaja kul'tura Srednevekov'ja i Renessansa. 2-e izd. M.: Hudozhestvennaja literatura, 1990. 543 s.
19. Isaev S.G. Literaturno-hudozhestvennye maski: Teorija i po-jetika. SPb.: Dmitrij Bulanin, 2012. S.319.
20. Zatonskij D. Iskusstvo romana i XX vek. M.: Hudozhestvennaja literatura, 1973. S.169, 174.
21. Vladimirova N.G. «Jarmarka tshheslavija» U.Tekkereja: ironicheskij dialog s kanonom viktorianskoj prozy v sovre-mennom kontekste // Literaturnyj kanon: formirovanie i preodolenie: mezhvuz. sb. SPb: Izd-vo S.-Peterb. un-ta, 2012. Vyp.8: Problemy istorii zarubezhnyh literatur. S.71.
УДК 821.161.1
ЛЕРМОНТОВ НА ПАМЯТНИКЕ «ТЫСЯЧЕЛЕТИЕ РОССИИ»
А.В.Кошелев
Гуманитарный институт НовГУ, [email protected]
Скульптурное изображение Лермонтова на памятнике «Тысячелетие России» — начало мифологизации его личности в русской культуре. В статье рассмотрена малоизвестная книга о монументе, изданная в Новгороде перед юбилейными торжествами 1862 года, дополняющая представления о формировании лермонтовского мифа.
Ключевые слова: М.Ю.Лермонтов, памятник «Тысячелетие России», Н.К.Отто, И.К.Куприянов
Lermontov's sculptural portrait being a part of the monument «Millenium of Russia» is the start for mithologizing of his persona in Russian culture. This article goes through a little-known book telling about the monument and published in Novgorod before the Millenium celebration of 1862 to add some information to the myth origing notion.
Keywords: M.Yu. Lermontov, the monument «Millenium of Russia», N.K.Otto, I.K.Kupriyanov
8 сентября 1862 г. отмечался тысячелетний юбилей Российского государства. Основные торжества прошли в Новгороде; именно в этот день был открыт, в присутствии императора Александра II, памятник работы М.О.Микешина, который по сей день стоит в центре Кремля.
Еще за два года до открытия памятника, 23 апреля 1859 г., была утверждена программа конкурса его проектов. На него было представлено 52 проекта, которые рассматривались анонимно под девизами [1]. Поданные проекты не обсуждались публично; позднее, после утверждения микешинского проекта, не обсуждался и набор выдающихся деятелей российского государства, которые должны быть увековечены на памятнике [2].
П.А.Валуев в позднейшем мемуарном очерке, специально посвященном новгородскому торжеству, писал об особом значении микешинского сооружения: «Новгородский памятник составляет, по основной идее, исключение между всеми историческими памятниками. Он не воздвигнут в честь или воспоминание какого-нибудь отдельного события, или ряда событий, или лица, или многих лиц, участников того или тех событий, но свидетельствует об историческом цикле, обнимающем и объединяющем целое тысячелетие. Он изображает, в шести лицах, главные эпохи нашей истории, и приводит на память замечательное передвижение зиждущего центра русского государства, сперва на юг от Новгорода к Киеву, затем в средину страны к Москве и, наконец, снова на север, но еще далее Новгорода, к Балтийскому морю» [3, 9]. Расположение на памятнике шести главных лиц русской истории не является случайным: фигура Рюрика повернута к югу (именно там располагалось Рюриково городище), фигура Петра — к северу (в сторону Петербурга), Ивана III — в сторону Москвы. Шесть главных фигур памятника (в их число входят также креститель Руси Владимир, Дмитрий Донской и Михаил Федорович Романов) равнозначны и равновелики; понять замысел автора можно только тогда, когда обойдешь его кругом.
Оказавшись в центре Новгородского кремля, памятник, кажется, частично утратил заданную равноправность шести главных персонажей. Фигура Петра I, повернутая к Софийскому собору, приобретает особое, центральное значение: именно с нее зритель начинает осмотр монумента. Остальные пять фигур центральной части памятника имеют второстепенное значение. Это касается, например, изображения Рюрика, который, будучи повернутым к зданию Присутственных мест, оказался «втиснутым» в небольшой проулок, из-за такого «местоположения» грозный князь воспринимался едва ли не как карикатура. Характерен в этом отношении диалог наивного мужичка и солдата, стоящего на посту около только что открытого памятника, «подслушанный» автором одной из «праздничных» статей:
— А который тут Рурик-от, служивый? — спрашивал мужичок у отставного солдата.
— Вон который! — отвечал солдат, показывая рукою на фигуру Рюрика.
— Это что он на присутствие-то глядит?
— Дурак! да разве туда он глядит.
— А что же это, служивый, в руках-то он точно рыбу какую держит?
— Сам ты рыба, лапотник! — сказал сердито солдат, — толкуй тут с вашим братом, олухами. Не понимаешь, так и спрашивать нечего. Экой глупый народ!
И солдат отошел прочь от мужичка» [4].
Преемственность шестой, петровской эпохи и времени реформ Александра II как будто подчеркивалась положением фигуры императора на памятнике
[5].
На нижнем ярусе памятника представлены выдающие деятели Российского государства; в целом они разделены на четыре большие группы: просветители (от Кирилла и Мефодия до архиепископа Херсонского и Таврического Иннокентия), государственные люди (от Ярослава Мудрого до Николая I), «военные люди и герои» (от князя Святослава до адмирала П.С.Нахимова) и, наконец, писатели и художники (от Ломоносова до композитора Д.С.Бортнянско-го). Их фигуры расположены в основном в хронологическом порядке (от деятелей Древней Руси до выдающихся личностей первой половины — середины XIX в.).
Фигурами Лермонтова, Пушкина и Гоголя на памятнике завершается представление достижений новой русской литературы. Еще во время открытия памятника их образы воспринимались как единая группа. В самом деле: Лермонтов (его фигура на монументе — первый в истории скульптурный образ поэта) повернут в сторону от стоящего рядом Гнеди-ча; фигура переводчика «Илиады», в свою очередь, повернута в сторону Жуковского. Г оголь же повернут в сторону Пушкина, отвернувшись от композитора М.И.Глинки.
Такая последовательность в расположении фигур русских литераторов несколько противоречит хронологическому принципу. Лермонтов был младше и Пушкина, и Гоголя (и вообще был самым молодым из деятелей новой истории России, изображенных на памятнике), стоит впереди обоих. Такая последовательность отражает выработанную к 1860-м годам традицию восприятия русского литературного процесса первой половины XIX в. Пушкин оказывается центральной фигурой этого процесса; с приходом Лермонтова в литературу (в начале 1830-х годов) началась «другая эпоха» [6], которая в 1842 г., с публикацией первого тома «Мертвых душ», сменилась «гоголевским периодом». Таким образом, на памятнике Лермонтов осознан как один из трех величайших писателей России [7].
Первой книгой, которая ставила своей целью познакомить читателей с биографиями выдающихся личностей, помещенных на памятнике, было сочинение двух новгородских педагогов, учителей Новгородской мужской гимназии Н.К.Отто и И.К.Ку-приянова [8]. Она была издана весной 1862 г. (цензурное разрешение подписано 27 апреля 1862 г.) и преподносилась исключительно как справочник, необходимый при осмотре памятника. Однако уже в предисловии авторы заявляют об особом отношении
как к памятнику (который, возможно и лучше других проектов в «скудное талантами время»), так и к самой «мысли правительства» отпраздновать юбилей: «Мысль сооружения в Новгороде памятника по случаю совершившегося в нынешнем году тысячелетия России как государства принадлежит правительству. <...> Не станем рассматривать, насколько избранный проект удовлетворяет современным требованиям искусства и насколько он служит выражением политической и гражданской жизни России за 1000 лет <.> Не зная недостатков прочих проектов памятника, так как печатно критической оценке они не подвергались, мы не осуждаем рисунок г. Мике-шина: может быть <...> его проект был лучше всех, представленных на состязание, и вполне достоин того, чтоб имя г. Микешина перешло в отдаленное потомство как лучшего современного художника в России» [8, I].
Как заявлено в заглавии, авторы ставили своей целью познакомить читателей исключительно с биографиями героев памятника. Эта установка в целом выдерживается, но в некоторых очерках они далеки от мысли рассказать читателям, почему та или иная личность оказалась удостоена подобной чести, показать в героях памятника «цвет нации», «гордость России» [9].
В кратком очерке о Лермонтове раскрываются основные моменты биографии поэта (известные ко времени составления книги): «Лермонтов, Михаил Юрьевич, родился 1814 г. 3-го октября в Москве. По третьему году жизни он лишился матери и взят был на воспитание своей бабушкой Е.А.Арсеньевой <...> В 1826 г. он был отвезен в Москву и отдан в университетский пансион. По окончании здесь курса он поступил студентом в университет; но исключен из него в 1832 г. по распоряжению университетского начальства вследствие шалости студентов над одним из адъюнктов. <...> В 1834 г. он вышел из школы офицером и поступил в Лейб-гвардии Гусарский полк. Смерть Пушкина 1837 г. <.> произвела глубокое впечатление на Лермонтова: он написал тогда известное, энергическое стихотворение <...>, за которое и был сослан на Кавказ. По просьбе бабушки он был прощен, но дуэль его в 1840 г. с молодым Барантом <.> была причиною вторичной ссылки его на Кавказ. В следующем 1841 г. 15 июля не стало уже Лермонтова: он был убит на дуэли с М..м». Возникает образ этакого баловня, который всю свою недолгую жизнь делал «шалости» и дрался на дуэлях. Характерно при этом, что авторы только упомянули о «новгородском» периоде жизни Лермонтова в Гродненском гусарском полку, но не попытались сообщить о нем подробности.
Оценка Лермонтова-художника, по сути, ограничивается лишь несколькими фразами. Упомянув о последней дуэли Лермонтова, авторы продолжили: «Таким образом погиб насильственною смертию, в цветущих летах, великий русский поэт, который, судя по его громадному таланту, превзошел бы, может быть, и самого Пушкина и обогатил нашу литературу великими произведениями своего гения. Хотя Лермонтов написал немного, но и то немногое,
что он успел создать, достаточно, чтоб считать его в числе первоклассных русских поэтов. Рано освободившись от могущественного влияния гениальных писателей своего времени, Лермонтов проложил себе новый путь в искусстве и увлек общее внимание читателей своим чарующим, алмазным стихом, всегда полным высоких идей и безукоризненным по отделке» [8, 312-313]. Авторы в целом повторяют известные слова Белинского о «громадном таланте» Лермонтова, о «новом пути», об «алмазном стихе» (ср. у Белинского: «Лермонтов вышел <...> на арену литературы с стихотворением «Дума», изумившим всех алмазною крепостию стиха, громовою силою одушевления» [10] и т.д.). Очерк о Пушкине выполнен в более возвышенных тонах: «Отличительною чертою его (Пушкина. — А.К.) творческой деятельности было художественное воспроизведение явлений, как из мира физического, так и духовного. Своим поэтическим гением он мог переноситься во все страны, ко всем народам, и всегда был верен действительности и гениальным выразителем художественной идеи. <...> Хотя Пушкин в молодости был увлечен гением Байрона и Шенье; но находился под их влиянием весьма недолго и вскоре сделался вполне самостоятельным, народным русским поэтом, представителем у нас истинно-художественной школы, для которой поэзия есть сама по себе и цель и средство» [8, 314-315]. Последнее заявление, в котором Пушкин оценен как поэт «чистого искусства», не оставляет за ним значения в современной жизни.
Очерк о Гоголе, напротив, оканчивается рассуждением о заслугах, которые сделал этот автор современной литературе: «Значение Гоголя в нашей литературе огромно: под обаятельным влиянием его произведений находились, отчасти даже и теперь еще находится, наша литература. Социальные вопросы, разрешение которых суждено только нашему поколению, были им затронуты очень тонко и умно, так что, несмотря на все неблагоприятные обстоятельства, Гоголь сумел внести в общество наше много светлых и здравых идей своими литературными произведениями» [8, 318].
Взгляд Отто и Куприянова на Лермонтова и — шире — на русскую литературу обусловлен представлениями «реальной критики», причем новгородские авторы в своих оценках идут дальше известных критиков этого направления [11]. Годом позднее была опубликована статья В.А.Зайцева [12], посвященная выходу очередного собрания сочинений Лермонтова; в ней творчество поэта охарактеризовано исключительно как чтение «львов губернских городов» и посетителей «помещичьих кружков».
Скульптурное изображение Лермонтова на памятнике правомерно расценивать как начало мифологизации его личности. Оценка его как признанного великого русского поэта не была очевидной для многих деятелей 1860-х гг. Книга двух новгородских педагогов, отрицающих авторитеты, оказывается источником, позволяющим дополнить сформировавшиеся представления о формировании лермонтовского мифа.
Статья написана при поддержке гранта РГНФ (проект № 12-34-10207).
Публикация статьи посвящается 200-летию со дня рождения М.Ю.Лермонтова.
1. См. об этом подробнее: Антощенко А. Монументы подвигу Рюрика. Конкурс проектов памятника тысячелетию России // Родина. 2006. №7. С.56-60; а также воспоминания: Кренке В. К истории памятника Тысячелетию России // Чело. 2008. №2 (42). С.48-49. Лишь позднее, перед открытием памятника, в прессу просачивались сведения о ходе конкурса. См., например, сообщение «Новгородских губернских ведомостей», со ссылкой на «Северную почту»; в нем сообщается о проектах, прошедших в окончательный тур: «На конкурсе, учрежденном по случаю предполагаемого сооружения памятника, найдены лучшими три проэкта: гг.<оспод> Микешина, Горностаева и Антипова. Г.<осподин> Горностаев предлагал воздвигнуть статую России по образцу известной статуи Баварии; г. Антипов составил замечательный проэкт пантеона. Разумеется, что место не позволило соорудить пантеона, а статуя России не имела бы того символического значения, которое заключается в проэкте г. Микешина» (Новгородские губернские ведомости. 1862. №39. Часть неофициальная).
2. В прессе публиковался лишь список выдающихся личностей, позднее были опубликованы изменения в первоначальном проекте (исключены поэт Т.Г.Шевченко, актер И.А.Дмитревский, а включены Николай I и Г.Р.Держа-вин). См. об этом подробнее: Захаренко А.Г. История сооружения памятника «Тысячелетию России» в Новгороде // Ученые записки Новгородского государственного педагогического института. Т.Н. Историко-филологический факультет. Вып.2. Новгород, 1957. С.51-82.
3. Валуев П.А.> 8-е сентября 1862 года. Из воспоминаний современника // Русская Старина. 1888. ТХУН. Январь. С.1-16 (с подписью: В***).
4. А.Н. Торжество Тысячелетия // Гудок. Сатирический листок с каррикатурами. 1862. №35. На известной картине Б.П.Виллевальда, увековечившей день открытия памятника, фигура Петра становится центральной. Характерно, что современные новгородские художники, создавшие свое полотно по мотивам картины мастера к 1150-летию российской государственности, избрали противоположный ракурс, чтобы фигура Рюрика стала центральной в их работе. Б.М.Яманов, один из авторов картины, признавался в своем интервью: «... Виллевальде отобразил свой взгляд на то событие, с определенного ракурса. Меня, в отличие от него, интересует изображение со стороны Присутственных мест: я хочу отобразить скульптуру Рюрика на памятнике, что актуально на сегодняшний день» (Михайлова Анна. Картину создает доцент ИНПО // Новгородский университет. 2012. №21 (923). 6 сентября).
5. Характерно следующее заявление: «Александр II, даруя свободу крепостному классу и открывая широкий путь к просвещению, тем самым заявил, так сказать, совершеннолетие России. При Петре Ьм она была недорослем, которого он умыл, причесал, посадил за азбуку и сам начал учить его. Прошло с лишком сто лет, и Александр II увидел, что недоросль сделался взрослым, что оставленный Петром поясок, вещь ненужная, мешающая только дальнейшему развитию, и 19-го февраля развязал его. Свободною грудью вздохнула Русь, и первый вздох ее, как и первое слово Царю-освободителю, были вздохом и словом благодарности» (Празднование Тысячелетия России // Санкт-Петербургские ведомости. 1862. №179. 18 августа).
6. См., например, в статье В.Г.Белинского «Стихотворения Лермонтова»: «В первых своих лирических произведениях Пушкин явился провозвестником человечности, пророком высоких идей общественных <...> В первых лирических произведениях Лермонтова <...> также виден избыток несокрушимой силы духа и богатырской силы в выражении; но в них нет уже надежды, они поражают душу читателя безотрадностию, безверием в жизнь и чувства человече-
ские, при жажде жизни и избытке чувства <...> Да, очевидно, что Лермонтов поэт совсем друг эпохи и что его поэзия - совсем новое звено в цепи исторического развития нашего общества» (М.Ю.Лермонтов в русской критике. Сборник статей. М., 1955. С.150.).
7. Такое представление об эволюции русской литературы, актуальное по сей день, не сразу утвердилось у разработчиков проекта. Имя Лермонтова отсутствовало в предварительном списке, который сообщил Микешин в письме к К.В.Чевкину 22 августа 1860 г. Гоголь стал рассматриваться в качестве героя памятника в конце 1861 года (см. подробнее: Захаренко А.Г. Указ. соч. С.63-68).
8. Биографические очерки лиц, изображенных на памятнике Тысячелетия России, воздвигнутом в г. Новгороде в 1862 году. Сост. Н.К. Отто и И.К.Куприянов. Новгород, 1862.
9. Именно такую характеристику получают персонажи памятника в одной из последних книг, составленной по образцу анализируемой нами: Смирнов В.Г. Россия в бронзе. Памятник Тысячелетию России и его герои. Новгород, 1992. С.3-4.
10. М.Ю.Лермонтов в русской критике. Сборник статей. М.,
1955. С.169. Авторы воспользовались также немногочисленными мемуарными свидетельствами о Лермонтове, опубликованными к тому времени: воспоминаниями
А.М.Меринского (см.: М.Ю.Лермонтов в воспоминаниях современников. М., 1978. С.130-137), «Заметками о Лермонтове» М.Н.Лонгинова (см.: там же. С.149-152) и нек. др.
11. Уместно привести выдержки из статьи о Державине. Очерк этот, наверное, был одним из самых отрицательных о творчестве поэта; тон его обусловлен временем его написания. Особое место авторы уделили ложно-классическому направлению: «Не станем говорить о заслугах Державина как государственного человека: он был настоящий чиновник своего времени: усердно добивался чинов, наград, орденов, богатства, знатности <...> Преимущество Державина в этом отношении пред прочими искателями фортуны состоит лишь в том, что он нередко употреблял свой поэтический талант для достижения практических целей в жизни. <...> Державин известен в нашей литературе как талантливый лирический поэт, прославивший царствование императрицы Екатерины II. <...> Державин, вдохновленный творениями Ломоносова, рано начал писать стихи; но служба и житейская обстановка препятствовали ему посвятить себя поэзии, для которой необходимо - душевное спокойствие, свобода и независимость от материальных средств жизни, а этого-то у Державина и не доставало. Сверх того и самый язык наш не был тогда разработан настолько, чтоб можно было легко выражать на нем душевные движения. В западных литературах господствовало тогда ложно-классическое направление, где форма предпочиталась идее, содержанию; всякий, кто мог придумать или, лучше сказать, вымучить из себя несколько гладеньких стишков, уже почитал себя поэтом, передовым человеком и потому считал своею обязанностию говорить и писать языком богов, т.е. так, чтоб прочие смертные мало его разумели, но должны были все-таки восхищаться. Державин вполне подчинился литературным требованиям своего времени и потому он мало понятен читателям нынешнего времени.
Общество наше при императрице Екатерине II было самое пестрое, разнохарактерное: с одной стороны видим у нас утонченную, европейскую образованность или, вернее, лоск ее, с другой - грубое варварство, татарщину; одни стремятся во всем подражать французам, презирают все родное, окружают себя баснословною роскошью, -другие, напротив, упорно тянут назад, к Допетровской Руси, с отвращением смотрят на все европейское. Из таких-то разнородных элементов составлялось русское общество, когда Державин вступил на литературное поприще и в его произведениях невольно отразился, как говорится, "век и современный человек"» (Биографические очерки. С.330-333).
Для верной оценки этого очерка необходимо учитывать также расположение его в книге. Выше уже отмечалось, что фигуры Державина и Николая I появились на памятнике не сразу и заменили изображения актера Дмитревского и поэта Шевченко. Отто и Куприянов намеренно не убрали очерки об исключенных персонажах из своей
книги, а о Николае I и Державине поведали в особом разделе - «Дополнения», как будто исключая их из числа «героев памятника».
12. См.: Зайцев В.А. Сочинения Лермонтова, приведенные в порядок С.С.Дудышкиным // М.Ю.Лермонтов: Pro et contra. СПб., 2002. С. 220-233.
Bibliography (Transliterated)
1. Sm. ob jetom podrobnee: Antoshhenko A. Monumenty pod-vigu Rjurika. Konkurs proektov pamjatnika tysjacheletiju Rossii // Rodina. 2006. №7. S.56-60; a takzhe vospomina-nija: Krenke V. K istorii pamjatnika Tysjacheletiju Ros-sii // Chelo. 2008. №2 (42). S.48-49. Lish' pozdnee, pered otkry-tiem pamjatnika, v pressu prosachivalis' svedenija o hode konkursa. Sm., naprimer, soobshhenie «Novgorod-skih gu-bernskih vedomostej», so ssylkoj na «Severnuju pochtu»; v nem soobshhaetsja o proektah, proshedshih v okonchatel'nyj tur: «Na konkurse, uchrezhdennom po sluchaju predpola-gaemogo sooruzhenija pamjatnika, najdeny luchshimi tri pro-jekta: gg.<ospod> Mikeshina, Gornostaeva i Antipova. G.<ospodin> Gornostaev predlagal vozdvignut' statuju Rossii po obrazcu izvestnoj statui Bavarii; g. Antipov sostavil zamechatel'nyj projekt panteona. Razumeetsja, chto mesto ne pozvolilo soorudit' panteona, a statuja Rossii ne imela by togo simvolicheskogo znachenija, kotoroe zakljuchaetsja v projekte g. Mikeshina» (Novgorodskie gubernskie vedomo-sti. 1862. №39. Chast' neoficial'naja).
2. V presse publikovalsja lish' spisok vydajushhihsja lichnostej, pozdnee byli opublikovany izmenenija v pervonachal'nom proekte (iskljucheny pojet T.G.Shevchenko, akter
I.A.Dmitrevskij, a vkljucheny Nikolaj I i G.R.Derzhavin). Sm. ob jetom podrobnee: Zaharenko A.G. Istorija sooruzhenija pamjatnika «Tysjacheletiju Rossii» v Novgorode // Uchenye zapiski Novgorodskogo gosudarstvennogo pe-dagogicheskogo instituta. T.II. Istoriko-filologicheskij fakul'tet. Vyp.2. Novgorod, 1957. S.51-82.
3. Valuev P.A.> 8-e sentjabrja 1862 goda. Iz vospominanij sovremennika // Russkaja Starina. 1888. T.LVII. Janvar'. S.1-16 (s podpis'ju: V***).
4. A.N. Torzhestvo Tysjacheletija // Gudok. Satiricheskij listok
s karrikaturami. 1862. №35. Na izvestnoj kartine
B.P.Villeval'da, uvekovechivshej den' otkrytija pamjatnika, figura Petra stanovitsja central'noj. Harakterno, chto sovremennye novgorodskie hudozhniki, sozdavshie svoe polotno po motivam kartiny mastera k 1150-letiju rossijskoj gosudarstvennosti, izbrali protivopolozhnyj rakurs, chtoby figura Rjurika stala central'noj v ih rabote. B.M.Jamanov, odin iz avtorov kartiny, priznavalsja v svoem interv'ju: «.. .Villeval'de otobrazil svoj vzgljad na to sobytie, s opredelennogo rakursa. Menja, v otlichie ot nego, interesuet izobrazhenie so storony Prisutstvennyh mest: ja hochu otobrazit' skul'pturu Rjurika na pamjatnike, chto aktual'no na segodnjashnij den'» (Mihajlova Anna. Kartinu sozdaet docent INPO // Novgorodskij universitet. 2012. №21 (923). 6 sentjabrja).
5. Harakterno sledujushhee zajavlenie: «Aleksandr II, daruja svobodu krepostnomu klassu i otkryvaja shirokij put' k prosveshheniju, tem samym zajavil, tak skazat', sovershenno-letie Rossii. Pri Petre I-m ona byla nedoroslem, kotoro-go on umyl, prichesal, posadil za azbuku i sam nachal uchit' ego. Proshlo s lishkom sto let, i Aleksandr II uvidel, chto nedorosl' sdelalsja vzroslym, chto ostavlennyj Petrom pojasok, veshh' nenuzhnaja, meshajushhaja tol'ko dal'nejshemu razvitiju, i 19-go fevralja razvjazal ego. Svobodnoju grud'ju vzdohnula Rus', i pervyj vzdoh ee, kak i pervoe slovo Carju-osvoboditelju, byli vzdohom i slovom blagodarnosti» (Prazdnovanie Tysjacheletija Rossii // Sankt-Peterburgskie vedomosti. 1862. №179. 18 avgusta).
6. Sm., naprimer, v stat'e V.G.Belinskogo «Stihotvorenija Lermontova»: «V pervyh svoih liricheskih proizvedenijah Pushkin javilsja provozvestnikom chelovechnosti, pro-rokom vysokih idej obshhestvennyh <...> V pervyh liri-cheskih proizvedenijah Lermontova <...> takzhe viden iz-bytok nesokrushimoj sily duha i bogatyrskoj sily v vyrazhenii; no v nih net uzhe nadezhdy, oni porazhajut dushu chitatelja bezotradnostiju, bezveriem v zhizn' i chuvstva chelovecheskie, pri zhazhde zhizni i izbytke chuvstva <...>
Da, ochevidno, chto Lermontov pojet sovsem dru-goj jepohi i chto ego pojezija - sovsem novoe zveno v cepi istoricheskogo razvitija nashego obshhestva» (M.Ju.Ler-montov v russkoj kritike. Sbornik statej. M., 1955).
7. Takoe predstavlenie ob jevoljucii russkoj literatury, aktual'noe po sej den', ne srazu utverdilos' u razrabotchikov proekta. Imja Lermontova otsutstvovalo v predvaritel'nom spiske, kotoryj soobshhil Mikeshin v pis'me k K.V.Chevkinu 22 avgusta 1860 g. Gogol' stal rassmatrivat'sja v kachestve geroja pamjatnika v konce 1861 goda (sm. podrobnee: Zaharenko A.G. Ukaz. soch. S.63-68).
8. Biograficheskie ocherki lic, izobrazhennyh na pamjatnike Tysjacheletija Rossii, vozdvignutom v g. Novgorode v 1862 godu. Sost. N.K. Otto i I.K.Kuprijanov. Novgorod, 1862.
9. Imenno takuju harakteristiku poluchajut personazhi pamjat-nika v odnoj iz poslednih knig, sostavlennoj po obrazcu analiziruemoj nami: Smirnov V.G. Rossija v bronze. Pamjat-nik Tysjacheletiju Rossii i ego geroi. Novgorod, 1992. S.3-4.
10. M.Ju.Lermontov v russkoj kritike. Sbornik statej. M., 1955. S.169. Avtory vospol'zovalis' takzhe nemnogochislennymi memuarnymi svidetel'stvami o Lermontove, opublikovannymi k tomu vremeni: vospominanijami A.M.Merinskogo (sm.: M.Ju.Lermontov v vospominanijah sovremennikov. M., 1978. S.130-137), «Zametkami o Lermontove» M.N.Longinova (sm.: tam zhe. S.149-152) i nek. dr.
11. Umestno privesti vyderzhki iz stat'i o Derzhavine. Ocherk jetot, navernoe, byl odnim iz samyh otricatel'nyh o tvorchestve po-jeta; ton ego obuslovlen vremenem ego napisanija. Osoboe mesto avtory udelili lozhno-klassicheskomu napravleniju: «Ne stanem govorit' o zaslugah Derzhavina kak gosudarstvennogo cheloveka: on byl nastojashhij chinovnik svoego vremeni: userdno dobivalsja chinov, nagrad, or-denov, bogatstva, znat-nosti <...> Preimushhestvo Derzhavina v jetom otnoshenii pred prochimi iskateljami fortuny sostoit lish' v tom, chto on neredko upotrebljal svoj pojeticheskij talant dlja dostizhenija prakticheskih celej v zhizni. <.> Derzhavin izvesten v nashej literature kak talantlivyj liricheskij pojet, proslavivshij carstvova-nie imperatricy Ekateriny II. <...> Derzhavin, vdoh-nov-lennyj tvorenijami Lomonosova, rano nachal pisat' stihi; no sluzhba i zhitejskaja obstanovka prepjatstvovali emu po-svjatit' sebja pojezii, dlja kotoroj neobhodimo - dushevnoe spokojstvie, svoboda i nezavisimost' ot material'nyh sredstv zhizni, a jetogo-to u Derzhavina i ne dostavalo. Sverh togo i samyj jazyk nash ne byl togda razrabotan na-stol'ko, chtob mozhno bylo legko vyrazhat' na nem dushevnye dvizhenija. V zapadnyh literaturah gospodstvovalo togda lozhno-klassicheskoe napravlenie, gde forma predpochitalas' idee, soderzhaniju; vsjakij, kto mog pridumat' ili, luchshe skazat', vymuchit' iz sebja neskol'ko gladen'kih stishkov, uzhe pochital sebja pojetom, peredovym chelove-kom i potomu schital svoeju objazannostiju govorit' i pisat' jazykom bogov, t.e. tak, chtob prochie smertnye malo ego razumeli, no dolzhny byli vse-taki voshishhat'sja. Derzhavin vpolne podchinilsja lit-eraturnym trebovanijam svoego vremeni i potomu on malo ponjaten chitateljam nyneshnego vremeni.
Obshhestvo nashe pri imperatrice Ekaterine II bylo samoe pestroe, raznoharakternoe: s odnoj storony vidim u nas utonchennuju, evropejskuju obrazovannost' ili, vernee, losk ee, s drugoj - gruboe varvarstvo, tatarshhinu; odni stremjatsja vo vsem podrazhat' francuzam, prezirajut vse rodnoe, okruzhajut sebja basnoslovnoju roskosh'ju, - drugie, naprotiv, uporno tjanut nazad, k Dopetrovskoj Rusi, s otvrashheniem smotrjat na vse evropejskoe. Iz takihto raznorodnyh jelementov sostavlja-los' russkoe obshhestvo, kogda Derzhavin vstupil na literatur-noe poprishhe i v ego proizvedenijah nevol'no otrazilsja, kak govoritsja, "vek i sovremennyj chelovek"» (Biograficheskie ocherki. S.330-333).
Dlja vernoj ocenki jetogo ocherka neobhodimo uchityvat' takzhe raspolozhenie ego v knige. Vyshe uzhe otmechalos', chto figury Derzhavina i Nikolaja I pojavilis' na pamjatnike ne srazu i zamenili izobrazhenija aktera Dmitrevskogo i pojeta Shevchenko. Otto i Kuprijanov namerenno ne ubrali ocherki ob iskljuchennyh personazhah iz svoej knigi, a o Nikolae I i Derzhavine povedali v osobom razdele - «Dopolnenija», kak budto iskljuchaja ih iz chisla «geroev pamjatnika».
12. Sm.: Zajcev V.A. Sochinenija Lermontova, privedennye v porjadok S.S.Dudyshkinym // M.Ju.Lermontov: Pro et contra. SPb., 2002. S. 220-233.
