CC BY
80
УДК 882
ЛЕОНИД ГЕЛЛЕР О ЗАБЫТЫХ ТЕКСТАХ Е.И. ЗАМЯТИНА
© Анна Сергеевна ВЕСЕЛОВА
Тамбовский государственный университет им. Г.Р. Державина, г. Тамбов, Российская Федерация, аспирант кафедры истории русской литературы, e-mail: [email protected]
Статья посвящена забытым текстам Е.И. Замятина. Л. Геллер комментирует некоторые небольшие произведения Замятина, которые были опубликованы в 1918 г. в ежедневной социал-революционной газете «Дело народа». Французский ученый настаивает на том, что их необходимо изучать как одно целое, как единый текст. Он утверждает, что эти труды выявляют все основные черты того, что составляет знаменитый замятинский стиль.
Ключевые слова: Геллер; Замятин; «Дело народа».
Уже много сказано и написано о Замятине, но до сих пор невозможно составить полное представление обо всех его трудах. В архивах Парижа и Колумбийского университета хранится достаточное количество его текстов: статьи, новеллы с их вариантами, сценарии, театральные пьесы, которые по-прежнему ждут своего издателя. И это ничто по сравнению с замятинскими архивами в России.
В эпоху Горбачева и «гласности» архивы начали приоткрываться. 55 лет спустя после отъезда в эмиграцию произведения Замятина стали появляться в СССР. Том «Повести и рассказы» был издан в 1986 в Воронеже и представлен известным историком литературы О. Михайловым. В 1988 г. журнал «Знамя» опубликовал роман «Мы» с предисловием еще одного заслуженного специалиста, В. Лакшина. Всегда осуждаемый до этого как антисоветский памфлет, этот роман рассматривается с энтузиазмом, его революционная философия признается совместимой с духом «перестройки». В прессе все чаще слышны голоса, требующие признания за Замятиным одной из ведущих ролей в развитии русской литературы. «Перестройка» сделала этого автора, проклинаемого в течение длительного времени, доступным советскому читателю. Однако процесс замятинского «возвращения» на родину очень медленный и непростой. Л. Геллер считает, что этот переходный период не смог в полной мере ликвидировать белые пятна в изучении творчества Замятина, поскольку «открытие» писателя не охватывало произведений, созданных за пределами Советской России.
Геллер замечает, что оставлены без внимания, например, эпистолярные произведе-
ния Замятина. Центральная фигура культурной жизни России в течение 1920-х гг., он сохранял постоянные контакты с писателями, издателями, художниками, театральными деятелями и музыкантами, с Горьким и Гржебиным, «Серапионовыми братьями» и Булгаковым, Кустодиевым и Борисом Григорьевым, Мейерхольдом и Алексисом Диким, Шостаковичем и Шапориным. Об этих контактах известны только разрозненные детали, которые Замятин приводил в своих очень кратких автобиографиях и воспоминаниях.
В книге “Autour de Zamiatine actes du colloque universite de Lausanne suivi de E. Zamiatine ecrits oublies” («О Замятине: материалы семинара университета Лозанны и забытые произведения Евгения Замятина»*) французский ученый комментирует некоторые произведения Замятина в своей статье (“Les pages dechirees de la revolution: textes oublies de Zamiatine” - «Разорванные страницы революции: забытые тексты Замятина») [1; 2]. В центре внимания исследователя тексты, написанные Замятиным для послереволюционных периодических изданий: «Дело народа», «Новая жизнь», «Русский современник». По суждению Геллера, эти тексты характеризуют Замятина как независимого художника, убежденного сторонника свободы творчества и в то же время являются свидетельством его неравнодушия, живого отклика писателя на события тех лет.
В начале своей литературной карьеры Замятин сблизился с писателями, объединившимися вокруг популярного журнала «Заветы». Группа была создана критиком и
* Здесь и далее перевод наш. - А .В.
издателем Ивановым-Разумником и мэтром «неореалистической» прозы Ремизовым. «Заветы» исчезли в 1914 г., и Замятин публиковал свои рассказы в некоторых других периодических изданиях, в т. ч. в пацифистском журнале М. Горького «Летопись».
В сентябре 1917 г. Замятин вернулся в Петроград после полутора лет пребывания в Англии. Он тотчас возобновил контакты со своими литературными товарищами. Иванов-Разумник за это время стал идеологом «скифства», эстетико-историософского течения, в соответствии с которым революция наполняется мистическим смыслом. Россия, мессианская и прометеевская, пришла, наконец, к тому, чтобы соединить западный мир и Восток. «Скифы» Блока - поэтическое выражение этой доктрины, которая будет постоянно представлена в колонках газеты, одним из издателей которой был Иванов-Разумник, «Знамя труда». Тот же Иванов-Разумник редактировал литературную страницу другой ежедневной газеты, «Дело народа». Она, наряду с подобными изданиями, поднялась на волне крушения прежнего режима, до того, как в полную силу начала действовать цензура режима нового.
М. Горький же в 1917-1918 гг. издавал «Новую жизнь», газету, где появились его знаменитые «Несвоевременные мысли».
«Островитяне», повесть, которую Замятин привез из Англии, напечатана во втором сборнике «Скифов». Начиная с октября писатель творил для «Дела народа». Он также послал несколько текстов в «Новую жизнь» М. Горького. Кроме того, имя Замятина фигурирует среди постоянных сотрудников другой газеты, «Вечерней звезды», издаваемой среди прочих В. Полонским и объединяющей разных авторов (Осип Брик, Есенин, Мандельштам и молодой Бабель).
По словам Геллера, примерно в 30-ти номерах «Вечерней звезды», к которым удалось найти доступ, он, к сожалению, не нашел ни одного текста, который мог бы принадлежать Замятину.
Следует отметить, что 1917-1918 гг. были подробно изучены историками. Что же касается истории литературы, то тут ситуация двойственная. Геллер замечает: «Советские работы, касающиеся этого периода «культурного строительства», вводили в заблуждение. На Западе же публикации, дати-
рованные этими поворотными годами, труднодоступны, коллекции периодики фрагментарны, разбросаны по библиотекам мира» [2, р. 127]. Во время тогдашних политических бурь огромное количество прессы было идеологически ориентированным. «Дело народа» - орган центрального Комитета партии эсеров (социал-революционеров), «Новая
жизнь» М. Горького - социал-демократическое издание с интернационалистическими тенденциями, а «Вечерняя звезда» решительно меньшевистская.
Тот факт, что Замятин в одно и то же время сотрудничал в газетах различных направлений, не должен удивлять, это обычная практика того времени.
Замятин не был членом ни одной партии. Если сравнить его разные тексты, можно заметить, что он чувствует себя относительно свободным от идеологии, к которой привязаны газеты. Но простая статистика подсказывает нам, что его симпатии склоняются скорее к эсерам. В настоящее время известны приблизительно 34 произведения Замятина, опубликованные в период между сентябрем
1917 г. и мартом 1919. Начиная с этого периода, многие эти тексты появляются в различных альманахах и сборниках, 6 текстов вышли на страницах «Новой жизни» и 21 - в «Деле народа».
Опубликованные в «Деле народа» в период между мартом и июнем 1918 г. очень короткие, от полстраницы до 3-х страниц рукописного текста, заметки, о которых идет речь, были подписаны журналистским именем Замятина, Мих. Платонов, или инициалами М. П. Прежде всего мы можем увидеть эссе, озаглавленное «Скифы ли?», где Замятин объясняет жизненную позицию скифов, критикуя позицию своих друзей Иванова-Разумника и Блока и впервые обозначая собственную философию.
Затем есть краткий отчет о спектакле для детей, организованном артелью творческих людей, которая объединила поэтов, музыкантов и художников, среди которых был Юрий Анненков, близкий друг Замятина. Несмотря на свою краткость, отчет богат сведениями об участии Замятина в культурной жизни, о его позиции наблюдателя и активиста одновременно, о разнообразии его занятий и о его связях с артистической средой.
Небольшое произведение под заглавием «Великий Ассенизатор», сатирическая басня в стиле Салтыкова-Щедрина, выдвигает на сцену фанатичного управляющего службы ассенизации, который из-за того, что вынужден проводить все дни и ночи за уборкой грязи, пропитывается ужасным запахом. Поэтому люди избегают его до тех пор, пока не изгоняют с поста. Управляющие установками для очистки, как нам рассказывает басня, периодически возрождаются. Но запах, который они распространяют, остается навсегда тем же: запах жандарма и шпиона.
И, наконец, остались три заметки, где Замятин комментирует действительность с особой яростью. По мнению французского ученого, он проявляет себя как истинный политический журналист. Именно этот малоизвестный аспект его деятельности находится в центре статьи Л. Геллера. В то же время писатель поднимает в «Новой жизни» экономические вопросы, подписывая статьи «Инженер Е. Замятин».
Эссе, отчет, басня и заметки представляют собой характерный образец того, что Замятин писал для «Дела народа». Они демонстрируют основные черты знаменитого замятинского стиля: крайнюю лаконичность, стилистическую игру, совмещающую архаизмы, диалектизмы и вульгаризмы; очень гибкий, эллиптический синтаксис, весь из ритмических контрастов; образы и ключевые слова, которые проходят через большинство текстов, чтобы обеспечить им исключительную связанность; математическую строгость композиции; приемы памфлета, холодный юмор, за которым скрывается глубокое отчаяние.
Эти тексты полностью вписываются в серию, которую писатель создал для «Дела народа» и где он по-прежнему разворачивает те же темы, использует те же формы и формулы. Л. Геллер настаивает на том, что их необходимо изучать как одно целое, как единый текст.
Замятин уже тогда интересуется театром. Доказательством служит театральная рецензия, которая следует за отчетом о детском утреннике. «Великий Ассенизатор», явная, по мнению Геллера, карикатура на Ленина, стилистически и тематически отсылает нас к четырем «Сказкам про Фиту», сатирическим басням, опубликованным одна за другой в
ноябре 1917 г. Они тоже представляют большевистского лидера под личиной фантастического персонажа, бюрократа, пьющего чернила. Судя по всему, французский ученый достаточно субъективно истолковал смысл этих произведений. Прямых фактов, доказывающих, что прототипом Фиты является Ленин, нет.
«Скифы ли?», с критикой людей искусства, служащих властям, был продолжен кратким и жестким памфлетом, нацеленным против футуристов, которые хотели бы возвести свое искусство в ранг государственного. Резкая критика «домашних мечтателей», которые, как Блок, призывали слушать музыку времени, не замечая фальшивых нот; внимание к теме раболепства, предательства и доносов, развенчивание красоты «зубодро-бильни» - все это характеризует Замятина как одного из редких людей искусства, не поддавшихся давлению толпы и не ослепленных сомнительной романтикой насилия. Поэтому его особенно занимает тема противостояния искусства любой власти.
Со временем Замятин все чаще публиковался в «Деле народа». Начиная с апреля
1918 г. его заметки появлялись на первой странице газеты, и, случалось, он брал слово от имени редакции.
Не менее субъективна точка зрения Л. Геллера относительно сатирических сказок Замятина: «Некоторые исследователи увидели их как притчи о глупости русского мужика, а между тем, помещенные в контекст газеты, все эти сказки приобретают подлинный смысл» [2, р. 132], - пишет французский ученый.
По сути, даже говоря о спектакле для детей, Замятин атаковал новых хозяев России. В эссе, опубликованном в марте 1919 г., задолго до закрытия газеты, он сравнивал большевиков с трупоядными червяками, которые выполняют необходимую работу ассенизации, но не способны к творческому труду.
Замятин не единственный, кто придерживался подобной позиции. Антибольшевистский тон свойствен всей свободной печати того времени. Во всех газетах критиковали неблаговидные действия Ленина и его соратников, изобличали нарушения законов, защищали поруганную свободу слова, писали памфлеты. «Несвоевременные мысли» М. Горького, например, - это не что иное,
как прямое обвинение в адрес большевистских руководителей.
Замятин отличается от большинства хроникеров эпохи тем, что для него революция оказывалась скорее выражением жизненной философии, нежели фактом утверждения государственной власти. Он отказывался подчиняться победителю, из еретика обратившемуся в инквизитора. Укоренившись в своей философии, в своем видении мира и революции, Замятин полагал, что революция не должна предавать саму себя, но должна уметь исправлять ошибки, которые могут быть допущены. Именно поэтому критика ей не страшна.
И Замятин критикует. Сатира становится той сферой, которая позволяет ему выразить все претензии к новому режиму и его «достижениям». Художник наблюдает и анализирует события, следуя за реальностью. «Дракон», маленький рассказ, появился в «Деле народа» 4 мая 1918 г. Какое-то время спустя можно прочитать в этой же газете под рубрикой «Красный быт» хронику Льва Гумилевского.
Хроника называется «Новый режим». Ее автор становится свидетелем того, как во дворе дома был без суда и следствия расстрелян человек. Тщедушный красногвардеец (налицо сходство с замятинским «драконом») остается следить за трупом и говорит зевакам, что людей убивали при старом режиме, а это «сволочь».
По причине того, что они защищали старый режим, плохо приспосабливались к новому, все эти «стерви», как говорит красногвардеец Замятина, «сволочи» (у Гумилевского), не были человеческими существами для «драконов». Геллер не сомневается, что весьма символическая миниатюра Замятина -это ответ «Двенадцати» Блока, полный возмущения и отчасти пародийный. В то же время это почти моментальный фотоснимок, фактографический очерк, который стал эхом свидетельства Гумилевского. «Он услышал рассказ о той же самой истории? - вопрошает Геллер. - Или прочитал хронику до публикации? Неважно. Важно то, что в повседневной жизни они оба наблюдали, один как журналист, другой как писатель, одну и ту же сцену, и они придали этой сцене общий и символический смысл: она вкратце излагает сущность «потрясенного мира», «трамвая»,
устремленного за пределы человеческого» [2, р. 134].
«Дракон» - литературный рассказ; вымысел здесь преобладает над фактом. Зато маленький текст под названием «О лакеях» открыто ссылается на действительность. Он демонстрирует манеру, присущую Замятину, в которой присутствует смешение стилизованного языка и публицистического пафоса, повествования и размышления, притчи и очерка.
Писатель выступает с осуждением левых эсеров по поводу разногласий, касающихся Брестско-Литовского мира и ухода из правительства. Они не отказались от союза с партией Ленина, остались в ЧК и предоставляли свои списки для выборов в Советы Петрограда, несмотря на истребление рабочих советскими войсками, аресты рабочих советской полицией. Статья была опубликована 15 мая 1918, вслед за заметкой в газете от 10 мая, которая сообщала читателям, что в предыдущий день вспыхнули волнения в Колпино из-за отмены распределения пайков хлеба жителям, за которыми последовали расстрелы и забастовки.
12 мая делегаты от флота обсуждали декларацию, которая была объявлена моряками минной дивизии. Последние отказались следовать приказу, отданному народным комиссаром армии Троцким: чтобы защититься от немцев, приближающихся к Петрограду, они должны были подготовиться к потоплению кораблей Балтийского флота. Дивизия тогда обратилась с призывом к сопротивлению коммунистической власти и требовала созыва Учредительного собрания.
ЧК действовала очень эффективно. Чтобы избежать митинга, быстро нашли зачинщика. Им оказался командующий Балтийским флотом капитан Щастный, недавно получивший звание адмирала. Его процесс начался 18 июня 1918 г. А 20 июня Замятин опубликовал в «Деле народа» заметку под называнием «Бунт капиталистов». В нескольких словах он нарисовал трагическую картину ситуации, и его всегдашняя ирония только подчеркивает боль и гнев: лишь капиталисты, писал он, могли бы восстать против правления коммунистов, правления рабочих и крестьян. Он иронично называет «капиталистами» водителей, железнодорожников, печатников, моряков.
Процесс Щастного, обвиненного в подстрекании к заговору, провозглашении себя диктатором, обнародовании секретных приказов, касающихся разрушения Кронштадта и флота, провоцировании неподчинения минной дивизии и произношении антиправительственных речей, не продлился долго. Вердикт - расстрел. Это первая объявленная смертная казнь после запрета на нее. Солженицын, воскрешая в памяти этот процесс, рассказывает, что Крыленко объяснил присутствующим, потрясенным вердиктом: «Что вы волнуетесь? Отменена - смертная казнь. А Щастного мы не казним - расстреливаем» [3, с. 436].
Вердикт против Щастного был объявлен в газетах 22 июня 1918 г. На следующий день «Дело народа» опубликовала заметку, подписанную «Мих. Платонов». Заметка называлась «Последняя страница», и ее автор воскрешал в памяти борьбу, которую русская совесть ведет против смертной казни. Замятин напомнил имя Павлова, царского прокурора, палача революции 1905 г. и символа репрессии, прикрытой атрибутами правосудия.
Имея в виду эту статью, Л. Геллер делает вывод: «Теперь мы лучше знаем, откуда в «Мы», в мир, рожденный последней, конечной революцией, пришла великая церемония предания смерти упрямцев. Мы видим, откуда пришли эти доносчики, эти жандармы, которые населяют город Единого Государства, откуда этот извращенный язык. Лучше понимаем, как мне кажется, «диалектический» дух, который оживляет метафизические и литературные теории Замятина, этого еретика, сопротивляющегося любому регламентированию» [2, р. 138].
Кстати, в сентябре 1918 г., в самый разгар «политико -журналистского» периода. Замятин пишет свою публичную лекцию о развитии литературы, ту самую, что послужила основой его лекций в Доме искусств. Лекция провозглашает принцип отрицания, основной, по мнению художника, принцип движения и жизни.
Категорическое неприятие любой догма-тизации, сомнение в истинности официально утвержденной идеологии постепенно укрепляют Замятина в мысли о несовместимости свободы творчества и государственной службы. В 1924 г. Замятин работает в журнале «Русский современник». Журнал этот
просуществовал недолго, вышло всего четыре номера, затем свою разрушительную роль сыграла критика «напостовцев» в лице Г. Лелевича и К. Розенталя, и уже пятый номер был запрещен.
По свидетельству многих современников, журнал был намеренно аполитичен. «Для нас журнал любопытен тем, что он как бы должен явиться средостением между зарубежными остатками литературы и российскими зародышами новой. Журнал беспартиен и аполитичен: вопросам острым и злободневным он по необходимости места не уделяет совершенно. Это делает его бледным и бесстрастным, менее любопытным, чем «Красная новь», «Заря» или лежневская «Россия», но это же дает ему возможность не жертвовать целых страниц официальной истине, чтобы сказать несколько строк подлинной художественной правды» [4, с. 426], -свидетельствует М. Осоргин. Именно эта особенность «Русского современника» оказывается значимой для Геллера, который усматривает соответствие между общей направленностью журнала и социальной позицией Замятина.
В числе текстов, критически осмысливающих идею государства и власти, Л. Геллер называет и последний роман Замятина «Бич Божий». По суждению французского ученого, в образе римского интеллектуала и оратора Басса, который воспитывает молодых людей, приближенных ко двору императора, воплощается распространенный тип лакея империи, в какой бы исторической вариации она ни представала.
Геллер подчеркивает, что творчество Замятина 1917-1918 гг. важно для понимания его как писателя. Газетные очерки, басни, миниатюры и рассказы, критические и философские эссе Замятина сливаются отныне в едином контексте. Антибольшевизм, или, точнее, антитоталитаризм, Замятина явился одновременно причиной и результатом его жизненной позиции как творца и как человека. Другие, от М. Горького до Гумилевского, от Полонского до Иванова-Разумника, столь враждебно настроенные против тоталитарного гнета вначале, в конце концов уступали, приспосабливались, сотрудничали и... молчали. Замятин не признавал себя побежденным. Он защищал свою позицию до конца. «Читая тексты Замятина 1917-1918 гг., мы
лучше понимаем писателя и его время, - подытоживает Геллер. - Они учат нас и другим вещам. История разрывает свои страницы, но их иногда возможно восстановить с помощью литературы. А сама литература? После Булгакова, мы знаем, что рукописи не горят. Но можно ли собрать воедино разрозненные страницы этих рукописей?» [2, р. 139].
1. Autour de Zamiatine actes du colloque universite de Lausanne suivi de E. Zamiatine ecrits oublies. Lausanne, 1989.
2. Heller L. Les pages dechirees de la revolution: textes oublies de Zamiatine // Autour de Zamiatine actes du colloque universite de Lausanne suivi de E. Zamiatine ecrits oublies. Lausanne, 1989. P. 125-139.
3. Солженицын А.И. Собрание сочинений: в 9 т. М., 1999. Т. 4.
4. Осоргин М.А. Русский современник: литературно-художественный журнал. Л., 1924. № 1 // Современные записки. Критика и библиография. Ленинград; Москва, 1924. С. 426-429.
Поступила в редакцию 11.07.2011 г.
UDC 882
LEONID HELLER ABOUT THE FORGOTTEN TEXTS OF E.I. ZAMYATIN
Anna Sergeyevna VESELOVA, Tambov State University named after G.R. Derzhavin, Tambov, Russian Federation, Post-graduate Student of Russian Literature History Department, e-mail: [email protected]
The article is devoted to the forgotten texts of E.I. Zamyatin. L. Heller comments on small Zamyatin’s works, which were published in daily social-revolution paper “Delo naroda” in 1918. French scientist insists that it is necessary to study these texts as one and united. He asserts that these works reveal the main features of famous Zamyatin’s style.
Key words: Heller; Zamyatin; “Delo naroda”.
