CC BY
100
В.В. Десятов
Барнаул
Ленин наоборот (Набоковские цитаты и приемы в рассказе Татьяны Толстой «Сюжет»)
В рассказе Толстой цитируются стихотворения Набокова «Есть сон. Он повторяется, как томный...» (из цикла «Семь стихотворений»), «Лилит» (сб. «Poems and Problems») и «Влюбленность» из романа «Look at the Harle-quinsl» («Смотри на арлекинов!»).
Дуэль Пушкина с Дантесом, согласно Толстой, заканчивается смертью
Дантеса и ранением Пушкина. Почти полторы страницы занимает бред раненого Пушкина, строящийся из фрагментов русской литературы (в основном поэзии) XIX-XX веков. Две цитаты из поэзии Набокова композиционно маркированы - ими заканчивается весь бредово-центонный абзац: «Р, О, С, - нет, я букв
не различаю... И понял вдруг, что я в аду» [1]. Таким образом, стихами Набокова завершается русская классическая поэзия. Постмодернисты 80-90-х годов Т.*
Толстая, В. Пелевин, Т. Кибиров) ценят Набокова не только как прозаика, но и
как поэта.
Каждая из приведенных выше строк - последняя в двух набоковских стихотворениях.
Есть сон. Он повторяется, как томный стук замурованного. В этом сне киркой работаю в дыре огромной и нахожу обломок в глубине.
И фонарем на нем я освещаю след надписи и наготу червя.
«Читай, читай!» - кричит мне кровь моя:
Р, О, С... - нет, я букв не различаю [2].
Россия, в которой оказывается поправившийся Пушкин Татьяны Толстой, уже не та, какую он знал прежде. После дуэли с Дантесом он живет словно в аду или словно заживо погребенный («замурованный»). Его поэзия больше никому не интересна, свои новые произведения он сжигает.
Финальная строка набоковского стихотворения «Лилит» («И понял вдруг, что я в аду») вполне органично вписывается в текст о
Пушкине, поскольку и само это стихотворение содержит пушкинскую реминисценцию. Главный герой вспоминает
весну земного бытия,
когда из-за ольхи прибрежной
я близко, близко видеть мог,
как дочка мельника меньшая
шла из воды, вся золотая <... > (2, 437).
«Дочка мельника» - напоминание о героине неоконченной пьесы Пушкина «Русалка». Набоков, написав заключительную сцену «Русалки» (2, 440-443), продолжил пушкинский текст. Татьяна Толстая «продолжила» пушкинскую жизнь. Оказывается, миссия последуэльного Пушкина состоит не в поэтическом творчестве. Старик Пушкин изменит ход истории, отлупив палкой маленького Володю Ульянова.
Достигнув преклонного возраста, Пушкин собирается на Волгу, чтобы посмотреть документы, имеющие отношение к истории пугачевского бунта: «И надо, кряхтя, заканчивать наконец - сколько же можно тянуть - историю Пугачева, труд облюбованный еще в незапамятные годы, но все не отпускающий, все тянущий к себе, -открывают запретные прежде архивы, и там, в архивах, завораживающая новизна, словно не прошлое приоткрылось, а будущее, что-то смутно брезжившее и проступавшее неясными контурами в горячечном мозгу, - тогда еще, давно, когда лежал, простреленный навылет этим, как бишь его? - забыл; из-за чего? -забыл. Как будто неопределенность приотворилась в темноте» (1, 262).
Последнее предложение этого фрагмента - перефразированное окончание стихотворения «Влюбленность», написанного по-русски Вадимом Вадимовичем, главным героем романа «Look at the
Harlequins!»: Напоминаю, что влюбленность не явь, что метины не те, что, может быть, потусторонность приотворилась в темноте
[3].
Пушкин уже очень близок к «потусторонности», к своей смерти на Волге от руки Ульянова, хотя не знает об этом. Думая о Пугачеве, Пушкин смутно видит будущее - смуту 1917-го года. Сама цитата из Набокова является «эхом» будущего. Но эхом неточным -для Толстой важно слово «неопределенность» Будущее не фатально, не предопределено, и Пушкину предстоит его изменить
После взбучки, полученной от Пушкина, взгляды Володи Ульянова меняются на полностью противоположные. Революционер становится реакционером, консерватором, охранителем. Этот новый
Ульянов - «непохожий близнец» (3, 177) В.И. Ленина. Вымышленный Ульянов так же соотносится с В.И. Лениным, как вымышленный Вадим Вадимович из «Смотри на арлекинов!» с реальным Владимиром Владимировичем Набоковым.
Ульянов Татьяны Толстой любит стоять «на балконах» (1, 267), произносить патриотические речи с броневичка (1, 267) и т.д. Его государственные «прожекты» воспринимаются читателем как отголоски (чаще всего искаженные) реальной истории: «То столицу предложит в Москву перенести, то распишет "Как нам реорганизовать Сенат и Синод», а то и вовсе мелочами занимается. Где предложит ручей перекопать, где ротонду срыть» (1, 268). Ротонда - круглая постройка с куполом - замещает здесь, очевидно, церковь.
Вадима Вадимовича мучает странное ощущение: «может быть, я непрестанно подделываюсь под кого-то, ведущего настоящую жизнь <...»> (3, 183), «вся моя жизнь - это непохожий близнец, пародия, скверная версия жизни иного человека, где-то на этой или иной земле» (3, 177). В самом деле, читателя, знакомого с творчеством, взглядами, биографией Набокова, не могут не веселить взгляды и биография Вадима Вадимовича. Роман посвящен первой и единственной жене писателя - Вере. Начинается же он фразой рассказчика: «С первой из трех не то четырех моих ясен я познакомился при обстоятельствах несколько странных <...>» (3, 101).
Во втором абзаце романа излагается разговор рассказчика с братом его будущей первой жены Ивором: «Ивор Блэк намеревался облачить Городничего в халат, потому что все это просто приснилось старому проходимцу, не правда ли? - ведь и само название «Ревизор» происходит от французского гєує, то есть «сон». Я ответил, что идея, по-моему, самая жуткая» (3, 101). В книге «Николай Гоголь» Набоков писал о том, что «Ревизор» - «сновидческая пьеса» [4], что ее «действующие лица — люди из того кошмара, когда вам кажется, будто вы уже проснулись, хотя на самом деле погружаетесь в самую бездонную (из-за своей мнимой реальности) пучину сна» (4,434).
Детство у Вадима Вадимовича было «[о] твратное, нестерпимое» (3, 104). Он переводит «стихотворения Пушкина и Лермонтова, перефразируя их и слегка подправляя для пущего эффекта» (3, 117) - способ перевода, который вызывал ярость у буквалиста Набокова. Следующее признание Вадима Вадимовича не требует комментариев: «О бабочках я не знаю ничего да, собственно, и знать не желаю, особенно о ночных, мохнатых, - не выношу их
прикосновений: даже прелестнейшие из них вызывают во мне торопливый трепет, слов какая-нибудь летучая паутина или та пакость, что водится в ванныхРивьер - сахарная чешуйница» (3, 129).
Зловещую роль в жизни Вадима Вадимовича сыграла «Ninel Ilinishna langley» [5], увлеченная советской идеологией. Имя «Нинель» возникло в советской России, оно «образовано при обратном чтении фамилии Ленин» [6]. Набоковская «Нинель» ни в каком смысле не противопоставляется Ленину, как и в советской культуре обратное чтение не подразумевало противопоставления.
Ульянов Татьяны Толстой - двойник-антипод реального Ленина. Но удалось ли Пушкину изменить историю России принципиально ?
По мнению А.К. Жолковского, Пушкин в рассказе Толстой «спасает Россию от большевизма» [7]. Нам какое-то время казалось, что финал рассказа однозначно пессимистичен, что Пушкин Россию не спас [8]. Теперь мы склоняемся к мнению, что, подобно развязкам ряда других рассказов Толстой («На золотом крыльце сидели...», «Соня», «Милая Шура»), окончание «Сюжета» двусмысленно. Благодаря Пушкину большевизм, действительно, России уже не грозит, но новым министром внутренних дел будет «господин Джугашвили» (1, 269), пушкинской палкой по голове не битый. Не внушает оптимизма и год выхода «господина Джугашвили» на историческую арену - 1937-ой. В реальной истории - это и год столетия со дня гибели Пушкина, и год пика сталинских репрессий. Напрашивается вопрос: не станет ли 1937ой год завершением столетнего альтернативного отрезка истории России?
В стихотворении «Изгнанье» (1925) и романе «Дар» Набоков разыгрывает ситуацию «Что, если б Пушкин был меж нами?». В «Даре» старика Пушкина воображает мемуарист Сухощоков, выдуманный Набоковым [9]. В стихотворении строятся предположения о судьбе Пушкина-эмигранта:
Я занят странными мечтами в часы рассветной полутьмы:
что, если б Пушкин был меж: нами -простой изнанник, как и мы?
Быть может, нежностью и
гневом, -
как бы широким шумом крыл, -еще неслыханным напевом он мир бы ныне огласил.
А может быть, и то: в изгнанье свершая страннический путь, на жарком сердце плащ молчанья он предпочел бы запахнуть <...> (2, 636, 637).
Набоков говорит о воображаемых вариантах судьбы погибшего на дуэли Пушкина, как сам поэт гадал о несбывшемся будущем неудачливого дуэлянта Ленского:
А может быть и то: поэта Обыкновенный ждал удел [10].
Прозаическая жизнь последуэльного Пушкина Татьяны Толстой в деревне напоминает гипотетический «обыкновенный удел» Ленского.
Романами «Ада» и «Смотри на арлекинов» Набоков создал два жанра постмодернистской литературы, в которых позже успешно работали русские постмодернисты 70-90-х годов. Жанр исторической фантастики («Ada»), по новому изображающей прошлое России, привлек таких авторов, как Василий Аксенов («Остров Крым»), Саша Соколов («Палисандрия»), Татьяна Толстая («Сюжет»), Виктор Пелевин («Омон Ра», «Чапаев и Пустота»). К жанру анти(авто)биографии («Look at the Harlequins!»») обращались только Соколов («Палисандрия») и Толстая («Сюжет»).
Примечания
1 . Цитируется по: Толстая Т. Любишь - пе любишь. Рассказы. М, 1997. Далее цитаты приводятся по этому
изданию и даются в круглых скобках. Первая цифра (1) обозначает источник, вторая - страницу. Здесь:С. 260.
2 Цитируется по: Набоков В. (В. Сирин). Собр. соч. русского периода: В З т. Т. З. СПб 2000. Далее цитаты приводятся по эгомуизданию и даются в круглых скобках. Первая цифра (2) обозначает источник, вторая - страницу. Здесь: С. 446.
3. Цитируется по: Набоков В. Собр. соч. американского периода: В З т. Т. З. СПб., 1999. Далее цитаты приводятся по этому изданию и даются в круглых скобках. Первая цифра (3) обозначает источник, вторая - страницу. Здесь: С. 120.
4. Там же. Т. 1.СП6., 1997. С. 443.
5. NabckovV. LcckatHie Harlequins! // www.nabckov.1k .C. 49.
6. Петровский НА. Словарь русскихличных имен. М., 1996.
7. Письмо А. К. Жолковского В. В. Десятовуи А И. Куляпину от09. 04. 1999. 209.
8. См. эгу интерпретацию: Десятое В. Клон Пушкина, или Русский человек через двести лег (По страницам современной прозы) // Звезда. 2000. № 2. С. 198-202.
9. Набоков В. (В.Сирин). С°бр. соч. русского периода: В З т. Т. 4. СПб., 2000. С. 281-284.
10. Пушкин А.С. ПСС: В 10 т. Т. З. Л, 1978. С. 117.
